Цараат

Евгения Усачева (2024)

После победы Ордена Сопротивления над диктатором Эвклидисом в мире Посмертия воцарилось долгожданное равновесие. Однако величайшая некромантка Ананке и её союзники не подозревают, что разногласия зреют уже внутри свободного сообщества умрунов. Вскоре часть из них восстаёт против некромантов, правящих Миром Мёртвых. Но не стоит ли за этим бунтом ещё более страшный и безжалостный враг, чем тот, которого удалось победить с таким трудом? Враг, который обратит друзей во врагов и разделит то, что казалось неделимым. На что готова пойти Ананке, чтобы сохранить мир на землях Посмертия? И что в итоге она обретёт на пути к абсолютной власти и могуществу?

2

Бывает, что воспоминания водят меня кругами по закоулкам собственной памяти. И я не могу им противиться. Большинство моих воспоминаний очень трагичные, насыщенные чужой и моей болью, событиями, которые показались бы вымыслом любому здравомыслящему человеку, но, тем не менее, они реальны. О большинстве своих бывших подопечных — неупокоенных умрунах — я никогда не вспоминаю. Но вспоминаю постоянно лишь о Балдуине. Возможно, потому, что мы вместе, и я люблю его. Его жизнь: и земная, и посмертная — как у меня на ладони. Иногда мне кажется, что это я её прожила. Она затопила меня до краёв, вытеснила моё «я», все мои убеждения, привычки и установки, стёрла мою личность и черты характера, разрушила до основания мой замок и построила на его месте новый — более мощный, боле крепкий, более ценный и неприступный.

Балдуин долго не мог выздороветь. И дело было не в неупокоенности. Я, как некромант, сделала всё от меня зависящее, чтоб он смог упокоиться, и болезнь будто бы отступила, но оставила свой страшный отпечаток на его лице. И что бы я ни делала, его невозможно было стереть. Я сразу прошу прощения у своих читателей за недосказанность, ведь ранее в своём повествовании я написала, что когда у Балдуина случился рецидив, и его отправили в лепрозорий, то там он с моей помощью вылечился окончательно. Да, он вылечился, но случилось ещё кое-что на пути его полного исцеления, которое шло очень тяжело и медленно. Мне тогда казалось, что время остановилось. Смотреть на мучения возлюбленного короля было невыносимо. Я плакала, когда он не видел, и уже тогда зная о создателе Тонакатекутли, взывала к нему. Я гневалась и возмущалась по поводу судьбы моего любимого человека. Я выходила в поле и срывалась на крик:

— За что ты обрёк его на такую страшную судьбу? За что он мучился всю свою короткую жизнь и продолжает мучиться после смерти? Неужели тебе недостаточно? Неужели он не заслужил покоя и исцеления? Почему ты так жесток?

Слёзы градом катились по щекам.

— Знаешь, я познакомилась с твоим сыном — Кетцалькоатлем… Так вот, он — не такой, как ты. Он — благодетельный, справедливый, милосердный, а ты… Хотя, может, он просто — не твой сын?

Это было лишним, но я не останавливалась. В своё время перед Моисеем вспыхнул терновый куст, но я даже не предполагала такой возможности, что Тонакатекутли может снизойти до меня и ответить мне. И вдруг в какой-то момент в ответ на мои слова раздался раскат грома, хотя небо оставалось чистым! Я не обратила на него внимания, полагая, что так изменчивая природа мира Посмертия отвечает на моё состояние, ведь в моей душе бушевала буря. Я продолжала брести, куда глаза глядят. Узкая двухколейная дорога уходила вдаль, за горизонт, и терялась в буйных выжженных солнцем травах. В некоторых местах она совсем заросла и приходилось пробираться через колючие заросли бурьяна. Но вдруг я остановилась, как вкопанная, ибо дорогу мне внезапно преградило необычное существо. В первые мгновения я ещё не осознавала, кто находился передо мной, но позже осознание молнией пронзило мой разум, однако падать перед существом на колени я не собиралась, всё ещё находясь в гневе.

Создатель предстал передо мною в антропоморфном облике существа из воды, глаза которого светились как два ярких маленьких вулкана. Синие «воды», составлявшие «тело» Творца, сильно бурлили, передавая его состояние крайней обеспокоенности. Словно в ответ на мои мысли, прозвучал могучий голос в моей голове:

— Он искупил грехи своего народа! Грехи всех предыдущих поколений.

— Это — несправедливо! — тут же закричала я. — Пусть бы они и болели! А он… Он не обязан был за всех них отвечать! Это — просто верх жестокости!

— Я понимаю, именно так тебе и видится всё, что с ним произошло. Но пойми, он — богоизбранный человек, и он должен был исполнить свою миссию, — спокойно продолжал Тонакатекутли, не обращая внимания на мою истерику.

— За что? — из глаз снова брызнули слёзы. — За что? Он же — святой… Он святой человек, слышишь?

— Да, он — святой, Ананке, — подтвердил Создатель.

— И что же теперь? К чему теперь после смерти эти мучения, если он искупил грехи своего народа? Почему ты не даёшь ему исцеления? Помоги ему!

— А я что, по-твоему, делаю?

Я с негодованием взглянула в бесстрастное водяное лицо.

— Я и помогаю ему… Твоими руками. Ибо у меня нет никаких других рук, кроме человеческих, — сказал Тонакатекутли.

