Солнце цвета меда

Дмитрий Казаков, 2005

Северным землям грозит не просто набег чужаков, а вражеское нашествие. Узнав о нем, конунг Ивар Ловкач, привыкший бороздить моря в погоне за славой и золотом, вынужден отказаться от очередного похода и плыть на восток. Туда, где за Гардарики, именуемой еще Русью, за степью кроется логово злодея, чья воля бросила в огонь войны целые народы.

Глава 3

ХОЛЬМГАРД

В сумраке пронеслось короткое лязгаюшее движение — викинги обнажили оружие.

— Тихо! — скомандовал Ивар, чей меч на мгновение полыхнул тусклым золотом и тут же погас, словно понимая, что может выдать хозяина.

Хохочущая парочка бежала к лесу с вполне определенными намерениями. Девица игриво взвизгивала, и даже во тьме было видно, как жадно горят глаза парня. Забежав в сень деревьев, они рухнули на траву.

Раздался звук поцелуя.

Ивар тихо шагнул вперед. На него обратили не больше внимания, чем на пролетающего мимо комара. Меч коротко блеснул и легко, как в снег, вонзился в сплетенные тела, отчего судороги экстаза превратились в конвульсии смерти.

Любовники не успели ни удивиться, ни испугаться. Два стремительных удара — и головы их отделились от тел. Конунг Ивар Ловкач, оправдывая прозвище, управлялся с мечом очень ловко.

И жалость давно оставила его сердце.

— Ждем, — приказал Ивар, возвращаясь в сырую тень леса. За его спиной сыто взбулькивала, изливаясь на землю, кровь.

Встав рядом с Арнвидом, конунг замер, словно превратился в изваяние. И только когда из ночной темноты, издалека, из-за селения, донесся громкий и протяжный крик выпи, ожил.

— Вперед! — приказал Ивар. — Одину слава!

— Одину слава! — рявкнули дружинники.

Те, кто праздновал у костров, поначалу ничего не поняли. Многие были пьяны, другим сильнее пива и браги туманила голову похоть, а руки тряслись в ожидании того момента, когда можно будет вволю мять и тискать упругую женскую плоть. Костры горели жарко и ярко, и шипящее над углями мясо распространяло вокруг одуряющий аромат.

Из ночной тьмы, истошно вопя и размахивая оружием, вынырнули воины в кольчугах и шлемах, из-под которых выбивались длинные светлые волосы. Таких здесь знали, но не слишком хорошо, иначе давно бы взяли за правило выставлять на берегу дозоры.

Ивар заметил недоумение в глазах широкоплечего мужика, когда меч воткнулся тому в грудь. Харкая кровью, тот упал на колени и спросил:

— Откуда?..

Отвечать конунг не стал. Пришлось отбиваться от наглеца, бросившегося на него с топором. Густая кровь брызнула в костер, заставив пламя тревожно зашипеть.

С визгом разбегались девки, наиболее шустрые из викингов бросились догонять. Мужчины и парни пробовали сопротивляться, иные кинулись к домам, где хранится оружие.

Но там, судя по крикам, их встретил Эйрик.

Ивар шел среди озаряемого пламенем хаоса. Отбил направленный в голову удар вилами, небрежно отмахнулся, ощутил, как клинок углубился в чье-то тело и, не оглядываясь, зашагал дальше. Мимо промчался Нерейд, чуть в стороне кто-то утробно хекал, дорвавшись-таки до женского тела.

На земле, держась за коленку, сидел молодой викинг Скафти по прозвищу Утроба. На круглом, почти детском лице отражалась обида. Судя по тому, что крови не было, Утроба просто ушиб ногу.

Пока он был единственным пострадавшим среди дружинников.

Это был не бой, а бойня. Деревня оказалась обречена. С воплями умирали последние ее обитатели. Ивар стоял и смотрел, как поднимается над одним из домов багровое зарево пожара. В этот момент конунг чувствовал себя богом, обитателем Асгарда, в силах которого нести людям разрушение и смерть…

Ощущение было приятным и одновременно гадостным.

Солнце взошло на небосклон какое-то помятое, словно всю ночь гуляло. Теперь оно стыдливо прятало похмельную физиономию за облаками. А может быть, ему просто было противно созерцать заваленную трупами и спящими викингами землю. Пойманных коз и свиней вчера жарили на углях, которые вытаскивали из горящих домов, а брагу глотали прямо из бочонков.

Ноздри забивал терпкий запах пепелища. При каждом шаге в воздух взвивались облачка золы. После того как Ивар прошелся там, где еще вчера стояли дома, кольчуга покрылась серым налетом, словно железо поседело.

— Да, славно порезвились, — жмурясь, точно кот, обожравшийся сметаны, сказал Нерейд. За ночь он обзавелся подпалинами в рыжей гриве и ссадиной на скуле.

