Кровь и тени Эльдранора

Дмитрий Кувуруз (2024)

В мире, где магия — дар и проклятие, а великие цивилизации ушли в забвение, древние силы начинают пробуждаться. Эйден, немой изгой с тёмным прошлым, оказывается втянутым в борьбу за будущее, которое решат башни, пожирающие жизни. Древние герои, забытые боги и разрушенные судьбы переплетаются в истории о жертве, надежде и выборе между долгом и человечностью.

Глава 5

Тьма перемен.

780 год. Эра людей. Месяц Рэйгхарда.

Торвальд шагал по пустым, промёрзшим улицам Хьёртхейма, едва различая контуры домов сквозь плотную завесу метели. Ветер становился его злейшим врагом — он врывался в каждый клочок одежды, пронизывая тело ледяными иглами, обжигающими кожу. Снег вихрями кружился вокруг, как бесчисленные призраки, укрывая всё белым саваном, стирая границы между небом и землёй. Город, который обычно был живым, наполненным шумом и движением, погрузился в зловещую тишину, прерываемую лишь завыванием ветра. Окна домов, закрытые и тёмные, выглядели как пустые глазницы — ни огонька, ни тени тепла внутри.

Он крепче сжал рукоять меча, чувствуя, как холод металла пробирается сквозь перчатку. В голове крутились беспокойные мысли, которые он тщетно пытался отогнать. Однако в глубине души он знал: что-то было не так. Эта буря не была просто очередным проявлением суровой природы северных земель — она казалась живой, несла в себе древнюю силу, какую-то неведомую тьму. Каждый порыв ветра был полон не только холода, но и зловещего шёпота, словно сотни невидимых голосов перекликались между собой, нашёптывая что-то за его спиной.

Сигрьёр шагал рядом, его силуэт едва можно было различить в этом хаосе метели. Его голос, обычно придающий уверенности, теперь едва пробивался сквозь вой ветра, утопая в снежных завихрениях. Торвальд молчал, его внимание было сосредоточено на улицах, которые в этот момент казались ему чужими, искаженными, словно они больше не принадлежали реальному миру.

Улицы Хьёртхейма, когда-то знакомые до каждой трещины в мостовой, теперь выглядели как тени самих себя. Дома, облепленные инеем, словно склонились друг к другу, образуя тесный коридор, который больше походил на ловушку, чем на путь. Фасады зданий выглядели так, словно застыли в предсмертной маске — белые, холодные, безмолвные. Воздух вокруг был не просто холодным — он казался пропитанным какой-то неосязаемой угрозой, скрытой тревогой, которую Торвальд чувствовал всем своим существом.

— Ночь плохая, — выдохнул Торвальд, его слова почти утонули в свирепом ветре, но он знал, что Сигрьёр услышал. Тот всегда слышал его, как бы тихо он ни говорил.

— Ты слишком много думаешь, — едва слышно ответил Сигрьёр. Но на этот раз его слова не смогли снять напряжение. В голосе друга была скрытая тревога, как будто даже он не мог игнорировать зловещую атмосферу вокруг.

Их путь вёл к одному из мест, где недавно пропали люди. Чем ближе они подходили к этой цели, тем тяжелее становилась тишина, и тем гуще становился снег. Каждый шаг казался всё более гнетущим. Улицы, некогда оживлённые, теперь выглядели заброшенными, словно весь город вымер в одночасье. Даже снегопад, который обычно приносил с собой ощущение спокойствия, в этот раз казался зловещим — он окутывал Хьёртхейм, как погребальный саван.

Торвальд вдруг остановился. В тумане метели, где-то на краю зрения, ему почудилось движение. Фигура, едва различимая среди вихрей снега, проскользнула мимо, растворившись в тени ближайшего здания. Он напрягся, прищурившись, пытаясь разглядеть что-то за плотной пеленой метели, но там больше ничего не было. Только белое безмолвие, разрезаемое завываниями ветра. Он замер, чувствуя, как его сердце начинает бешено колотиться, но разум подсказывал, что это мог быть просто обман зрения, вызванный усталостью и суровыми условиями.

