Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Игорь Матрёнин, 2019

В этой книге «Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки», состоящей из совершенно разных по стилю и тематике 836-ти глав, трагикомически описана странная жизнь вокалиста и автора песен реально существующей рок-группы «Алкоголь – его забавные взлёты и печальные падения, «безответное» сотрудничество с известнейшими продюсерами России и весьма популярными отечественными музыкантами, его любовные «запутки», дикие сны, магические сказки, недописанные сценарии… и просто сотни безумно смешных, грустных до боли и дичайших по нелепости зарисовок ситуаций, что происходили с ним, его друзьями и «завистниками» и прочими случайными гражданами нашей общей Отчизны и остального «иностранного» мира.

Дуня и гопники

Сегодня почему-то снова вспомнил о Вовке Мигутине, о нашем знаменитом на весь местный андеграунд «Дуне». Чудик без возраста, хоть родом из шестидесятых, в инфантильных кудряшках и таких самопальных татуировках, что обзавидуется сам раздолбай Оззи Осборн. Сладко пропивающий всё, на что падает его беззаботный взор, дурковато поющий «остограммившимся» оперным тенором, он так и стоит у меня перед очами, хитро и как-то по блаженному сбоку заглядывая мне в лицо. Так что-то скучаю я по нему…

Есть такие пёстренькие персонажи на нашем чёрно-белом свете, что являют собой ну просто олицетворение трагикомедии, с элементами мелодрамы и где-то даже буффонады. И все разнообразнейшие неприятности мира наперегонки сбегаются посмотреть на него, человека-проблему.

Случилось это рядовое событие весьма давно, когда неоригинальным манером, подошли как-то к Вовке нешутейно опасные и на редкость мерзкие «гопники». Само собой, вкрадчиво «испросились» средства, потерять кои наш Вовка совершеннейшим образом не хотел. Поэтому преувеличенно громко, явно привлекая внимания спасителей-прохожих, ну или на крайняк, равнодушных ментов, Вован слезливо запричитал: «Эй, пацаны, вы чего, нет денег, совсем нет, ну вы чего, ребята?!».

Многоопытные «гопари», настороженно озираясь, начали хватать бедолагу за рукав куртки и подло тянуть в подворотню, где можно было без опаски «распотрошить бакланчика». При этом они сквозь зубы и полушёпотом, но явно угрожающе приговаривали: «Тихо, тихо, заткнись… Ты чё спектакли устраиваешь?!». Как Вовка отбился тогда, известно лишь его вечно поддатому ангелу-хранителю, но в связи с чудесным спасением, нажрался он тогда «в три звезды» и в аккурат перед нашей «священной» репетицией.

Впрочем, его бухие заплывы на «репу» были делом обычным. Помню, как наш местный Фрэнк Заппа Серега Ретивин заскочил ко мне, чтобы помочь сочинить басовые партии к моим «бессмертным новинкам», а вот педантичный Дуня вновь прибыл в состоянии «экстатического шока». Он истово бренчал что-то дикое, только лишь изредка заезжая в тональность, но понимая в глубине бурлящего подсознания, что неслабо всех подвел, периодически останавливал «импровизацию» и просил зафиксировать свой очередной «удачный» пассаж: «Неп-плохой ход, н-неп-плохой…». И почему-то вот мне, а вовсе не «нетрезвому дарованию» в тысячный раз было жутко стыдно перед великодушным Серёгой…

Необыкновенно «странный и яркий» был состав, когда мы игрывали в формате трио: я «искрометно вокализировал» и стрекотал «на ритме», Вован посильно терзал «соляками» облезлую «музиму», ну а прилежная Иришка бойко шпарила на монструозном чешском басу. Вся эта «инсталляция» поддерживалось «барабашками», вколоченными в самую дешёвую и примитивную «Ямаху».

Играла «самобытная басистка» весьма недурственно и ничего себе, шустро плетя фанковые длинные рисунки. И трогательный Дуня, узнав, что Ражева отваливает из группы, искренне расстроился: «Она что совсем не будет ни с кем играть? Жаль, что она из музыки уходит, хорошо играет, не лажает… В отличие от меня…».

Так забавно было слышать эти наивные «совсем уходит из музыки», ведь это я, так сказать, «самолично» научил её играть на басу, причём «с нуля», и всего-то за пару месяцев. А направлена была эта «педагогическая» акция только лишь на то, чтобы получить «доступ к сердцу» эффектной гитаристки. Ну и после «сближения музыкантских душ», мы могли уже не обманывать никого этим не особо нужным теперь совместным музицированием.

Но возвращаясь к пьяным Дуниным заездам на «свято чтимую репку», расскажу-ка я про ещё один из них. Собственно, до самой репетиции дело и не дошло. Подходя к «точке», я увидел две странные фигуры, которые зависли на каком-то школьном спортснаряде — это были Вовка и Богданыч. Оба они плакали.

Пьяный Дуня лил слёзы по причине оплеухи, которую словил от сурового Лёхи Богданова, что служил у нас тогда клавишником. Трепетная душа Богданыча уже просто не выдержала такого демонстративного неуважения к репетиционному процессу, и он выдал Вовке вульгарным манером по морде. Лёха же горько рыдал, потому что по природе своей был человеком незлобивым и даже гуманным. Ему было очень жаль обалдуя Вовку и вообще, он был неутешно расстроен, что сорвался в пучину жестокости и экзекуций.

Дуня пьяно всхлипывал и заученно по-бабьи приговаривал: «Вы мне всю ж-жизнь испоганили…». Как только до Лёхи дошёл смысл Вовкиных причитаний, он дико захохотал и смог остановиться только через пару часов, когда уже все мы, насосавшись тогдашнего «мыльного» пива, сидели где-то в «питейном» и обсуждали грандиозные планы по захвату мирового музыкального рынка. Лёха, Вовка, дорогие, вы где сейчас?..