Имперский лекарь 1. Китайский демон

Дмитрий Леонидович (2024)

В столице Российской империи, городе Константинове, расположенном на пересечении Транссибирской магистрали и реки Обь, происходит череда ужасных преступлений. Лекарь по профессии, тайный агент по призванию, колдун и княжич по происхождению, его высокоблагородие Данила Мышкин ведет расследование.

7. Понять демона

Дома Данилу ждали расстегаи, оставшиеся с обеда, и компот.

Перед тем, как сесть за стол, он позвонил со своего домашнего телефона в Ковен, Глебу Никифоровичу. Рассказал о меблированных комнатах мадам Розы, попросил поставить там датчик.

— Сегодня техники уже разошлись по домам. Так что только завтра поставят, и то не с самого утра, ближе к обеду, — ответил колдун.

«Завтра, так завтра», — не стал спорить Данила. Его нос улавливал запах подогретых расстегаев, думать о делах не хотелось.

Умяв четыре пирога с большой чашкой компота, лекарь ослабил пояс на брюках и задумался о том, что с такой кормежкой он начнет толстеть.

— Что-нибудь еще? — заглянула в столовую Фекла.

«Заботливая какая», — порадовался Данила. И тут ему пришла в голову мысль.

— Зайди-ка.

Девушка с предвкушением приятного подошла к столу.

— Сядь. Хочу спросить у тебя.

Фекла смутилась, примостилась на краешке стула.

— У меня сейчас дело есть, в котором демон очень странно себя ведет. Не понимаю я его. Я подумал — ты демоницу в себе носила целую неделю, много больше, чем обычно бывает. Наверное, ты какие-то ее мысли помнишь и могла бы мне помочь разобраться в побуждениях демонов.

Фекла пожала плечами, покраснела. Воспоминания о неделе, проведенной под контролем демоницы, вызывали у нее сложные чувства.

— Скажи, демону обязательно иметь разрешение от человека на то, чтобы энергию его эмоций сосать?

Фекла задумалась, начала отвечать:

— С разрешением сопротивление меньше. Вселиться без него нельзя, а вот сосать энергию — сложнее, но можно. Но это как-бы неприлично.

— Неприлично? — удивился лекарь.

— Ну да. У разумных демонов тоже свои приличия имеются.

— Так мы же для них просто еда, какие тут приличия?

Фекла улыбнулась:

— Нет, барин. Сами подумайте, способность брать чужую форму и питаться энергией — она же у демонов не ради людей появилась. Они тысячелетиями друг у друга подпитывались, перед тем, как на Землю попасть. Мы для них не пища, а как бы демоны, только калечные. Неспособные питаться чистой энергией и менять форму.

— Да ты что?! — такая трактовка резко противоречила записям в архивах Святого Суда.

Впрочем, могли ли писцы Святого Суда показания подсудимых слегка исказить? Чтобы подогнать их под постулаты веры, пусть даже непреднамеренно? Могли. Люди — они такие, искажают правду, даже не догадываясь о том.

— Вот, скажем, суккуба совокупляется с мужчиной и берет его энергию при этом. Это ведь для демонов не попытка сделать зло, а обычные отношения. Мужчина-демон делает своей демонихе ребенка, и заодно снабжает ее энергией, чтобы ей хватило ребенка этого выносить и родить. Просто демон может отдачу энергии контролировать, а человек — нет. И ума у людей не хватает, чтобы вовремя остановиться. Потому люди умирают, высосанные. Но и демоны, если у них энергии при совокуплении было мало, могут умереть.

Мышкин попытался переварить новое знание и понять, что из него следует.

— Получается, демону нужно разрешение, как повод, чтобы взять энергию у калеки, которым он считает человека?

— Вот! Точно! — чуть не подпрыгнула Фекла, уже отбросившая смущение. — Им нужен повод, чтобы стыдно не было!

Лекарь от возбуждения даже встал и прошелся по комнате. Что-то царапалось в его памяти, просилось наружу. Тут он вспомнил:

— А ведь у людей тоже так! Если кто хочет ограбить или украсть, он себе повод придумывает: «Я граблю, потому что бедный, а они богатые»; «Я только ради детей»; «Они меня эксплуатируют, это все моё»; «Они просто скот, а я право имею» и всякое такое прочее.

— Точно! — поддакнула Фекла.

