Солнце для красных

Евгений Аркадьевич Нарута (2024)

История семьи, которая приобрела дом в Крыму и создала там свой уютный мир. Сын Павел, инженер конструктор бронемобилей, знакомится с молодым человеком по имени Андрей Платонович Нагель, который предлагает принять участие в международном автопробеге на приз Государя Императора. Павел стоит перед выбором между продолжением карьеры инженера, или новыми возможностями, которые открывает перед ним мир автомобилей. История на этом не заканчивается. Многие персонажи романа реальны, а события заимствованы из их мемуаров или исторических источников. На пути героя множество испытаний; Первая мировая война , Гражданская война, не простые события в Крыму.

Глава 5

Десант.

Разгулявшееся море бросало утлые суденышки, как ореховые скорлупки во взболтанном помойном ведре. Когда до берега, оставалось несколько миль, мерно чухающая паровая машина, катера, идущего в кильватере смолкла, на палубе вспыхнул яркий свет и раздался истошный крик:

— Ааааа!

Заметив это, стоящий за штурвалом головного катера матрос Папанин, крикнул мотористу:

— Малый ход!

Замедлив ход и описав и большую дугу, бензиновый катер Гаджибей подошел к паровому катеру Витязь.

Кочегара обдавали забортной водой, но он продолжал истошно орать. В конце концов, один из матросов приложил несчастному в висок, и лишь тогда, отлетев и распластавшись на палубе матрос, прекратив кричать начал жалобно всхлипывать.

— Разбудить командира, — приказал Папанин и обернулся, выбирая добровольца. Несколько матросов, понуро смотрели на облупившуюся палубу: будить мордатого, плотно сбитого Мокроусова, любящего по любому поводу хвататься за маузер, или бить в лицо никто не хотел.

— Ладно, я сам, — сказал Папанин и нырнул в палубный люк.

Из-за дверцы капитанской каюты доносился могучий храп. Папанин постучал, но храп не прекратился. Повернув ручку, матрос толкнул дверь, и она распахнулась. Командир лежал, широко раскинув руки, его огромное тело, не поместившись на узкой койке частично свесилось. В темной каюте было душно и пахло чем-то кислым. Дотронувшись до плеча, Папанин потрепал спящего, но реакции не последовало. Тогда набравшись смелости прокричал:

— Тревога!

Глаза под густыми бровями открылись и в могучей руке матроса мгновенно оказался маузер.

— Чего кричишь придурок?

— Котел на Витязе прогорел, машина встала.

— Сейчас разберемся, — сказал Мокроусов натягивая бушлат.

Вскоре, усатая голова командора высунулась из палубного люка, а следом протиснулось и все большое тело. Выкарабкавшись на хрустнувшую под ногами палубу, Мокроусов прижал похожей на краба заскорузлой пятерней болтающийся на боку маузер. Вырванный из сна он мало что понимал, его усы щеточкой недовольно шевелились над верхней губой и иногда с досады на утреннюю прохладу и прерванный сон он шумно сплевывал.

Два катера болтались рядом, иногда палубу захлестывали волны, матросы беспрерывно откачивали из трюмов воду, порывистый ветер пытался сорвать с головы бескозырку.

— Этого, — Мокроусов указал на тщедушного кочегара «Витязя» сидевшего на палубе в обнимку с дымовой трубой, — ко мне.

Подхватив упиравшегося кочегара, моряки, взяв несчастного за руки и за ноги, раскачав, на счет три перекинули на палубу «Гаджибея». С грохотом приземлившийся матрос, сильно дрожал, его оголенные торс и грудь были красны от ожогов, глаза испуганно бегали.

— Почему машина встала? — проревел. заглушая шум ветра и волн Мокроусов.

— Я, это, — невнятно лепетал, не спуская глаз с маузера, кочегар.

— Что ты?

— Воды в котел свежей плеснул, меня паром и обдало, — нашелся наконец с правильным ответом кочегар.

