Обручальное кольцо блокады

Екатерина Шардакова

Подруги Лиза, Кира и Валя жили в Ленинграде. Они были молоды и красивы, полны надежд, мечтали о любви, делали первые шаги в своей взрослой жизни.Неожиданно началась война, Ленинград оказался в блокаде. Голод и страх. Казалось, что все рушится, и жизни приходит конец. Но война принесла не только потери.Словно маленький колокольчик, среди руин и смертей промерзшего Ленинграда, зазвенел сладкий детский голосок. Топая маленькими ножками, неуклюже он бежал в раскрытые объятия раненого сердца…

Глава 21

Мы вышли со двора школы, я крепче сжала ладошки моих девочек и быстро направилась к железнодорожной станции. При виде разрушенного поезда, дети заплакали. Одна из женщин, вместе с которой мы вышли из школы, спросила у работников, когда будет поезд на Ленинград. Оказалось, что железнодорожные пути в нескольких километрах отсюда разрушены, и пока их не восстановят, поезд не придет.

— А когда их восстановят? — наивно спросила я.

— Красавица, там немцы бомбят не переставая, возможно, и никогда, — был мне ответ.

— Я хочу домой, к маме! — плакала Лида.

— Я тоже хочу домой! — вторила ей Вика.

— Я тоже хочу домой к маме! — вырвалось у меня.

— Идите до следующей станции, — сказал работник, указывая на дорогу, по которой мы пришли, — туда подходит другая ветка, по ней еще ходят поезда. До темноты дойдете.

Мы поблагодарили мужчину за совет и направились в обратный путь. Через какое-то время наша дорога свернула в лес.

— Я не хочу в лес! — закричала Лида. — Там волки!

— И кто тянул меня за язык про волков!? — чуть слышно пробормотала я.

— Нас съедят? — испуганно глядя на меня, воскликнула Вика.

— Нет! — ответила я. — Если пойдем быстро и не будем отставать от других женщин, волки не придут. Они не справятся с таким большим количеством народа!

— Тогда пойдем быстрее! — крикнула Лида и побежала вперед, так как мы немного отстали от остальных, потому что нога моя болела, и я уже очень устала.

Мы шли медленным шагом (устала не только я), все немного успокоились, у нас была надежда уехать вечером домой.

— Я хочу есть! — через некоторое время сказала Лида, дергая меня за руку.

— Где же я возьму тебе еду?! — растерянно воскликнула я.

— А что у тебя в сумке? — спросила Лида, засовывая нос в висящую на моем плече сумку.

— Сумка! — обрадовалась я.

Я открыла сумку, которую дала мне Вера, и нашла в ней несколько бутербродов и два больших куска картофельного пирога.

— Спасибо Вам, тетя Вера! — прошептала я.

Я остановилась, чтобы немного отстать от группы, и дала девочкам по куску пирога, а себе взяла бутерброд.

— Давайте поедим, а потом догоним остальных, — сказала я.

— Другие, наверно, тоже хотят кушать, — пропищала Вика, нюхая пирог, — у тебя много еды?

— Нет, это все, что у меня есть. Вика, ешь! У других есть мамы, которые о них позаботятся, — резко ответила я.

Вика вздрогнула и молча начала есть пирог, крепко держа его своими тоненькими ручками.

Я не сказала правду, еда в сумке еще была, но раздавать ее я была не намерена. Не известно, сколько мы еще будем в дороге, где я возьму еду для девочек, если сейчас все раздам?

Подкрепившись, мы догнали нашу группу. Не у всех мам оказалась с собой еда, некоторые дети плакали и просили есть. Мучила ли меня совесть за то, что я не поделилась едой с голодными детьми? Мучила, но я это пережила. Я должна была позаботиться о моих малышках, спасать весь мир в мои планы не входило, на это у меня не было сил.

Солнце касалось макушек деревьев, когда мы дошли до станции.

— Через пару часов будет темно, — пронеслось у меня в голове, — а поездов я не вижу и не слышу.

— Лиза, а когда придет поезд? — спросила Лида, обвив меня руками и навалившись всем телом. — Я устала…

— Скоро. — ответила я, понимая, что, если сестра от меня не отцепится, я упаду, так как сама с трудом стою на ногах. Указывая на траву возле, так называемой, платформы, я сказала: — Лида, сядь вон туда.

— Там грязно! — возразила Лида.

— И что?! Посмотри на мое платье, оно все грязное, но мне это не мешает. Я тоже устала, я не могу тебя держать! — ответила я, отцепляя руки сестры от себя. — Вика, ты тоже туда садись.

