Это – война

Евгений Анатольевич Орехов (2024)

Недалёкое будущее, последняя четверть двадцать первого века. Китай из-за перенаселения, истощения собственных ресурсов, разрыва торговых отношений с другими странами и нехваткой продовольствия начинает вторгаться и захватывать другие страны Азии. Вскоре в их число попадает и Россия. В стране объявлено военное положение, идут боевые действия. Молодой парень — Андрей Морхант, отправляется проходить курс молодого бойца, чтобы потом отправиться воевать. Однако далеко не всё, что он планировал для себя складывается нужным ему образом. Но что, если он всё-таки добьётся своего? И понравится ли ему получить желаемое?

Глава 4

Что странно — переправа проходила как-то чертовски комфортно и я понял почему. На нас никто не орал. Может командиры не хотели криком выдавать месторасположения роты, возможно хотели соблюдать тишину, чтобы приблизить условия к реальности или мы сами переправлялись достаточно резво. Никому не хотелось снова попасть в засаду — поэтому из этого места все хотели побыстрее смыться.

Повезло тем, кто перебрался первыми — они могли отдохнуть. В то время, как последние, завершив переправу, были вынуждены принять, как должное, команду: «выдвигаемся» почти сразу, как форсирование реки завершилось.

Вскоре деревья стали более редкими. За ними стал проглядывать жёлто-коричневый пейзаж. Пустыня. Чёрт, неужели офицеры не соврали?! А может мы с засадой просто разминулись в лесу?

— Вниз!

Все рухнули, как подкошенные. И как по команде после крика: «Вниз!» раздался пулемётный огонь. Я, кажется, успел брякнуться на землю до этого. Краем левого глаза увидел вспышки — обстрел вели с окраины леса.

— Создать дымовую завесу. По приказу открыть заградительный огонь. Бросать дымовые гранаты по левому флангу после ответного огня.

Я даже не понял, кто именно это приказал, но звучало логично. Дымовухи были не у каждого, но мне со снарягой выдали парочку и я этому был как-то рад. Словно стал больше причастен к общему делу, да и закидывать врага гранатами куда интереснее, чем просто уползать от него на карачках. Я решил, что одной моей дымовухи будет достаточно, а вторую поберегу на чёрный день.

— Готовсь… — вынул гранату из подсумка, палец на ощупь продел в чеку, а взгляд не сводил с пулемётного гнезда.

— Огонь!

Все мысли разогнала канонада. Приказа: «Бросай» за выстрелами уже не было слышно. Свою гранату я специально метнул правее от пулемётного гнезда, чтобы заградить им обзор не только прямо перед ними и нами, но и обеспечить нам возможность отступления дальше в пустыню. А для этого нужно было отрезать им вид на периферию.

А гранаты-то нам выдали разноцветные. Красный, зелёный, синий, жёлтый дым стали стеной и перемешались между собой в серо-буро-малиновое месиво не сразу. Ни дать, ни взять — сраный детский утренник.

–… ходим! Отходим, живо! Всё в долину! Вперёд!

По-хорошему, врага нужно было бы забросать осколочными гранатами или обойти и взять в клещи, но оставим это для узкоглазых. В конце концов, сейчас они нас тоже преследовать не станут, хотя и могут.

Мы повскакивали и в полуприседе кинулись за теми, кто вскочил и понёсся куда-то прежде нас самих. Лес резко оборвался и из-под ног медленно стала уходить земля. Это нам пришлось скрываться по откосу в песчаную долину. Склон шел под углом, так что приходилось прилагать усилия, чтобы не скатиться с него кубарем — одновременно держать хорошую скорость, иначе инерция опрокинет тебя, но и притормаживать немного, чтоб успевать переставлять ноги. Выдерживали не все — кто-то падал. Внизу некоторые парни помогали тем, кто не устоял на ногах подняться и укрыться за поворотом, который отрезал нас от огня противника. Я смог дойти до дна долины сам, чему был рад, и тут же спрятался за поворотом.

Только после этого я ощутил игру адреналина. Когда ты в гуще таких событий его почти не замечаешь — нет на это времени. А когда всё проходит — пульс быстрый, сердце ломиться о рёбра изнутри, руки трясутся, в газах темнеет. А ведь это ещё только учения. Не знаю даже, как скоро я к такому привыкну. Это, конечно, ещё не всё наше обучение — ещё будет профильная подготовка. Там уже будут приучивать к взрывам, пальбе, нахождению сутки в грязи без сна.

Но вскоре меня отпустило, и я успокоился. Каньон оказался очень красивым. Кажется, это было русло реки. Насколько помню — саму реку перекрыли дамбой, чтобы новая электростанция обеспечивала наши нужды в части. Земля здесь была яркой, почти красной, а края стен и дно каньона окаймляла сочная зелень. Даже умершие стволы деревьев пришлись к месту. Но и бдительности терять было нельзя. Все по прежнему двигались быстро, стараясь держать тот же порядок, что и в лесу: один смотрит только в одну сторону, следующий — в другую. Трудно сказать, что у солдата устаёт быстрее — мозги или тело в таких-то условиях. Возможно, что и мозги прежде дают сбой, а это, наверно, хуже, чем если бы из строя раньше выходило тело.

