Сильва

Дмитрий Пейпонен (2024)

Это персонаж уже появлялся в книге «Охота на Невидимку». Это Маша Селиверстова из Самары — занятная девушка с синими волосами. В книге «Сильва» мы узнаем о непростой судьбе Маши Селиверстовой из Самары и какую роль в ее жизни сыграли девчонки из группы С-12-12.

ГЛАВА 3. «Анна Селиверстова»

… — Да уж! — помолчав и сделав изрядный глоток виски, сказал режиссер, поболтав в стакане кубики льда — Непростой выбор перед Китайцем встал! Я где-то, даже, его могу понять!

— Ты серьезно сейчас?! — Машка возмущенно тряхнула волосами — Понять?!

— Ну да — кивнул Николай — Мне, как демиургу человеческих страстей, пусть суррогатных и выдуманных, все-таки кажется, что понять можно Китайца! Нет, не оправдать, ни в коем случае! Но понять можно! Он, по сути, защищал свою семью! Да, таким извращенным способом! Да, ценой, возможно, жизни ребенка! Но ведь, как бы цинично это не звучало, любая война — это жертвы! А здесь Китаец столкнулся именно с войной, я считаю!

— Дааа! — Машка тряхнула волосами — Вот уж, действительно, правду говорят, что все вы — ненормальные! Поехавшие! Ваша эта самая психика подвижная, как мы видим, порождает настоящих монстров!

— Кто это «вы» — поинтересовался Григорьев — Режиссеры?

— Да вообще! — сказала Машка — режиссеры, художники, писатели, музыканты! Все! И чем талантливее, тем более поехавший! Ты вот, например, абсолютно поехавший!

— Ну что же! — усмехнулся Григорьев — Более сомнительного комплимента мне еще никто, пожалуй, не говорил! Но от такой прекрасной девушки, знаешь ли, Мария, и такой комплимент — высочайшая оценка!

— Во-во! — тряхнула Машка волосами — Я же говорю — поехавший! Полностью! Ни одной шестеренки в голове нормальной нет! Лечить тебя надо, Коля, лечить! Электричеством! Чтоб приоритеты на место встали! Хотя, наверняка, не лечится такое! Это, как горб — только могилой!

— Да боже упаси! — отмахнулся режиссер — Не хочется пока! Я еще недостаточно яркий след оставил потомкам! Так сказать, мой манифест поколениям еще только начал создаваться!

— Ладно, живи! — смилостивилась Машка — Но я считаю, что Китайцу даже мысли нельзя было допускать, что выкуп можно не платить! Хоть ты что мне говори, но я уверена, что права!

— И не собирался ничего говорить! — сказал Григорьев — Конечно, права! С общегуманитарной точки зрения — сто раз права! А вот в картине мира Китайца, все-таки, он был прав! Понимаешь, о чем я?

— Что, мол, у каждого своя картина мира и своя мораль? — Машка посмотрела на небо за стеклом иллюминатора сквозь стакан с виски — Но ведь должны же быть какие-то общепринятые нормы?! Или что, если у тебя есть деньги, то ты можешь купить себе индульгенцию?!

— Ну, выходит, что так… — сказал режиссер — Не скажу, что это правильно, но с грустью констатирую, что часто очень, так оно в реальной жизни и бывает! И здесь уж, как повезет! Вот мы и вернулись снова к теме везения и невезения!

— А при чем здесь везет — не везет?! — не поняла Машка — Или ты про Иммануила? Или про Семена?

— Вообще, про семью Шнайдеров! — сказал Григорьев.

— Так здесь везение не при чем — пожала Машка плечами — Если бы Иммануил думал о будущем и не тратил деньги на всякую ерунду, то, возможно, сам смог бы спасти сына!

— Вот видишь! — ликующе сказал Григорьев — Все-таки, оказывается, Китаец был прав! Ну, признай уже это!

— Демагог! — фыркнула Машка — Словоблуд и балабол! Ладно, демиург страстей, дальше будешь слушать?

— Конечно буду! — с жаром сказал режиссер. Он совершенно забыл уже, как поначалу отнесся к тому, как ему не повезло оказаться с этой красноволосой красоткой в соседних креслах…