— Что там? — Сигрьёр шагнул вперёд, его рука уже привычно тянулась к мечу. Он был готов к любому повороту, но, глядя на напряжённое лицо Торвальда, и сам замер, прислушиваясь к окружающей тишине.

Торвальд медленно покачал головой, всё ещё глядя на ту точку, где, как ему показалось, мелькала тень. Но ничего не было. Только снежные вихри, только холод, только пустота.

— Показалось, — прошептал он, хотя сам не был в этом уверен. Но он чувствовал, как нечто тёмное ползёт по его коже, словно невидимые пальцы, касающиеся затылка.

Сигрьёр, обычно спокойный и собранный, молчал. В его глазах мелькнула тень беспокойства. Они оба знали, что Хьёртхейм больше не был безопасным местом. Эта метель принесла с собой тьму, и она только начинала своё шествие по улицам города.

Торвальд настороженно оглядывался по сторонам, ощущая, как тревога медленно, но уверенно разливается по его телу. Он всегда был человеком, привыкшим к опасностям — его тело, покрытое шрамами, говорило само за себя. Однако сегодня было иначе. Что-то, скрытое в этой ночи, настойчиво будило его внутренний инстинкт, закалённый в боях и схватках. Опасность не была явной, не была ощутимой в привычном смысле. Этот ледяной ветер, тьма, что словно оживала в углах улиц, — всё это дышало злом. Он чувствовал её присутствие, как паутину, что обволакивает его, цепляясь за броню и доспехи, словно невидимая сеть.

Рядом, Сигрьёр шагал с привычной лёгкостью, не показывая ни малейшего признака тревоги. Казалось, что его никак не касались страхи Торвальда. Он говорил что-то, его слова, как обычно, звучали легко и расслабленно, но метель словно поглощала их, стирая каждый звук, прежде чем тот достигал ушей Торвальда. И всё же, даже несмотря на ревущий ветер, Торвальд всегда слышал Сигрьёра. Казалось, что их связь была сильнее, чем сама буря. Шёпот друга доходил до него сквозь ветер, но сегодня он не мог сосредоточиться на его словах. Всё внимание Торвальда было приковано к тому, что окружало их.

Внезапно что-то привлекло его внимание. Едва различимый звук — шорох или, может, шёпот — прорезал завывание ветра. Торвальд остановился, прислушиваясь. Возможно, это был всего лишь ветер, но его инстинкты говорили об обратном. Он повернулся к тёмному переулку, который выглядел как зловещая пасть, готовая проглотить всё, что окажется в её тени. Там было что-то не так: тьма казалась слишком густой, слишком плотной, будто живая субстанция. Как могла тень быть столь непроглядной среди белого, заснеженного города?

— Ты это слышал? — голос Торвальда был полон напряжения, он знал, что Сигрьёр всегда был чуток ко всему, что происходило вокруг.

Сигрьёр кивнул, его острые зелёные глаза сверкнули в полумраке, изучая переулок. На мгновение они оба замерли, прислушиваясь к звукам, исходящим из тьмы. Шёпоты… едва уловимые, но они были реальными. Тишина больше не казалась пустой, она была наполнена чем-то невидимым, что наблюдало за ними из глубины мрака.

Торвальд резко обернулся, ощущая, как на периферии зрения мелькнула тень. Сердце забилось быстрее, пальцы сильнее сжали рукоять меча, готового в любой момент вырваться из ножен. Но когда он оглянулся, ничего не увидел. Только густые снежные вихри плясали вокруг, как призрачные фигуры, скрывающиеся в метели.

— Здесь что-то есть, — шепнул Торвальд, его голос был едва слышен, но слова были полны уверенности. Ощущение надвигающейся угрозы сжимало его сердце, точно предупреждая о неизбежном. Это было предчувствие не битвы, а чего-то более тёмного, скрытого за привычной тканью реальности.

Они продолжили двигаться вперёд, каждый шаг отдавался глухим стуком в снегу. Воздух стал тяжёлым, словно с каждым шагом они приближались к чему-то неизвестному, но уже готовому сорвать с себя покровы и явить миру свою истинную сущность. Шёпоты вокруг становились всё громче, они исходили не только из переулков — казалось, что они доносились отовсюду: из-за стен домов, из снега, из самой земли под их ногами. Торвальд не мог разобрать слов, но этот шепот проникал ему в разум, нарушая его спокойствие, словно невидимая рука касалась его сознания.

