Трубадур

Иван Быков

«Трубадур» – первая часть фэнтезийного триптиха-саги. Сага равнины. Равнина, что раскинулась вдоль Немого хребта. Равнина, где сбываются мечты, где пересекаются миры. Равнина, что рассечена надвое Радужной Стеной. Равнина, где слово весит больше, чем золото, и может быть опаснее, чем нож. Пусть читатель сам решает, что такое сага равнины: плачь о безысходном будущем или жизнеутверждающая песнь о высоком предназначении человека. «Трубадур», «Жрец», «Военком» – три части одного целого.

7

Шорох на втором этаже быстро стих. Трубадур думал, что заснет, стоит лишь коснуться головой диванной подушки. Покрывало он тоже нашел на диване, в ногах, но не стал его разворачивать: оно было шерстяное, слишком плотное, слишком жаркое. Скинул с бедер полотенце на спинку дивана и голым растянулся на мягком бархате, который успел впитать тепло Любиного тела. Початая бутылка виски переливалась в бликах пламени причудливым многогранным камнем. Трубадур сомневался: он не спросил, можно ли пополнить стакан, но потом решил, что от двух-трех глотков не убудет. И даже с помощью виски он не сумел призвать сон.

Гул за окном, мерцающие всполохи — все это беспокоило, не давало сомкнуть глаз. Люба, наверное, просто привыкла засыпать под такое светозвуковое сопровождение. Трубадур замер и прислушался. На втором этаже — ни шороха. Значит, хозяйка дома спит. Он встал, походил по комнате. Постоял у камина, понаблюдал за догорающим огнем; потом — у окна, попробовал посчитать цвета радуги, понять закономерность их смены, но сбился. Подержал в руках бутылку, хотел плеснуть себе еще пару глотков, но подумал и не стал. Можно бороться со сном, но бороться с бессонницей бесполезно. Трубадур, преодолев брезгливое чувство, влез в задубевшие штаны. Брезгливость вызывало непривычно-чистое тело, а не привычно-грязная одежда. Вернее, несовместимое сочетание того и другого.

За порогом было прохладно и пусто. Одинаковые двухэтажные дома с двускатными гонтовыми крышами протянулись по обе стороны от мостовой, и было совершенно не понятно, какой из домов имеет хозяина, а какой заброшен. По отсутствию людей на улице Трубадур понял, что желание Любы жить поближе к Воротам и Радужной Стене разделяют не так много горожан. А может, Любин дом — единственный жилой дом на этой улице.

Осмотревшись по сторонам. Трубадур запомнил ориентиры. Последнее строение перед взбегающей на холм тропинкой. Не заблудишься. Сон так и не думал заглядывать в гости. Луна светила ярко, но мерцание Стены пеленой затягивало небесный свет. Тем не менее блуждать наощупь не придется. Из двух направлений — к Воротам или к Анкетной башне — Трубадур выбрал второе. И вот под подошвами походной обуви на смену гладким булыжникам мостовой пришли мелкие острые камешки. Анкетная башня одиноко возвышалась на холме, размеры которого Трубадур не мог оценить в темноте. Сам же холм расположился на пустыре за чертой Города.

Что Трубадур знал о Бухгалтере? Что помнил об Анкетной башне? Только то, что слышал от приемного отца, от других Трубадуров, о чем сам рассказывал доверчивым слушателям. Ни одно сказание о Городе невозможно представить без главы о Бухгалтере. Традиция предлагала несколько вариантов, Трубадур мог выбрать любой.

Значения имени не знал никто. На равнине все имена обозначали профессию, но какой именно род занятий связан с именем Бухгалтер, оставалось загадкой. До всех Эпох на равнине (а по легендам, и за Немым хребтом, и в пустоши, и еще в невесть каких краях) проживало так много людей, что для них не хватило одного языка. Люди говорили на нескольких разных и не всегда понимали друг друга. А когда люди не понимают друг друга, не знают взаимных намерений, они злятся, строят домыслы и могут причинить друг другу вред. Может, именно поэтому и произошло Большое Несчастье. Если бы язык был один, как сейчас, если бы люди слушали, слышали и понимали один другого, то все могло быть иначе.