— А если убивать надо, особенно на войне, так начинают думать о противнике, как о не совсем людях, или о людях, которые жалости недостойны. «Они как тараканы»; «Они дикари»; «Они детей живьем едят»; «Из-за них мы здесь поносом мучаемся»…

— Моя демониха так не думала, — возразила девушка. — Про тараканов и дикарей точно не думала, наоборот, восхищалась городом.

Мышкин успокоился, сел на стул, вернулся мыслями к демону, обдирающему лица.

— А вот мог бы демон решить, что женщины, которые изменяют мужу, — плохие и их можно мучать?

Фекла губы поджала озадаченно:

— Вряд ли. Демонам христианские заповеди не указ. У них совсем по-другому всё устроено. Хочешь ребенка сделать — договаривайся с демонихой, совокупляйся, отдавай энергию, потом можешь помогать, а можешь и нет. Никакой верности у них не предусмотрено.

— Точно. Две жертвы — вообще буддистки, у них с верностью не так дела обстоят, как у христиан. Жаль, мусульман среди жертв не оказалось…

— Вы уж простите, барин, но семья и супружеская верность — это человеческие печали, не демонские.

Что-то во всем этом было, но что?

Мышкин вздохнул: «Мало знаний. Надо мужей допрашивать».

* * *

На завтрак были биточки из творога. Со сметаной. Вкусные, прямо во рту рассыпаются сладким теплым творогом в прохладной сметане.

Из-за необычайного удовольствия завтрак затянулся. Данила сидел у стола и лениво попивал зеленый чай, чтобы творожники уложились удобнее в животе.

Тут позвонил телефон.

Фекла ответила.

«Скрип-скрип-скрип», — по половицам прошлись тихие шаги босоногой девушки.

— Данила Григорьевич, из сыска звонят.

Мышкин поднялся и перешел в гостиную, где стоял телефон.

— Данила Григорьевич, приезжайте, в допросе поучаствуете. У нас тут сидит один лавочник, на днях жену избил до полусмерти. Жена молодая, пригожая. Похоже, наш клиент.

— Минут через десять буду, — вынырнул Данила из блаженства чревоугодия.

* * *

Лавочник оказался высоким и грузным. Такой действительно мог забить до смерти.

— Итак, милейший, вы свою жену избили. Почему? — после первых формальных вопросов перешел к главному Пинский.

Лавочник молчал, смотрел угрюмо.

— Вы, милейший, поймите, я — полицейский сыщик, его высокоблагородие, — кивнул он на Мышкина, — из Демонки. Мы простыми побоями не занимаемся. Если вы запираться будете, обвинение в сговоре с демоном может появиться.

— Какой еще демон? — выпучил глаза лавочник.

— Вот мы сейчас и разберемся. Вы свою жену избили, потому что узнали, что она вам неверна, так ведь?

Лавочник опять насупился, но ответил:

— Да. С соседом спуталась, шалава.

— А как вы о том узнали?

— Так это… пришел какой-то господин в лавку, походил, посмотрел. Потом ко мне подходит, спрашивает имя мое. Я ответил. А он тогда: «А это жена ваша?» — и фотокарточку показывает с ее портретом. Я говорю: «Да». А он тогда вытаскивает из внутреннего кармана толстый конверт, кладет на стол и спрашивает: «Тут фотоснимки, на которых ваша жена в очень недвусмысленном положении. Хотите глянуть?». И улыбается ехидно, тварь.

— И вы конверт открыли и глянули?

— Ну а кто ж не глянул бы? Открыл, там фотокарточки, несколько. И на них моя жена голая, на кровати, с соседом. Не просто на кровати, а прямо под ним лежит, блудница. И улыбка такая блудливая на лице!

— И что дальше?

— Я остолбенел. Стою, на снимки смотрю, думаю, правда это или фокус какой. Только какой фокус, если даже родинку на груди видно? А он меня спрашивает: «Хотите, я вашу жену накажу, так накажу, что она больше вам изменять не сможет?».

— А вы?

— А я конверт схватил, приказчика крикнул, чтобы постоял за прилавком, а сам домой побежал. Морду жене бить.

Пинский улыбнулся.

— Не поверил бы, что скажу такое, но избить жену — было мудрым решением. Если бы вы дали согласие на помощь того господина, с вашей женой произошло бы вот такое… — тут сыщик выложил перед задержанным пару фотоснимков жертв с обезображенными лицами.

Лавочник глянул, глаза вылупил, креститься стал.

Пинский задал еще несколько вопросов. Знает ли задержанный того господина, видел ли его, сможет ли опознать, если увидит, а может — знает, как его найти? Лавочник ничего толкового не сказал.

