Время, которое рядом

Зульфия Полевода (2024)

Ирка Сокова когда-то серьезно занималась боксом, но случилось то, из-за чего ей пришлось расстаться со спортом. Из-за этого жизнь ее пошла наперекосяк. Ее властная мама старается держать под контролем всю Иркину жизнь. Она всегда недовольна дочерью. Первое замужество оказалось неудачным, а сына забрала Иркина мать. Однажды Ирка двумя меткими ударами вырубила мужчину и в панике сбежала, увидев лужицу его крови на асфальте. В поезде она встретила свою первую любовь — Сергея. Будет ли новое замужество Ирки счастливым? Удастся ли ей вернуть сына?

Глава 5

Ирка едва успела поднести стакан ко рту, как дверь открылась и в тамбур вошёл мужчина — высокий, темноволосый, со светлыми глазами. Больше она ничего не успела заметить, потому что мужчина выхватил стакан и стал пристально рассматривать Ирку. Она попыталась забрать стакан, но мужчина отодвинул руку, дразня. Ирка холодно спросила:

— Не будете ли вы любезны отдать мне стакан и пойти вон отсюда?

— Не будет ли столь любезен многоуважаемый Джинн отдать мне — за соответствующее вознаграждение — прелестную птичку, именуемую павлин? — незнакомец с наглым видом процитировал советский мультик про барона Мюнхгаузена.

Ирка растерялась. Она развернулась, чтобы уйти, но мужчина выхватил из её рук бутылку и нахально уставился на Ирку. «Вот гад, — подумала она. — Врезать ему, что ли?» Но тут же вспомнила, почему едет в поезде, и отказалась от мысли стукнуть бесцеремонного типа. Она потянулась открыть дверь, но мужчина опередил её и встал, не пропуская. В Ирке вскипал гнев — состояние, когда у неё напрочь сносило башню, когда происходили всякие неприятности вроде драк, а затем случались небольшие провалы в памяти.

Мужчина вдруг заулыбался и стал похож на доброго кота Леопольда:

— Ирк, ты реально меня не узнаёшь? Совсем забыла, что ли?

Ирка ещё больше растерялась и стала вглядываться в его лицо:

— Нет, не узнаю. Похоже, мы давно знакомы?

— А то не давно, что ли? В одной песочнице ковырялись, на одних заборах штаны рвали. Эх ты, склеротичка! А старый друг, между прочим, лучше новых двух — это шоб ты знала! — ухмыльнулся мужчина.

Ирка всё смотрела и смотрела на него, мучительно пытаясь сообразить, с кем это она торчала в песочнице и рвала штаны на заборе. И тут её осенило:

— Серёга, ты? — Ну, конечно, это же бабушкин сосед, в детстве друг к другу в гости ходили, за чужими яблоками вместе лазили! Только он теперь совсем другой.

— А то! — Серёга довольно заулыбался и приобнял её. — А ты, как я погляжу, зазналась вовсе — и не узнаёшь, и не здороваешься.

— Боже мой, Серый, ты так сильно изменился! Реально не узнала, веришь? Даже неловко теперь, — бормотала Ирка.

Это было так странно — стоять в тамбуре, прижавшись к молодому интересному мужчине, которого ещё минуту назад не узнавала, хотя когда-то…

Ирка вспомнила, что собиралась выпить. Она снова потянулась к стакану, но Сергей отвел её руку:

— Что случилось-то? Ты чего, как алкоголичка, водку стаканами глушишь в одно лицо?

Ирка молчала. Она не была уверена, что готова поделиться вчерашним с кем бы то ни было, а уж тем более с человеком, которого не видела лет двадцать точно. Однако Серёга оказался настойчивым. Развернув Ирку лицом к себе, он повторил вопрос. Тут её прорвало, и она опять разревелась. Ирка всхлипывала, шмыгая носом, сбивчиво рассказывала о том, что вчера произошло, о мужике на асфальте — и снова начинала плакать. Серёга вынул из кармана пачку бумажных платков:

— Высморкайся. Бесит, когда носом шмыгают.