— Чувствуешь это? — Сигрьёр говорил едва слышно, его голос был приглушён и напряжён.

В нём звучала скрытая тревога, которую он, возможно, сам ещё не до конца осознавал.

Торвальд кивнул. Его чувство тревоги усиливалось с каждым мгновением. Что-то не просто следило за ними — это “что-то” уже было здесь, среди них, оно дышало одним с ними воздухом, наблюдая из темноты. Ему казалось, что метель не просто бушует из-за холодного северного ветра. Она словно имела собственную волю, пришла не как проявление природы, а как сознательная сила, тёмная и древняя.

Он инстинктивно сжал рукоять меча сильнее, ощущая, как его холодный металл обжигает пальцы. Он знал, что скрытая угроза может вырваться из тьмы в любой момент. В его голове звучало одно: что-то пришло с этой метелью, и оно не собиралось уходить просто так.

Когда Торвальд и Сигрьёр приблизились к месту, которое указали им, их шаги замедлились. В этой части Хьёртхейма, казалось, ветер немного стих, но снег по-прежнему падал плотной пеленой, окутывая всё вокруг белым покрывалом. Торвальд сразу заметил неровности на поверхности земли под ногами — снег был взбит и помят, словно здесь недавно что-то произошло, что нарушило спокойствие. Каждый шаг сопровождался ощущением некой тяжести, как будто земля под ними была пропитана страхом и следами трагедии.

— Вот оно, — прошептал Торвальд, указывая на едва заметные следы, петляющие по улице. Это были следы человека — тяжёлые отпечатки обуви, глубоко врезавшиеся в снег. Но что-то было не так. Следы резко обрывались, уходя в сторону переулка, как будто человек внезапно исчез. Вокруг отпечатков виднелись хаотичные царапины и борозды, словно кто-то отчаянно пытался сопротивляться, вырваться из невидимой хватки.

Торвальд опустился на одно колено, внимательно осматривая следы. Их очертания были размыты, как если бы что-то или кто-то тащил тело по земле, оставляя за собой сбившиеся следы и рваные отпечатки. Он осторожно провёл рукой по снегу, его пальцы, даже сквозь перчатки, чувствовали странную жёсткость — как будто снег был не просто утрамбован, а придавлен чем-то массивным и неестественным. Его взгляд поднялся выше, и он заметил, что следы ведут к ближайшему переулку, скрываясь в его густом полумраке, словно приглашая их ступить туда, куда никто не осмелился бы пойти.

— Здесь была борьба, — спокойно сказал Сигрьёр, его голос разорвал тишину, прозвучав неожиданно чётко. Но в его тоне чувствовалась тревога, которую обычно не было видно за его спокойным поведением. Что-то настораживало даже его, а это говорило о серьёзности ситуации.

Торвальд перевёл взгляд на стены ближайших домов, где заметил глубокие царапины. Камни и штукатурка были изодраны в клочья, как если бы что-то с невероятной силой пыталось вырваться наружу или пробиться сквозь эти стены. В некоторых местах куски штукатурки свисали рваными лоскутами, придавая домам ещё более мрачный вид. Он прищурился, разглядывая следы когтей. Эти отметины были слишком массивными и грубыми для человеческих ногтей или простого оружия. Это не было дело рук человека — здесь явно поработало нечто звериное, нечто сильное и злобное.

— Что-то здесь определённо не так, — пробормотал Торвальд, вглядываясь в следы. Эта сцена не укладывалась в рамки привычного, и ничто из виденного раньше не могло объяснить происходящее. Никакая сила, знакомая ему, не могла создать такой хаос, так искусно уничтожив следы.

Его взгляд скользнул вверх, к окнам домов, которые окружали место происшествия. Чёрные проёмы окон казались бездонными глазами, наблюдающими за ними из мрака. Эти окна смотрели на улицу, как немые свидетели, которые видели всё и ничего не могли рассказать. Торвальд замер, сосредоточив внимание на одном из окон. Ему показалось, что в глубине мрака что-то мелькнуло — едва заметная фигура, словно тень, скользнула перед светом. Сердце Торвальда на мгновение ускорило свой ритм.