Мы подошли к крутому подъёму, который бы вывел нас из каньона, но стоило остаткам роты подойти к подъёму, как с его края показались условные противники.

Я, как и многие другие, залёг (а кто-то даже успел спрятаться за камни) и начал вести по врагу огонь. Опять же — что мы могли сделать холостыми патронами, но тут, видимо, взыграл инстинкт, а может азарт схватки. Но очень скоро все командиры взводов подняли красные флаги, что означало «прекратить всякие действия и ждать указаний». Постепенно пальба стихла. Каждый командир приказал своей роте собраться для инструктажа.

Фомин говорил и с нами:

— Так, ну — хотя бы большая часть из вас успела довольно оперативно среагировать на ситуацию. Уже хорошо. Но сейчас для вас разыграют небольшой сюрприз. Этого задания не было на брифинге, но война характерна тем, что на ней часто всё идёт не по плану. Сейчас наша задача до смешного проста — вам нужно взобраться наверх и пройти мимо условного противника, при этом не открывая огонь и не используя другого оружия. Они так же не будут его использовать. Команда ясна?

— Так точно! — ответил наш, всё ещё не очень ровный хор.

Ну да — задачка такая же элементарная, как мясорубка. Собственно это — она и есть. Оружие использовать нельзя, но кулаки и грубую силу напора — пожалуйста. А у противника ещё и преимущество занятой высоты. Чую — будет немало переломанных ног и рук. И надо оно командованию — отправлять свежих солдат в больницу со сломанными конечностями, когда они и в настоящем бою ещё не были. Конечно, нынешняя медицина срастит кости и за неделю, но всё равно: за каким чёртом?!

Я специально не стал спешить на штурм, а прежде чуть понаблюдал, как лезут первые сорвиголовы. Никто не прошёл. Надеялись взять врага нахрапом — но при таком раскладе это практически невозможно. Их всех спихнули вниз — кого ногами, кого руками. Те, кто был постарше и опытнее кое-как вставали на ноги, пытались разорвать цепь врага и создать брешь для остальных, но их было слишком мало, а противник держался крепко, каждый друг за друга.

Наши ребята валились вниз, один за другим. Кого-то ловили на полпути вниз, а кто-то скатывался до самого дна каньона. Не знаю, на что надеялось командование?! Может, мы и не должны были прорваться? Может, задача тут была другая — измотать нас, чтобы посмотреть, кто сломается, а кто выдержит? Или проверить, как мы выполняем приказы в экстремальных условиях?

Я уже начал лезть на гору, чтобы зная свою дальнейшую судьбу, скатиться с неё кубарем (даже и сил на борьбу с противником тратить не хотелось — спихнут, так полечу), но ко мне подошёл Игорь:

— Погоди, послушай, Андрюх — тут нахрапом не взять. Здесь расчёт нужен.

— Да это и понятно, но какой? Они же на высоте. Что с этим сделать?

— Элементарно.

Он отвёл меня к небольшой группе ребят из нашего взвода:

— Нас больше. Нас тупо намного больше, чем их. Там меньше тридцати человек — тонкая полоска в один ряд. Прорваться через пару из них, зайти со спины быстро и поспихивать их самих вниз. А потом уже поднимутся остальные, им придётся отступить и пропустить всех остальных.

— Как всегда — звучит хорошо. А как на деле?

— Не попробуешь — не узнаешь. Только действовать надо не поодиночке, а как они — командой.

— Ну, может ты и прав.

— Да так и есть. Лезть нужно группе из пяти-шести человек, одновременно, на одном уровне держаться. Как доберёмся до верха, двое с концов линии отвлекают врага, а остальные посерёдке наваливаются на них. За ними идут в бой и те, что отвлекали. Пару человек да и свалим, а большего не надо. После этого сразу бьём в спину ближайших к нам, чтобы те слетели вниз. Один бьёт, а другой его прикрывает, чтобы бьющего не свалили. А там эффект домино. Полезут наши оставшиеся — и противник откатиться. Но нам действовать нужно быстро.

— Веди, майн генерале.

Мы подступили к подъёму. Выбрали место с краю — так меньше проблем и от противника и от летящих вниз наших. Лезли не спеша, зная, для чего беречь силы, хотя Игорь часто выбивался вперёд, но одёргивал себя и возвращался в строй.

Добравшись до вершины, мне и Сергею Ли была отдана роль отвлекающих. Краем глаза я видел, что Сергей принялся швырять землю и камни в противника. Я счёл это ребячеством и решил поступить по-другому.

Сняв со спины автомат, я навёл его на парня наверху и выдал:

— Отошёл назад!

— Стрелять нельзя, — он счёл это аргументом, но рожа у него покривилась — значит, он не совсем верил в свои слова.

— В любви и на войне все средства хороши. Я зарядил её тавматом.

— Ты не станешь.

— Хочешь проверить?!