Ирка благодарно посмотрела на него, вытерла нос и икнула.

— Серый, я не знаю, как теперь быть.

— Да зачем ты свалила с места происшествия? Вот дура-то! — рассердился Сергей. — Скорую бы хоть вызвала. Теперь тебе надо узнать про этого мужика — живой он или как? Есть кому позвонить? Матери, там, или ещё кому.

Ирка набрала номер матери. Наконец-то сквозь гудки прорвался строгий равнодушный голос:

— Придёшь послезавтра, в соцслужбу сходим. Будем доказывать, что ты у меня не верблюд. Хотя верблюды и то поумнее поступают.

— Мама, я во вторник приеду, — проговорила Ирка с замиранием сердца и чуть не зажмурилась в ожидании материнского ответа.

— Что значит — приеду? — в голосе матери зазвенела сталь, она почти кричала. — Да как ты смеешь такие фортели выкидывать, когда на тебя вот-вот в суд подадут! Хоть бы о ребёнке подумала! Тебя ж родительских прав лишат, идиотка! — она уже не выбирала выражений.

Ирка чётко проговорила:

— Я еду к бабушке, — и сбросила звонок.

Ей было неудобно перед Серёгой: он слышал крики матери — динамик в телефоне громкий. Ирка достала сигарету и разминала её молча. Потом, всё так же ничего не говоря, она забрала у него стакан и бутылку и вылила водку прямо под вагонную дверь. Завоняло спиртом. Ирка отошла к противоположной двери и закурила.

По тамбуру враскачку проплыла проводница. Покосившись на Ирку, она повела носом, принюхиваясь, недовольным тоном сообщила, что поезд прибывает на станцию Липецк, стоянка одиннадцать минут, и прошла в следующий вагон.

Ирка сидела на корточках, опустив голову, Серёга съехал по стенке и присел рядом, обхватив её за плечи:

— Ирк, ну чего ты прокисла, а? Всё ведь пока нормально, шансы есть. Давай ты киснуть будешь, когда уже что-то плохое узнаешь? Ща к бабушке приедешь, Анастасия Ивановна готовит знатно, блинов тебе напечёт или пирожков, перекусишь, выспишься.

Ирка молчала. Забытый на полу стакан в подстаканнике противно дребезжал. Серёга затормошил её:

— А помнишь, как мы с тобой на Ворону бегали без разрешения? Купались, загорали дочерна. Потом мне от родителей каждый раз влетало, а у тебя бабушка добрая — и ничего, с рук сходило. Яблок зелёных, помню, наберём, вишни и торчим на речке. Зубы аж белые-белые от кислятины, челюсти сводит, лицо перекашивает от оскомины! Жрать охота, а домой не идём — потом же не отпустят, в огороде припашут работать или ещё чего по хозяйству.

Он повернул её лицом к себе — Иркины глаза подозрительно блестели, нос покраснел. Серёга быстро поцеловал её в пухлые солоноватые губы.

Ирка тут же оттолкнула его:

— С ума сошёл? У тебя, небось, жена, дети, а ты тут по тамбурам обжимаешься! — Ей вдруг стало неприятно оттого, что у Серёги наверняка есть жена и дети.

— Нет у меня никого, Ир. Был женат, даже два раза. Первой жены в живых нет — машина её сбила, — он помолчал. — А вторую с ребёнком взял, она меня на три года старше была. Я-то хотел совместного, но она не захотела. Сказала — у меня уже готовый сын есть, больше рожать не собираюсь. Пожили с ней лет десять да разошлись. Не сложилось, в общем…

Сергей снова потянулся к Ирке, но она отстранилась. Тихо попросила:

— Давай не будем, Серёж. Не надо.

Поезд замедлил ход и вовсе остановился. Липецк. Ирка с Сергеем вышли из вагона. Небо, затянутое тучами, засыпало город белой крупой. Невзирая на мрачность этой ноябрьской субботы, кремово-красное здание вокзала выглядело воздушным и нарядным. Внезапно Ирке захотелось остаться здесь навсегда.