— Котел заправить, топку разжечь, колосняки продуть, пар нагнать, — скомандовал Мокроусов, почесал толстое брюхо, зевнул и спросил у Папанина, — Где мы?

Папанин протянул бинокль.

Пологий берег, до которого оставалось несколько миль, светился редкими желтыми точками и был совсем не похож на высокий скалистый берег Судака. Равнина, лишенная деревьев и гор выглядела голо и подозрительно.

— Можно высадиться здесь, — подал голос единственный пассажир, — молодой мужчина в штатском костюме.

— Может, тебя, к Врангелю доставить? — злобно прищурился Мокроусов.

Молодой человек, не имевший нормального имени, а лишь партийную кличку Курган, промолчал, и не желая идти на конфликт отвернулся. Его, единственного из команды одетого в цивильный костюм, и имевшего валюту, разбросанные на равнинном берегу дачи вполне устраивали.

— Нет, это не Судак, — сказал Папанин: это скорее Дальние Камыши.

Попытки наполнить котел провалились — вода с шумом убегала через трещину. Пьяный кочегар забыл залить воду, а когда котел раскалился до красна, то плюхнул холодной. Не выдержав температурного перепада чугун лопнул, выпустив пар в машинное отделение и ошпарив кочегара. Разгулявшийся ветер постепенно сносил катера к берегу, утренняя прохлада пробивалась через бушлат, а небо на востоке начинало светлеть. Поежившись Мокроусов приказал:

— Берем «Витязь» на буксир и идем обратно в Анапу.

Команда с облегчением вздохнув, зашевелилась. Зацепив буксировочным тросом «Витязь», «Гаджибей» лег на обратный курс.

Анапа предстала окутанной утренней дымкой тумана. Поднимающееся оранжевое солнце разогнало туманную муть, причал приближался и казался уже совсем близким, когда, грохнула береговая артиллерия. Снаряд упал рядом с «Гаджибеем», обдав стоящего на мостике Мокроусова солеными брызгами.

— Стоп машины! — заорал матрос.

Команду передали машинисту, но, прежде чем остановиться катер еще некоторое время по инерции двигался. Второй разрыв случился рядом с бортом «Витязя», от чего тот едва не перевернулся.

— Поднять белый флаг, — скомандовал Мокроусов.

Белого флага не оказалось, тогда один из матросов спустившись в капитанскую каюту притащил драную простынь с матраца. Прикрепив, ее подняли на рею. Мокроусов со страхом всматривался в берег ожидая новых пушечных залпов и соображая: «Что же делать дальше?

Его мозговые извилины работали неспешно, но вполне себе уверенно. Наконец, решение было найдено.

— Шлюпку за борт, — заорал Мокроусов, — Папанин, отправишься на берег, объяснишь, что мы свои.

Двое матросов сели за весла и принялись грести, а Папанин, взявшись одной рукой за руль, другой размахивал куском грязно белой материи, оторванным от простыни. Немного времени спустя, шлюпка ткнулась в пирс и к ней подбежали рослые красноармейцы с винтовками наперевес, скрыв серыми шинелями черный бушлат маленького Папанина.

— Щас в распыл пустят, — брякнул один из матросов стоявший рядом с Мокроусовым.

— Цыть, Килькин закусь, — ругнулся Мокроусов и нервною рукой потеребил маузер. К толпе солдат, окруживших Папанина быстрым шагом, приближался человек в кожаной тужурке, доставая на ходу револьвер. Солдаты расступились, и Папанин вступил в переговоры. Переговоры длились недолго, Папанин, сняв бескозырку принялся ею призывно размахивать.

— Ну что, командир, пойдем к берегу? — спросил один из матросов.

— Экий ты шустрила, — проворчал всегда осторожный и немного трусливый Мокроусов, — пусть сперва Папанин вернется, может нас нарочно подманивают.