Автомат был нацелен на его грудь, но теперь я перевёл прицел на хозяйство парня и он это явно заметил. Оробел.

А Игорю и повода другого не надо. Он схватил парня за лодыжки и так его дёрнул на себя, что тот почти сделал сальто и головой вниз с воплем полетал в каньон. Но в Игоря вцепился другой парень — начал пинать его ногами, в том числе в голову (хорошо, что все были в касках). Я как мог, выпрыгнул вверх, просунул автомат за ногу нападающего и дёрнул на себя. Он рухнул на землю и прокатился по нам. К счастью, не успел ни за кого зацепиться, чтобы не слететь вниз. Я мигом забрался наверх и помог Игорю подняться. Уже позже я насытился этой гордостью первого на высоте. А тогда времени на это не было.

Игорь навалился с разбегу на следующего противника, который пытался спихнуть вниз Фёдора Ивлева. Враг быстро полетел со склона. Только я понял это, как сам накинулся на следующего. Немного с ним поборолся, но он всё же уступил и слетел вниз. Будь он тяжелее и сильнее — я бы не сдюжил, но он был не намного старше меня. Вот уже поднялась вся наша группа и начала потихоньку выбивать звенья из цепи противника. Ребята внизу, к счастью, быстро поняли, что нужно воспользоваться ситуацией, забрались наверх к прорванному участку и сами начали кошмарить врага с тыла.

Вскоре все наши были наверху, а почти все противники внизу. Наконец-то мы действительно успешно выполнили поставленную задачу!

Тут поднялись командиры и в полный голос заговорил Фомин:

— Андрей Морхант — выйти вперёд.

Сейчас начнёт головомойку, но мне есть, что ответить. Я вышел к нему.

— Доложили, что вы использовали оружие во время штурма высоты.

— Никак нет, товарищ командир.

— А если я скажу, что сам это видел?!

— Никак нет, товарищ командир. Я не использовал оружие при штурме.

— Морхант — не дури. Ты достал свой автомат.

— Так точно — достал, но не использовал. Я не произвёл ни единого выстрела. Даже в воздух.

— Была дана чёткая команда — оружие не применять.

— Так точно. Я не применял. А про угрозу применения оружия команды дано не было.

— Товарищ командир — разрешите обратиться, — вперёд вышел Игорь. — Боевая задача выполнена, высота взята, прорыв совершил наш отряд. Технически автор операции — я.

Фомин просверлил взглядом сначала Игоря, потом меня, а после уткнулся в землю. Чёрт, видит Бог — ни я, ни Игорь не хотели лезть на рожон или доводить Фомина до белого каления. Он хороший комвзвода. Но блин, сами обстоятельства заставляют. Тут либо ты делаешь так, как получается и у тебя что-то из этого выходит, либо ты ничего не делаешь. А на войне (если не было команды вообще ничего не предпринимать) это, вроде как, даже хуже нашей самодеятельности.

— Ну вас в баню, — процедил Фомин. — Рассредоточиться вкруг на краю каньона. Окопаться. И никаких ячеек. Окоп для стрельбы с колена. До ночи закончить. Пошевеливаемся!

Ну, мы и принялись копать. Должен сказать — принцип отсюда и до обеда в бою (или на учениях — если конкретнее) действовал плохо. Когда речь о том, чтобы не просто выкопать окоп, а копать его определённый тип и для определённого количества людей — это не тоже самое, что неспешно ковыряться в земле, ожидая обеда. Тем более, что именно эта яма и будет сохранять твой зад и зад ближнего твоего от чужих пуль. А значит рыть его нужно на совесть.

Сумерки подкрались быстрее, чем мы думали, но с горем пополам работа всё же была выполнена. По счастью для офицеров не приказали рыть и обустраивать блиндаж. Земля тут и так была паршивая — много в ней камней. Вроде говорят, что сейчас расчищают и роют окопы на поле боя за солдат осужденные. Типа, исправительные работы для не самых тяжёлых преступлений, но выходящих за грань того, когда тебя могут взять в армию. Типа причинения смерти по неосторожности. Задумка хорошая, но вряд ли такая лафа у солдат везде — не всегда же с собой таскать дополнительные пару взводов одних только подобных шестёрок. Их и кормить надо и охранять — а в бой они в случае чего хрена с два пойдут. Такие, скорее всего, есть только на территориях баз, чтобы упростить солдатский быт хотя бы там.

Отдали приказ на отбой (с караулами, естественно). Мы с Игорем легли рядом в окопе. И что-то нам обоим сон не шёл — вот мы и пялились в небо. Звёзд было на нём не очень много — наша часть и военный городок рядом с ней создавали световое загрязнение. Вообще в нашем мире простому человеку звёзды на небе увидеть становиться всё труднее.

— Спасибо, что вступился за меня после штурма, — сказал я Игорю тихо. Ребята вокруг старались уснуть — почто им мешать?

— Чего там. Ты ж мне создал условия для прорыва.

— Да, сделал я ход конём.

— Ведь сработало. Задача выполнена — это главное.

— Даже странно, что Фомин нам опять какую-нибудь подлянку не прописал. У тебя, кстати, как желудок после той воды: всё нормально?

