Ты не знаешь о дочери

Елена Безрукова

— У тебя есть дочь? — спросил тот, кого я когда-то любила больше жизни. — Как видишь, — усмехнулась в ответ я на очевидный вопрос. — Быстро же ты утешилась после расставания со мной. А главное, результативно. — Ну не страдать же мне по тебе всю жизнь? — развела я руками. — Смею напомнить, это ты меня бросил. — И кто же счастливый отец? — изогнул он одну бровь. Ты, милый. Только я никогда тебе в этом не признаюсь. Ты отказался от меня. Значит, отказался и от неё. — А папы нет у нас, — ответила я, взяв детскую ладошку своей дочери, которая с интересом смотрела на Романа таким же серыми, как у него, глазами. — Она только мамина принцесса. Пойдём, зайка, домой.

6.

РОМАН.

Меня так и бомбило и едва не подкидывало к потолку, что ОНА снова посмела прикоснуться к моей жизни и вмешалась в неё спустя годы.

Та, кем я так долго болел. Чьи голубые глаза, медные, пахнущие клубникой волосы, мягкие губы, которые узнали первые поцелуи, и нежные руки пытался тщетно забыть.

И мне удалось вырвать её из своей груди — мне больше не больно.

Но встреча воочию, да ещё такая неожиданная, словно выбила почву из-под ног. Едва увидел её, повзрослевшую, но всё ту же робкую рыжеволосую девчонку, как перед глазами тут же пронеслась вся наша история: школа, общий дом, мой арест, аттестат, первые поцелуи, первый секс с ней, вступительные экзамены, годы студенчества… А потом в один далеко не прекрасный день этот чёртов Катёнок, которого я любил до одури, меня предала. Променяла. Разменяла. Обманула. И убила на хрен.

Меня и до сих пор нет. Другой Роман теперь живет, а того мальчишки, который наивно верил в любовь, в свою девочку, которую полюбил, и мечтал о светлом будущем с ней, — больше нет. Она его убила. Сама. Своими же руками.

Я давно уже не вспоминал о ней. Лишь редкие сны бередили старые раны: она во сне была моей, смеялась или кайфовала во время занятий любовью… Но утром я забывал об этих снах или не обращал на них внимания.

Это всего лишь сны. Воспоминания. Призраки прошлого. В те моменты я был счастлив, и сознание просто воспроизводит то, что я видел и ощущал — Рыжую и любовь.

На расстоянии не помнить её было гораздо проще. Теперь увидел её — и меня едва не разорвало от гнева — какого чёрта отец притащил сюда эту рыжую стерву, зная, какую глубокую рану она мне нанесла тогда?

Время прошло — да. Боль притупилась — да. Но мозгами-то я помню, как мне было хреново из-за этой дряни, сколько было бессонных ночей и даже, стыдно признаться, слёз. И ведь не мальчик уже был, а всё равно первое время порой сами собой слёзы выступали, когда я тосковал по ней и скулил ночами.

Но я не поддавался слабости. Терпел и ждал, когда перестану так умирать по ней каждый день. Нужно было ждать.

Я знал, что назад пути нет.

Прощения ей нет.

Любви больше нет.

Нас больше нет.

А теперь эта стерва стоит и смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, словно сама невинность, словно бы ничего не случилось. Но меня не провести — я знаю, кто ты, Романова Екатерина, и знаю, чего ты стоишь. Больше ты меня не проведёшь никогда в жизни. Нам точно не по пути.

— Так, — оборвал меня отец. — Прекрати немедленно цирк. Не смей оскорблять при мне женщину. Сядь. И послушай отца. Сядь, сядь. Тебе надо успокоиться. Воды попей… Это не тебе решать, кто будет работать в компании. Я против увольнения Кати.

— Предлагаешь уволиться мне? — изогнул я одну бровь.

— Зачем? — свел брови вместе отец. — Работай. Она мой секретарь, не твой. Чем она тебе мешает?

— Я уже сказал — мне неприятно её видеть здесь после всего, что было, — отозвался я.

— Оставьте это в прошлом — вы же взрослые люди, — развёл руками он. — Катя, между прочим, узнала о том, что ты прилетаешь и будешь работать в компании, вчера, но ни слова не сказала против.

— Потому что не я её предал, — напомнил ему я. — Она — меня.

— Это вы сами разбирайтесь, — ответил отец. — Что там точно произошло у вас — я не знаю, со свечкой не стоял. Но я не думаю, что Кате было сильно легче после того, как ты всё бросил и улетел к матери. Но просто она умеет не смешивать личное и работу. Ты чего устроил детский сад, Ром? У вас сейчас совсем разная жизнь, вот и не трогайте друг друга. Тебе я дам нового секретаря в любом случае.

— Да уж, пожалуйста, дай другого, — сарказм из меня так и пёр. — Бестолковки мне не нужны.

— Она не бестолковка!

— Кому как, папа.

— Ещё раз повторю — я против ухода Кати из компании, — твёрдо говорил отец. — Не смей ей строить козни, ты слышишь меня?

— Я не собирался. Что за глупости, пап? — задал я вопрос.

— Ты можешь, Рома, — внимательно посмотрел он на меня. — Я прекрасно помню твои выкрутасы и в школе, и в университете потом. Поэтому предупреждаю сразу — я против третирования девушки. Ей нужна эта работа, ей ребёнка кормить надо.

— Ребёнка? — переспросил я.

— Да, ребёнка, — повторил отец.

— У неё есть… кхм, ребёнок? — В горле отчего-то резко запершило, как будто эта новость могла быть для меня неприятной.

— Ну есть, раз я это сказал, — снова нахмурился отец. — Чему ты удивляешься? Катя — взрослая девочка, и у таких бывают дети. Вот и у неё родилась дочь.

— Да нет, я не удивляюсь, — ответил я задумчиво. Конечно, логично, что у неё была какая-то жизнь после меня и даже появился ребёнок. Когда-то я сам хотел дочку от неё. Ничего удивительного, что этого же захотел кто-то ещё. Теперь Катя свободна и вольна решать свою судьбу сама. — Она замужем?

— Нет, — сказал отец. — Одна воспитывает дочку. А тебе какая разница, Ром?

— Никакой, — ответил я. — Пытался понять, чего ради ты её так защищаешь.

— Она мне не чужая, — пожал плечами он. — Ты прекрасно сам это понимаешь. Когда Кате понадобилась работа, я предложил ей место в компании. Сначала рядовым секретарем, позже она дошла до места моего личного секретаря — девочка вовсе не бестолковка, как ты её несправедливо назвал, она умница, шустрая, всё помнит.

— Ой, пап, ну прекрати её нахваливать, а то я сейчас расплачусь от умиления, — фыркнул я.

Ценный кадр, даже если отбросить наши родственные связи.

— Бывшие родственные связи, — поправил я его. Или, скорее, убеждал в этом себя. — Бывшие, папа. Сейчас нас больше ничего с ней не связывает.

— Кто знает, — туманно отозвался отец.

— Ты о чём? — взглянул я на него.

— Ни о чём, — сказал он. — Просто так сказал. Давай-ка прекращай, Роман, травлю девчонки, и давай обсудим дела.