Сняв бескозырку Мокроусов стал ею размахивать в ответ, команда присоединилась. Посовещавшись с человеком в кожанке, Папанин спрыгнул в шлюпку, матросы налегли на весла, и вскоре шлюпка ударилась о борт катера.

— Все в порядке, товарищ Алексей, — доложил Папанин, — Разрешили причалить, просили только пирс не занимать.

— Полный ход, — скомандовал Мокроусов, и шумно нюхнул покрасневшими бычьими ноздрями из блестящей никелем коробочки.

Издав облако черного дыма и радостно взвизгнув гудком «Гаджибей» мерно чухая мотором устремился к берегу.

Берег Анапы, усыпанный рыбачьими хибарами, быстро приближался. Команда, собравшаяся на палубе, радостно свистела и размахивала руками. Мокроусов, опустив мощный зад на оружейный ящик нежился в лучах теплого солнца, Папанин стоял на штурвале, и как-то совсем забыл о мотористе. Уже давно пора было остановить машину, но она по-прежнему молотила, поскольку машинист не мог видеть надвигающийся берег. Папанин начал плавно выворачивать штурвал собираясь поставить катер бортом к берегу. Хруст и треск прервал бодрый бег «Гаджибея». Мокроусов свалился с оружейного ящика, а некоторые матросы попадали за борт, немногим позже в корму «Гаджибея» с грохотом врезался нос буксируемого «Витязя».

— Придурки! — заорал, вскочив на ноги Мокроусов, — Что в трюме?

Папанин, оставив штурвал проворно спрыгнул в люк, и некоторое время отсутствовал. Наконец его радостная голова известила:

— Днище цело, течи нет.

В глубине прозрачно изумрудной воды виднелась обросшая бурыми водорослями каменная плита. Катер, всегда раскачивающийся на волнах, и дрейфующий под действием даже самых слабых течений, словно застыл на месте.

После нескольких безуспешных попыток сняться с мели при помощи машины, катер облегчили, перегрузив оружие и патроны на «Витязь», но и это не помогло. Тогда Мокроусов загнал команду в море и матросы, стоя по грудь в воде, долго раскачивали катер, прежде чем наконец сдернули с гранитной глыбы. Вытерев пот со лба, Мокроусов обернулся к единственному пассажиру.

Одетый в щегольской штатский костюмчик молодой человек в шляпе криво ухмылялся. Поймав разъяренный взгляд, сменил улыбку на скучающее выражение.

— Ох, не нашего, не пролетарского ты класса, — тяжеловесно и с расстановкой произнес Мокроусов, с отвращением рассматривая навязанного командованием штатского, по кличке товарищ Курган.

Хорошо выбритый, среднего роста, с небольшими усиками, пустыми серыми глазами, Курган сильно смахивал на офицера, впечатления добавлял золотой зуб, который при улыбке сверкал на солнце. Выполнять приказы пассажир отказывался, вел себя вызывающе непочтительно.

— Товарищ Алексей, вы, провалили задание по высадке и погубили паровую машину одного из катеров, — сдвинув на затылок шляпу, — напомнил подозрительный товарищ. — Если не успокоитесь, то я буду хлопотать перед командованием об отстранении вас от операции и придаче суду Военного Революционного Трибунала. Вы этого добиваетесь?

— Тяжелые мысли, ворочавшиеся в большой голове Мокроусова, не смогли зацепиться на правильном ответе, но тем не менее, последнее слово он оставил за собой.

— Посмотрим еще, кто из нас пойдет под суд.

Попытки починить Витязь не увенчались успехом, и тогда, все оружие и экипировку десанта перенесли на Гаджибей, от чего перегруженный катер просел ниже ватерлинии.

— И какс таким перегрузом пойдем? — поинтересовался Курган.

— Молча, — ответил Мокроусов.

Установившаяся ветряная погода, несколько дней поднимала высокие волны, трепавшие перегруженный катер и норовя выбросить его на берег. Команда, наблюдая за этим, ожидала, что катер перевернется. Но спустя неделю ветер стих и вслед за этим на море установился полный штиль.