— Ага. А у тебя?

— Тоже.

— Молоток!

— Спасибо. Слушай — как думаешь, что нас ждёт?

— Завтра? Да всё по плану — это ж учения.

— Не — я вообще говорю. Там, распределение, первый бой… может ранение и прочее.

— Во-о-о-обще-е нет смысла задумываться. Что будет — то будет. А там посмотрим, как из этого выбираться.

— А я вот и не знаю даже примерно — что там будет. Тем более — как из этого выбираться. Строю одни догадки, они упираются в другие, а в итоге всё завязано на простом «если» то-то и то-то, то будет то-то.

— От подобных мыслей люди спиваются, знаешь ли.

— Да уж, пожалуй.

— Ладно, ну его всё — я спать. Да и ты не затягивай с этой хренью. Забота такая — что кость в горле. Чем беспокоиться — лучше вообще не думать и действовать по обстановке.

Но я как-то засмотрелся на звёзды, а они опять загнали меня в мысли. Мне было не то, чтобы страшно, но страшновато. Быть может я и не вполне понимал, во что попал и что ждёт меня дальше на этой дороге. Но что было хорошо — я ни разу не поймал себя на мысли, что хочу уйти (хотя и не мог бы — призыв ведь обязательный). Это меня подбодрило. А страх, нет — боязнь… Боязнь это нормально на войне. Все всегда об этом говорили. Главное — преодолеть её с самого начала, а то потом увязнуть можно.

В какой-то момент я всё же не заметно для себя закимарил. Меня разбудили на караул — сказали, что храпел, как боров. Заступив на дежурство я быстро стал замерзать. Ветры тут гуляли сильные и холодные. Я достал термоодеяло, входящее в комплект снаряжения. Укутался и начал засыпать. Поначалу это было такое тёплое, прямо волшебное чувство. Почему-то мне показалось, что я снова дома — канун Нового Года, в квартирке тепло, уютно, пахнет едой, которую готовит мама и свежей ёлкой, которую купил папа.

Но тут я стукнулся головой в каске о край окопа и вмиг проснулся. Надеялся, что уснул ненадолго. Сказывалась усталость, а я ведь в поле всего вторые сутки. В окопах и неделю под непрерывным огнём живут. Я сделал некоторые упражнения (те, которые позволял делать окоп, не высовываясь из него), чтобы кровь разогнать. На какое-то время помогло, и я снова вернулся на пост под одеяло. Но вскоре опять начал клевать носом. Быстро это поняв, я сбросил одеяло и запихнул его в подсумок, умылся водой из фляги, на половину расстегнул фуфайку. Холод быстро меня обдал и сон исчез. Для подстраховки приходилось постоянно ходить, чтоб опять не уснуть. Уже начал чертыхаться себе под нос, но моё дежурство закончилось, и я побежал будить сменщика. Еле его растолкал — уже хотел оплеуху влепить за то, что он ещё лежит, а я нет.

Когда он поднялся, я тут же побежал на своё место греть подстилку из плащ-палатки, укутался в термоодеяло и свернулся комочком (сейчас бы сделать фото меня такого и отправить домой), надеясь досмотреть тот же сон про канун Нового Года. Но он уже давно обошёл меня стороной — я просто спал.

Подъём утром был хоть и паршивым (по одному только факту подъёма утром из окопа), но я чувствовал себя более или менее отдохнувшим. На песке спиться определённо лучше, чем в лесу. В момент пробуждения даже не сразу понял — что я здесь делаю и кто такой. Странно-волшебное чувство, если ты оказался в дерьме. Ночью нас даже не атаковали. Неужели решили дать передышку?!

Но всего минут через пять после подъёма в воздухе раздался визг, а затем глухой хлопок позади нас, в долине. Обстрел из миномётов. Разумеется, мины не были снаряжены взрывчаткой, а палили в нашу сторону без желания накрыть всю нашу роту. Но когда ты только проснулся и не успел ни пожрать ни посрать — это всё равно паршиво.

Подняли боевую тревогу и всему составу отдали команду немедленно эвакуироваться, а обстрел всё продолжался. У меня как раз на такой случай весь скраб был собран заранее, с ночи. Но были и те, кто разложился, как у себя на квартире. По-моему они и трети своих вещей забрать не успели (может кто-то даже оружие оставил). Нашему взводу приказали двинулся под прикрытие ближайшего холма, который скрыл бы нас от миномётного огня.

Укрывшись за ним, Фомин начал формировать группу разведки. У меня было странное чувство — я одновременно хотел и не хотел оказаться в этой группе. Хотел, потому что это возможность проявить себя, опробовать на практике знания и умения, которые в будущем могут спасти жизнь и мне и товарищам, к тому же, первым в группу выбрали Игоря. Не хотел, потому что это и опасность и ответственность… но, наверное, сильнее всего хотелось просто сидеть на попе ровно, пока другие работают. За эту мысль я начал себя ненавидеть.

Группа была сформирована без меня. Ребята отправились, а мы ждали. Большинство ели, кто-то делал физ-разминку, предвкушая длинный и трудный день.

