Похмелье не будет вечным. История о женском алкоголизме

Екатерина Селивёрстова

От пьющей женщины хочется отвернуться, сказать: «Это не про меня». А так ли далеко от бокала вина за ужином до алкоголизма и есть ли выход из пропасти?

Глава 4. И ты, Брут!

Вера пригладила мокрой рукой волосы и подошла к домофону:

— Кто? — недовольно спросила она. В выходные редко кто навещал семью Кричевских, разве что распространители или агитационщики, на носу предстояли выборы в Государственную думу.

— Верунь, я это! — Услыхала она знакомый голос друга-соседа, и сразу же нажала кнопку электронного открывателя.

— Поднимайся, Вить, квартиру помнишь? — Игривое настроение подталкивало женщину к лёгкому флирту.

— Ой, забыл! — в тон ей подшутил мужчина. — Если заблужусь в подъезде, звони в милицию!

Вера повернула замок в положение «открыто» и вернулась на кухню.

— Мам, ну что, я нашел песню, давай петь? — Мишка радостно размахивал планшетом, в зубах торчало яблоко.

— Миш, давай попозже. Дядя Витя чего-то там принес. Или просто поговорить хочет. Сейчас с ним пообщаемся, и приду, хорошо?

— Эй, хозяйка, ты где, дверь открыта, а никто не встречает?

Вера выглянула в коридор.

— Ты чего это такой радостный? Премию, что ли, дали?

— Вер, сейчас все узнаешь. Ты чего делаешь-то?

— Да ничего особенного, вот обедать собирались с сыном.

— А у меня повод есть, такой повод! — Витька вытащил из-за спины бутылку. Но не какую-то там «Путинку», в его руках сияла огромная литровая бутылка легендарной водки «Смирновъ».

— Ой, Вить, я сама еле отошла после вчерашнего застолья на работе. Ну давай, если только по чуть-чуть, да и с Мишкой хотели посидеть поболтать, всю неделю времени не было.

— А я смотрю, что-то глазки у тебя блестят, со вчерашнего что ль, или уже подлечилась?

— Я не болею! — почти крикнула Вера.

— Да ладно, знаю я, как ты не болеешь. Сейчас все хорошо будет. Найдется чего закусить-то или я в магазин сбегаю?

— Не надо, я только что оттуда. И картошка как раз сварилась, наверное. Пошли на кухню.

Витька расстегнул мокрую от растаявшего снега куртку с меховым воротником, по-босяцки стащил кроссовки, не развязывая шнурков, чуть поправил ворот клетчатой рубахи и прошел на кухню следом за хозяйкой.

— О, привет, Михаил Батькович. Как учеба? — Мужчина протянул руку для взрослого рукопожатия.

— Да все нормально, дядь Вить. А у вас как, много упырей поймали за неделю?

— Ой, Миш, много, расскажу такую историю…

— Миша! — Мать жестко оборвала диалог. — Ты давай ешь быстрей и иди в свою комнату, нечего тут уши греть, пока взрослые будут разговаривать.

— Да я уже наелся. — Мальчишка отодвинул тарелку и, понуро опустив голову, поплелся в свою комнату.

— Ну вот, чего ты его выгнала? У нас ведь нет секретов!

— Секретов-то нет, но вот еще не хватало, чтоб он смотрел, как мы тут с тобой «Смирновку» распиваем.

— А то он не понимает, слепой, глухой. Вер, парню уж тринадцать лет почти!

— Витя, не учи меня, как воспитывать сына! Ты своих вот нарожай и воспитывай!

— Вер, ну ты прям угадала! Я уже!

— Что уже? — Женщина поперхнулась на полуслове. — Ты родил?

— Вер, ну шутишь, что ли? Какое родил? Светка беременная!

— Какая Светка? Эта твоя сожительница? Ей сколько лет-то?

— Да ненамного старше тебя. Короче, Вер, женюсь я! Заявление в ЗАГС подали. И скоро буду папой! Давай, можешь начинать меня поздравлять! — Виктор сиял, как начищенный сапог. Почему-то женщина его радость не разделяла. Лицо ее вытянулось, губы слега скривились, как будто ее сейчас стошнит. — Вер, тебе чего, плохо, что ли?

— Да все нормально, замутило слегка. Давай наливай быстрее. — Вера достала круглые стопки с надписью «Россия», подаренные давным-давно еще Владу, и с громким стуком поставила перед другом.

Витька не пожалел спиртного, налил до краев. Вера молча поднесла стопку к губам и не чокаясь опрокинула содержимое внутрь, словно залихватский казак.