— Видел? — резко спросил он, не сводя глаз с окна, как будто боялся упустить ещё одно движение.

Сигрьёр кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но он явно тоже уловил это движение.

Их восприятие всегда было тонко настроено на опасность, и даже если это было всего лишь игра света и тени, оба знали, что в таком месте случайностей не бывает.

Однако, когда Торвальд снова взглянул на окно, оно снова было пустым. Лишь плотная завеса снега падала за стеклом, бесшумно завиваясь в полутьме.

— Что бы это ни было, оно не хочет, чтобы мы его видели, — прошептал Сигрьёр, его голос звучал спокойно, но за этими словами стояла скрытая тревога. Он осторожно подошёл ближе к окну, осматривая его, как будто ожидая, что там скрывается нечто большее, чем просто тени. Каждый его шаг был точно выверен, словно даже стены могли скрывать что-то неведомое.

Торвальд перевёл взгляд обратно на следы, которые исчезали в темноте переулка. Вся сцена перед ними казалась странной и мрачной, как вырванный эпизод из кошмара. Исчезновения горожан, следы борьбы, глубокие царапины на стенах, и это странное ощущение, что за ними кто-то или что-то наблюдает. Они стояли посреди этого хаоса, но ни одна деталь не поддавалась логике. Словно некая сила нарочно оставила эти фрагменты, как подсказки, чтобы заманить их дальше в неизвестность.

— Мы здесь не одни, — твёрдо сказал Торвальд, его рука, как по инстинкту, скользнула на рукоять меча.

Сквозь завывающую бурю и падающий снег, который, казалось, пытался поглотить их в бескрайней белой пустоте, Торвальд и Сигрьёр заметили едва уловимый свет, пробивающийся из одного из окон. На фоне ледяной метели дом с тёплым, приглушённым свечением выглядел почти как мираж. Тепло, исходящее оттуда, казалось неестественным в этих суровых условиях, словно это место существовало в ином, далёком от реальности мире, защищённом от бушующего ужаса вокруг.

Они обменялись быстрыми взглядами, не требуя слов. В этой ледяной пустоте, где каждое мгновение обещало смертельный холод, укрытие было не просто желанным — оно становилось жизненно необходимым. Но вместе с тем между ними возникла непроизвольная настороженность. Кто мог остаться настолько спокойным в такую ночь, когда исчезновения потрясли весь город, а метель казалась предвестником чего-то древнего и зловещего?

Когда они приблизились к дому, Торвальд постучал в дверь — достаточно тихо, чтобы не казаться угрожающим, но настойчиво, чтобы заставить хозяев выйти. Спустя несколько мгновений, дверь со скрипом распахнулась, и перед ними предстала женщина.

Её облик сразу бросился в глаза: на фоне жестокой погоды она выглядела удивительно ухоженной. Каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок, кожа казалась гладкой и молодой, а глаза… глаза мерцали странным блеском, который вряд ли можно было назвать тёплым. Она улыбалась, и хотя её лицо выглядело приветливым, Торвальд сразу уловил нечто, что его насторожило — в этой женщине было что-то неправильное.

— Проходите, добрые люди, — её голос был мягким и тёплым, но в нём ощущалась нотка, от которой у Торвальда по спине пробежал холод. Голос, казалось, был немного искажен, как будто слова исходили из глубины её горла с неким усилием, смешиваясь с едва уловимым глухим бульканьем.

Торвальд шагнул вперёд, оглядывая помещение. Тепло, идущее от очага, окутало его, почти сразу прогоняя морозный холод. Однако это тепло было каким-то неестественным — слишком плотным, будто бы оно исходило не только от огня, но и от самого дома. Тёплый свет, треск огня в камине, мягкий аромат свежего рагу… всё это казалось чересчур правильным, идеальным, и это настораживало Торвальда больше, чем холод снаружи.

— Спасибо за гостеприимство, — произнёс Торвальд, снимая плащ и бросив беглый взгляд на хозяйку. — Буря застала нас врасплох. У вас уютно.