— А фото те где остались? — вспомнил Мышкин.

— Дома, я на стол перед женой бросил, чтобы она понимала, за что… потом бить стал… потом она вырвалась, на улицу побежала, а там уже и полиция подоспела…

— А жена где? — уточнил Мышкин у сыщика.

— В больнице. Челюсть он ей сломал. Хирург на место кости поставил, теперь бульоном ее кормят, пока не срастется.

— Домой съездим за карточками?

— Съездим. Вот ключи у околоточного возьму, и съездим.

Задержанного отвели в камеру. Ключи у околоточного взяли. Съездили домой к лавочнику на автомобиле Мышкина, чтобы быстрее.

В гостиной был разгром. Стулья валяются, ваза разбита, пятна крови на полу. В пятне — два зуба выбитых.

И фотокарточки на столе лежат.

— Однако! — Пинский взял одну, глянул.

Мышкин просмотрел фото. Видно, что снимали прямо во время совокупления, фотограф рядом с кроватью стоял.

— Как же он это провернул? — удивился Мышкин.

— Это ведь в номерах мадам Розы снято?

— Определенно.

* * *

Расследователи вернулись в здание сыска. Сели в кабинете Пинского, уютно устроились, с чашками чая, с печеньем.

— И что же, Данила Григорьевич, вы можете сказать теперь о поведении демона? — Пинский довольно прищурился.

Его радовало, что картина преступлений постепенно проясняется.

— Демон проникает, предположительно под отводом глаз, в заведение мадам Розы, далее — в номер к любовникам. Неустановленным способом делает фотоснимки их развратной деятельности…

— Почему неустановленным?

— Я проконсультируюсь у коллеги, но мне кажется, нынешний уровень техники не позволяет такие снимки делать.

— Однако же фотокарточки лежат перед нами, а значит их кто-то сделал. И этот кто-то — носитель демона. Остальное — детали.

Мышкин кивнул и продолжил:

–… Фотоснимки носитель демона обрабатывает и печатает, потом несет мужу изменницы…

— Вот еще вопрос, как он узнает имя изменницы и ее мужа?

— Нет ничего сложного — он мог просто проследить за женщиной до ее дома, а там спросить у соседей.

Убедившись, что Пинский слушает дальше, Данила продолжил:

–… У мужа он получает разрешение на показ снимков, и это разрешение дает ему возможность питаться от тех чувств, которые муж этот испытывает, глядя на фото супруги. Представляете, какой ураган эмоций в этот момент проносится в его голове? Я думаю, демон специально так театрально обставляет показ карточек. Чтобы неожиданно, чтобы с ног сбивало.

— Это вам лучше знать.

— Потом демон задает вопрос, хочет ли обманутый муж, чтобы демон наказал жену. И согласие он трактует, как разрешение питаться в будущем, когда он изуродует лицо.

Мышкин даже немного восхищался изобретательностью демона:

— И вот, супруги просыпаются, женщина изуродована! В этот момент женщина страдает, бьется в истерике. Ее чувства жрет демон. Но и мужчина, увидев, как именно наказана женщина, тоже ужасается! Ужасается страшному зрелищу, жестокости, а потом он понимает, что теперь ему придется жить с изуродованной женой, и это еще больше его ужасает. И его чувства демон тоже жрет!

— То есть энергии получает он много? Больше, чем обычная суккуба, например?

— Много, много больше! Накал эмоций безумный! И потом жертвы еще долго страдают и мучаются. И всё это время он получает энергию по уже установленному каналу. Только… — Мышкин застыл, ему в голову пришла идея.

— Что?

— В момент установления канала он должен видеть жертв. Обеих. То есть при пробуждении супругов ему надо находиться в спальне.

— Значит, он проникает в дом ночью…

— Или вечером, а потом спокойно спит под отводом глаз где-нибудь в уголке…

–… Под утро усыпляет жертв крепко, делает свое ужасное дело, ждет, пока они проснутся…

— Мужчину усыпляет, женщину — обездвиживает.

–… А потом — крики, ужас, паника, суета, все бегают, слуги, доктора, полиция, соседи… В этом бедламе нетрудно уйти незамеченным.

Собеседники глянули друг на друга довольно. Хлебнули чая.

— Похоже, мы знаем теперь, как действует демон, — чуть улыбнулся сыщик.

— Хитер, гад! — восхитился лекарь.

— Осталось его найти и поймать.