— Ну, за тебя! — подняла она уже пустую емкость, так же громко стукнула донышком об стол, и только после этого села напротив Витьки, двумя пальцами ухватила из тарелки кружок колбасы и сунула в рот.

Витька качнул головой, то ли в знак согласия, то ли напротив — в знак неодобрения, но также молча опрокинул водку и занюхал рукавом.

— Ты закусывай, Вить. А чего ко мне-то пришел? Что с супругой новоявленной не празднуешь? — В голосе женщины чувствовался чуть заметный сарказм.

— Так ей же нельзя, беременная, говорю ж! Вер, ты че, не слушаешь меня?

— Да все я тебя, Витенька, слушаю. Очень хорошо слушаю. Но тебе не кажется немножко странным, что отмечать помолвку ты пришел к другой женщине, да тем более один? Приводил бы и невесту с собой?

— Да, Вер, сама знаешь, не больно она тебя любит-то. Вообще-то я думал, что ты за меня порадуешься! Отметим как следует, а ты, смотрю, что-то не очень довольна? Что не так?

— Да с чего ты взял? — Вера подняла голову, нос вздернулся кверху. — Говорю, вчера перегуляли. Рада за тебя, давно пора тебе жениться. — Женщина выдавила улыбку, но это получилось больше похоже на гримасу брезгливости.

— Ну давай еще по маленькой, да пойду, что ль, тогда, раз ты не больно хорошо себя чувствуешь. — Витька уже наливал, опять по полной, а сам исподлобья наблюдал за соседкой.

— Да нормально я уже себя чувствую! — Слова вырвались из Вериных уст резче, чем обычно. Она вдруг почувствовала боль в груди, что-то внутри сжалось и не хотело разжиматься. И ком к горлу подкатил. И ноздри мелко задрожали…

— Вер, ну ты чего опять? — Мужчина потряс ее за локоть.

— Ничего. — Вера опять одним махом опрокинула содержимое рюмки. — Давай, наливай по третьей, и можешь катиться на все четыре стороны!

Виктор молча разлил водку, встал и не чокаясь выпил. Еще раз покачал головой, быстро глянул на женщину и направился к выходу, прихватив, однако, недопитое с собой.

Вера сидела, поджав губы, и даже не шелохнулась, когда услышала звук захлопнувшейся двери. Только через пару минут она вышла в коридор и увидела валяющиеся на полочке ключи. Это был тот комплект, который хранился у Виктора.

Он вернул ей ключи. Ну и скатертью дорога. Многолетняя дружба завершилась вот так, неожиданно. Вера чувствовала себя оскорбленной до самой глубины души. «Нет, ну пускай женится, никто не запрещает, человек свободный, но мог бы хотя бы заранее рассказать. Отцом он, видите ли, будет! Да какой из тебя отец?! Тебя и дома-то нет никогда». — Вера сидела на кухне и продолжала мысленно спорить с невидимым собеседником.

— Мам, ты чего там шепчешь, нет же никого? — Она и не заметила, как Мишка подошел и сел напротив. — А чего дядя Витя так быстро ушел?

— Жениться ему надо, — зло буркнула Вера. — В ЗАГС опаздывает.

— Куда опаздывает? — не понял школьник. — А зачем ему жениться? Разве нас ему мало? И так в гости приходит, ты его кормишь, он мне истории смешные рассказывает про службу. Приходил бы да жил к нам насовсем. Ведь правда, мам?

— Нет, Мишенька, не нужны мы ему. У него скоро свой сынок будет. Ему будет байки рассказывать. А кормить жена будет законная. И водку наливать тоже.

— Мам, ты чего такая злая сегодня? Мы же петь хотели. А теперь и ты злая, и у меня настроение пропало.

— Иди, Мишенька, учи уроки. Сам же г-говорил, что задали много. Это взрослые дела, тебе не понять. — Вера слегка заикалась. Выпитое стало доходить до желудка, расплескалось в кровь, затуманило мозг. Но привычной легкости не наступало. Ей хотелось побыстрее прогнать с кухни сына и припасть к драгоценной заначке. Нужно срочно унять эту боль. Срочно, иначе ее разорвет от злобы, ревности и ненависти. Ненависти к кому? Вся ненависть была направлена на Витьку. Сейчас он выступал виновником всех бед. Про ночного гостя она уже не вспоминала. Даже если что-то с Ильей получилось не так, плевать на него. Без году неделя знакомы. И с Леночкой как-нибудь разберется. Вот прямо сейчас ей позвонит и расскажет, что ничегошеньки между ними не было. — Иди, Миш, иди, я через полчаса чайник поставлю, позову тебя, чайку попьем, с печеньем твоим любимым…

— Ага, обещала пообедать вместе. Потом песни попеть, теперь про чай с печеньем. Сейчас опять кто-нибудь придет или позвонит, и ты забудешь все свои обещания!

