Третья дорога

Ирина Первушина (2024)

Продолжение и окончание приключений Хавьера Норрьего, Веточки и других героев из моих книг "Песни Великой пустыни" и "Пески все поют". Открылась третья дорога: новый полный старых врагов мир, неуклонно летящий в огненную бездну. Чтобы предотвратить катастрофу и вернуться в свою реальность к любимой семье, Хавьеру нужно вынести нечеловечески тяжелые испытания плоти и духа, найти хозяев стихий, свершить древний ритуал в Небесном городе и от души простить всех, включая себя.

Глава 2

1.10

Продержался Хавьер гораздо дольше, чем на то рассчитывал его новый хозяин. Почти месяц. Но, как оказалось, у любого человека, даже если он не совсем человек, есть предел возможностей.

Драммонд, в отличие от Мадино, действовал хладнокровно и планомерно. Он не желал убить или просто выместить злобу. Он даже не калечил. Князь Тарда всегда весьма бережно относился к собственности. Особенно к редким и дорогим вещам.

Но Хавьеру с каждым днем было все сложнее и сложнее закрывать освобожденные глаза, а затем снова и снова подставлять голову под несущую за собой непрестанную боль и муки черную ленту. Он отчетливо понимал, что смерти здесь никогда не дождется, что Драммонд никуда не спешит и от поставленной цели не отступится, что его собственные силы далеко не бесконечны…

И вот, этот день настал.

***

— Итак, скажи мне, если хочешь прекратить пытки. Кто ты есть? Для ответа можешь встать передо мной на колени.

Возвышающийся посреди подвала Тирдэг вытер только что вымытые руки чистым полотенцем и кинул его Эгору. Норрьего беспомощно лежал у его ног на голом каменном полу, свернувшись в клубок. Поганца била крупная дрожь.

— Что? — Тирдэг несильно, но чувствительно пнул пленника. — Я жду еще пару минут и потом ухожу обедать. Тебе опять завяжут глаза на сутки, и в следующий раз я сниму с тебя ленту и спрошу о том, хочешь ли ты выйти отсюда, только после окончания наших с тобой завтрашних трехчасовых занятий. А до того над тобой, как обычно, вечером и утром поработает Эгор. И начнет он уже совсем скоро. Ночь проведешь в клетке. Ты что, действительно так этого хочешь?

Норрьего вздрогнул и чуть заметно отрицательно помотал головой. Тирдэг, уже предвкушая столь долгожданную победу, сложил руки на груди, заявив:

— Тогда я жду. Осталась одна минута.

Норрьего, все еще вздрагивая всем телом, с трудом встал на колени и, заикаясь, негромко сказал, уставившись глазами в пол, то, чего от него так давно и так усердно добивались:

— Я — твой раб, хозяин…

— Да неужели?

На лице Тирдэга совершенно ничего не отразилось, но в душе он торжествовал: скоро, совсем скоро его рабочий кабинет пополнится таким долгожданным и ценным охотничьим трофеем. Сколько же сил он положил на то, чтобы морально уничтожить мерзавца. Теперь эта когда-то такая гордая заносчивая тварь будет годами пресмыкаться перед ним, своим полновластным хозяином, и не посмеет поднять глаза! Тирдэг ждал больше полутора лет. Но оно того стоило. Так намного лучше, чем просто порезать ньеттского выродка на куски. Нет, смерть для убийцы слишком малое наказание. Пусть живет. Очень долго живет…

Осталась последняя проверка. Тирдэг сосредоточился и приказал:

— Ну-ка, посмотри на меня, пес. Если хочешь. Я позволяю тебе сейчас действовать вольно в течение пяти минут. Докажи свою верность.

Чуть державшийся на коленях раб упал на вытянутые вперед руки и медленно поднял на хозяина робкий измученный взгляд, полный льда боли, страха и обреченной покорности.

Тирдэг долго изучающе смотрел на стоящего перед ним на четвереньках, задыхающегося от непрестанной боли, криков и слез человека. Нет. Человеком тот больше не был. Теперь он, казавшийся еще совсем недавно таким стойким и непобедимым, действительно стал рабом. Вещью. Безвольной тряпкой. Домашней скотиной. И таково справедливое наказание за все его преступления.

