Жрец. Трилогия «Сага равнины». Книга вторая

Иван Быков

Роман «Жрец» позволяет проследить за судьбами главных героев, знакомых читателю по роману «Трубадур», однако мир равнины обретает новые краски и неожиданные сюжетные повороты. Поселенцы вдоль Немого хребта, Жрецы Последнего Храма, рыбоведы на горных склонах, Хранительница в Анкетной башне, высокотехнологичная цивилизация Пирамиды, чери у Радужной Стены, загадочный Лес на южном склоне – прошлое, настоящее и будущее загадочного мира.

5

Залы собраний занимали целый этаж Пирамиды. Ву-Волк шел на этот общий ярус со смешанными чувствами, с неуютным настроением. В такие дни его всегда преследовал назойливый шепот сомнений. Очередной юный романтик решил сделать этот мир чуточку лучше. Заимел мечту, однако не учел рисков. Мало ему этих коридоров, залов, этажей, аудиторий. Тесна ему Пирамида, тянет его за периметр.

Вся история человечества такова: мало, мало, мало — территорий, людей, ресурсов, влияния. Вечное стремление к расширению. И нельзя остановиться, потому что рядом живут такие же — люди, государства, народы. Им тоже мало, подавай больше, заберут все, до чего могут дотянуться, — заберут ничейное, чужое, твое. И пока один ночует в пыли, другой уже строит дом. И рад бы жить в этом тихом доме, но надо подминать под себя город, потому что не сделаешь ты, сделают другие. Придут, отберут твой дом и построят на этом месте дворец. Не твой — их дворец. А ты будешь жить в пыли. Потому что ты просто однажды остановился. Просто сказал себе и другим: мне больше не мало, мне — хватит.

Может, правы эти юные романтики? Может, действительно засиделись мы за надежными стенами убежища? К чему приведет нас осторожное наблюдение за равниной при полном отсутствии активных действий? Да и хотят ли старейшины экспансии? Или манят пустынников светлой идеей, как вьючное животное манили морковью на палке, как до Большого Несчастия манили сектантов обещанием второго пришествия?

«Вот выпустил бы сегодня мальчишку за периметр, — подумал Ву-Волк. — Глядишь, и добрался бы он до Города в своем экзоскелете. А там уже не важно, что натворил бы — попытался бы подмять под себя равнинных жителей, будучи неуязвимым за прочной броней, или аборигены выковыряли бы его хитростью из этой скорлупы, или сам бы вышел в мир с благой вестью: вы не одни! В любом случае, жизнь бы изменилась. Пирамида и равнина соприкоснулись бы, к подножию нашего убежища устремились бы все, кто ищет ответов, все, кто жаждет власти, все, кому нужны перемены».

Так подумал Ву-Волк и тут же пресек никчемные мысли. Не пустили бы мальчишку. Пройди Ди-Лев мимо смотрителя, его остановили бы наблюдатели, как только засекли бы движение за периметром. Куда бы ни добрался беглый гимназист, везде достали бы его, заблокировали бы доспехи директивой высших статусов иерархии. Если бежать, то налегке, без технологичного оборудования. Хотя теням на равнине все равно, голый ты или в танке, — выжмут с потрохами, проверено добровольцами.

Зал собраний встретил полутьмой и тихой фоновой музыкой. Раньше музыкой называли звуковую гармонию, когда звуки, сотканные в определенной последовательности, лились бодрой или спокойной, задорной или печальной мелодией. В Пирамиде музыка звучала иначе: сенсоры услужливо считывали температуру тела, скорость движения, мимику, настроение — все то, что ученые называют «кинесикой». Считывали и предлагали соответствующий фон — ненавязчивый, обволакивающий, как теплая вода в ванной.

По залу собраний — вернее, множеству залов, соединенных в общий ансамбль, — можно было бродить днями, всякий раз находя новые радости: любовь, общение, выпивку, еду, игры, тишину. Что еще нужно человеку? Ради чего еще стоит жить? В рабочих кабинетах и лабораториях пустынники могли заниматься любимым делом, в залах собраний — отдыхать. Под мудрым руководством Совета Кланов, не испытывая дефицита в продуктах, чувствуя себя в безопасности, имея возможность социальной реализации, жители Пирамиды могли жить в свое удовольствие. Если бы не бомба, заложенная вдохновителями проекта тысячелетия назад — мечта выйти за периметр, мечта вернуться.