— Ну давай споем. Давай, прямо сейчас! — Язык у женщины уже заплетался. — Ой, цветет калина, в поле у ручья, эх!

— Мам, не надо. Я пошел. И правда много задали. — Сын развернулся и убежал за дверь.

— Ну и ф-ф-фиг с-т-бой, — прошипела женщина и, немного шатаясь, направилась к шкафчику. Рука нащупала бутылку не сразу. Уронила. Зазвенели тарелки, но Вера уже не обращала внимания на звуки. Уже не заботилась, услышит или нет сын. Цель была одна. Достать. Выпить. Унять боль. Забыть обо всем.

***

Темнота. Черная, страшная, пусто кругом. Все вокруг черное, мрачное, но при этом крутится с бешеной скоростью. Как я понимаю, что крутится? Не видно же ничего. Или это я кружусь, лечу куда-то? Господи, куда ж я лечу-то? Где все? Где всё? Вера, Вера, кто там кричит, зовет какую-то Веру? Кто такая эта Вера, и чего она им сдалась? Я-то лечу, и мне нет дела до какой-то там Веры…

Она очнулась оттого, что кто-то бил по щекам. Больно бил, хлестко. Её никогда не били. Отец в детстве иногда грозил ремнем, вешал на гвоздик у двери, но в руки никогда не брал. Вера не знала, что такое, когда бьют. Влад был интеллигентным, не то что не бил, голос никогда не повышал. А тут раз, два, аж голова дергается из стороны в сторону. Сопротивляться бы нужно, но сил нет. Тело как будто не слушается.

— Вера, Вера, да очнись же наконец! — Хлопнула дверь холодильника, и женщина ощутила обжигающий лед на лбу. Ни говорить, ни шевелиться мочи не было, надо просто открыть глаза. Открыть глаза, точно, как она сразу не додумалась. Женщина приложила неимоверные усилия. Напрягла все лицевые мышцы, но свет так и не увидела.

— Ну слава Богу, морщится, значит, все в порядке. На, Миш, убери лед обратно в морозилку. — Сильные руки подхватили ее за плечи и поволокли куда-то. Вера дернулась, сознание враз вернулось.

— Ну все, хватит! Куда меня тащите? — Она разлепила веки и увидала Витькино испуганное лицо. Вдруг все вспомнила. Вспомнила, как он ушел, хлопнув дверью. Кровь ударила в лицо. — Ты вообще что здесь делаешь?

— Мам, это я дяде Вите позвонил. — Мишка глядел на мать исподлобья. Нахмурился, нахохлился, но в голосе сквозил испуг.

— Зачем ты его позвал? Я тебя просила?

— Мама, я за тебя испугался. Ты лежала и не двигалась. Я кричал, тряс тебя, а ты не двигалась. — Мальчишеские губы задрожали. Вера только сейчас поняла, что он кривился только ради того, чтоб сдержать слезы.

Витька усадил женщину на стул, аккуратно прислонил спиной к холодильнику. Развернулся было, чтобы уйти. Потом резко взял стул, раздвинув колени, уселся прямо напротив Веры и коротко кивнул мальчику.

— Миш, все в порядке. Оставь нас на минуточку, надо поговорить с твоей мамой по-взрослому.

— Да не вопрос. — Мишка больше не плакал, голос его звучал твердо. — Мама тоже мне так говорит, надо поговорить по-взрослому. А сама еще, видно, не до конца выросла…

— Поговори у меня! — Вера погрозила сыну пальцем. Но Мишка уже скрылся в своей комнате.

— Вер, давай поговорим начистоту. — Виктор смотрел прямо в глаза. — Во-первых, ты чего с собой делаешь? Хочешь сына одного оставить? Или думаешь, он маленький, не видит ничего, как ты пьешь, потом валяешься тут без сознания?

— Ой, да кто бы лекции мне читал. Витенька, не ты ли этот проект начал, под названием «выпей и станет легче»?

— Ну, я может и начал. Но разогналась ты до такой степени, что здоровье можешь свое погубить. Я, между прочим, в одиночестве никогда не пью!

— А я пью? — Женщина пыталась отразить нападение.

— Да, а это что? — Витя рывком встал, вытащил из-за дверки бутылку, на донышке которой бултыхались остатки жидкости. — Ты когда ее открыла?