Разведка вскоре вернулась, доложила обстановку Фомину и тот уже обратился к нам:

— Всем слушать внимательно — по данным разведгруппы враг засел в городе примерно в полукилометре к северо-западу отсюда. Численность точно не известна — от сорока человек или более. Так же был выявлен вероятный штаб врага. Наша задача: подойти к городу, минуя миномётный обстрел; войти в город; отражать вероятные атаки; пробраться к штабу противника и захватить его. Без приказа оружие травматическими патронами НЕ ЗАРЯЖАТЬ. Выдвигаемся через пять минут.

У меня к рывку было всё готово. Я подошёл к Игорю, чтобы поговорить:

— Ну, как у вас там прошло?

— Разведка? Да скучно.

— Пиздишь.

— Серьёзно — ничего такого. Отошли чуть от холма, увидели город. Нас обстреляли миномётом. Мы отошли дальше радиуса поражения. Потом забрались на другой холм — ползком. Оттуда город рассматривали хрен знает сколько времени. Затем вернулись. Ты ничего не потерял.

— Хоть вилку-то дай.

— В глаз или в жопу?

— С ушей лапшу снимать.

— Да расслабься ты. Встал, что ли не с той ноги?!

— А с какой надо?

— С той, что посередине.

— А компаньоном мне будет твоя задница?

— Товарища командира, — шёпотом произнёс он.

Объявили выход. Поначалу мы шли совершенно вольготно, пока не вышли из-под прикрытия горы. После этого перешли на быстрый шаг. От города нас отделяла пустошь без единой кочки или какого другого укрытия от враждебного огня. Я заметил из далека, что по нам почти сразу открыли огонь из миномётов.

— БЕГОМ! ВПЕРЁД! ТОЛЬКО ВПЕРЁД! — проревел Фомин.

И мы побежали. Фраза «только вперёд» не была призвана нас подбодрить — если понимаешь, что в тебя летит снаряд, и ты его видишь или знаешь, откуда он летит, то бежать нужно не от него, а на него. Так меньше вероятности, что тебя накроет. А в последний момент нужно подгадать время и плюхнуться на землю.

Визг мины в воздухе, почти не слышный, быстро нарастал, и под конец доходил до невыносимого. Хоть я и знал, что они не боевые, но в голову, как ни крути, да и влезет мысль:

«А если вдруг запустят боевую? По ошибке, для прикола, потому что кто-то свихнулся (выберите нужное)?»

Вечность прошла — я уже сам хотел падать, как вдруг визг снаряда перекрыл гомон командира:

— НА ЗЕМЛЮ!

Все рухнули, словно подкошенные, как один. Снаряд глухо вошёл в землю, далеко позади нас.

— ВСТАТЬ! БЕГОМ ВПЕРЁД!

И мы побежали. Так и двигались перебежками. От этого марш-броска у меня быстро начало колотить в ушах. После шестого или седьмого рывка я перестал слышать звук мин, летящих в воздухе. Это меня ни разу не обрадовало — паршивое свойство организма, ведь в бою меня будут глушить ещё и взрывы этих самых мин, а я и поймать момент, чтоб лечь не смогу. Фомин всё знай, своё: бегом; лечь; встать; бегом. И всегда точнёхонько угадывает с нужным моментом. Зараза! Сколько же привычек и способностей надо наработать, чтоб воевать и выживать там?!

Наконец мы вышли за минимальный радиус поражения и вплотную подошли к домам на окраине города.

Наша рота вжалась в стену здания, с той его стороны, где не было окон. Чёрт, в лесу я боялся, что по нам огонь может открыть каждый куст. Теперь вокруг сплошные дома, с огромным количеством окон на разной высоте и в разных позициях и из каждого по нам могут открыть огонь. Городской бой — это, наверное, самая жесть.

Командиры взводов просветили всю обозримую местность тепловизорами — ничего не обнаружили. Но и не смогли бы — сейчас на этом этапе палить в нас будут, но не люди.

Мы включили личный пилинг и общую связь с командирами, которые с радиостанции могли связываться с конкретным бойцом — сделали это на случай, если кто-то разминется с отрядом, да и чтоб команды отдавать было проще. Хотя не все командиры любили этим пользоваться — пилинг и комлинки можно было взломать, отследить, вмешаться в сигнал и сообщения — но мы на учениях и должны научиться ими пользоваться.

Затем рота разделилась на взводы, которые веером растянулись по городу, чтобы прочистить его и встретиться у штаб-квартиры противника. Не прошло и трёх минут, как на соседней улице кто-то открыл огонь. Его вели из пулемёта — по звуку было понятно. Кто-то попал под обстрел.

Нас тоже не заставили долго ждать. На следующем же перекрёстке по нам открыли огонь с позиции на три часа.

— ВСЕМ ЗАЛЕЧЬ! НАЙТИ УКРЫТИЕ! — рявкнул Фомин.

Я спрятался за машиной. И почти сразу мне на комлинк поступило сообщение от командира взвода:

— К 7285369, как слышно? Говорит ГФ, приём. Повторяю: К 7285369, как слышно? Говорит ГФ, приём.