Ничем не выдавая обуревавших его чувств, Тирдэг равнодушно взирал на раба сверху вниз. Затем холодно бросил:

— Наконец-то.

Раб не шевелился и по-прежнему таращился на него казавшимися бесцветными льдистыми глазами.

— Так-то лучше, — постановил Тирдэг.

Он пропустил в пальцах черную ленту и, аккуратно свернув, медленно убрал в карман, затем отошел от раба и сел в кресло, отдав новый приказ:

— А теперь глаза в пол! Можешь лежать. И слушай меня очень внимательно. Твоя кличка, раб, отныне будет «Мердок». Запомни навсегда. В переводе с тарди это означает «собака с моря». И только попробуй сразу на нее не отозваться. Шкуру спущу. Пядь за пядью. Кстати, еще ты должен очень быстро выучить наш язык. Я не собираюсь приказывать собственному псу на кордийском. Уразумел?

Раб мелко закивал, не поднимая взгляда. Тирдэг продолжил:

— Надеюсь, ты, Мердок, все очень хорошо понял за проведенный в подвале месяц. Кто ты и где твое место. Я не буду превращать тебя в куклу на веревочках. Ты сможешь быть собой, но только, если будешь добровольно и тщательно выполнять все правила. Таково мое желание. Как только позволишь себе хоть одним движением выказать дерзость и непослушание моим приказам, застынешь на месте! А потом отправишься сюда на неделю и пройдешь все то же самое. За второе нарушение, на целый месяц. И тогда я уже не буду так добр, как сейчас, и не стану спрашивать тебя каждый день, хочешь ли ты прекратить пытки. Получишь сполна.

Тирдэг отвернулся от скрючившегося на полу раба и подозвал управляющего:

— Эгор! Приведи его в порядок и одень, как пажа. Сегодня пусть вдоволь пьет и спит. С едой будь осторожнее. И принеси ему какую-нибудь подстилку, чтобы мог ею еще и укрыться. Потом позови лекаря и делай все, что он скажет, не считаясь с затратами. Отдельно уточни по кормежке. Как, чем, сколько раз. Запомни: перед тобой очень дорогая редкая бойцовая псина, и содержать ее нужно соответственно, чтобы исправно выполняла приказы и хорошо служила как можно дольше. Без всякой экономии. Если лекарь скажет вливать в раба ложками рыбий жир, кормить мраморными отбивными или поить с рук птичьим молоком, так и будешь делать. Отныне ты псарь Мердока, потому лично отвечаешь за его состояние. Брить скотинку ежедневно налысо до блеска. Чтоб ни единой рыжей шерстинки в моем доме не валялось. И не приведи Творец, если Мердок у тебя не наберет в ближайшее время нормальный вес, захиреет, опаршивит, потеряет зубы, начнет животом скорбеть или наоборот разжиреет! Самого сюда спущу и на крюк подвешу! Утром доставишь раба ко мне после того, как позавтракаю.

Управляющий поклонился, перешагнул через замершего пленника и отправился исполнять волю господина.

***

Мердок стоял на коленях в кабинете хозяина, не смея поднять глаза и пошевелиться. Только щурился от непривычно яркого света. Эгор привел его сюда из подвала еще час назад, но Тирдэгу было некогда обратить внимание на свое имущество. Наконец, он закончил разбирать бумаги, взглянул на раба, затем негромко приказал:

— Мердок! Ползи сюда на коленях. Встань вот здесь и поцелуй мой сапог. Еще раз, Мердок. И еще. Запомни навсегда, больше повторять не буду, так выполняется команда «к ноге!». Где б ты ни находился, встаешь на колени, ползешь ко мне, троекратно целуешь обувь. За промедление кнут. За отказ подвал. А теперь подними голову и посмотри, что у меня для тебя есть.

Тирдэг взял со стола широкий собачий ошейник из толстой кожи с четко оттиснутыми на нем крупными буквами кличкой раба, а также именем его хозяина и протянул Мердоку.