— Отдать концы, — скомандовал Мокроусов, занимая место у штурвала, — машина средний ход.

Сгущались сумерки, когда катер погасив ходовые огни, отчалил от берега. На борту скрывшейся в темноте посудины находилось одиннадцать революционных матросов.

Держась курса норд-вест, уверенно тарахтя мотором катер покрывал милю за милей. К рассвету показались огни маяков, и стало возможно идти, ориентируясь визуально. Разгулявшийся ветерок поднял волну, и катер начало захлестывать, грозя залить мотор. Мотор укрыли брезентом, а воду не переставая вычерпывали. Пройдя, Судак, Мокроусов, резко дал вправо, и не дойдя до берега нескольких метров катер ткнулся в береговые камни.

Двое моряков выскочив на берег заняли справа и слева от места высадки пост, остальные принялись разгружать. В качестве вооружения десант имел: два пулемета «Льюис», двадцать дисков к ним, десять ящиков патронов, два мешка денег и другие вещи.

— Катер затопить, — приказал Мокроусов.

В днище пробили дыру, и катер пуская пузыри, начал медленно погружаться, пока не перевернулся кверху дырявым днищем, после этого, тяжелая корма с мотором ушла под воду, а легкий нос всплыл, предательски высунувшись наружу. Медлить было нельзя, рядом с берегом проходило шоссе, на котором в любой момент могли показаться казачьи разъезды. Сплюнув с досады, Мокроусов приказал:

— Уходим.

Подъем в горы, оказался непростым, а ящики с патронами неудобны для переноски, тогда патроны пересыпали в мешки, и сразу стало легче.

Тощий матрос Санек, с недостающими передними зубами гнусаво шепелявя радостно запел:

Пароходик идет, вода кольцами

Будем рыбу кормить добровольцами!

Папанин по-разбойничьи в два пальца присвистнул и отряд повторил последнюю фразу.

Мокроусов оглянулся на шоссе и сердце его тревожно забилось: вдали показался отряд казаков

Прекратить песню! — крикнул Мокроусов, — Всем залечь!

Побросав пулеметы и мешки, матросы попадав в илистый водосток, затаились, наблюдая из-за камней за приближающимися казаками.

Блестя сбруями, погонами и шашками эскадрон легкой рысью пронесся мимо не заметив лежащих в грязи матросов.

Дальше шли молча. Соленый пот заливал глаза, острые патроны до крови царапали спину, и петь уже не хотелось, а хотелось пить, но небольшие запасы воды иссякли.

Мокроусов шагал последним; мешал большой живот и одышка. Крутой подъем закончился, начался чахлый лес, но легче идти не стало. Узкая лесная тропинка по краям поросла кустами шиповника и кизила. Шипы до крови царапали руки, рвали одежду. Наконец, кусты раздались и глазам матросов предстала широкая поляна, лежащая в тени высоких деревьев, по краю поляны протекал маленький ручей.

— Привал! — крикнул Мокроусов и бессильно повалился на землю.

Отряд, побросав патроны и пулеметы, бросился к ручью. Упав на землю, матросы жадно пили прохладную воду. Утолив жажду, устроились в тени деревьев. Мокроусов, разморенный переходом, уже засыпал, когда подошел Курган. Красивый костюмчик пассажира сильно потрепался, по лицу стекал пот. Достав беленький платок, Курган вытер лицо и шею, присел на торчащий из травы камень.

— Надо организовать разведку.

— Без тебя знаю, что делать, но ты останешься здесь.

— Ваше задание было доставить меня на полуостров, поэтому дальше я пойду самостоятельно. Моя цель — установления связи с городским подпольем, — блеснув золотым зубом сказал Курган.

— Никуда не пойдешь, — Мокроусов потянулся к маузеру, — Я здесь главный и мне решать.