Моя бирка — мой позывной.

— К 7285369, слышу вас чётко и ясно ГФ.

— По взводу ведётся огонь из здания на два часа от твоей текущей позиции, судя по пилингу. С третьего этажа. Тебе приказ — наварон и устрица. Если будет необходим порох — дай сигнал на общей частоте. Приём.

— Принято, ГФ. Готовьте порох. Конец связи.

Наварон и устрица — найти и уничтожить, по заглавным буквам, порох — прикрытие, по тому же принципу. Долго зубрились коды для связи, ох и долго. Но тут отличный повод, чтобы их применять.

Я решил прежде всего подойти поближе к цели — дальнобойного оружия мне не досталось, поэтому по большому счёту у меня тут два варианта — ворваться в здание штурмом и найти точку ведения огня или забросать её гранатами снизу. Я склонялся к первому, но прежде решил приметиться.

— Виктор, — отдал я отмашку по каналу общей связи и со всех позиций наших ребят затарабанили в ответку в сторону пулемёта. Он стал стрелять куда реже. Я снялся с места и в полуприседе побежал вперёд. Прежде всего нашёл укрытие — мусорный бак. В реальном бою укрытие так себе — его легко можно прострелить насквозь, вместе со мной. Не удивлюсь, если эту ошибку мне занесут в аттестацию.

— Виктор.

Снова шквал огня. Теперь я прежде выглянул из-за укрытия, чтобы оценить цель. Находилась огневая точка довольно высоко, но, думаю, если подойти ещё ближе — смогу добросить гранату. Никаких козырьков и прочих элементов, усложняющих попадание, я там не видел. Не очень хочется врываться в здание одному — мало ли какая подлянка там может ждать?

Я совершил ещё две перебежки и нашёл хорошую позицию за бетонным блоком.

— Виктор.

Ребята открыли огонь, а я, немного выждав, оторвал чеку от гранаты, чуть отодвинулся от блока и метнул снаряд в окно с пулемётом, после чего залёг по регламенту. Эти гранаты были светошумовыми — в первую очередь для нашей же безопасности (она ведь могла и не попасть в окно, а отскочить от чего-нибудь и вернуться ко мне, например), да и чтобы технику не уничтожать.

Я услышал взрыв гранаты и огонь из пулемёта прекратился почти сразу. Я был собой чертовски доволен.

За пулемётами на этом этапе стояли не роботы, но и не совсем люди. Станковое оружие было надёжно зафиксировано в положении, в котором оно не могло попасть в людей, ведя огонь. К спусковому крючку было подведено устройство, нажимающее на него по команде оператора, который сидел где-нибудь в соседнем доме напротив и наблюдал за боем сам или через камеру на пулемёте. Попадание гранаты и цель или её условное уничтожение иным способом — и огонь прекращался. Противник был условно повержен. Конечно, в настоящем бою всё с этим посложнее.

— Хорошая работа, К 7285369. Возвращайся на позицию взвода. Как понял?

— Спасибо. Понял вас, ГФ. Возвращаюсь. Отбой.

Кажется, «спасибо» я добавил всё-таки зря. От этого отдаёт гражданкой. Ну, какая разница.

Я вернулся к своим, и мы двинулись дальше. Вскоре меня нагнал Игорь.

— Молодца! Классный был бросок! И с первого раза!

— Спасибо!

— Надеюсь, что и меня вызовут на Наварон. Я хочу пойти на штурм.

— Штурм? Не заморачивайся. Там на этаже эту огневую точку только искать будет нужно полтора часа. А ещё могут быть засады. Если не устранишь цели в засаде достаточно быстро, то это увидят. Там же внутри камеры. И это тебе в аттестацию прилетит.

— Да я за неё вообще не волнуюсь уже. Просто хочу на штурм пойти — вот и всё.

— Ну, это твои похороны, условно говоря.

— Посмотрим, блин! — сказал Игорь и попытался шлёпнуть меня прикладом по заднице, но попал в вещь-мешок.

Мы преодолели ещё три засады, подобные этой. Наши парни, как мне кажется, справлялись хорошо. Вот мы снова попали под огонь.

Все бросились в укрытие, а через минуту по общему каналу отдали приказ:

— Всем внимание — К 4815162 будет производить наварон и устрица. Противник на час на втором этаже. Всем быть готовыми к загородному отелю по общему сигналу.

Это был номер Игоря — ну, вот и ему счастье привалило. Я приготовился стрелять в ответ по противнику. Но, не отдав команды «Виктор», я услышал, как что-то бросили в сторону огневой точки, а потом, сквозь выстрелы я разобрал шипение. Примерно через полминуты по общей связи прозвучал «Виктор».

Я высунулся и открыл огонь, а заодно увидел, что часть улицы была в жёлтом дыму. Игорь бросил дымовуху, рядом со стеной того же дома, из которого вели огонь, чтобы себя прикрыть. Я с трудом его разглядел — он устроился не очень далеко от облака дыма.