— Поцелуй его. А теперь возьми и надень. Ты должен носить его всегда. Не снимая. Нравится? Или ты предпочитаешь черную ленту? Ах, нет? Тогда делай, как говорю.

Тирдэг с мрачным удовольствием посмотрел, как раб дрожащими непослушными руками затянул на себе ошейник и, часто задышав, опустил расширившиеся от непомерного ужаса глаза в пол.

«Он согласен на что угодно, лишь бы не вернуться в подвал. Нужно будет держать эту черную тряпку все время у него на виду. Хотя бы ближайшие полгода».

— Отлично. Продолжим. Ты, Мердок, как любому человеку понятно по твоей кличке, теперь будешь моим псом. А, кроме того, пажом для выполнения разных мелких поручений, пока не заслужишь большего. Это будет весьма забавно.

Подняв рукоятью плети подбородок раба, Тирдэг щелкнул пальцами по его смешно торчавшему накрахмаленному воротничку, какие носили все мальчишки-пажи. В сочетании с лысиной и ошейником он смотрелся крайне уморительно.

«Да. Это определенно будет забавно. Впрочем, поганцу сейчас явно не до того, что на него напялили. Он с радостью поскакал бы и вываленный в перьях, лишь бы выбраться из подвала…»

Усмехнувшись, Тирдэг отпустил подбородок так и не поднявшего глаз раба и отдал новое распоряжение:

— Я отменяю приказ насчет жизни в подвале. Спать ночью и ждать команды днем будешь теперь, лежа вон у той стены на коврике. Это твое место. Там же будешь есть, когда позволят. По кормежке. Что бы тебе ни принесли, быстро съел все до крошки и тут же начисто вылизал миску. Вода у тебя будет постоянно. Можешь пить, когда и сколько захочешь. Если потом понадобится «гулять», тихонько поскреб лапой пол и ждешь от меня соответствующую команду, чтобы быстро сделать свои дела там, где тебе укажет сегодня Эгор, и незамедлительно вернуться обратно на место. Но не больше четырех раз в день.

Тирдэг потыкал плетью безвольно висящие костлявые руки раба и, недовольно поморщившись, добавил:

— Вот еще. Не все тебе бока отлеживать да пузо набивать. Мне нужен сильный сторожевой пес, а не бесполезная беззубая шавка, какая ты есть сейчас. Поэтому, каждое утро, при любой погоде, два часа самых полезных для тебя тренировок по боевой подготовке на заднем дворе. Я думаю, тут ты справишься сам. С подробностями разберешься с Эгором. Два раза в неделю идешь на осмотр к лекарю. Показываешь все, что потребует, от и до. Он будет докладывать мне о твоем состоянии. А через месяц я стравлю тебя в рукопашном бою без правил один на один с начальником моей охраны. Если проиграешь или позволишь ему сломать тебе что-нибудь, или выбить хоть один зуб, от души отведаешь кнута, а потом вернешься в подвал. На две недели.

Мердок вздрогнул, а все подмечавший Тирдэг решил, что настало время для следующего урока и последнего испытания. Он снова взял плеть и полоснул раба по спине. Тот закусил губы от боли и весь сжался, но не двинулся с места и не поднял голову. Тирдэг довольно кивнул, затем соизволил продолжить:

— Хорошо. Хороший раб. Слушай дальше. Остальные приказы остаются в силе. Особенно все, что я говорил насчет того, что ты всегда должен быть при мне. И на будущее, запомни навсегда, Мердок. Я очень сильно не люблю повторений и лишних разговоров. Однажды данное мною повеление остается для тебя непреложным законом, пока я лично не отменю его. И вольно двигаешься и говоришь ты только до тех пор, пока неукоснительно все выполняешь. Таково мое желание. Не забыл еще, каково дергаться балаганной куклой на ниточках? Я напомню. Делай, что говорю! Встал! Лег! Встал! Лег! Встал! На колени! Мордой в пол!