— Всех перерезали? — деловито поинтересовался конунг. Слишком поздно пришла мысль о том, что нужно хоть кого-нибудь оставить в живых, чтобы расспросить о том, куда они попали.

— Ага, — печально вздохнул Нерейд. — Кроме тех, кто в лес удрал. Этих поди разыщи.

— И еще волхв местный выжил, — ввернул Арнвид, который вчера, вопреки обычаю эрилей, остался трезв. — И дом его уцелел, вон там, за деревьями.

— Пока другие грабили, ты брал пленных! — Ивар покачал головой. — Если так пойдет дальше, то Кари начнет складывать висы!

— Скорее Имир оживет! — брякнул Нерейд, и викинги дружно загоготали.

Волхв, связанный ремнями, распластался перед входом в свое обиталище — покосившуюся избушку, и на лбу его красовался здоровенный синяк.

— Ловко ты его! — восхитился Нереид, — Ты прямо берсерк среди эрилей!

— А это мне Ингьяльд помог, — признался Арнвид. — Счастье, что не убил!

Большая Рука, несмотря на то что давно уже догнал в рунном искусстве наставника и сражался не хуже любого из дружинников, не потерял способности смущаться по поводу и без. Вот и сейчас он залился краской, точно девица, которой молодец предложил прогуляться до сеновала.

Даже уши заалели двумя маленькими факелами.

— Поднимите его, — велел Ивар.

Волхва бережно подняли, отряхнули от пыли и поставили на ноги. Изо рта его был извлечен кусок грязной тряпки, и служитель богов — хлипкий старичок — забился в кашле.

— Ну что, ты можешь говорить? — спросил Ивар, когда волхв прокашлялся.

— Могу… — наконец ответил тот. Жидкие, седые волосенки, казалось, были наклеены на его череп, а в светлых, как у вареной рыбины, глазах прятался страх.

— Как называются эти края?

— Мы зовем себя эстами. — Старичок дернулся. — Не убивайте меня!

— Если расскажешь все — не убьем, — пообещал Ивар. — Нерейд, обыщи его камору, да тщательнее. Эрили — они запасливые.

— Эсты? — задумчиво проговорил Арнвид. — Как далеко к северу нас забросило! Это же Адальсюсла!

— Хоть Финланд, — мрачно буркнул Ивар и вновь повернулся к пленнику: — Рядом есть крупные города?

Плененный волхв с ужасом прислушивался к грохоту, который учинил в его избушке рыжий викинг. Судя по звукам, там дрались на палках человек десять и еще пятеро били посуду.

— Города — это что?.. — Лоб старика, высокий, почти до макушки, избороздили морщины.

— Большие селения, — пояснил Ивар, ободряюще улыбаясь пленнику. — Много домов, высокие стены, причалы. Понимаешь?

— Нету! — затрясся волхв, неправильно истолковав улыбку конунга. — Нету ничего! Ничего не знаю! Только далеко на восход есть громадный город…

— Должно быть, Хольмгард, — пояснил Арнвид.

Из недр избушки вывалился Нерейд. В руках он тащил объемистый и, судя по всему, тяжелый мешок.

— Вот нашел! — довольно осклабился Болтун. — Гляди, конунг!

Чрево мешка распахнулось, внутрь тотчас пролезли любопытные солнечные лучи. Навстречу им поднялось неяркое медовое сияние.

Мешок оказался полон кусками янтаря.

— Неплохо! — присвистнул Арнвид. — На то, что здесь есть, где-нибудь в Миклагарде можно купить дом!

— Да, хорошая добыча! — кивнул Ивар. — Кто бы мог подумать, что такую удастся взять в нищем селении? Не иначе боги благоволят к нам!

— Но это он, похоже, собирал всю жизнь, — почесал голову Арнвид. — А так Адальсюсла бедна. Здесь нет богатых городов, и даже янтарь в основном собирают южнее…

— Раз уж нас забросило так далеко к северу, — вздохнул Ивар, — то ничего не остается, как двигаться в Хольмгард и предложить наши мечи великому городу. Он платит за кровь золотом!

— Я чую какие-то чары, — сказал вдруг Ингьяльд. — Там, за домом…

— Что там такое? — спросил старший эриль.

— Боги.., капище… — просипел пленник, который, после того как его сокровища оказались извлечены на белый свет, совсем скис — Не трогайте хотя бы их!

— Богов мы уважаем! — обнадеживающе кивнул Арнвид.

Капище оказалось маленьким и очень старым. Выточенные из бревен божества, преувеличенно грозные и свирепые, с достоинством сопротивлялись старости, но зеленый бархатистый мох окутал их подножия, а потемневшие лики покрыли морщины трещин.