— Я все маме расскажу! — надула губы Лида, но все же пошла на траву.

— Сидите здесь и никуда не уходите! — строго сказала я и пошла к другим женщинам.

Никто не знал, когда придет поезд, и придет ли вообще. Надо было подумать о ночевке, если мы не сможем уехать. У нас был только один вариант — пойти в ближайший поселок и проситься к кому-то в дом. Пустят ли нас? Как все это будет? Хорошо, что Вера дала мне деньги, в случае чего, я смогу заплатить.

Уже начало темнеть, когда на станции стали появляться какие-то люди с непонятными ящиками.

— Кто это? — спросила Вика и привлекла мое внимание к этим людям.

Мы втроем, обнявшись, стояли у дерева, на траве сидеть стало холодно. Мы очень устали и начали замерзать.

— Не знаю, пойду спрошу, может быть, они знают что-нибудь про поезд, — ответила я.

И только я закончила говорить, мы услышали стук колес — приближался поезд.

— Поезд! — закричало несколько радостных голосов.

— Это санитарный поезд, он не возьмет пассажиров! — ответил мужской голос.

Над деревьями показались клубы пара, стук колес и дыхание паровоза становились все ближе, все оживились. Каждая женщина надеялась, что она сможет увезти своего ребенка на этом поезде, и не важно, что это санитарный поезд. Это поезд, и он идет в Ленинград! Когда из-за поворота показался паровоз, вся наша толпа уже стояла на платформе. Поезд остановился, в одном вагоне открылась дверь. С криками «разойдись!» мужчины начали загружать в поезд ящики.

Среди женщин началась паника: все кричали, стучали в двери других вагонов, пытались забраться в открытие двери, просили, чтобы их увезли отсюда. В какой-то момент, в этой неразберихе, я поняла, что рядом со мной нет моих девочек. Я оглянулась, но их не увидела. Было уже темно, платформу освещал лишь тусклый свет из окон вагонов. В ужасе я начала метаться по платформе среди толпы и выкрикивать их имена. Когда я оказалась напротив открытой двери, я услышала мужской голос, который перекрикивал орущую толпу:

— Лиза Безбрежная?!

Я остановилась и подняла голову. В освещенном дверном проеме стоял врач из нашей больницы, который хорошо знал мою маму и нас с Лидой.

— Павел Иванович! — радостно прокричала, я и слезы брызнули из моих глаз. — Возьмите нас с собой! Прошу Вас!

Поезд запыхтел, готовясь тронутся. Несколько женщин оттеснили меня от двери и тоже просили взять их с собой.

— Лиза! Быстро забирайся в вагон! — крикнул врач.

— Лида!!! — не своим голосом заорала я. — Вика!!!

Паровоз загудел и колеса вагонов с грохотом пришли в движение.

— Лида!!! Сюда! Где ты?! — я кричала и крутилась вокруг себя, пытаясь увидеть девочек.

Освещенный дверной проем вагона медленно начал от меня удаляться.

— Лиза, скорее! — кричал Павел Иванович.

— Лиза! Мы здесь! — услышала я тоненький голосок своей сестры.

Девочки были рядом, но они не могли протиснуться сквозь толпу, платформа была узкая, а народу много. Я резко сняла с плеча сумку и закину в вагон. Распихивая локтями кричащую толпу, я добралась до Лиды, схватила ее за руку и потащила к поезду.

— Вика, держись за меня! — на ходу крикнула я.

С большим трудом мы протиснулись обратно к поезду. Открытая дверь начала удаляться быстрее. Я схватила Лиду на руки и бросила в открытую дверь, Павел Иванович подхватил ее. Лида, оказавшись одна в поезде, начала истерично кричать.

— Лиза!!! — верещала Лида, вырываясь из рук Павла Ивановича.

Я подхватила Вику и проделала с ней такой же трюк. Обе девочки были в вагоне и кричали на два голоса.

— Лиза!!! — захлебываясь слезами, верещали мои малышки.

Поезд набирал скорость, первая ступенька была высоко (метра полтора, с которых я прыгала утром), я понимала, что запрыгнуть в поезд я не могу. Я зацепилась за поручень и побежала рядом с поездом.

— Скоро закончится платформа, и я попаду под колеса, — проблеск разума случился в моей голове, но рука не отцеплялась от поручня.

Через какое-то время, я почувствовала, что сильные руки тащат меня наверх. Я с криком сосчитала ступени своей раненой ногой и оказалась на полу в вагоне. Дверь закрылась. Девочки с радостными криками бросились ко мне и начали душить в объятиях.