Сделаю взрослой

Екатерина Ромеро (2024)

Сбегая из детдома я увидела то, чего не должна была видеть. Его называют “Психопатом” и он уже идет за мной. Этот мужчина на двадцать лет меня старше, он никого не любит и мне любить его нельзя. Я стану его добычей, а он моим жутким проклятьем. Большая разница в возрасте, больная любовь. На момент секса героиня совершеннолетняя. Первая книга дилогии. Продолжение уже вышло: Сделаю больно

Глава 7

Открываю глаза и не вижу перед собой ровным счетом ничего. Вскрикиваю и падаю на что-то твердое. Вокруг тихо, я не понимаю, где я и что со мной такое. Последнее, что помню, — его приятный лесной запах и мягкое колыхание в машине.

Паника накатывает мгновенно. Боже, боже, боже. Где я, что… что он со мной сделал?! Быстро шарю по всему телу. Обувь и одежда на месте, Стас меня не тронул. Пока.

— Ай!

Натыкаюсь на что-то бедром, оно валится под ноги и хрустит. Ваза или что-то похожее, судя по колким обломкам, на которые я ступаю подошвой.

Свет, свет, где тут свет включается? Я боюсь темноты. Шарю, как слепой котенок, по этому помещению, нащупываю стену ладонями, но тут ничего нет.

Сколько времени я здесь? Ничего не понимаю. За окном уже темно, и мне становится жутко.

Этот взрослый мужчина привез меня в какой-то дом или квартиру. Как я могла уснуть в его машине, как он нес меня сюда…

За дверью что-то скрипит, и я плюхаюсь на пол, быстро прячусь под кровать. Это с нее я упала и теперь сижу в самом углу как мышь, затихая.

Слышу, как открывается дверь, по коридору доносятся тяжелые шаги, а после щелкает переключатель.

Зажигается яркий свет, едва не выжигая мне глаза. Я почти перестаю дышать и замираю, когда вижу, как к кровати медленно кто-то подходит.

Ближе, еще ближе, и вскоре я вижу начищенные до блеска большие черные туфли. Мужские. Его.

— Вылазь.

Это Стас. Его голос пробирает до костей, но я не такая глупая. Так и сижу, не шевелясь, авось он устанет и уйдет. Ну конечно, Тася, не будь такой наивной!

Вздрагиваю, когда этот мужчина с силой бьет ногой по ножке кровати и та от этого издает жалобный треск.

— Вылезай или сам вытяну!

Перспектива того, что он ко мне прикоснется, ужасает, потому, поджав губы, я все же выползаю из своего укрытия.

Поднимаюсь на ноги и высокого задираю голову, потому что ОН очень здоровый и высокий. Я ему даже до груди не достаю.

Стас. Беркут. Хладнокровный убийца и тот, кто меня выиграл. Он стоит напротив, и от этой близости у меня спирает дыхание. Сглатываю, теряюсь, не знаю, что делать. С опаской поглядываю на мужчину. Ох, мамочки, он такой жуткий, у меня аж коленки дрожат! Что я там говорила про бабайку? Так вот бабайка рядом со Стасом покажется милым плюшевым зайкой.

От волнения аж подкидывает всю, сердце колотится где-то в горле. Стараюсь выровнять дыхание, но получается плохо. То и дело кошусь на дверь, пока бандит сканирует меня тяжелым строгим взглядом.

Ощущение такое, что под микроскопом разглядывает, точно глупое насекомое, перед тем как расплющить ногой. Раз придавил — и все. Нет меня.

Стас берет стул и садится на него, откидываясь на спинке, как король, широко расставив крепкие ноги и кладя зажигалку с коробкой сигарет на стол смуглой крупной рукой.

— Что вам от меня надо? — голос дрожит, сбивается. Хватаю воздух через нос, живот каменный, вся как на иголках.

— А чем ты можешь мне быть полезна?

Смотрит прямо на меня, я не так могу. Мне сложно прямо в глаза смотреть людям. Меня это обычно тревожит.

— Не знаю.

— Сколько тебе лет?

— А вам сколько?

Хмурюсь. Он на мои вопросы не отвечает, и я не буду.

Стас стискивает зубы, я вижу, как ходят желваки на его скульптурных скулах. У него черные густые волосы и щетина. Наверное, колючая. Не знаю, мне не нравится. Он в джинсах и темной рубашке, закатанной на локтях. Широкие плечи, крепкая грудь, блестит черный кожаный ремень, дорогая обувь.

Хм, и правда, сколько ему лет? Он явно намного меня старше. Взрослый, опасный, чужой мужчина.

У него большие жилистые руки, увенчанные венами и покрытые черными волосами. Он что, и под рубашкой такой волосатый? Как животное. Господи, помилуй.

Складываю руки на груди, высоко задираю подбородок. Не стану показывать свой страх.

— Мне шестнадцать. На прошлой неделе был день рождения, и, вообще-то, у меня папа дипломат, — выпаливаю и поглядываю на реакцию бандита, а она есть, вот только не та, которую я ожидаю.

— Он на кладбище дипломатом работает?

— Откуда вы…

— От верблюда! Никогда мне не ври! Никогда, ясно? — повышает тон, и я вижу по его суровому лицу, что Стас уже многое знает обо мне, даже то, чего я не хочу, чтобы он знал.