Пирамида была создана, чтобы сохранить жизнь, а когда опасность минует, стать источником новой жизни для обновленного мира. После Большого Несчастья проект продолжил существование в автономном режиме, и за века в Пирамиде был создан свой мир — замкнутый, самодостаточный, почти совершенный. Здесь все было подчинено клановой специализации и строгой статусной иерархии. Все механизмы — и технические, и социальные — работали слаженно, эффективно, надежно. Инженеры, наблюдатели, наставники умело поддерживали созданный порядок.

Выйти за периметр означало бы разрушить этот порядок. И приступить к созданию нового. Начать сначала. Собственно, так и было задумано основателями Пирамиды. Были рассчитаны сотни возможных вариантов развития событий. На каждый вариант составлен подробный план. Вот только все эти планы пришлось пересматривать после трагических событий, связанных с первой попыткой экспансии. Теперь же Совет Кланов вынужден был задействовать аналитиков уже не для пересмотра сценария великой миссии, а для написания совершенно иного, соответствующего сложившимся обстоятельствам.

Статус смотрителя был совершенно не обременительной заботой и носил, скорее, номинальный характер, но, благодаря ему, Ву-Волк имел возможность говорить со старейшинами своего Клана не только по протоколу. Старейшина Ар-Волк некогда преподавала квантовую социологию в третьей ступени на том потоке, где учился Ву-Волк, и теперь относилась к своему повзрослевшему ученику с покровительственной приветливостью. Ву-Волк справедливо подозревал, что контроль за промежуточной зоной на него был возложен по ее рекомендации.

Смотритель помнил, как шел, почти бежал на аудиенцию к старейшине в первый раз. Тогда беглянкой оказалась Ос-Змей, девчушка из аналитиков. Наслушалась в клановом секторе разговоров о планах и перспективах и решила поучаствовать лично. Тихая была девочка, скрытная. Наставники до самой третьей ступени не были уверены в ее намерениях. Можно сказать, чуть не упустили. В педагогическом смысле. Конечно, никто бы не выпустил ее за периметр.

Ос-Змей недаром была из аналитиков — подошла к побегу нестандартно. Не стала ломиться напрямую к шахтам, как это сегодня сделал Ди-Лев. Взяла под контроль инженерный бот и с его помощью попыталась демонтировать внешнюю панель. Потом сползла бы по стене к основанию Пирамиды — в доспехах это не составило бы труда. А бот в это время восстановил бы защитную обшивку, словно и не было ничего.

Для Ву-Волка это был первый контролируемый побег, так что смотритель решил проявить творческую инициативу — для педагогической наглядности. Да и добираться до места «прорыва» было далековато: Ос-Змей для своих целей облюбовала потаенный уголок в самом заброшенном секторе промежуточной зоны. Вместо стандартного перехвата управления смотритель направил к месту побега подразделение автономных доспехов. Могучие боевые силуэты должны были убедить девчушку в бесполезности затеи и сопроводить в его рабочий кабинет. Но та оказалась дерзкой: атаковала бездушных истуканов и постаралась оторваться от преследования.

К счастью, спешила она в нужную сторону. И к еще большему счастью, Ву-Волк дал доспехам четкую директиву: окружить и сопроводить. Девушка рисковала: боевые рефлексы были настроены на мгновенное отражение атаки. Пульсары бы применять не стали, но потрепать могли изрядно. Когда смотритель выговаривал все это непослушной ученице, Ос-Змей сверлила его гневным взглядом, огрызалась и не хотела слышать доводов разума. Даже доспехи покидать отказалась. Так и пришлось ее отправить к наставникам — в боевой скорлупе.

И вот с этим красочным рассказом спешил тогда новоиспеченный смотритель в клановый сектор к старейшине. От девочки-бунтарки услышал он тогда тот же тезис, что сегодня высказал юный Ди-Лев, а до него — каждый пойманный в промежуточной зоне беглец: главное начать, нужен первый толчок. А старейшина с той же ровной улыбкой так же ответила ему тогда: нельзя разрушать порядок ради экспансии.