— Ничего не получается… — С отчаянием промолвила я и опустила голову.

Создатель молчал пару минут, будто решая, что мне посоветовать.

— Найди Цараат, — наконец, сказал он. — Умоляй её, чтоб она освободила его из своего рабства. Я уверен, она пойдёт тебе навстречу, увидев, как сильно ты его любишь.

Сказать, что я была потрясена словами Тонакатекутли — это не сказать ничего. Хотя, что ещё в этом мире могло меня удивить?

— Цараат? Кто это? — ошеломлённо спросила я.

— Обратись к де Шатильону.

Это были последние слова Создателя. После он бесследно исчез, растворившись в воздухе, а я стояла посреди глухой степи одна и отчаянно оглядывалась по сторонам, желая уловить его мимолётный след. Ведь я же не сошла с ума? Он, действительно, говорил со мной. Он был рядом, настоящий и осязаемый. Кроме того, он упомянул о Цараат. Этого имени или названия я никогда ранее в своей жизни не слышала.

Дорожки от слёз высохли, и после разговора с Тонакатекутли я ощутила небывалый прилив сил. Мне захотелось начать действовать незамедлительно. Я сорвалась с места и бегом понеслась в лепрозорий. Рено там не оказалось, но в палате Балдуина лежал мой телефон, по которому я могла связаться с рыцарем. Я сразу же позвонила и договорилась о встрече.

— К чему такая спешность? Состояние короля изменилось?

— Нет, но то, о чём я хочу поговорить, очень важно, это касается его. Пожалуйста, срочно приезжай!

Надо отдать должное де Шатильону, что всё, что касалось его лучшего друга — короля Балдуина — воспринималось им очень серьёзно, и тогда он приехал очень быстро, будто примчался на крыльях ветра, и сразу же нашёл меня.

— Со мной говорил Тонакатекутли, — как самую обычную весть сообщила я.

— Вот как? — удивился рыцарь. — Видно, чем-то ты его зацепила.

— Словами о сыне…

— Что?

— Ладно, не важно. Речь не о нём… Тонакатекутли сказал, что я должна найти Цараат, чтобы она освободила Балдуина из своего плена. Если честно, я ничего не понимаю. Кто такая Цараат? И почему наш король в плену у неё? Он же — свободен. Но Создатель сказал, что тогда он исцелится…

Было видно, что де Шатильону очень не хотелось посвящать меня в ту тайну.

— Почему ты молчишь? Он сказал обратиться к тебе! Ты можешь мне хоть что-то объяснить?

— Цараат — это существо, которое насылает проклятье в виде… всем известной нам болезни…

— Что? Что за бред? Болезнь возникает из-за бактерий!

— У одних возникает, а у других — нет. Неужели ты не знаешь, что механизмы заражения до сих пор неизвестны, даже в двадцать первом веке никто не знает, почему она возникает у одних и обходит стороной других. Так вот, заболевают лишь те, на кого лично Цараат насылает её.

— За что? — возмутилась я.

— Мало ли за что…

— Я убеждена, что никакой человек на Земле не заслуживает столь жестокой кары… Что бы он ни совершил!

— У всех разные понятия о справедливости, Ананке.

Мы ненадолго замолчали. Ладно, Бог с ней, с этой справедливостью, подумала я, если для выздоровления Балдуина мне следует разыскать эту Цараат, то я непременно это сделаю. Костьми лягу, но добьюсь своего!

— Ладно. Как найти эту Цараат? — спросила я.

Рено тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.

— Далеко на севере мира Посмертия есть земли, так называемые, Обезличенные Земли — то есть, области, которых не коснулось ничьё сознание и не подвергло их трансформации. Формально эти земли принадлежат… Ведомству Некро…

— Ведомству Некро? — удивилась я тогда. — Значит, оно существует?

— Конечно, существует. И ты, как некромант, несомненно, относишься к нему. Но сейчас речь не о нём… Хоть эти земли и принадлежат вышеупомянутому ведомству, оно их не использует и, фактически, там царствует Цараат. Это — её владения.

— Ты можешь объяснить, конкретно, кто она такая?

— Нет, не могу. Ни кто она по своей сущности, ни откуда взялась. Знаю лишь то, что она насылает болезнь, вот и всё. Путь указать я тебе могу, но что тебя там ожидает, на тех землях, мне неизвестно.

— Хорошо. Тогда я отправляюсь туда незамедлительно.

Рено, по-видимому, не ожидал такой скорой реакции от меня.

— Ананке, но подожди… Ты же не знаешь, что тебя там ждёт! И потом… без подготовки…

— Как можно подготовиться, не зная, к чему? Я отправляюсь туда, Рено. И Балдуину — ни слова, ясно? Вообще, никому не распространяйся о том, куда я отправилась.

— Но что же мне ему сказать?

— Придумай что-нибудь.

— Ты даже не попрощаешься с ним? Вдруг ты не вернёшься?

— Я — некромант. Что со мной может случиться на моей земле? Да и Цараат — не монстр — что-то мне это подсказывает…

Так я отправилась в Обезличенные Земли. Оказывается, туда даже ходил поезд, подобный тому, который ездил в Лимб. Поэтому я добралась туда максимально быстро. Стоит ли упоминать, что я оказалась единственным пассажиром этого поезда?