Почти сразу по общему каналу снова прозвучал «Виктор». Мы открыли огонь, почти не видя цели, а Игорь побежал сквозь дым, параллельно стене дома. Таким образом, он почти полностью лишил пулемёт возможность стрелять по нему, так как тот не мог достаточно сильно повернуться в точке ведения огня.

Вскоре прозвучал ещё один «Виктор». Высунувшись, я увидел, что дыма стало ещё больше — видимо Игорь бросил вторую дымовуху уже перед точкой ведения огня, чтобы окончательно их ослепить. Тактика, блин. Я на его фоне выглядел, пожалуй, слишком топорно, словно в шутер играл на компьютере. Всё не могу до конца поверить в то, что это не игра — вот, видимо, и поступаю как в игре.

Дальше мы уже ничего не слышали, кроме периодических выстрелов пулемёта.

— ГФ — это К 4815162. Первый этаж занят. Поднимаюсь на второй.

Вот пострел, блин! Не терпелось ему зарядить в АК травматические патроны. Интересно, как бы он так лихо в одиночку в настоящем бою себя повёл?.. Хотя, может быть, точно так же.

— ГФ — это К 4815162. Я на втором этаже. Приступаю к наварон и устрице.

Я прислушался. Вроде краем уха расслышал приглушённую серию выстрелов не из пулемёта. Потом ещё через минуту в окне из которого торчал пулемёт засияла вспышка и он прекратил вести огонь. Ещё через пару минут из входа в здание вылетел Игорь и затрусил к нам.

Когда он добежал, я его встретил.

— Ну, видал?

— Вообще, лихо получилось.

— Учись, студент.

— Засады в здании были?

— Да, две. Пустяковые. Расстрелял пять картонных человечков, как в тире.

— Там темно было?

— Ага. Фонарь пришлось включить. А пулемёт я и правда искал долго. Попадись ещё пару засад и, может, не успел бы всё быстро зачистить. Но мне понравилось.

— Повторишь это на войне?

Он задумался:

— Давай лучше двигаться.

Мы попали ещё в пару засад такого же типа и вскоре, если верить карте, подошли вплотную к штаб-квартире. Её от нас отделял всего один дом перед нами. Мы вошли в него, поднялись на седьмой этаж, что уже было не просто с нашей поклажей, и заняли его. Засад не было. Нам приказали не подходить к окнам без приказа, двигаться только пригнувшись или ползком и вообще не отсвечивать. Мы ждали отмашки от остальных взводов о том, что они заняли наблюдательные позиции.

Наконец поступило сообщение, что все группы на заданных позициях — командиры взводов принялись обсуждать стратегию, а перед этим дали всем приказ зарядить оружие травматическими патронами, проверить сняряжение, одеть и не снимать каски и очки до особого приказа.

Магазины с травматами специально делались из прозрачного прочного пластика, чтобы не дай Бог какой-нибудь лихой малый не вздумал зарядить туда боевые патроны. Травматические патроны, с краской внутри, сами окрашены в бордовый цвет и найти среди них боевой, при однорядной подаче, особого труда не составит. Пока командиры готовили план, сержанты проверяли оружие и амуницию.

Вот Фомин развернулся к нам, но разговор вёл через комлинк, чтобы не нарушать режим тишины:

— Всем слушать мою команду. Через пять минут все выходим на позицию. Третий и пятый взводы, как показавшие себя лучшими, возьмутся за Наварон и устрицу. Мы же будем служить Протокой. Действовать разрешается всеми имеющимися способами. Вопросы?

— Никак нет, — ответили мы почти что стройным хором.

Отправили в прикрытие. Ну да ладно — меньше шансов в чём-то накосячить.

В указанное время мы снялись с места и начали спускаться. Краем глаза я ухватил обстановку в штабе противника, проходя мимо окон на лестничной клетке — пулемёты на разных уровнях, миномёты, ячейки, блиндажи. А сколько было человек во дворе и в здании, даже примерно не разобрал. Но точно будет нелегко. Всё, что было прежде, покажется просто разминкой.

Наш взвод спустился, и мы направились к правому флангу — занять позицию, закрепится и прикрывать штурмовые взводы. Мы ждали команду на общую атаку, когда с левого фланга раздалась стрельба. Почти сразу последовали взрывы гранат. Учебные делаются из резины и наполнены краской, да и заряд там слабенький. Если ты в краске — значит, убит или тяжело ранен. В любом случае выбываешь из боя.

Стрельба вскоре усилилась. Затем Фомин сел за рацию. Немного поговорив по ней, он стал странновато-весёлым. Затем заговорил комлинк:

— Взвод, слушай мою команду — третий взвод попал в засаду у своей КТ. Сейчас они потеряли более пятидесяти процентов своего состава. С такими потерями они в любом случае не смогут пойти на Наварон и утрицу, чтобы успешно её выполнить. Теперь это делаем мы, вместе с пятым взводом. Выдвигаемся прямо сейчас, пока противник действует по левому флангу и отвлечен. Атаковать быстро и агрессивно. Вперёд!