— Да, буря, — женщина отмахнулась рукой, как будто это был не более чем лёгкий ветерок за окном. — Не переживайте. Здесь безопасно и тепло. Я как раз готовила ужин.

Её улыбка расширилась, стала неестественно широкой. Торвальд заметил, как кожа на её лице натянулась чуть больше, чем это было необходимо. Её лицо выглядело молодо, но движения были немного деревянными, словно её тело и разум не всегда находились в согласии друг с другом.

Сигрьёр, как всегда, остался начеку.

Его зелёные глаза осматривали каждый угол комнаты, замечая каждую мелочь. Вопросы возникали сами собой, но он, как и Торвальд, понимал, что спешить с выводами не стоит.

— Вы одна здесь? — тихо спросил Сигрьёр, изучая хозяйку и с осторожностью оглядывая дом. — Дом велик для одной женщины.

— О, да, — ответила она с лёгкой усмешкой, — но я привыкла. В этом районе многие живут одни. Это… часть жизни. Человек привыкает к одиночеству.

Слова прозвучали слишком непринуждённо, слишком спокойно. Торвальд бросил взгляд на Сигрьёра, и они безмолвно обменялись мыслями. Что-то здесь было не так. Он снова осмотрел комнату. Везде был порядок, но странный: вещи казались расставленными слишком аккуратно, словно их никогда не использовали. Это не был дом, в котором долго живут.

— Как вас зовут? — осторожно спросил Торвальд, его голос стал мягче, словно он пытался говорить с кем-то, кто вот-вот может сорваться.

— Мередит, — её ответ прозвучал быстро, и Торвальд почувствовал напряжённую искренность в её словах, почти механическую. — Мередит. Проходите, садитесь за стол. Вам нужно согреться. Еда готова.

Она с какой-то ритуальной грацией поставила на стол дымящийся горшок с рагу. Торвальд уловил густой аромат, но в нём было что-то слишком интенсивное, как если бы запах пытался скрыть что-то иное. Её движения были плавными, но неестественными — он заметил, как в момент, когда она наклонилась, чтобы разлить рагу, её рука странно дёрнулась. Едва различимый звук — что-то между хрустом и бульканьем — донёсся до его слуха. Это было не похоже на обычный скрип суставов, словно её тело состояло не только из костей и мышц.

— У вас чудесный запах, — осторожно сказал Торвальд, следя за каждым её движением. — Как часто вы готовите такие блюда?

— О, знаешь, — ответила Мередит, снова расплываясь в широкой, почти неестественной улыбке, — я всегда стараюсь готовить вкусно. Это помогает сохранять радость жизни, даже в такие времена, как эти.

Торвальд уловил в её ответе что-то неуловимо чуждое. Как будто она повторяла заученные слова, которые не имели для неё истинного смысла. Взглянув на Сигрьёра, он увидел, что и тот чувствует то же самое — их недоверие возрастало с каждым мгновением.

— Вы слышали о пропажах в этом районе? — тихо спросил Сигрьёр, его голос был холоден, как лезвие, готовое к действию. — Несколько детей исчезли без следа.

Мередит продолжала улыбаться, но в её лице что-то изменилось. Её глаза на мгновение потемнели, как если бы какая-то тень пробежала по её душе. Но затем она снова рассмеялась — смех был резким, металлическим, почти раздражающим.

— О, конечно, я слышала, — ответила она, но её голос звучал отстранённо, почти безразлично. — Такие вещи происходят. Но я уверена, что всё наладится. Всё всегда налаживается.

Торвальду от этих слов стало не по себе. Что-то в тоне этой женщины — её безразличие, её отчуждённость — вызывало у него глубокое чувство тревоги. Она говорила о пропаже детей, как о чём-то незначительном, обыденном, как если бы это не касалось её ни в малейшей степени.

— Вы уверены? — тихо переспросил Торвальд, его голос стал немного жестче. — Говорят, что их забрали не люди.

Мередит улыбнулась ещё шире, её руки замерли на мгновение, и этот момент показался Торвальду слишком длинным. Снова этот едва уловимый звук — как если бы её суставы скрипели не привычным образом, а через жидкость.