Прежде тут, в залах собраний, устраивали общие мероприятия для многих тысяч людей. Были в Пирамиде традиции и ритуалы, требующие массовой экзальтации — и гимны распевали, и пламенные речи выслушивали, и клятвенные обещания давали, и выбирали, и назначали, и порицали, и миловали. Звучали каскады торжественных звуков, проходили состязания, обустраивались пышные празднества. В прошлом, до трагических событий, снизивших популяцию пустынников в пятьдесят раз.

Теперь залы собраний служили одной цели — весь этаж стал местом проведения досуга. Сюда устремлялись все, кто были свободны от работы, кто справились с текущими обязанностями. Все, готовые пить, любить, играть или просто ничего не делать в расслабляющей полутьме. Здесь можно было бы бродить часами и не встретить человека. Некоторые так и поступали, когда хотели сбежать от служебной рутины и привычных утомительных слов. Но для тех, кто приходил в залы собраний за общением, существовали своеобразные точки сбора — самопроизвольно возникшие локации, где можно было провести время в кругу близких по интересам, по духу людей.

Встречались не по клановой принадлежности, не по профессиям, не по статусу, не по возрасту. Залы собраний были открыты для каждого, кто окончил третью ступень гимназии. Раз в году здесь гудели выпускники — вступали во взрослую жизнь. Великое смешение происходило на таких мероприятиях. Здесь вчерашние мальчишки и девчонки сбрасывали гимназическую форму, хвастались обещанными назначениями, заводили новые знакомства, отдалялись от сверстников с учебного потока, находили новые круги общения и порой закрепляли за собой место в таких «полях комфорта» на всю жизнь.

Во все времена молодежь с большим энтузиазмом ныряла во взрослую «вседозволенность», тонула в безлимитном алкоголе, смущала старожилов неприкрытыми безудержными оргиями, по одиночке и стайками новоиспеченные взрослые нетрезво вторгались в устоявшиеся круги общения, бестактно прерывали чужие разговоры, за что нередко получали порицания от старейшин своих Кланов.

Как учитель доистории Ву-Волк знал, что в древние времена интимная близость подразумевала соблюдение строгих ритуалов. Трудно поверить, но сексуальные контакты прежде были весьма избирательны, вплоть до немыслимой крайности — замкнутых коллективов, нередко состоящих всего из двух (!) партнеров. Учитывая ту скорость, с которой в прошлом протекали процессы старения, современные пустынники могли только догадываться, какие эстетические муки переносили древние люди, вынужденные из года в год наблюдать за неумолимым увяданием единственного полового партнера. Отсюда драмы и трагедии, запечатленные в многочисленных культурных памятниках того времени.

Сколько раз на уроках Ву-Волк натыкался на стену непонимания, пытаясь объяснить ученикам пронзительный эмоциональный аспект «любовных треугольников», значение выражения «супружеская измена» или загадочное общественное порицание «случайных связей». Ученики только смущенно улыбались. Их моральные устои, сформированные Кланами и наставниками, восставали против такого архаичного мракобесия, выдавая прочно засевшие в головах паттерны: «насилие над личностью», «ограничение свободы», «девиантное поведение».

Для тех, кто вырос на Вершине Пирамиды, существовало только одно ограничение сексуальных контактов — отсутствие взаимного желания. Все остальные ограничения они признавали отвратительным извращением и облегченно вздыхали, когда переходили от быта и традиций древних людей к персоналиям, событиям и фактам доистории.

Наставник понимал, как возникла эта мировоззренческая пропасть между прошлым и настоящим. Жизнь в Пирамиде была максимально рационализирована. Естественное зачатие, продолжительная беременность, муки родов — все это представлялось в этом стерильном мире непозволительной роскошью. Все эти вопросы лежали ныне в сфере медицинской, а не социальной. Контроль рождаемости — основа основ, одна из трех ключевых составляющих самого существования Пирамиды. Здесь не было места человеческой прихоти или природной случайности.

В древности медики помогали женщине родить ребенка, а наставники помогали отцу этого ребенка воспитать. Теперь медицина полностью приняла на себя заботы за весь процесс от зачатия до формирования плода. От родителей требовался только генетический материал. А воспитание подрастающих поколений находилось в исключительной зоне ответственности наставников, Клана Волков.