— Ой, она же почти целая была…

— Целая? — Витя энергично потряс бутылку. — Целая, пол-литра в ней было. И мы с тобой грамм по сто пятьдесят выпили. Чего ж ты меня выгнала-то, раз выпить хотела? Посидели бы нормально, под закусочку, как раньше, поговорили по душам. Нет, ты и мне все нервы подняла, и сама — вон посмотри. Смотреть страшно, аж опухла вся, нализалась из горла. Ты же женщина! Сын на тебя смотрит.

— А думаешь, когда мы с тобой тут сидим, пьем — он не смотрит? — вяло возразила женщина.

— Вер, поверь мне, когда ты сидишь и пьешь на полу в одиночку, это гораздо более отвратительно смотрится. Если люди сидят за столом, не торопятся, разговаривают — это просто культурное общение.

— Ага, культурное. А потом перерастает в пьянство. Или ты подсаживаешься на того человека, который пришёл к тебе, чтобы это культурное общение предложить. Или ты плюешь на все и начинаешь пить в одиночестве, чтобы ни от кого не зависеть.

— Может чая крепкого? Что-то ты совсем бледно выглядишь… В философию вон потянуло.

— Вить, что-то совсем мне плохо, не соображаю ничего. Давай я спать пойду. Сколько времени-то?

— Да мало еще, шесть вечера. Может тебе поесть? Ты хоть закусывала?

— Да не хочу я ничего! И разговаривать больше не хочу. Все, иди, я больше не злюсь на тебя. Ну женишься и женишься, свободный человек, просто это как-то неожиданно для меня прозвучало. Ну я… и расстроилась.

— Правда не злишься? Вер, неужели ты не понимаешь, если бы только захотела — давно была бы моей женой.

— Витя! Давай не будем на эту тему. — Женщина резко встала, но тут же побледнев, снова прислонилась к стене.

— Ну все, сядь, пожалуйста, — Виктор вскочил и, взяв женщину за плечи, бережно усадил ее обратно. — Раз ты так хочешь, я уйду. Только сначала напою тебя хотя бы чаем, с бутербродом. А потом ты пообещаешь, что сразу ляжешь спать! Никаких фокусов, хорошо?

— А чего ты беременной супруге-то сказал, когда Мишка тебе позвонил? — Вера сидела с полузакрытыми глазами, губы ее еле шевелились, она говорила почти шепотом.

— Ну и язва ты, не можешь без подковырок? Ничего не сказал, по работе вызвали, она уж привыкла.

Женщина молчала, глаза ее окончательно закрылись, но по неровному дыханию было видно, что она не спит, думает, переживает, хоть и сил на спор нет.

Витька посидел еще пару минут, дождался, пока закипел чайник, налил полную кружку. Кинул кружок лимона, две ложки сахара, тщательно перемешал. Вера не реагировала.

— Ну, я пойду тогда. — Виктор уже повернулся к выходу, не ожидая реакции подруги, но она вдруг слабо что-то промычала себе под нос. — Что?

— Может, ты сбегаешь до киоска?

— Ты что, с ума сошла? Ты сколько уже сегодня выпила?

— А вдруг мне ночью плохо станет? Мне кажется, уже опять похмелье начинается. И голова кружится.

— Вера! Водка тебе сейчас не поможет! Пей чай и попробуй заснуть. Я лучше с утра пораньше к тебе забегу, проведаю, как твоё самочувствие. А вон на донышке у тебя что-то бултыхается, хватит тебе, если что, на стопочку.

Женщина опять застонала:

— Витя, ну ты же знаешь, стопочка меня не спасет…

— Чай тебя спасет и крепкий сон. Заберись под одеяло, окошко открой, чтобы как следует проветрилось. Пойду Мишке инструкцию дам, а то ты и до окошка-то не доползешь. А ты пока чай пей, не уйду, пока тебя в кровать не уложу. Выкинешь опять какой-нибудь фортель!

— А можно я чай в кровати выпью? — Вере вдруг захотелось почувствовать себя маленькой девочкой, за которой ухаживает большой и сильный папа. Что ничего с ним не страшно, что он позаботится о том, чтобы девочке стало тепло, удобно, еще и сказочку расскажет перед сном. Она улыбнулась. — И сказку хочу.

— Ну вот, ожила, наконец-то, улыбаться начала. Конечно, можно. Давай, иди, сейчас тебе и чай, и колбасу принесу, пока раздеваешься. И сказку, и песенку могу спеть, чем бы дитя ни тешилось. Ну даешь ты, вроде взрослая уже. Отец, видать, плохо тебя порол.

— Вообще не порол, — почти неслышно прошептала Вера и, чуть пошатываясь, пошла к себе в комнату.