— Хорошо, хорошо, — примирительно вскинув руки сказал Курган вставая с камня.

— Папанин, ко мне! — крикнул Мокроусов.

Молодой матрос, миниатюрного телосложения с аккуратными усами на правильном лице, тотчас исполнил приказ.

Мокроусов похлопал по траве рядом с собой.

— Садись, — склонившись к уху матроса, Мокроусов зашептал, — Ванька, глаз с этого штатского не спускай.

— Понял.

Обед вышел незатейлив — куски сваренного соленого мяса и сухари.

Разведка вернулась пару часов спустя. Матросы привели двух испуганных татар, одетых в рванину, один татарин тащил за веревку упиравшегося ягненка. Мокроусов неуклюже поднялся на затекшие ноги, важно поправил маузер и приступил к допросу.

— Кто такие?

Тот, что постарше ответил:

— Пастухи мы.

— Значит — пролетарского классу, — подняв палец уточнил Мокроусов, — откуда?

— Деревня Капсихор, тут недалече.

— Белые в деревне есть?

— Казаков с десяток и урядник.

— Мокроусов посмотрел на ягненка беззаботно щипавшего травку, вытащил из кармана пачку керенок, отслюнявил пятьсот рублей, протянул тому, что постарше и сказал:

— Возьми за барана.

Просияв татарин взял деньги и спрятал в бездонный карман грязных шаровар.

— Мы, представители Советской власти, власти рабочих и крестьян, стоим на защите людей пролетарского происхождения, — важно произнес Мокроусов. — Вас как кличут?

— Меня Ахтар, а это сын мой, Амазан.

— Товарищи Ахтар и Амазан, как командир Повстанческой армии назначаю вас главными по снабжению отряда продовольствием. А есть ли, где здесь поблизости, другие отряды, сражающиеся с контрреволюцией?

Пастухи переглянулись, Ахтар ответил:

— Ходют по горам разные люди…

Замолчав на полуслове, пастух принялся поправлять шаровары.

— Укрыться от непогоды есть где?

— Если подняться по тропе, то дальше есть пещера.

— Веди, — скомандовал Мокроусов и зычно крикнул, — Отряд подъем!

Кряхтя и морщась, моряки вскинули на истертые плечи мешки с патронами, взвалили пулеметы и принялись пробираться дальше.

Вскоре отряд вышел на просторную поляну. По краям поляны росли деревья и пожухлый кустарник, в прилегающем склоне чернела дыра.

— Здесь, — кивнул Ахтар.

Заглянув в пещеру, Мокроусов в ужасе отпрянул. Шурша и извиваясь, из пещеры выползла змея и исчезла в кустарнике.

— Та цеж медянка, — сказал Ахтар, — она не ядовита, не пужайтесь.

Мокроусов вытер выступивший на лбу пот, и осторожно приблизившись заглянул в пещеру еще раз. Глубина напоминавшей нору пещеры составляла несколько метров, низкий свод не позволял выпрямиться, но было в ней сухо и даже тепло.

— Здесь будет штаб, — распорядился Мокроусов указав на пещеру, а здесь, — махнул на поляну, — лагерь. Ахтар, принеси завтра еще мяса и узнай о других отрядах.

Разведя костер, повар подвесил небольшой котел, и побросал в воду мясо недавно бегавшего ягненка. Отряд стал строить шалаши. Вход в пещеру заложили камнями, щели обмазали грязью, перемешанной с листьями, пол устлали ветками и застелили шинелями, рядом с пещерой поставили пулемет и часового.

Развалившись на устроенном лежбище и усадив Кургана за пишущую машинку, командир принялся издавать приказы. Самый первый объявлял о всеобщей мобилизации, отказ от которой грозил расстрелом. Следующий призывал к разрушению телеграфных линий связи, саботированию работ по угольной и лесной заготовке. Виновных в добыче угля и леса, для нужд Белой армии ожидал расстрел. Третий приказ объявлял о незамедлительном переходе всех вооруженных формирований «Зеленых» в подчинении товарищу Мокроусову, назначенному штабом Красных войск главным по партизанской борьбе. За неподчинение этому приказу, всех виновных тоже ожидал расстрел.