Институты семьи, материнства, отцовства были упразднены естественным образом. На смену семье пришли Кланы, старейшины и наставники приняли на себя обязанности отцов и матерей. На Вершине не было браков, ни моногамных, ни полигамных — никаких. Мужчина и женщина, не задумываясь о продолжении рода, могли относиться к сексу исключительно как к источнику удовольствия или опыту социального взаимодействия. Сексуальные контакты из сакрального действа превратились в одну из форм бытовой коммуникации. Интимное, сохранив название и форму, перестало быть интимным по содержанию.

Никто не использовал личное пространство для личной жизни. Трансформировалось само понятие «личная жизнь». Естественные отправления, сон, размышления — вот и все причины для уединения. Все остальное, что до Большого Несчастья было личным, перекочевало в публичное. Залы собраний служили и для этой цели. Молодые люди непринужденно переходили от разговоров к более тесному общению, сплетались в танцах страсти — двойками, тройками, большими компаниями — и, дав выход молодой энергии, разбивались на шумные компании для праздной болтовни или игр в симуляциях.

Плотские удовольствия не были чужды и пустынникам постарше. Изредка они присоединялись к эротическим забавам молодежи, но чаше посвящали время уединению, разговорам «по душам» со сверстниками и алкоголю. К алкоголю в Пирамиде было особое отношение.

Когда предсказанное неизбежное свершилось, когда периметр превратился в магический круг, отделяющий смерть от жизни, когда люди оказались заперты на трех спасительных островках в океане Большого Несчастья, пришло отчаянье. Пирамида защищала от внешней беды, но неизбывная тоска сочилась изнутри и поражала коварным ядом. Сдавались даже самые стойкие. В Пирамиде, несмотря на строжайший запрет, многие пристрастились к употреблению психотропных веществ. Каждый пустынник мог синтезировать химические соединения в любых вариациях. Для этого не нужны были специалисты и тайные лаборатории.

Началась настоящая эпидемия. Саботаж на самых ответственных постах приводил к сбоям в системе жизнеобеспечения. На орбите и в глубинах океана сложилась такая же ситуация. Люди, которые только что увидели, как рухнул привычный мир, не хотели ожидать веками в заточении, чтобы в неопределенном будущем приступить к построению нового мира. Люди хотели создавать свои миры, пусть личные, видимые лишь им одним, зато безграничные, яркие, счастливые — идеальное место для бегства.

Чтобы справится с новой напастью, были предприняты жесточайшие меры. Статусной иерархии подчинили все исполнительные устройства Пирамиды, включая замки жилых помещений. Употребление, распространение, хранение, производство психотропных веществ были строжайше запрещены. На всякий случай табуировали даже алкоголь и легкие стимуляторы. Если чувствительные сенсоры засекали малейшие дозы запрещенных препаратов, то виновные мгновенно оказывались в полной изоляции. Их лишали статуса, подвергали психокорректировке и переводили на менее ответственные процессы.

Понадобились годы неустанного контроля, чтобы вновь настроить тонкий механизм социальных взаимодействий внутри Пирамиды. Одержали победу над одной бедой, но тут же столкнулись с новой. Общество стало абсолютно трезвым, но перестало быть здоровым. Человек способен жить в клетке физической, но разум человеческий требует лазеек и, лишенный возможности расширять границы, перестает работать в полную силу.

Напряженность, апатия, беспокойство, нервозные состояния отвлекали от работы, провоцировали ссоры вплоть до физического насилия. Жесткие меры позволили пресечь массовое бегство в индивидуальные миры, но лишили пустынников «воли к жизни», лишили надежды. Старейшины поняли, что, избежав скорой катастрофы, они создали все условия для катастрофы в будущем. Нужно было искать компромисс, и компромисс был найден. Помог алкоголь.

Алкоголь не вызывал галлюцинаций, не уводил человека в мир фантазий, не создавал новую реальность — он помогал примириться с этой, существующей. Алкоголь не замещал разум человека, не заполнял все мыслительное пространство, не притягивал к себе абсолютно все волевые интенции и порывы. Он приходил не завоевателем, но другом, снимал тревогу, упорядочивал мысли, сглаживал неровности, подсказывал идеи. Совет Кланов легализовал употребление алкоголя в любых количествах, но определил место и время: только в залах собраний и только в период досуга.