В столбах чувствовалась жизнь, почти угасшая, сонная, но недобрая.

— Спите спокойно, древние боги! — сказал Ивар. — Все равно вам осталось не так долго!..

— Следи за ними хорошенько! — наказал заново уроненному на землю волхву Арнвид, — А то на обратном пути зайдем проверим!

Судя по исказившемуся лицу, подобное будущее вовсе не прельщало старого эста.

— Подъем!.. Все на ноги!.. Скоро отплываем!.. — Двигаясь через поле, Ивар щедро раздавал пинки. — Клянусь глазом Тунда, кто не поднимется сейчас, останется здесь!

Зевая и почесывая пострадавшие задницы, похмельные викинги с трудом отрывались от травы, нехотя вставали и вслед за конунгом тащились к драккару. Плотный запах перегара заглушал тяжелый дух пожарища и вонь гниющих человеческих тел.

Устье широкой реки тесно перегораживали острова, выстроившиеся невдалеке в шеренгу словно воины в боевом строю. Берега их были низкие, топкие, а в глубь суши тянулось поросшее камышом болото.

— И как можно тут жить? — сварливо вопросил Нерейд. — Миазмы всякие, комары, сыро опять же… Брр!

— А кто-то думает про наши фьорды то же самое, — ответил Болтуну Арнвид. — Как там жить? Холодно, ветрище, земли скудные…

— Хватит языками трепать, — оборвал спор Ивар. — Гребите лучше и не забывайте про оружие! Что-то подсказывает мне, что на месте обитателей Хольмгарда я бы крепко охранял ведущий к нему путь!

Чутье не подвело конунга. Когда протискивающиеся между островами протоки слились в единое русло, а берега стали чуть-чуть выше, на одном из них обнаружилась срубленная из дерева крепость. Перегораживая реку, покачивались на серых волнах две ладьи.

— Ждут, — вздохнул Арнвид. — Не иначе как у них там дозоры, на берегу моря!

— А вы кто такие будете?.. — вопросили с ближайшей ладьи пропитым голосом. На носу ее обнаружился чудовищно широкоплечий дядька. Его кольчуга размерами напоминала рыбацкую сеть, а на шлем металла было истрачено больше, чем на плуг.

— Конунг Ивар Ловкач из Трандхейма! — зычно, без тени робости в голосе ответил Ивар. — А кто загораживает дорогу?

— Воевода Налим, — отозвался дядька. — И куда плывет доблестный конунг?

— В Хольмгард, — не стал кривить душой Ивар, краем уха отмечая за спиной негромкий лязг и шуршание: дружина, не дожидаясь окончания переговоров, спешно вооружалась.

— Знаем мы вас, морских конунгов! — воевода Налим смачно харкнул, в воду бултыхнулось нечто размером с шишку. — Ведь грабить идете!

— Если ты ищешь повода для схватки, то давай драться, — пожал плевами Ивар. — Если же нет, то клянусь тебе бортом ладьи, краем щита, конским хребтом и лезвием меча, что мы плывем предложить свои клинки вольному городу!

— Да покарает тебя Перун, если ты нарушишь клятву! — Воевода Налим махнул рукой, и ладьи зашевелили веслами, точно насекомые — лапками, сдвинулись в стороны, освобождая проход. — И будь осторожен, конунг, выше по течению и на Волхове свирепствует чудь…

— Спасибо за предупреждение, воевода, — холодно ответил Ивар. — Нас не одолели серки, рыцари Бретланда и воины Миклагарда, чего нам бояться какой-то чуди?

Налим в ответ лишь криво ухмыльнулся.

Из разросшегося до самой воды ельника свистнули стрелы, в воду посыпались полуголые люди в накидках из звериных шкур, с проклятьями осел на палубу зажимающий рану на предплечье Рёгнвальд.

— К оружию! — рявкнул Ивар, понимая, что в этот раз он опоздал, что надеть кольчуги уже не успеют, и все из-за его проклятой самонадеянности. Не поверил воеводе с рыбьим именем, и зря…

Но времени переживать не было. Воины чуди оказались на редкость умелыми пловцами. Мгновение — и на борт взобрался первый из них. Дико глянула на викингов маска, искусно скроенная из медвежьей морды, зло оскалились желтые клыки.

Сразу и не догадаешься, что перед тобой человек, а не чудовище со звериной головой. А через борт уже лезли кабаньи, волчьи, медвежьи морды. Воздух наполнился воем и рычанием.

Меч Ивара проскрежетал по медвежьим клыкам, из-под них на доски палубы хлынула кровь. Несмотря на жуткий облик и покрытые ритуальными шрамами предплечья, чудь умирала точно так же, как обычные люди.