— Никакой опасности, — сказала она, делая жест, приглашающий их к столу. — Здесь все в порядке. Расслабьтесь.

Но вместо успокоения её слова вызвали у Торвальда только холодный озноб.

Мередит снова улыбнулась, поставив перед ними миски с рагу, но её улыбка теперь казалась ещё более неестественной, словно мышцы её лица не были привычны к такому выражению. Свет в комнате задрожал, словно пламя свечи, ослабленное внезапным порывом ветра. Напряжение, которое витало в воздухе, было почти осязаемым, обволакивая всё вокруг, как липкая паутина, и Торвальд инстинктивно напрягся. Его внутренний голос, закалённый в боях и битвах, неустанно предупреждал его — это была ловушка.

Сигрьёр, сидевший рядом, не спускал глаз с Мередит.

Его взгляд был сосредоточен, как всегда, тихий и наблюдательный, как у хищника, следящего за добычей. Он смотрел за каждым её движением, за каждым жестом, будто ожидая момента, когда что-то пойдёт не так. Тишина, нарушаемая лишь треском огня в камине и едва уловимым гулом метели за окнами, становилась удушающе давящей.

Внезапно, нарушив мёртвое спокойствие, Сигрьёр резко встал. Его движения были быстрыми, чёткими и решительными, как у человека, принявшего непреложное решение. Одним резким движением он схватил Мередит за запястье, пресекая её на месте. Его хватка была крепкой, уверенной, и в его взгляде не осталось ни капли сомнений — он знал, что перед ним не человек, а нечто, что лишь притворялось таковым.

— Ты слишком долго играешь с нами, — прошипел Сигрьёр, его голос был холоден, как лезвие, режущее воздух. В нём звучала угроза и стальной вызов, отражающий решимость столкнуться с любым злом, стоящим перед ним.

Мередит застыла, её глаза расширились, но через мгновение лицо начало меняться. Вдруг кожа на её лице стала странно вытягиваться, как будто под давлением, как маска, которая больше не могла скрывать свою истинную сущность. Черты лица начали искажаться в отвратительную гримасу, её глаза глубоко запали, а губы расползлись в ужасающий оскал, обнажая острые зубы. Обычное человеческое лицо превратилось в нечто кошмарное, неестественное.

— Ха-ха-ха! — из её горла раздался низкий, гортанный смех, который был полон злобы и насмешки. Голос больше не был мягким или женственным, он изменился, став низким, хриплым, словно исходил из самых глубин древнего зла. — Вы… глупцы… Думали, что сможете меня разоблачить? У вас нет ни малейшего представления о том, с кем вы имеете дело!

Торвальд вскочил, рука молниеносно легла на рукоять меча. Его глаза горели яростью, но внутри что-то сковывало его. Вокруг всё вдруг начало меняться. Тени, которые прежде мирно лежали в углах комнаты, начали извиваться и расползаться, будто живые. Они ползли, становясь всё длиннее и гуще, как змеи, медленно обвивая пространство вокруг. Свет свечей, который минуту назад согревал комнату, теперь тускнел, становясь болезненно-жёлтым и едва живым.

За окном разразилась буря. Завывания метели усилились, превращаясь в жуткий вой, который бился в окна с такой силой, будто сама природа пыталась пробиться внутрь. Двери скрипели и дрожали, словно что-то большое и мощное давило снаружи, и Торвальд почувствовал, как леденящий холод проник в дом, несмотря на тепло камина.

Мередит продолжала изменяться, её тело словно таяло в тени, сливаясь с тьмой вокруг неё. Её голос теперь звучал отовсюду, как зловещее эхо, заполняющее всё пространство комнаты. Смех становился всё громче и громче, превращаясь в кошмарное хихиканье, которое резало слух, наполняя их замешательством.

— Сигрьёр! — крикнул Торвальд, его голос разрывал гул метели и зловещий смех. Меч, извлечённый из ножен, блеснул в тусклом свете, но его оружие казалось неуместным в этом новом, искаженном мире. Тени, которые окружали их, были не просто тьмой — они были живыми, и Торвальд почувствовал, как что-то злобное ползёт к ним, стремясь обвить их и задушить.