После того, как Мердока несколько раз кинуло вверх и вниз, а потом согнуло в три погибели, припечатав лицом к пышному ковру, Тирдэг снова заговорил:

— Дальше. Глаз без приказа никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимать. Говорить разрешается только со мной и строго только тогда, когда тебе дозволят. Если я тебя о чем-то спрашиваю или зову, отвечаешь: «да, мой грэд». Или «нет, мой грэд». В зависимости от ситуации. Думаю, ты меня понял. Ведь понял? Оторви морду от ковра. Отвечай!

— Да, мой грэд. Я понял! — прозвучал тихий всхлип после судорожного вдоха.

— Ну, вот, Мердок! Все правильно. Вот еще что. Когда меня нет дома, ты поступаешь в распоряжение своего псаря Эгора. Он может тебе приказывать. Ты обязан его слушаться. Будешь лениться и плохо работать, он тебя серьезно накажет. Ты ведь не любишь наказания, правда, Мердок? Отвечай.

Раб тихо хрипло произнес:

— Нет, мой грэд. Не люблю. Я не буду лениться.

— Вот и хорошо, Мердок, вот и хорошо.

Тирдэг подошел, ухватился за ошейник и потянул его назад так, что закаменевший телом раб стал задыхаться.

— Будешь слушаться, и наказывать тебя буду только я. За промедление, недостаточно хорошо вылизанную миску или любое другое неточное выполнение правил и команд. А также, когда мне просто того захочется. Но если тебе не по вкусу такая жизнь, в любой момент можешь отказаться от рабства, сделав что-то самовольно. И навсегда вернуться в подвал, став куклой для битья. А еще, если тебе тут не нравится, я могу вернуть тебя Шарлю. Выбор только за тобой. И помни, что я говорил о дерзости…

Он ослабил хватку и бросил Мердока на пол.

— А сейчас отомри, встань, подойди к тому столику в углу комнаты. Возьми нож, быстро и аккуратно очисти мне два яблока, затем принеси их сюда на тарелке. Потом пшел на место!

***

— Тирдэг! Как поживаешь? А я вот решил не ждать твоего приглашения, а сам заявился в гости к двоюродному брату моей дражайшей супруги! Не прогонишь, а, кузен? А то во дворце сейчас скучно. Моя несносная тещенька объявила, что эту неделю, видите ли, будет поститься, и весь двор, конечно, бросился ей подражать. Я сбежал оттуда, как только смог! Кста-а-ати, Тирдэг! Вот уже целых полгода прошло с тех пор, как я отдал тебе нашу золотую рыбку. Она еще жива? Я желаю видеть это чудо немедленно! Давай же, Тирдэг, не жадничай, угости меня сладеньким!

Ворвавшийся в кабинет Шарль уже сидел в кресле и нетерпеливо похлопывал себя по ноге.

— Ну, что же ты молчишь? Где он? Ты что, прячешь его от меня?

Тирдэг, с достаточно хорошо скрываемым раздражением и недовольством, неспеша потянулся к тому из колокольчиков, на котором изящным бантом была завязана черная полоска ткани, и коротко позвонил.

— Что ты, Шарль! Разве я могу отказать моему дорогому королю и родственнику в такой малости? Сейчас придет. Я отправил его заварить мне чай.

Действительно, через несколько минут после звонка в кабинет неслышно вошел одетый в синее как личный слуга лысый человечек в широком собачьем ошейнике с подносом изящной посуды в руках.

— Да, мой грэд! Вы звали меня? Чай готов. Белый гуйланский. Все, как вы любите, — тихо проговорил он с поклоном, не поднимая глаз.

— Звал, — отрезал Тирдэг. — Поставь поднос. А теперь пойди, принеси для себя веревку, кляп и плеть.

Пришедший опустил ношу на столик, поклонился еще ниже и замер так, тихо сказав:

— Да, мой грэд. Как изволите. Простите меня, плеть принести вашу любимую?

— Нет!.. — Тирдэг крепко сжал кулак. — Возьми любую другую на свой вкус. У меня сегодня гость…

1.2

Комфортная дорожная карета, запряженная шестеркой дорогих черных лошадей, плавно и быстро несла князя Драммонда из Мадинора в родной Тард. Подальше от короля и его капризов. Мердок совершенно неподвижно лежал на жестком полу, свернувшись у ног хозяина. Грэд не приказывал ему замереть. Мердок понял сам.