— Одину слава! — Заслышав боевой клич конунга, смутившиеся было викинги приободрились. Страшно взревел Кари, ожившим тараном врезавшись в ряды врагов, даже Рёгнвальд, шипя от боли, рубил левой рукой.

Сигфред схватил весло и раскрутил его над головой. Сначала тяжеленная деревяшка угодила в затылок Нерейда, тот брякнулся на колени, но это не смутило впавшего в неистовство берсерка. Рыча, точно целая стая голодных волков, он ринулся в схватку.

Выброшенный за борт воин, судя по изумленному воплю, так и не понял, чем его ударило, другой согнулся, ухватившись за сломанные ребра, нос третьего превратился в окровавленную лепешку.

Ивар разил мечом, стараясь не поскользнуться в лужах крови, и небольшая рана от рогатины столь же мало смущала его, как репей, прилипший к хвосту собаки.

Выучка викингов брала верх. В вое, который издавали воины чуди, больше не было ярости, теперь он напоминал скулеж обиженных шавок. То один, то другой из них прыгал за борт, спасаясь от смерти, и вскоре Ивар обнаружил, что на палубе не осталось никого, кроме его дружинников. И трупов.

Драккар медленно сносило течением.

Нерейд осел на доски, ухватившись ладонью за затылок. Его шатало точно пьяного, а в глазах покачивалась муть, словно дымка, проплывающая ранним утром над морем.

— Ну вот, — голос рыжего викинга звучал хрипло, — теперь шишка будет. Как прикажете шлем надевать?

Хихикнул Харек, гулко, будто сова, ухавшая в дупле, захохотал Ингьяльд, за ним засмеялись все остальные. Даже Ивар позволил себе улыбнуться.

— Ладно, — сказал он, когда смех стих, — садитесь на весла, а то нас опять к гостеприимному воеводе снесет. А пока посмотрим, с кем это мы бились…

Эриль уже крутился около поверженных врагов, разглядывал маски, что-то бурчал себе под нос.

— Смотри, — сказал он, бесстыдно задирая веко погибшему. — Не зря их зовут «чудь белоглазая»!

Радужка в глазу высокого, мускулистого воина была очень светлой, точно плесень. Она почти сливалась с белком, и только зрачок чернел, словно след от укола.

— Да, не зря, — недрогнувшим голосом проговорил Ивар. — Но это им не помогло! Пусть знают, как сражаются воины Ивара Ловкача!

Эриль как-то странно покосился на конунга, и тот невольно смутился.

— Ладно-ладно, воины Трандхейма… всех Северных Земель! — закончил он, — И в любом случае — Одину слава!

Боевой клич северян прокатился по реке и потерялся меж лесистых берегов. В зарослях что-то завозилось, но звери это были или уцелевшие воины чуди — не суждено было узнать никому.

Плескались волны, расступаясь перед широкой грудью драккара.

Город показался сразу за поворотом реки: с высокими стенами из толстенных бревен, могучими башнями, домами, в беспорядке теснящимися на холмах внутри стен. Блекло-голубое небо подпирали десятки колонн, сотканных из дыма.

— Да он большой!.. — изрек Арнвид удивленно. — Я думал, что врут про Хольмгард! Ан нет, не врут!

— Но меньше Миклагарда, — уточнил Ивар, с любопытством разглядывая незнакомый город. За спиной осталось бурное Восточное Море, опасные берега безымянной речушки, седая Ладога, после которой началась Гардарики. Страна Городов.

Впереди ждал Хольмгард, по-местному Новгород. Потянулись причалы, заполненные самыми разными кораблями. Горделиво поднимались носы ладей, кургузыми толстяками выглядели купеческие посудины, встречались и драккары.

Пахло смолой и нагревшимся на солнце деревом.

— Правь сюда, — приказал Ивар, едва по правую руку открылось свободное место. Драккар повернул ловко и стремительно, точно заползающая в нору змея. Штевень с негромким стуком соприкоснулся с причалом.

— Вот и приплыли, — с глубоким удовлетворением в голосе отметил Нерейд.

— Рад приветствовать вас в пределах вольного Новгорода, — Около корабля, словно из-под земли, вырос невысокий молодчик с хитрым выражением на остроносом лице. В руках он держал большой кожаный кошель.

— И мы рады, — осторожно ответил Ивар, помня, что неприятностей от такого тихони можно ожидать больше, чем от громадного воина с мечом длиннее оглобли, — Чего надо?..

— За постой у причалов вольного Новгорода, — из-под полы широкой, подпоясанной одежды остроносый извлек странную штуку — прямоугольную раму с закрепленными внутри проволочками; по ним заскользили, щелкая друг о друга, разноцветные деревяшки, — следует за драккар… две гривны серебром!

— А кому следует? — поинтересовался Арнвид, добро и чуть кровожадно улыбаясь. — Если тебе, то нам проще тебя убить, чем платить!