— Она не человек! — резко ответил Сигрьёр, его голос был твёрд, но в нём слышалась напряжённая концентрация. Его рука, крепко державшая Мередит, внезапно ослабла — её кожа стала липкой и скользкой, как будто сама тьма, из которой она состояла, выскользнула из его хватки. Она с издевательской лёгкостью вырвалась и, выпуская ещё один злорадный смех, растаяла в клубах тьмы.

Тени вокруг ожили, как демоны, вырвавшиеся на свободу. Они стелились по стенам и полу, извиваясь, тянулись к ним, словно голодные твари, жаждущие их плоти. Смех Мередит продолжал звучать отовсюду, эхом отражаясь от стен, словно она была одновременно в каждом углу комнаты.

Свет угасал всё быстрее. Огни в камине меркли, и только слабое мерцание давало понять, что в доме ещё остаётся хоть какое-то тепло. Мороз проникал всё глубже, его ледяные когти тянулись к ним, как будто сами стены дома теперь стали частью этой жуткой ловушки.

— Мы попались в её сети, — хрипло произнёс Сигрьёр, его лицо оставалось бесстрашным, но глаза были сосредоточены, как у хищника перед битвой. — Но это не конец.

Торвальд и Сигрьёр встали спина к спине, окружённые тьмой. Они оба знали, что это место стало смертельной западней. Тени, будто живые существа, готовились к атаке, но их воля к борьбе не угасала. Метель за окном бушевала ещё сильнее, её дикий рёв сливался с мрачными звуками в комнате. Окна дрожали от порывов ветра, который бился, как стая демонов, желая пробиться внутрь.

Торвальд, заметив, как тени вокруг них сгущаются, его острый взгляд метнулся по комнате, и вдруг он уловил нечто странное в дальнем углу коридора. В этот момент в его сердце не было страха — лишь холодная решимость и готовность к действию.

— Там! — резко бросил он, указывая на неясный силуэт в глубине тени.

Сигрьёр, не тратя времени на размышления, действовал мгновенно. Его движение было молниеносным, отточенным годами тренировок и боёв. Кинжал вырвался из его руки с глухим свистом, и через мгновение вонзился в темноту. Раздался дикий, искажённый визг, наполнивший комнату злобой и болью. Этот звук, странный и противоестественный, словно прокатился эхом, вызвав краткий резонанс в стенах дома, а затем всё внезапно стихло. С громким хлопком входная дверь захлопнулась, будто бы нечто невидимое, скрывающееся в тени, вырвалось наружу, стремясь спастись от неминуемой гибели.

Комната мгновенно погрузилась в мёртвую тишину. Те самые тени, что раньше казались живыми, опасно извивающимися в углах, теперь растворились, вернувшись к своему привычному, мрачному состоянию. Свет свечей вновь обрёл прежний мягкий, успокаивающий оттенок. Даже метель за окнами, хотя и продолжала бушевать, перестала внушать прежний ужас.

Сигрьёр, сохранивший спокойствие, как будто ничего особенного не произошло, подошёл к месту, где кинжал встретился с целью. Он бесшумно опустился на колени, спокойно поднял своё оружие. Лезвие кинжала было обильно покрыто густой, чёрной жижей, которая капала на пол, источая отвратительный, гнилостный запах.

— Кажется, я её зацепил, — тихо произнёс он, методично вытирая клинок тряпкой, как если бы это был обычный вечер после удачной охоты.

Торвальд, подойдя ближе, присел рядом. Он внимательно посмотрел на чёрную жидкость, расплывшуюся по полу, и затем, с осторожностью, двумя пальцами коснулся её. Поднеся их к носу, он коротко вдохнул, и знакомый запах разложения мгновенно дал ответ на все вопросы.

— Карга, — холодно прошептал он, почти удовлетворённо, словно решив для себя давнюю загадку. — Мы знали, что они где-то рядом. Но чтобы вот так… открыто…

— Это многое объясняет, — добавил Сигрьёр, его голос, как всегда, звучал спокойно и уверенно, как будто он уже давно принял все возможные исходы. Его холодное самообладание было неизменным, даже в моменты, когда другие могли потерять голову.