Однажды, в середине первого дня пути, он решился немного пошевелиться и приподнять голову, но тут же получил весьма ощутимый пинок под ребра. А тяжелый хозяйский сапог до самой ночной стоянки прочно обосновался на его шее, плотно прижимая к полу кареты, и едва позволяя дышать. Больше за всю долгую дорогу Мердок таких глупых ошибок не делал.

Тард встретил своего властелина яркими красками осени. Значительно обновленный за прошлый год замок поражал воображение высотой и мощью стен, изяществом башен и каменной резьбы. Но Мердок не увидел его красоты. Он не имел права поднимать взгляд от земли без приказа.

Тирдэг, не обращая внимания на приветствия и здравицы, прошествовал через длинный живой коридор выстроившихся во дворе слуг и вошел в замок. За хозяином, незаметной тенью, скользнул раб.

***

— Мердок!

— Да, мой грэд. К вашим услугам.

— Вот что. Хватит тебе бездельничать. Это Тард. Он нахлебников не любит. Ты знаешь, что за этими дверями?

— Нет, мой грэд. Простите меня, не знаю.

— Откуда тебе… Там оружейная. Иди за мной.

За тяжелыми двустворчатыми дверями оказался огромный рыцарский зал. Размещенное там собрание оружия и доспехов нескольких эпох было великолепно. Тирдэг потратил на него немало времени и средств (правда, в основном только на перевозку), когда восстанавливал замок. Здесь находились редчайшие образцы со всей Кордеи и ее окрестностей.

Тирдэг прошел на середину зала и обернулся к рабу. Тот, как всегда, стоял в нескольких шагах позади, опустив глаза в пол.

— Можешь посмотреть по сторонам.

Раб огляделся. Внимательно наблюдающий за ним хозяин продолжил:

— Здесь есть много чего интересного, Мердок. Много недавних трофеев. Из Ньетто, например… И не только. Пройдись по залу. И выбери что-то для себя из холодного оружия. Шпагу, саблю, меч, ножи. В общем, все то, с чем тебе будет удобно. С нынешнего дня будешь моим телохранителем. Такой тебе отныне приказ: охранять! Днем и ночью. Любой ценой. До последней капли крови. Чтоб ни одна сволочь ко мне и близко не подступилась! Ни человек, ни зверь. При любых, подчеркиваю, любых обстоятельствах. Чем бы ты ни занимался. Этот приказ важнее всех остальных. Даже если я повелел тебе не двигаться, а ты понял, что хозяину сейчас нужна защита, бросил все и бегом ко мне! И потому, еще одно изменение. В пол больше не смотришь. Всегда, кроме выполнения команды «ждать» и когда я лично тебе велю опустить глаза, внимательно оглядываешь все кругом в поисках угрозы. Понял?

— Да, мой грэд, — тут же отозвался Мердок и снова быстро осмотрелся. — Понял. Приказ охранять вас для меня важнее всего.

Внимательно смотревший на него Тирдэг уточнил:

— Кстати, то же самое, теперь, касается и твоей собственной безопасности. Бить тебя могу только я. Если на тебя поднял руку кто-то другой и есть реальная угроза жизни, здоровью или тебя пытаются похитить, ты должен защищаться изо всех сил в любых обстоятельствах, даже при команде «ждать». Злоумышленников берешь в плен. Если такой возможности нет, убиваешь на месте. Понятно?

— Да, мой грэд. — Мердок поклонился. — Приказ понятен. Убиваю на месте.

Тирдэг довольно кивнул и уточнил:

— Это даже не приказ, таково мое желание. Ясно? Желаю, чтобы ты охранял меня днем и ночью от всех опасностей. И никому, кроме меня, не давал нанести себе вред. Итак. Подбери необходимое снаряжение и добавь к своим ежедневным тренировкам еще час с оружием. Сроку на подготовку к новой службе даю неделю. Потом, в качестве проверки, устрою тебе бой до первой крови с моим лучшим фехтовальщиком при всей дворне. Если посмеешь проиграть, очень сильно пожалеешь. Понятно?