А если… если он уже и с Лидией Ивановной говорил? Или она сама меня ему перепродала? Боже.

Отступаю назад. Я выпрыгну в окно, если потребуется.

— Ты сбежала из детского дома, малышка Тася, — заключает уверенно своим басистым низким голосом, а я пячусь назад. Шаг, второй, третий, а после я резко разворачиваюсь и бросаюсь со всех ног на выход. Правда, я не знаю, где он, но дела это не меняет.

Этот бандит знает, что я сбежала из детдома, и про родителей моих тоже. Боже, он не только убийца, но еще и маньяк.

Наивная. Я не знаю ни этой квартиры, ни тем более где тут выход. Хуже того, я даже не успеваю добежать до двери, потому что ОН ловит меня за шкирку в считаные секунды, с легкостью отрывая от пола.

— Пусти! А–А-А! ПОМОГИТЕ! Пусти-и-и! — пищу, ору громко, срывая голос. Мне страшно, я боюсь этого мужика и того, что он может со мной сделать.

— Заткнись!

— А-а-а, нет!

Кажется, я его кусаю. Да, точно, цапаю за руку, вот только это не помогает, а делает только хуже, потому что уже в следующую секунду этот дядька заводит обе мои руки за спину, с легкостью отрывает от пола, как какую-то пушинку, и несет обратно в спальню. Он очень сильный, а я ничего не могу сделать. Совершенно.

У меня резко начинается панический приступ. Я задыхаюсь, меня всю трясет, сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Я умираю, боже, я сейчас потеряю сознание.

— Успокойся, на меня глаза, смотреть на меня!

Стас встряхивает меня, но это не помогает. Совсем.

Я прихожу в себя только от легкой пощечины по лицу. Мне не больно, как ни странно, это помогает, и я больше, кажется, не умираю.

Я лежу на кровати, а он стоит полубоком ко мне, потирая ладонь после моего укуса и поглядывая на меня как на дуру.

— Не надо. Не надо…

— Что не надо?

— Не надо меня насиловать, — говорю, держась за шею, а он почему-то усмехается своим большим ртом, показывая белоснежные ровные зубы, вот только мне не смешно. Ни капельки.

— Выдохни, сопля. Ты мне не интересна, — отвечает уверенно и смотрит словно в самую душу, держа ее в когтистой лапе. Беркут. Это же самый крупный орел, хищник.

— Я не педофил и детей не трахаю, так что хорош трястись.

— Зачем вы тогда забрали меня сюда? Что вам от меня надо?

— Твоя жизнь. Я заплатил за тебя своим выигрышем и хочу его вернуть.

— Я отдам вам долг. Верну, честно, — бубню под нос, кажется, что сейчас уши отвалятся от стыда.

— Отдашь обязательно. Как вырастешь. Собирайся.

— Куда?

— В детдом, — говорит строго и закуривает, а я с кровати слезаю, становясь напротив.

— Я не хочу туда возвращаться. Пожалуйста.

— Причина?

Опускаю голову. Не могу я сказать. Просто не могу.

— На выход, принцесса.

Уже в коридоре он открывает дверь, я следом иду, но застреваю на пороге.

Здесь чисто и тепло, уютно даже, а мне, как вспомню условия в детском доме, на стену лезть хочется, но не в том дело. Тут другое.

— Есть причина.

— Какая?

Стас прищуривается и стоит уже у открытой двери, а я маюсь. Не знаю даже, как сказать об этом.

— Нас делают бабочками, — шепчу тихо, смотря на свои руки. Стыдно невероятно, но когда выбираешь из двух зол… Этот мужчина меня не трогал. Даже накормил.

— Какими еще бабочками?

— Угодными.

— Не понял.

Он сдвигает брови, а я от волнения, кажется, сейчас взорвусь.

— Нас сдают в аренду воспитательницы богатым мужчинам на ночь. Подкладывают под них. За деньги, — говорю это сбивчиво. Мне жутко стыдно, а Стас сильнее сжимает ключи в руке.

— И что? Заработаешь. Ты, и так я вижу, уже на этой дороге.

— Нет, я так не хочу.

— А как ты хочешь?

— По любви. Я долг вам отдам. Отработаю. Стас, не отдавайте меня только. Пожалуйста.

Не знаю, откуда у меня столько смелости появляется, но я говорю прямо, понимая, что у меня просто нет других вариантов.

Стас смотрит на меня несколько секунд. Не шевелюсь, ожидаю вердикта. Кажется, сейчас скажет проваливать. Да, точно.

— Не бухать, не курить. В мою комнату никогда не входить. Поливать фикус и кормить моих рыб раз в день! Увижу кого-то, кроме тебя, здесь — жопу надеру и вышвырну. И помойся, шмотки в шкафу, — басит строго, а я только и могу, что быстро закивать, после чего он вышел из квартиры, хлопнула дверь.

Зазвенел замок, Стас меня закрыл, а я опускаюсь у стены, обхватив себя руками, сгорая от стыда и еще чего-то. Мне неловко — и неловко оттого, что неловко.

Стас разрешил мне остаться, а я даже не спросила, как буду долг ему отрабатывать и как долго могу находиться здесь.