— Не мне, а городу! — Лицо остроносого стало торжественным, почти величественным. — Ибо ему служу я, скромный сборщик пошлин Мишко!

— Скромный, — пробурчал Нерейд, — а денег требуешь!

— Ладно, — сказал Ивар, — на чужую пьянку со своими здравицами не лезут. Арнвид, доставай монеты!

Получив серебро, Мишко выдал Ивару здоровенный кусок бересты, на котором ловко и быстро нацарапал ряд каких-то значков.

— Если кто будет приставать, — сказал он, — покажете им это!

И, улыбнувшись на прощание, исчез со стремительностью джинна.

— «Сим… удостоверяю… » — чтение мелких значков давалось Арнвиду с трудом, пришлось звать на помощь Ингьяльда с его молодыми глазами, — «что подать за постой… выплачена в полном объеме». Дата, подпись… Ловко придумано!

— Город торгашей! — Нерейд с отвращением сплюнул за борт. — За все…

Что хотел сказать Болтун, так и осталось неизвестным. На причале около носа драккара мигом возник еще один тип, как брат похожий на первого. Лишь голос у него оказался гнусавым.

— Имеет место загрязнение окружающей среды! — заявил он, — Штраф — половина гривны серебром!

— А в глаз? — спросил Нерейд, багровея.

— Оскорбление действием лица на службе города, — не испугался гнусавый, — штраф гривна!

— Дороговато! — Рыжий викинг скривился и плюхнулся на лавку.

— Плевать за борт нельзя, — проговорил Арнвид. — Интересно, чего еще запрещено?

— Узнаешь, когда без денег останешься, — покачал головой Ивар. — Пойдем посмотрим город.

Легко перескочил через борт, горделиво выпрямился — и тут же получил увесистый тычок в бок.

— Куды прешь! — Мимо, распространяя аромат ядреного пота, пронесся сопящий грузчик, сложением и налитыми кровью глазами смахивавший на быка. В руках он тащил бочку, в которую запросто можно было закатать человека.

Грузчик исчез прежде, чем Ивар успел хотя бы разозлиться.

— Добрые тут люди, — сказал он, потирая ушибленный бок. — Арнвид, Нерейд, со мной! Остальным с корабля не уходить, ничего не покупать, за борт не плевать! Все ясно?

Непонятливых на борту не оказалось.

Жизнь в порту вольного Новгорода кипела. Вереницами, словно муравьи, сновали грузчики, причалы трещали под их ногами. Ржали лошади, грохотали телеги, кричали люди — и все это сливалось в дикую какофонию, от которой болели уши. Запахи были густые, основательные — навоза, свежевыделанных кож, сырого дерева, смолы.

В толчее приходилось лавировать, чтобы не попасть под колеса или не оказаться в сточной канаве после столкновения с полуголым мужиком, несущим бревно. Викингов мотало точно веточки в бурном потоке.

— Ничего себе! — хрипел Арнвид, чья лысина блестела от пота, будто облитое водой яйцо. — Отвык я от таких развлечений…

Вляпавшись посреди улицы в навозную кучу, эриль огласил воздух такими ругательствами, какие положено ведать разве что только знатокам рун и древних сказаний.

Орущая и грохочущая улица на мгновение смолкла, а случившийся рядом купчина, толстый, как медведь осенью, с красным, одутловатым лицом, сказал:

— Да, уважаю! Сразу видно — волхв! Только они так матерятся!

Арнвид приосанился, зыркнул орлом, расправил узкие плечи.

— Смотри не лопни! — ехидно посоветовал Нерейд.

В толчее то и дело случался мордобой. Дрались новгородцы по любому поводу и без оного. Сцеплялись возницы, не могущие разъехаться, купцы, не поделившие чего-то, а также прохожие, которым просто не понравились лица друг друга. На землю летели кровавые сопли, выбитые зубы, слышался азартный стук кулаков о челюсти.

Склады припортового квартала сменились домами. Из щелей между толстыми бревнами свисал ссохшийся мох, окна украшали размалеванные яркими красками наличники, коньки крыш — искусно вырезанные из дерева лошадиные и петушиные головы.

Викинги в изумлении озирались.

Улица свернула, открыв невысокий холм, на вершине которого разместилось капище Тесным кругом стояли столбы с ликами богов, дымил небольшой костер, разведенный с ритуальными целями.

В центре круга двое плечистых молодцев держали полуголого человека, судя по стрижке — раба. Седобородый старец в белых одеждах бормотал что-то, в руке его покачивался длинный нож, солнечные зайчики весело скакали по лезвию. Чуть в стороне с благообразным выражением на лице замер богатый горожанин, живот его выпирал, точно наполненный бурдюк.