— Да, мой грэд, — тихо произнес Мердок. — Я сделаю все в точности, как вы приказали.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Тирдэг. — Я оставлю тебя здесь. Готовься. Ужин и плеть принесешь мне через два часа в северную башню. Заодно покажешь, что ты здесь себе выбрал. Выполняй.

— Да, мой грэд. Будет сделано.

Мердок замер в почтительном поклоне. Тирдэг чуть качнул головой и направился к выходу. Он был очень доволен.

«Похоже, я действительно неплохо вышколил этого пса. Даже при виде шпаг и новости о том, что сможет взять их в руки и постоянно использовать, глаза не загорелись. Ему все равно. Раб, он и есть раб. Нет никаких желаний и чувств, кроме страха за свою шкуру. Он больше не человек, а просто страшное оружие в моих руках. Но заговорщикам теперь не позавидуешь! Пусть выгрызет всю эту заразу на корню».

***

— Мердок! Сегодня охоты не будет. Все завалило снегом.

— Да, мой грэд. Чем прикажете заняться?

— Да что ты можешь! Только спину под плеть подставлять… А впрочем… Сегодня целый день сидеть в замке. Доставай шпагу.

— Мой грэд?

Мердок замер перед хозяином. Он вынул оружие из ножен и уткнул его острием в пол.

— Что такое? — Тирдэг нахмурился. — Никогда не тренировался со шпагой в руках? Да, боевыми. Потом еще добавим кинжалы в левую руку. Если посмеешь поцарапать меня, выпорю кнутом. Так выпорю, что встать неделю не сможешь. А если ранишь, то после порки вырежу из твоей спины ремень и сделаю тебе из него новый ошейник. Поддаваться мне не нужно. Но помни, о чем я тебя предупредил. Ясно?

— Да, мой грэд. Ясно. Как прикажите. Я готов.

— Вижу я, как ты готов. Подними глаза. Смотри на меня и нападай.

***

Поздним вечером Тирдэг сидел за массивным столом красного дерева в своей спальне, сосредоточенно разбирая бумаги и вновь полученную почту. Голодавший с утра Мердок совершенно неподвижно лежал, свернувшись у стены на небольшой подстилке, не поднимая головы. У самого его носа стояла глубокая миска со вкусно пахнущим наваристым кулешом, к которой он не имел права притронуться, и хорошо знакомая плеть. Наконец хозяин окликнул его:

— Мердок!

Раб быстро сел и отозвался, по-прежнему смотря в пол:

— Да, мой грэд!

— Есть хочешь?

— Как мой грэд пожелает.

— Твой грэд желает, чтобы ты был сытым и сильным. Иначе, какой из тебя к ежам охранник. Ешь. Можно!

Тирдэг снова занялся бумагами. Через какое-то время он окликнул раба:

— Мердок! Ты закончил? Неси сюда плеть и готовься.

— Да, мой грэд.

Раб быстро поднялся, подошел и с поклоном положил перед Тирдэгом его любимое орудие воспитания. Вскоре Мердок уже стоял возле стола, опершись о стену руками, подставляя хозяину голую, только недавно опять зажившую спину. Тирдэг, не торопясь, встал, взял плеть, привычно взвесил в руке и с размаху ударил ею. Посмотрел, как вздувается на белой коже раба первый красный след, затем принялся наносить сильные ритмичные удары один за другим, приговаривая вполголоса:

— Собак, Мердок, даже послушных, нужно наказывать. Регулярно. Чтобы чувствовали на себе руку господина, помнили, кто в доме хозяин, и знали свое место. Понятно?

— Да… мой… грэд… — чуть слышно выдохнул раб между ударами.

На светлый дубовый паркет вокруг них вскоре полетели крупные ярко красные капли. Когда спина Мердока полностью поменяла цвет, Тирдэг остановился и бросил плеть на пол, разрешив:

— Одевайся. Прибери за собой. И пошел на место до утра.