Отец как-то упоминал, что в некоем древнем забытом ныне языке имя «Бухгалтер» было связано с книгами. То ли «хранитель книг», толи их «владелец». И даже себя отец иногда называл с улыбкой «Бухгалтером», потому что владел одной книгой. Книга перешла к Трубадуру по наследству и до сих пор лежала в его походной суме.

Истрепанный томик с неприлично затершейся обложкой, на которой невозможно было различить ни рисунок, ни название. Страницы книги почти истлели, листать их нужно было с крайней осторожностью. По этой книге отец выучил читать Трубадура. О чем повествовала книга, Трубадур так и не смог разобрать до конца. Почти все слова были понятны, но, пригнанные одно к одному, понятные слова создавали странный незнакомый орнамент, рисовали мир чужой и расплывчатый, как игра теней в сумерках.

Бухгалтер — хранитель книг, так говорил отец, но Трубадур имел сомнения: отец вполне мог придумать все это для красоты историй, ради лишних медяков на площадном выступлении. Были и другие варианты легенды. И чем больше было представлено в истории неправдоподобных подробностей, тем больше восторженного свиста собирал ее рассказчик на площадях.

Самой простой, а потому достоверной легендой представлялась Трубадуру следующая. Некий Купец в поисках более щедрых покупателей и более выгодных продаж и обменов миновал последнее поселение равнины и, углубившись в безлюдные земли, уже собирался повернуть назад, но остановился на ночлег вместе с караваном, состоящим из Носильщиков и Охранников. Ночью прямо перед их глазами возникла чудесная радуга, что рассекла равнину надвое — Радужная Стена. Отдельный участок радуги слепил бело-желтым сиянием. Этот кусок Стены Купец назвал Воротами. Почему — трудно сказать.

Эта же легенда повествует о том, что Купец вернулся в заселенную часть равнины, распродал или выменял на инструменты и еду все свои товары и снова отправился к Воротам с детьми, Женами и многими наемными людьми, чтобы возвести здесь Город. Для себя лично он построил Анкетную башню, в которой собрал большую библиотеку, за что горожане и прозвали его Бухгалтером.

Когда отец Трубадура рассказывал именно этот вариант легенды, он всегда добавлял одну трогательную деталь, вводил еще одного персонажа — Сына Купца. Радужная Стена, что выросла в ночи перед изумленными путниками, разделила не только равнину, но и семью, отрезав Купца от его Сына. Поэтому и построил Купец Город у самого хвоста Дракона: он не в силах был покинуть это место и долгие годы искал способ проникнуть за Ворота и найти Сына.

Сам Купец этого сделать не мог — Ворота не пускали его. Но зато пропускали всякого, кто получил купеческое благословение. И вот год за годом, день за днем посылал Купец-Бухгалтер все новых и новых гонцов, чтобы отыскать своего Сына. И многие соглашались выполнить это опасное задание, потому что Бухгалтер не скупился на деньги и щедро одаривал своих посланцев. Но никто из них не возвращался. Однажды Трубадур слышал эту легенду от собрата по профессии, но в другом исполнении: за Воротами оказалась Дочь Купца, а не его Сын.

В более фантастическом изложении Купец не строил Город, а просто повелел Воротам создать улицы и дома, топнул ногой, и в тот же миг за спиной Купца вырос Город с людьми и строениями. Иногда появлялась некая Дева Ворот, которая влюбилась в Купца и полностью повиновалась его велениям. Иногда Дева Ворот влюблялась в Охранника, или Носильщика, или Сына Купца, или…

Самые смелые сказители вообще лишали основателя Города человеческих качеств. Он был не Купцом, не Бухгалтером, а творцом Ворот и Радужной Стены и духом этого места. Злым духом или добрым — зависело от характера и настроения Трубадура и от желания толпы.

Толпа всегда была сильнее любого сказителя, толпа подминала под себя, переделывала истории по своему желанию, карала и миловала героев, лепила сюжет свистом и улюлюканьем. Искусство Трубадуров заключалось не только в том, чтобы помнить имена, события, названия исчезнувших городов, назначение несуществующих предметов. Умелому Трубадуру следовало «ловить ветер», чувствовать настроение слушателей, следовать велению толпы, но всегда возвращаться на ту дорогу, которая выведет повествование к одному из заготовленных финалов. Хорошо еще, что толпа не изобретала ничего нового — в этом и заключалось мастерство Трубадуров, — а лишь выбирала из предложенных вариантов.

Конец ознакомительного фрагмента.