А с негативными для организма последствиями алкогольного опьянения медицина давно умела справляться в считанные мгновения.

Такой порядок установили не только на Вершине, но и в Основании. Когда такой компромиссный опыт начал давать позитивные результаты, его переняли в океанической и орбитальной Пирамидах. Безусловно, бывали и вспышки нетрезвой агрессии, бывали пьяные дебоши, бывали происшествия на служебных постах, но все это были, скорее, досадные случайности, чем критические проблемы. Со временем общество приноровилось к нехитрому ритму: исцеляющий сон в личных помещениях, ответственная работа в служебных кабинетах, разгульный и, по доисторическим меркам, развратный досуг в залах собраний.

На уровнях Основания также был свой зал собраний, однако с несколько иным функционалом. Здесь также пили, ели, беседовали представители всех кланов Основания, всех возрастов и всех статусов, включая старейшин. Но в «танцах полов» принимали участие, в основном, люди молодые и свободные. На подземных уровнях все еще действовали те социальные связи, которые до Большого Несчастья называли семейными узами. Правда, институт семьи претерпел значительные изменения.

Вся жизнь обитателя Пирамиды протекала в треугольнике «сон — работа — досуг». Собственно, все одиннадцать тысяч пустынников разделялись на две большие семьи — Вершины и Основания. На Вершине принимали глобальные решения, разрабатывали стратегические планы, совершали научные открытия, вели наблюдение за периметром и равниной. У каждого — своя индивидуальная зона ответственности. В Основании работали командами над задачами более прикладного характера.

На Вершине люди общались по большей части в залах собраний, в Основании — на рабочих постах. На Вершине отношения между людьми были менее прочными, связи налаживались и распадались, человек с одного «поля комфорта» нередко перебирался на другое. В Основании рабочие группы практически не распадались — чем дольше происходило слаживание коллектива, тем эффективнее этот коллектив работал.

Именно такие небольшие функциональные сообщества — один-два мужчины, пять-двенадцать женщин — и называли в подземных уровнях «семьями». Семейным пустынникам незачем было посещать залы собраний в поисках плотских удовольствий: все, что было нужно мужчине от женщины и женщине от мужчины, можно было обрести в семье. Формального запрета для участия в эротических действах для семейных не существовало, просто сложилась такая традиция.

Сегодня в «поле комфорта», где привык коротать досуг Ву-Волк, было пусто. Достаточно просторный фрагмент общего зала не был ничем отделен от других секторов. Десяток столиков, вокруг которых можно было сидеть или лежать на удобных диванах, игровые консоли для симуляций, пространство для групповых развлечений, зона синтеза продуктов и напитков — вот и все убранство. Ву-Волк ценил этот сектор, что облюбовали они еще выпускниками, за то, что он примыкал к внешней стене. Затемненная броня Пирамиды поглощала солнечный свет, не пускала его в здание, но изнутри даже вечером был доступен величественный вид на вечные безлюдные дали равнины.

Какое-то зудящее чувство смутно беспокоило смотрителя. Он сегодня отлично поработал, выполнил свой долг, задержал беглеца — отдыхать бы и гордиться, но Ву-Волк, словно провинившийся гимназист, ожидал наказания от наставника. Только наставник этот сидел где-то глубоко внутри. Ди-Лев сегодня, Ос-Змей много лет назад и все, кто был между этими беглецами, — была какая-то невысказанная, неуловимая правота в их безнадежных бегствах. И казалось, что Ву-Волк вот-вот поймет, почувствует эту правоту.

Чтоб заглушить тягучую песню вины, Ву-Волк взял полный бокал виски. Некогда в Пирамиде свирепствовал «бум коктейлей» — алкоголь был легализован, все творческие эманации устремились в русло изобретения новых вкусов, цветов и эффектов. Но прошло время, и пустынники, даже молодежь, вернулись к древним проверенным напиткам — водке, виски, вину, пиву. Не хотел Ву-Волк тратить минуты отдыха на раскачку — взял сразу высокоградусный старт. Присел с бокалом к панорамной панели, прижался лбом к прохладной поверхности и отключил мысли.