Энеида

Иван Котляревский

«ЭНЕИДА» Ивана Котляревского – удачное сатирическое изображение украинского панства 18—19-х веков, обычаев и нравов дворян тех времен.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Эней-троянец, пострадавши,

Добром Тараса помянул,

Поплакавши и порыдавши,

Немного водочки хлебнул;

Но все-таки его мутило

И вокруг сердца закрутило:

Бедняжка часто все вздыхал,

Он моря так уже боялся,

Что на богов не полагался

И батюшке не доверял.

А ветры знай себе трубили

В зады Энеевым челнам,

Те изо всей летели силы

По черным пенистым волнам.

Гребцы и весла отложили

И, сидя, трубочки курили

Или болтали о судьбе.

Никто не знал, что дальше будет,

Кто в этой жизни что добудет,

И каждый думал о себе.

Потом о Волге распевали,

Про Разина и Ермака,

Как под Царьградом воевали:

Грести не надобно пока.

Не так то деется всё скоро,

Как говорится в сказках нам.

Эней наш плыл, хотя и споро,

Да все ж болтался по волнам.

И долго волны их качали,

Куда плывут — они не знали:

Не знал троянец ни один;

Куда, зачем их вновь уносит?

Не знают дат, часов не носят…

Куда бредет Ахеев сын?

Опять поплавали немало

И попотели на воде…

Внезапно землю видно стало, —

Неужто их конец беде?

Со смехом к берегу пристали,

На землю твердую ступали

И стали мирно отдыхать.

Земля та кумской называлась, —

Троянцы долго тут валялись,

Немало потрудившись, знать.

Желанный роздых дан троянцам,

Опять забыли горевать;

Бывал успех везде поганцам,

А добрый должен пропадать.

И тут они не постеснялись,

А сразу дружно потаскались

Чего хотелось, поискать:

Кто меду пенного и водку,

А кто — доступную бабенку,

Оскомину с зубов согнать.

Поскольку парни были биты,

То познакомились тотчас,

Все было сразу шито-крыто,

Небось, оно не в первый раз.

Со всеми мигом побратались,

Пообнялись, расцеловались,

Ну, прям, приехали домой.

Зашевелились поварята,

За водкой сбегали ребята, —

Вновь дым до неба, пир горой.

Где выпивка, где посиделки,

Аль свадьба, скажем, где была,

Где бабы или, скажем, девки, —

Туда нелегкая несла

Троянцев. И, гляди, вписались,

И возле женщин ошивались,

Мужей старались подпоить,

А жен в сторонку уводить,

Добраться до их тел пытались.

Эней один не веселился,

Был белый свет ему не мил,

Ему отец с Плутоном снился,

И в ад шагать не стало сил.

Оставил он своих гулять,

Пошел он по полям искать,

Кто бы дорогу показал:

Где в ад ведущая дорога,

И чтоб идти не было долго,

И чтобы снова не искал.

Так шел он, потом окроплённый,

Покинув пьяниц и повес,

И перед ним возник зелёный,

Похожий на чащобу лес.

На курьей ножке там стояла

Избушка ветхая в кустах.

Ее нелегкая вращала,

Энею навевая страх.

Эней стоял и дожидался,

Чтоб появился кто-нибудь,

В окно стучал и добивался,

Хотел с ноги избу спихнуть.

Тут вышла бабища худая,

Крива, горбатая, сухая,

Заплесневелая, в струпьях,

Седая, рябая, косая,

Растрепанная и босая,

И как в колье, вся в желваках.

Эней, узревши это чудо,

Окаменел там, где стоял;

И думал, все свои потуги

Он здесь навеки потерял.

Но тут порог переступила

Яга, и так заговорила,

Раскрыв поганые уста:

«Ох, ох, и слыхом то слыхати,

Анхизенка в глаза видати,

Как в эти ты забрел места?

Давно тебя я поджидаю,

И думала — небось, пропал,

Глаза без дела напрягаю,

А ты намедни пришагал.

Вот мне с небес заданье дали

И на детали указали, —

Отец твой тоже шлялся тут».

Эней зело тому дивился

И к сучьей бабе обратился:

Как ведьму злую ту зовут.

«Я Кумская зовусь Сибелла,

Ясного Феба попадья,

При его храме поседела,

Давно живу на свете я!

При шведах только подрастала,

А татарва как набегала,

Уже я замужем была;

И саранчу, конечно, помню,

Земля тряслась — боюсь, как вспомню,

И всяки в памяти дела.

На свете я немало знаю,

Хоть никуда и не хожу,

В нужде я людям помогаю,

Конец ознакомительного фрагмента.