— Жертву приносят, — уверенно определил Арнвид. — Вот только кому?

— Сразу видно, чужеземцы! — засмеялся проходящий мимо парнишка, судя по прожженному фартуку — подмастерье кузнеца. — Велесу, властителю стад, подателю богатства!

Старец закончил бормотать, нож стремительно упал, вонзившись в горло. Раб захрипел, с бульканьем плеснула кровь. Волхв обмакнул в нее руки, принялся мазать губы одному из идолов.

— Хороший бог, судя по всему, — сказал эриль, — вон какая очередь стоит!

У проема между крайними столбами, обозначающими вход в капище, толклись десятка полтора горожан — кто с курицей, кто с гусем или козой под мышкой. Обреченное мемеканье перекрывалось возмущенным квохтаньем. Богатей, только что пожертвовавший раба, прошествовал мимо, надменно задрав нос, — еще бы, денег на лучшую жертву, человеческую, наскребет далеко не каждый.

— Все как у нас, — умилился Нерейд. — Пойти кого-нибудь тоже в жертву принести, что ли? Чтобы богатства было много!

— Потом, — одернул Болтуна Ивар. — Еще успеешь. Хотя порт и остался позади, толчея вокруг не убывала.

Народ спешил в лавки, открытые чуть ли не в каждом доме: покупатели щупали ткани, придирчиво перебирали драгоценности или посуду, копались в оружии. Голова кружилась от аппетитных запахов, вырывающихся из открытых дверей харчевен.

Похоже было, что Хольмгард — одно огромное торжище, — вечно кипящее, гогочущее и хохочущее, звенящее деньгами, и что когда придет день Рагнарёка, то местные обитатели также будут торговаться, а на Сурта с огненным мечом или на Фенрира, разинувшего пасть до неба, просто плюнут, брякнув чего-нибудь вроде: «Отвали, мохнатый, не до тебя сейчас…»

— Посторонись! — рявкнул кто-то в спину Ивара, и мимо, нарочито толкнув конунга, прошел здоровенный рыжий детина. На каждое плечо ему можно было поставить наковальню, а на голову вместо шапки водрузить бочку. Даже Кари показался бы рядом с ним дохляком.

Ивар обнаружил себя под прицелом десятков глаз, толпа раздалась в стороны, словно чего-то ожидая, послышались шепотки:

— О, Васька!..

— Опять варягов задирает!..

— О, шас он этому белобрысому задаст!.. Похоже, нас хотят унизить! — Нерейд, несмотря на все недостатки, никогда не отличался бестолковостью. Эй ты, рыжий, — сказал Ивар, и последнее слово прозвучало в полной тишине. — Ты меня толкнул!

— И что? — Здоровяк повернулся как ожившая гора. На широкой роже, где йотуны явно молотили горох, расцвела глумливая ухмылка.

— Извинись. — Ивар улыбнулся в ответ. Он не хотел драться, но прекрасно понимал: оставь он этот толчок без внимания, весть о том, что белобрысый конунг, приплывший в город, оказывается, трус, разнесется по Хольмгарду быстрее, чем круги от упавшего камня — по озеру.

И какой тогда разговор о том, чтобы наняться на службу к городу?

— Ни за что! — Рыжий усмехнулся еще пакостнее и принялся нарочито медленно заворачивать рукава на похожих на окорока лапищах. — Я лучше тебя, шпань заморская, еще разок толкну!

Судя по всему, «варяга» приглашали на кулачный бой.

— Попробуй. — Ивар сбросил с плеч плащ, отстегнул от пояса меч. Арнвид подхватил клинок и одежду, отступил на шаг.

— Да поможет нам Тор! — Судя по мрачному лицу, эриль вовсе не радовался происходящему.

— Врежь ему! — азартно орал Нерейд. Огромный кулак пронесся рядом с лицом Ивара, тот едва успел уклониться, зрители дружно ахнули. Ивар ударил в ответ, попал и едва не заорал от боли — прячущийся под мешковатой рубахой живот задиры оказался тверже дубовой коры.

— Ниче! — пропыхтел рыжий. — Сейчас я тебя!

Ивар отскочил, ринулся было вперед — и самым позорным образом попался на обманный прием. Мелькнули торжествующие глаза забияки, и тут же в лицо конунгу ударило что-то тяжелое. Ивар осознал, что летит, но порадоваться этому не успел — врезался во что-то мягкое и вопящее.

Перед глазами все плыло, ноги тряслись, как пьяница утром.

— Сдаешься? — донесся откуда-то издалека грохочущий голос.

— Выкуси! — ответил Ивар, сложив пальцы левой руки в жесте, которому некогда научился у наемников-русичей в далеком Миклагарде. — Шиш тебе!

— Ах так!