…Анна Селиверстова была настоящей женой — заботливой, участливой, понимающей и уверенной в том, что муж просто не может быть неправым только потому, что это был ее муж — единственный и неповторимый на всем белом свете человек, которого она любила искренне, беззаветно и самоотверженно. Она часто вспоминала, как когда-то давно, когда Виктор еще не был Витей — Китайцем, а просто Виктором Китаевым, и ездил он на обычной вишневой «девятке», они катались на этой самой девятке за город, жарили шашлыки, пили какое-то дешевое вино, собирали грибы, чтобы потом, наколов их на палочки, пожарить их над пламенем костра. Как целовались они до безумия, пока не заболят губы, сидя все в той же девятке. Как покупал Витя ей Марсы и Сникерсы, когда они были еще заморской диковинкой, и как они были счастливы! По-настоящему счастливы! Как могут быть счастливы только искренне любящие друг друга мужчина и женщина. Постепенно это счастье как-то остывало, уменьшалось и становилось все более тусклым. Анна заметила, что чем выше поднималась их семья по социальной лестнице, карабкаясь на какие-то заоблачные высоты, к которым так рвался Виктор, тем меньше оставалось от счастья. Словно оно осталось где-то там, внизу и порой его невозможно было разглядеть среди фантиков от тех самых Марсов и Сникерсов, которыми был устлан их путь наверх. Анна, конечно, замечала это, но она искренне полагала тогда, что это неотделимое свойство счастья — постепенно уменьшаться с течением времени и с ростом благополучия. В принципе, анну нельзя было назвать наивной легковерной дурочкой, хоть внешне они и производила такое впечатление. Это была хрупкая, изящная девушка с большими темными глазами, богато опушенными ресницами. У нее были короткие светлые волосы и трогательная челка, делающая ее облик каким-то щемяще — беззащитным и трогательным, даже, возможно, немного детским. Анна и Виктор поженились, когда Анна узнала, что беременна. К этому времени они уже дружили семьями с Шнайдерами и даже купили квартиры дверь — в дверь, на одной лестничной площадке, в знаменитой высотке на Котельнической набережной. А когда у Селиверстовых родилась Маша, Анна с головой ушла в материнство. В ее жизни, похоже, наконец-то все сложилось, и она получила то, для чего была рождена на свет. В ее мире наступил покой и гармония. Она была счастлива тем, что у нее была обожаемая ей Маша. А те самые обрывки счастья, оставленные на пути к вершине, казались Анне чем-то вроде вешек, по которым, если будет нужно, они с Виктором найдут обратный путь. Виктор уже стал Витей — Китайцем, но Анна не хотела даже вдумываться, чем и как ее муж зарабатывает на благополучие их семьи. Она спряталась за материнским счастьем, как за кружевной занавеской, совершенно не заботясь о том, что кружево это слишком тонкое и порвать его — пара пустяков. И вот сейчас, когда в семью Шнайдеров пришла такая страшная беда, кружевной домик Анны Селиверстовой начал рушиться и рваться в клочья. И клочки эти падали туда, к подножию этой лестницы к успеху, где среди фантиков от Сникерсов и Марсов, валялись обрывки их с Виктором счастья. Анна вдруг с ужасом поняла, что рядом с ней не тот Виктор, с которым она целовалась до одури в вишневой девятке и жарила грибы на костре, наколов их на палочку. Рядом с ней был совершенно бесчувственный, озлобленный и очерствевший сердцем, автомат по добыванию денег. И если поначалу эти самые деньги были для Виктора именно средством, благодаря которому он создавал для своей семьи комфорт и удобную жизнь, то сейчас деньги стали для него самоцелью. Ему нравилось быть богатым — вот в чем было дело! Это открытие повергло Анну в шок. Она понимала, что должна что-то сделать, но не знала, что именно. Анна чувствовала полное бессилие, близкое к отчаянию. Она понимала, что должна попытаться спасти Семена, и даже начала было разговор с мужем, но тот даже слушать ее не стал, в трех предложениях озвучив ей свою позицию по данному вопросу. Анне стало очень страшно. Ее мир рушился на глазах. Она поняла отчетливо и ясно, что если Семен погибнет, виноваты будет в этом не только Виктор, но и она, как часть семьи Селиверстовых! Анна не готова была к такой ноше и лихорадочно стала думать, как уберечь Машу от ужасной угрозы, надвигающейся на их семью, подобно цунами на побережье Японии…

… — Анне, совершенно определенно, не повезло! — сказал Григорьев. — Причем, дважды! Первый раз — когда она познакомилась с Виктором, а второй раз — когда произошло покушение Семена и все, что с ним связано!

— Да что ты все с везением своим?! — возмутилась Машка, тряхнув волосами — Тебя послушать, так наша жизнь — это какое-то дебильное лото! А мы только и делаем, что день за днем тянем из мешочка бочонки с номерами! Вытащил тринадцать, то есть, чертову дюжину — то получи, бедолага, мужа — подонка! Вытащил бочонок посчастливее, то и держи, где-то, в чем-то тебе повезет! Так, что ли, режиссер?! Ты, мне кажется, какую-то историю неправильную сейчас придумываешь! И этот сценарий для очень плохого фильма только разве что! Устроил здесь, блин! Везет — не везет! Нет никакого везения и невезения! Мы сами строим гнездышко, в котором будем жить! Как птички! Видел — они таскают все подряд, и лепят гнездо для себя! Вообще все, без разбора! Веточка — так веточка! Окурок — так окурок! И так и мы строим свою судьбу, мне кажется!

— Тоже из веточек и окурков? — усмехнулся Григорьев — Интересная теория!

— Да, из окурков! — сказала Машка, тряхнув волосами — А если притащили окурок в свое гнездо, то он так и будет вонять и всю жизнь нам отравит потихоньку! И самое интересное, что мы прекрасно знаем, что окурок в гнездо тащить нельзя! А все равно тащим! Потому что надеемся, что вот у нас-то точно вонять не будет и гнездо получится красивым и прочным! Вот и все везение твое, Колян! Так и Анна, в свое время, подобрала вонючий окурок и притащила в гнездо! Думаешь, не понимала она, что тащит? Прекрасно знала! На каждой пачке пишут, что курение вредит вашему здоровью! Но притащила! А сейчас удивляется, почему это, вдруг, завоняло!

— Интересно! — повторил Григорьев — Крайне интересная точка зрения, Мария! Пожалуй, на данном этапе твоего рассказа, я соглашусь с тобой!

— Согласится он! — Машка тряхнула волосами — Да больно надо оно мне, согласие твое! Ты слушай, что тетя Маша тебе говорит, да запоминай покрепче!

— Так диктофон же есть — улыбнулся Григорьев. — Зачем запоминать? Я потом все аккуратно на бумагу перенесу и кино сделаю!

— Не расплескай только, когда переносить будешь! — сказала Машка — Ну что, поехали дальше?

— Поехали! — кивнул Григорьев, устроившись в кресле поудобнее…