Торвальд поднялся, небрежно вытерев пальцы о ту же тряпку, что и Сигрьёр, и осмотрелся по комнате. Страх, который витал в воздухе минуту назад, улетучился, оставив за собой только тихую уверенность. Враг был опасен, но они были готовы встретить его. Это была не их первая встреча с тёмными существами этого мира, и, наверняка, не последняя.

— Времена меняются, — коротко бросил Торвальд, устремив взгляд за окно, где метель продолжала свой бесконечный танец. — Если такие твари начинают действовать так открыто, нам придётся встретить их лицом к лицу. И мы готовы.

Сигрьёр кивнул, подняв голову и посмотрев на Торвальда с тем спокойным и уверенным взглядом, который он всегда сохранял в самых сложных ситуациях. Они оба знали, что впереди ждёт нечто большее, чем просто борьба с тенями.

После исчезновения Мередит тишина в доме становилась всё более гнетущей, плотной, словно сама темнота сгущалась вокруг них. Торвальд и Сигрьёр, оставшись вдвоём в этом жутком, казалось, почти покинутом пространстве, двигались методично, как охотники, привыкшие к постоянной опасности. Их движения были точными и отработанными, лишёнными суеты, но наполненными холодной решимостью.

Они понимали, что каждая минута могла стать решающей — враг был не видим, но явно не исчез полностью.

Комната, в которой они находились, внезапно начала казаться ещё более обыденной, почти уютной, словно ужасающие события последних минут были всего лишь иллюзией. Но этот уют был обманчивым, и с каждой секундой в их сознании всё больше утверждалось ощущение, что здесь скрыто нечто гораздо более тёмное, чем показалось на первый взгляд. Тепло камина и мягкий свет свечей, которые ранее успокаивали, теперь казались фальшивыми — словно прикрывали зловещие тайны этого места.

Торвальд шагал по комнате, его зоркий взгляд осматривал каждый угол, каждый предмет, пока что-то не привлекло его внимание. В углу, почти незаметный среди теней и пыли, стоял старый, запылённый казанок. Его обычный вид контрастировал с тягостной атмосферой, но в его простоте крылась тревога. Торвальд подошёл ближе, присел на корточки и осторожно, будто предчувствуя что-то жуткое, приподнял тяжёлую крышку.

Едва он это сделал, как в воздухе распространился слабый, но мерзкий запах гнили, наполняя комнату тошнотворным ароматом разложения. Торвальд резко отступил назад, чувствуя, как что-то холодное пробежало по его спине. Внутри казанка были кости — мелкие, скрученные, побелевшие от времени, словно подвергшиеся некому ритуалу. Но самое страшное заключалось в том, что среди этих костей были такие маленькие, что никак не могли принадлежать взрослому человеку.

— Боги… — выдохнул Торвальд, чувствуя, как в горле пересохло. Он закрыл казанок и медленно повернулся к Сигрьёру, его глаза были наполнены яростью и отвращением.

Сигрьёр подошёл к нему, быстро и бесшумно, как всегда. Его лицо оставалось спокойным, но его глаза говорили о том, что он прекрасно понимал серьёзность ситуации. Присев рядом с казанком, он аккуратно поднял одну из костей, осторожно осмотрел её, а затем положил обратно. В его движениях не было эмоций, только холодная решимость и непреклонная логика.

— Пропавшие жители, — произнёс он тихо, но с твёрдостью в голосе, которая казалась ещё более пугающей. — Дети. Взрослые. Карга охотилась на них.

Торвальд сжал кулаки, чувствуя, как внутри него разгорается пламя гнева. Это была не просто потеря жизней — это было чудовищное предательство человеческого доверия. Твари, которые раньше скрывались в тенях и лесах, теперь спокойно проникали в дома, охотясь на людей прямо среди их родных стен. Они больше не прятались. Это была открытая атака, провокация.

— Мы не можем оставить это без ответа, — голос Торвальда был низким и сдержанным, но в нём сквозила стальная решимость. Он повернулся к Сигрьёру, и в его взгляде читалась уверенность, что эту угрозу нельзя игнорировать. — Если Карга добралась до города, она не остановится.

Конец ознакомительного фрагмента.