Про трясущиеся ноги тут же пришлось забыть и резво двигаться, уходя от стремительных и злых ударов. Рыжий бил на совесть, пыхтел и рычал от натуги, а Ивар, больше привыкший сражаться с мечом в руках, пытался приспособиться к новой манере боя. И в какой-то момент смекнул, что готов ответить.

Шагнул вперед, пропуская противника мимо, и впечатал костяшки пальцев в открывшееся горло, прямо туда, где под поросшей рыжей щетиной кожей перекатывался кадык.

Тяжелое тело с грохотом рухнуло, земля вздрогнула.

— Ой… — сказал кто-то в толпе.

Ивар стоял, опустив немеющие руки. Судя по боли, синяки покрывали их от плеч до запястий. Саднили содранные кулаки, левый глаз заплывал, всю левую половину лица дергало, а из груди вырывалось хриплое, судорожное дыхание.

— Ты его не убил? — В поле зрения замелькало встревоженное лицо Арнвида.

— Вроде нет, — просипел Ивар, удивляясь, что вообще способен говорить.

Чьи-то руки прицепили к его поясу меч повесили на плечи плащ. Ивар повернул шею, увидел, что рыжий задира, хрипя и отплевываясь, поднимается с колен. Мелькнула мысль: «Неужто опять в драку полезет?»

Толпа, разочарованно гудя, расходилась.

— Силен, белобрысый, — прохрипел здоровяк, ощупывая собственное горло. — Ты чуть не первый, кто против моих кулаков устоял. Я Васька Буслаев…

Ивар недоуменно воззрился на протянутую ладонь, не сразу сообразил, что ее нужно пожать. Наконец пожал… Ощущение было такое, словно пощупал обломок гранита.

— Ивар… Ивар Ловкач из Трандхейма.

Вот и отлично. — Буслаев выглядел довольным, словно не дрался только что, а пил пиво. — Пойдем погуляем за знакомство! Вы сегодня приплыли? Еще нигде не остановились?

Ивар про себя застонал: он хорошо знал традицию русичей и всяких прочих славян «гулять» до беспамятства. Но лицо конунга осталось бесстрастным.

— Сегодня, пока нигде.

— Вот и славно. — Буслаев осклабился вполне добродушно, превратившись из задиры в обыкновенного увальня, который не обидит и мухи. — Покажу отличный постоялый двор, где есть чего выпить!

При слове «выпить» Нерейд, до сих пор горделиво прыгавший вокруг с воплями: «Ай да конунг, ай да Одинов сын!..» — остановился и сладострастно облизнулся.

— Чего же мы ждем? — выразительно сказал он.

Постоялый двор на поверку оказался длинным мрачным сараем, годным разве для того, чтобы держать здесь коней. Но внутри оказалось светло и просторно, столы выглядели чистыми, а от запаха только что сваренной гречневой каши невольно текли слюнки.

— Давай на стол! — рявкнул Буслаев двинувшемуся навстречу хозяину. — Все что есть! Я плачу! Гуляем!

Хозяин осклабился, что-то крикнул. С топотом набежали слуги, загрохотали отодвигаемые лавки, и стол перед гостями покрылся белоснежной скатертью. На ней словно из воздуха появился вместительный кувшин, окруженный чарками точно утка утятами.

— По первой! — ревел Буслаев, с плеском разливая мутную золотистую жидкость. По воздуху поплыл сладкий хмельной аромат.

Ивар про себя вознес краткую, но выразительную молитву всем асам сразу и опрокинул чарку. По горлу прокатилась обжигающая волна, оставив после себя медвяный вкус, в голове слегка зашумело.

— Что это? — вопросил конунг. Подобного он еще не пил.

— Мед, — ответил Буслаев, с хрустом раздирая на части поросенка. — Хватит кукситься, точно на поминках! Садись закусывай!

А закусывать было чем. Стол, еще мгновение назад пустой, украшали самые разные блюда. Горкой была наложена парующая каша, запах которой шибал в нос гостям; зажаренный целиком (и когда только успели?) кабанчик соседствовал с большой округлой чашей, из которой вкусно пахло рыбой. Щучьи головы были нашпигованы чесноком, а заячьи хвосты купались в сметане.

Нерейд уже вовсю чавкал, а мудрый эриль с треском пожирал поросячью ножку. Глаза у всех были ошалевшие — еще бы, после сухарей и солонины, опостылевших на драккаре, попасть в такое изобилие.

— А там что? — спросил Ивар, оглядывая дальний край стола.

— А тут, — Буслаев сыто рыгнул, швырнул под стол кость, мяса на которой осталось разве что для очень трудолюбивой собаки, — икра красная, икра черная, икра заморская… — Тут рыжий забияка облизнулся, хотя, на взгляд Ивара, в коричневых икринках размером с перепелиное яйцо не было ничего аппетитного, — баклажанная. Сказывают, есть в дальних краях такая рыба — баклажан, и несет она эту икру раз в три года…

— Брешут, — мрачно отозвался эриль, — это не на икру похоже, а на яйца лягушачьи. Все-то вы, жители Гарда-рики, сожрать готовы!