Ха — лучший взвод срезан более, чем на половину. Как их определили в лучшие — жребием, что-ли?! Хотя зря я так — ещё неизвестно, что было бы с нами, попади мы в засаду.

Двинулись по лестнице, чтобы попасть во внутренний двор и сразу путь нам преградило отделение под защитой мешков с песком в проходе. По нам моментально открыли огонь травматическими. Сразу срезали Варламова. Думаю, что он был этому только рад. Остальные укрылись по бокам, за стенами лестницы. Я находился слева, если смотреть со стороны пулемёта. Один из наших справа бросил гранату по позиции противника. Мы ждали взрыва, но я услышал глухой удар в проходе, рядом с нами. И вот тогда грянул взрыв. Видимо какой-то парень по ту сторону с чертовски хорошей реакцией поднял нашу же гранату и отбросил в нас. Со звуком настоящей гранаты общего было мало. Двоих ребят с моей стороны, стоявших ближе к лестнице, задело — немного, но всё же. Теперь с краю был я и решил попробовать опасный фокус из шутеров. Я выдернул чеку из моей гранаты, отпустил рычаг, подождал ровно три секунды (адреналин затупил чувство времени) и только после этих длиннющих трёх секунд бросил гранату за мешки с песком. Взрыв раздался практически мгновенно. Время подгадал идеально. Теоретически со мной мало чего особо плохого могло случиться, но если бы я задержался, то почти все кости в кисти переломало взрывом.

Стрельба по нам немедленно прекратилась и Фомин жестами дал команду на штурм. Я ломанулся первым и для верности дал короткую очередь поверх мешков с песком. Ни в кого не попал. Поднявшись, увидел, что всё отделение валялось на парапете. Один, увидев меня, поднял вверх большой палец. Я ответил тем же.

Силачом слыву недаром! Пятерых одной гранатой!

Оказавшись на уровне основного сосредоточения сил противника, Фомин быстрым взглядом оценил обстановку. Часть врагов всё ещё добивала остатки третьего взвода. Но довольно много солдат успели заметить суматоху в нашей стороне и уже передислоцировались и рассредоточились так, чтобы не дать нам войти в здание. Вход в него был всего один и нам его вот-вот отрежут. А мы вряд ли что-то тут успеем сделать.

— Взвод — залечь!

Мы укрылись, кто за чем успел, поцеловали каменные плиты под нашими ногами. И тут же по нам открыли огонь. Это было не такое привычное равномерное клацанье пулемёта, а какофония из пулемётов, автоматов, винтовок и гранат. Пару наших ребят вывели из учений.

Нас конкретно прижали. Надежда была на пятый взвод, чтобы либо они вломились в здание, либо оттянули на себя часть сил противника, а мы смогли пойти на штурм. Но вражеский огонь всё продолжался, вестей от пятого не было. Возможно, они ждали чего-то от нас, а может это была часть плана учений. Я чувствовал себя довольно паршиво от того, что противник может начать манёвр обхода и зайти в тыл или сжать кольцо вокруг нас и пойти в лобовую атаку, используя всё, что есть. Нужно было быстро переломить ход битвы или нас накроют. И мне показалось, что я нашёл выход.

Здоровенные окна первого этажа — стёкла высотой метра в три — заходи не хочу. Я выпустил очередь по ним. Но тщетно — серия отверстий вверху листа стекла и не более. Закалённое, блин, да ещё учебными патронами — тут попробуй разбить. Этого следовало ожидать — потому противник и не побоялся прижать нас здесь, зная, что мы можем только отступить назад. Но тут у меня появилась другая идея — ослабить стекло и потом подорвать его. Одна полоска уже была готова. Я выпустил ещё по три очереди, чтобы образовался квадрат, а потом для верности, от угла к углу квадрата прострелял крест. Затем ползком вернулся к блиндажу на лестнице, чтобы взять оттуда мешок с песком. Но прежде, чем я принялся его тащить, мне на плечо легла чья-то рука.

Я, на адреналине, испугавшись, что это враг, резко повернулся и едва-едва не успел нажать на спуск, как смог разобрать знакомое лицо. Игорь.

— Э-э! Тихо, боец!

Он даже успел перехватить ствол моей винтовки и отвести его в сторону от себя.

— Я вроде понял, что ты задумал. Давай помогу.

— Ну, давай! — ухмыльнулся я.

Каждый из нас взялся за конец мешка, и мы потащили его по земле, сами ползя по-пластунски. Немало это времени заняло. Вернувшись на позицию взвода, мы подползли к Фомину.

— Товарищ командир, — обратился Игорь, — мы хотим подорвать закалённое стекло в местах прострела. Тогда сможем войти внутрь. Нам нужно прикрытие для этого.

Фомин быстро окинул взглядом нас, а потом стекло и заговорил в комлинк:

— Всем внимание — по моему сигналу Порох по врагу. Повторяю…

Мы были чертовски признательны за то, что командир поддержал нашу идею. Я и Игорь сгруппировались в ближайшей безопасной точке у простреленного места и дали отмашку Фомину, что готовы.

— Виктор! Виктор!