Красной планеты Надежда

Инна Демина (2025)

Все когда-то случается в первый раз. Вот и убийство в первой земной колонии на Марсе тоже произошло впервые, и так получилось, что Надя Беликова, эколог и оператор дронов, стала невольной свидетельницей происшествия. Казалось, все просто: вот убитый, вот преступник, на которого указывает свидетельница, дело закрыто. Однако тем же вечером Надя обнаруживает убийцу в своей каюте, и тот убеждает ее в своей невиновности. Теперь им вместе предстоит выяснить, кто на самом деле убивает видных ученых колонии, и кому выгодно, чтобы в этих преступлениях обвинили их обоих…

Пролог

Марс,

14 ноября 2121 года по земному летоисчислению, утро

Надя

Вспышка на Фобосе, короткая и ослепительно яркая, затмила тусклое солнце Марса и резанула по глазам так, что даже светофильтры шлема не спасли бы — не рассчитаны они на такое. Хорошо, хоть успела глаза рукой прикрыть, иначе ожог сетчатки был бы обеспечен. На красной планете быстро привыкаешь к тусклому освещению. А зрение мне сейчас очень нужно! Всегда нужно, но сейчас особенно.

Я активировала передатчик в скафандре в надежде услышать родной голос, убедиться, что мой любимый жив, или хотя бы способен принимать сигнал. Ничего, лишь тихий шум помех. И принимающий сигнал только от машины за моей спиной — марсохода, за титанические размеры, титанический же вес, темно-серый цвет кузова и общую неповоротливость именуемого не иначе как «Бегемот». Но, то ли радиоволны не могут достичь модуль-станции с поверхности планеты, то ли…

Дрожа всем телом, едва сдерживая рвущийся из груди крик и слезы отчаяния, я поплелась обратно к марсоходу. Кое-как забралась внутрь и одновременно с проверкой надежности задраивания двери включила стационарный передатчик Бегемота, снова не услышала даже сигнала приема, и только тогда на краткий миг дала волю чувствам — привалилась спиной к стенке кабины и закрыла глаза. Хотелось рухнуть на пол и рыдать, биться в истерике, хоть так ослабив боль, терзающую душу. Однако я сдержала этот порыв, понимая: плакать в скафандре нельзя — иллюминатор запотеет, вытереть его, не снимая шлем, невозможно, а нарушить целостность скафандра в непригодной для дыхания атмосфере — верная смерть. И еще неизвестно, смогу ли я потом встать на ноги без посторонней помощи, оказать которую теперь просто некому… Больно, как же больно! Вспышка на спутнике Марса могла означать взрыв либо на самой модуль-станции «Фобос», либо на подъемном модуле, связывающем ее с поверхностью красной планеты. И гибель дорогого мне человека. А в самом худшем варианте — и всей колонии.

Если бы я чуть раньше поняла, что тут происходит, если бы была чуть более сообразительной, если бы сразу почуяла неладное… Если бы… Тогда все могло бы закончиться иначе! Не знаю, как, но иначе!

А теперь исправить что-либо уже невозможно. Отныне единственное, что в моих силах, это сделать все, чтобы смерть моего любимого не стала напрасной. Выполнить свою часть нашего плана. А для этого мне нужно вернуться на базу, в Новую Терру, и как можно быстрее! Надеюсь, колония еще существует….

Короче, самое время браться за, не побоюсь этого слова, штурвал Бегемота. Ехать недалеко, но сейчас я впервые в жизни поведу эту огромную неповоротливую машину самостоятельно, а водительского опыта у меня — кот наплакал, так что поездка простой и легкой не будет. Итак: открыть меню управления экзоскелетом, мощность правой руки плюс тринадцать процентов, левой — плюс девятнадцать.

Я перевела двигатель из энергосберегающего режима в рабочий и взялась за конструкцию, более всего похожую на штурвал модуля-истребителя, нежели на руль марсохода. Тяжело идет! Все равно тяжело! Особенно те его части-рычаги, что должны приводиться в действие левой рукой. Может, еще по пять процентов на каждую верхнюю конечность экзоскелетного чуда техники? Руки потом отплатят мне болью, но иначе я с пультом управления просто не справлюсь. Я же не Вик… Так, стоп! Не стоит оплакивать умерших сейчас, время — это сама жизнь. Сто сорок семь жизней. Которые могут оборваться, если я не успею! После будет время оплакать погибших и воздать им последние почести. Или же разделить их участь.

Двигатель завелся сразу, разворот в узком для машины ущелье получился лишь со второй попытки, во время спуска с плоскогорья я едва не улетела в пропасть, однако по равнине Бегемотище катился вполне бодро, беспрекословно слушался неопытную «автоледи» и проблем вроде бы не доставлял. А я, как оказалось, прекрасно помню, как им управлять. Я оказалась хорошей ученицей, Вик, ты можешь гордиться собой и мной…

Когда до колонии оставалось километра полтора, я активировала передатчик марсохода, включила встроенный в скафандр микрофон на внешнюю связь и дождалась, когда дисплей передатчика загорится зеленым, подтверждая, что мне ответили. Ждать пришлось минут пять, не меньше. И это, наверное, были самые долгие пять минут в моей жизни, когда я почти поверила в воплощение худшего сценария развития событий.

Но оператор шлюзовой все же ответил. Нарушение инструкции, конечно, но в его случае это уже не критично. Да после взрыва на модуль-станции все в Новой Терре, наверное, на ушах стоят. И кое-кому это только на руку…

— Шлюзовая! Прием! Надежда Беликова, оператор дронов, эколог! Возвращаюсь в колонию! Прием! — прокричала я, переведя дух, и начала диктовать длинный личный номер.

Дежурный оператор меня не дослушал, нервно прокричал, что въезд разрешает и велел двигаться ко второму шлюзу. Даже не поинтересовался, почему я возвращаюсь одна. И хорошо — не придется тратить драгоценные минуты на объяснения. Лучше я сразу начальству колонии все расскажу. И следственной группе с куратором расследования недавних смертей в колонии. Но потом, когда опасность минует. А пока что самое время сбросить скорость, иначе рискую не вписаться в арку нужного мне шлюза. Надеюсь, мне не придется задерживаться в предбаннике — узком коротком коридоре между шлюзом и жилым пространством первой и, на сегодняшний день, единственной колонии на Марсе — дольше положенного. И уболтать тех, кто уже ждет по другую его сторону, чтобы арестовать меня. В крайнем случае, сбежать извилистыми тропами технического этажа. Сейчас на разговоры и объяснения времени нет. Потому что оно, время, работает против меня. Против всех колонистов. И, увы, не только время…