Курган бодро стучал по клавишам, вставляя необходимые запятые и выравнивая обороты речи. Уже на следующий день, устрашающие приказы запестрели на стенах домов и телеграфных столбах вдоль дорог.

Отряд, состоящий из одиннадцати моряков, пополнялся неспешно. Главным образом прибивались отощавшие дезертиры. По ночам, матросы резали телеграфные провода и развешивали на столбах листовки.

Столь мелкая пакостническая деятельность не могла быть отмечена командованием Южного фронта, а для войск Врангеля была не страшней комариных покусов. Мокроусов знал об этом и его тщеславие необыкновенно страдало, но столь ничтожными силами какими он обладал, ни о каком серьезном нападении речи быть не могло. Идея родилась у живого словно ртуть Папанина.

— Командир, есть план.

Мокроусов покосился на дремавшего в углу пещеры Кургана.

— Рассказывай.

План Папанина заключался в нападении на лесопилку, находящуюся в лесу.

— Там из охраны всего пять казаков, они из сторожевой будки и носа не покажут, — убеждал Папанин.

Дождливой ночью, отряд подошел к лесопилке. Подкравшись к залежам шпал, матросы, облили их керосином и подожгли. Вспыхнувший огонь разбудил охрану, находившуюся в каменном доме. Не рискнув выходить, казаки стали лупить в темноту из пулеметов. Между тем, керосин погас, а сырые шпалы не загорелись. Две следующие попытки поджога привели к тому, что охрана пристрелила обоих поджигателей, а керосин закончился. Тут, из темноты донеслись гиканье и свист несущихся лавой казаков. Матросы, дрогнув бросились бежать, и скрылись в лесу. Казаки не стали преследовать, а лишь постреляли в след.

На следующий день, Мокроусов сочинил красивый рассказ об удачном налете.

Впрочем, дело получило неожиданный резонанс: о попытке поджога в преувеличенном виде доложили Врангелю. Надвигалась зима, на перешейке связывающим материк с полуостровом строились укрепления и блиндажи, армия нуждалась дровах и железнодорожных путях для подвоза боеприпасов и пополнений.

Барон Врангель вызвал начальника контрразведки и в резкой форме разъяснил важность заготовки древесины, потребовав немедленной ликвидации распоясавшегося анархиста. У начальника контрразведки Владимира Григорьевича Орлова были зацепки в Феодосийском подполье, но связь с отрядом Мокроусова совершенно отсутствовала.

Вызвав начальника Феодосийского отделения контрразведки ротмистра Артамона Эрастовича Арестова, Орлов передал досье на агента Николая (Бабахан), занимавшего в Феодосийском подполье важное место.

— Действуйте через Николая. Связь с ним имеется. Пусть он передаст анархисту свой отряд, а сам отходит в город. Вытащите банду в какой-нибудь городок, а там перестреляйте сволочей.

— Будьте покойны, Ваше превосходительство, — пообещал ротмистр, — и не таких отлавливал.

— Папочку, которую я вам сейчас дал, сохраните, и никому не показывайте. Есть еще один агент с важными сведениями, он в отряде анархиста, но на связь не выходит.

— Не извольте беспокоиться.

Ротмистр Артамон Эрастович Арестов служивший до революции в Петербургском уголовном сыске слыл первоклассным сыщиком, повязавшим немало опасных преступников, поэтому у действительного статского советника Владимира Григорьевича Орлова были веские основания полагать, что матроса анархиста если и не изловят, то по крайней мере в самом скором времени шлепнут.

Матрос И. Папанин.

Матрос анархист А. Мокроусов, перешедший на сторону

большеквиков

.