— И то верно, в словенском желудке и долото сгниет. — Буслаев икнул, горло его вспучилось, точно наружу лезла большая жаба. — Давай тогда еще по одной!

Ивар обреченно вздохнул и подставил чарку.

Икра красная оказалась хороша, черная — еще лучше, баклажанную викинги благоразумно пробовать не стали. Кувшин опустел, на смену ему принесли новый, и Ивар вскоре с изумлением обнаружил, что сидит чуть ли не в обнимку с Буслаевым.

— У нас в городе нет бояр! — горделиво вещал тот. Князя тоже нет! Никаких артист… дрист… ардристократов!

— Аристократов! — поправил дотошный Арнвид.

— И этих тоже! — согласился Буслаев, мотнув рыжей башкой так, что едва не свалился с лавки. — Все мы равны! Подчиняемся только городу… посаднику, которого сами выбираем! А он уже устанавливает законы, собирает по… пошлины… нанимает воинов…

— Поэтому можно бить морды всем, кроме подручных посадника! — На Нерейда, судя по всему, снизошло озарение.

— А казнить посадник может? — осведомился эриль.

— Только изменников, кто к врагу переметнулся! — сурово ответил Буслаев и бухнул кулаком в могучую грудь, — А за прочее в поруб сажают, и только вече может решить: жизнь или смерть!

— А вече — это что? — поинтересовался Нереид, ради того чтобы только поддержать беседу. Судя по осоловелым глазам, глядящим в разные стороны, рыжему викингу уже было все равно, о чем болтать.

— Собрание всех свободных мужчин Новгорода! — В громогласном рыке Буслаева слышалась нескрываемая гордость.

— А, как тинг у нас, — повертев пальцем в ухе, прокомментировал Арнвид.

— Истину глаголешь! — Буслаев широко улыбнулся. — Поэтому давай еще выпьем!

Определенный смысл в этом предложении был, поэтому отказываться никто не стал. Мед же оказался очень коварным напитком: он не тяжелил тела, подобно пиву, не бил сразу в голову, как брага, не веселил, точно вино, а медленно и неотвратимо затуманивал рассудок.

— Веселиться желаю! — крикнул Буслаев после третьего кувшина. Когда Нерейд уткнул лицо в тарелку с мочеными яблоками, Арнвид пытался с помощью рун написать на столе «Тут был Арни», и даже Ивар чувствовал себя изрядно нетрезвым.

Дверь постоялого двора с треском отворилась, и внутрь ринулись, словно только и дожидались этого момента, какие-то люди в лохмотьях и колпаках с бубенцами. Помещение наполнилось звоном, гудением маленьких дудок и развеселыми воплями.

Ивар от неожиданности схватился за меч и, к собственному удивлению, промахнулся. Пальцы, не достигнув рукоятки, лишь цапнули лавку.

— Спокойнее! — прогудел Буслаев. — Это скоморохи! Сейчас будут нас веселить!

Ивар хотел было сказать, что ему и так весело, но язык удивительным образом не послушался. Впору было поверить, что конунга хитрым манером отравили.

Но тревожные мысли исчезли из головы со скоростью летящей стрелы, и гулянка продолжалась. Скоморохи пели и плясали, выделывая такие коленца, какие Ивар до сих пор видел только во дворце Оберона и Титании, хозяев Фэйрилэнда, Страны Чар, во время бала фэйри.

Арнвид пытался танцевать вместе с ними, лихо хрустел суставами, но в конце концов изрядно вымотался и свалился под стол. Вскоре оттуда раздался негромкий, но пронзительный храп.

— А… — Ивар вдруг вспомнил, что где-то там, у причала, остался драккар с его дружинниками, для которых конунг просто пропал. На голову словно вылили ушат холодной воды.

— Что такое? Поблевать? — Буслаев участливо нагнулся к собеседнику, — А, нет…

Несмотря на то что язык Ивара заплетался, новгородец понял все до последнего слова. Сказался богатый опыт общения в пьяном виде.

— Эй, малый, — сказал он, подозвав одного из слуг, — отправишься на причал. Найдешь драккар со змеем на носу. Скажешь там, чтобы все тащились сюда, кроме Эйрика, который с десятком должен остаться на корабле…

Ивар ощутил, что долг конунга на сегодня выполнен и с облегченным вздохом брякнулся на лавку.

— Слабоват, как и все заморские, — печально вздохнул Буслаев, наливая себе еще меда, — хотя в драке выглядел ничего…