Наверное, внутри такого светлого вокзала сидят с сумками и чемоданами светлые люди — путешественники и мечтатели, которые постоянно куда-то спешат, торопятся повидать мир, прожить свежую жизнь — без пьянок, ругани и обмана. Желание остаться было таким сильным, что она потихоньку выпростала свою ладонь из Серёгиной.

В Борисоглебске — бабушка с байками о своей молодости, войне и об Иркином отце, с вкусными пирожками и блинами, со своим дряхлым котом, который храпит по ночам, как мужик. Но в Москве — любимый Ванька и мама, сердитая и неласковая, а всё же другой нет и не будет.

Она зябко поёжилась и потянула Серёгу за рукав обратно в поезд — как будто боялась передумать и остаться в Липецке. Через пару минут поезд тронулся, поплыл, покачиваясь, ускоряясь. Сергей предложил:

— Пошли ко мне в купе, перекусим? У меня колбаса есть, огурцы, лавашей целая пачка. Чаю возьмём у проводницы и царский пир устроим. Я в купе один, сосед вышел в Ельце.

— А ты мне таблетку от головы дашь? Череп прямо надвое раскалывается, аж подташнивает, — поморщившись, пожаловалась она.

Сергей обрадовался:

— Есть таблетка, ага. Пошли. — Он потянул её за руку.

— Стой, Серый. Может, мне сумку сразу забрать? И бельё отдать проводнице. Чего туда-сюда бегать?

Он кивнул:

— В общем, найдёшь меня — соседний вагон, второе купе отсюда.

Ирка вернулась на своё место, вернула бельё проводнице и забрала сумку. Старушки в платочке с крапинками уже не было — видно, вышла в Липецке. Мужик с толстым задом опять храпел на верхней полке.

Ирка, задумавшись, прошла мимо Серёгиного купе и зашла в следующее, но тут же закрыла дверь — две женщины в спортивных костюмах, которые шумно спорили за столиком, одарили её возмущённым взглядом.

Уже стоя в дверях купе Сергея, она рассматривала его: высокий, крепкий, стройный. Эффектный мужик, если честно. Он махнул рукой, приглашая:

— Пожалуйте к столу, мадам. Фуа-гры у нас нет, но колбаса и огурцы — это в наши дни тоже тема.

Сергей резал продукты большим складным ножом. Купе наполнилось острым чесночным запахом колбасы и свежим огуречным ароматом.

— Лаваш отрывай себе, Ирин, давай-давай-давай! Колбаску бери, огурцы — не стесняйся, ешь, а то совсем похудеешь от скромности. Пойду чаю принесу, а ты пока наяривай.

Пока он ходил, Ирка сделала себе импровизированный бутерброд: взяла длинную дольку огурца в капельках прохладного сока и пару ломтиков колбасы, завернула всё это в лаваш.

Сергей весело закричал за дверью:

— Али не впустишь, хозяюшка? — Ирка открыла, он вошёл и, продолжая балагурить, протянул ей стакан в подстаканнике. — С лимоном будешь? Чай не пил — какая сила? Чай попил — совсем ослаб!

Ирка прихлёбывала горячий чай и улыбалась: о ней давно никто не заботился. Да и, в общем-то, кому о ней заботиться? Мужа у неё нет. И хороших друзей нет, а те, с кем она периодически выпивала, — так разве ж то друзья?

Наевшись, она поднялась, чтобы помочь прибрать со стола, но Сергей велел ей отдыхать. Он покопался в сумке, достал обезболивающее и поллитровку минералки. Ирка приняла лекарство, подложила под голову сумку и закрыла глаза. Она слушала, как Серёга рассказывает о своей жизни, и потихоньку проваливалась в сон. Увидев, что Ирка дремлет, Серёга укрыл её и подоткнул одеяло.