— Да… мой грэд…

Мердок без сил скользнул руками вниз по стене и упал на колени. Стараясь не кривиться от боли, натянул на себя сразу же прилипшую к спине рубашку. Подобрал с пола плеть, поцеловал ее, тщательно обтер своей одеждой и очень осторожно, чтобы ни в коем случае не повредить, зажал в зубах. Затем взялся за принесенные им заранее ведро и тряпку. Когда паркет вновь засиял чистотой, раб отполз на подстилку возле входа в спальню, аккуратно положил плеть на пол, еще раз вытер рукоять и, наконец, затих.

***

Последний зимний месяц выдался морозным и бесснежным. Князь почти ежедневно выезжал из замка. Иногда он отправлялся в многодневные поездки по всей провинции, иногда принимал участие в больших затяжных охотах на крупного зверя. За его спиной всегда держался неизменный, уже очень хорошо знакомый всей округе, охранник. В зимнем охотничьем костюме, круглой лисьей шапке с длинным хвостом на бритой голове, с небольшой окладистой черной бородой и усами он теперь казался плотью от плоти тардийских лесов и гор.

***

В тот день солнце впервые начало греть почти по-весеннему. Князь Тирдэг Драммонд и Мердок ехали вдвоем верхом прочь из замка по еще зимнему лесу. Кони фыркали от легкого морозца, стук их копыт далеко разносился по пустынным окрестностям. Всадников сопровождали только радостные птичьи трели.

Все шло, как всегда. Широко проторенная и хорошо известная дорога никаких неожиданностей не предполагала. Князь неспешно ехал первым. Вдруг Мердок тихо и коротко присвистнул, подавая сигнал опасности. Тирдэг остановил коня и махнул рукой, посылая охранника на разведку. Тот выехал вперед и осторожно двинулся к большому скальному кряжу, который возвышался справа от дороги. Оглянулся на князя, свистом сообщая о том, что опасность может скрываться за скалой. Тирдэг жестом направил его дальше вперед, а сам приготовил пистолеты.

Едва Мердок завернул за угол и скрылся из пределов видимости хозяина, одновременно произошли два события.

На телохранителя грэда откуда-то сверху скалы рухнула тяжелая сеть, вместе с тремя державшими ее людьми, а где-то позади него раздался свист, вскрик и шум падающего тела.

1.3

— Как он?

— Все так же. Сейчас затих, вроде как спит. Но, думаю, ненадолго. И что станем делать дальше?

— Дальше тянуть нельзя. Нужно решать окончательно. Иначе он может погибнуть. Приглядывай за ним. Сообщи, как только проснется.

— Понял. Будет сделано.

Один из охотников пригнулся и вышел через низкую дверь. Другой остался в комнате. Минуту он помедлил, затем взял факел, откинул крышку погреба и спустился вниз.

***

— Когда эту дыру найдут мои люди, ты будешь очень долго умолять меня о смерти. Они уже сейчас прочесывают лес частым гребнем и скоро будут здесь. У тебя есть последний шанс избежать мучений. Развяжи меня немедленно!

Охотник присел на корточки напротив связанного по рукам и ногам, сверкающего глазами Тирдэга и, слегка прищурившись, заметил:

— В одном вы, ваше сиятельство, правы: я действительно сейчас говорю с вами в последний раз. А искать вас, уже никто не ищет. Все дело в том, что позавчера на дорогу, по которой вы соизволили поехать вместе с охранником, сошла снежная лавина. Там сейчас на два дня пути сугробы выше сосен. И поскольку вы не вернулись из леса, вас посчитали погибшим. Я только что заезжал в замок. И знаете, что там видел? Черные флаги на башнях. Так что, мы можем преспокойно жить и держать вас в этой сторожке хоть год. Искать вас никто никогда уже не будет.

Охотник снял с пояса флягу и сделал несколько больших глотков. Тирдэг закрыл глаза и пожалел, что не может заткнуть себе уши, чтобы не слышать до безумия манящие звуки. Он не ел и не пил уже третий день.

Наглец потряс над ним вожделенной флягой, затем снова заговорил:

— Вот именно потому я и сказал, что разговор у нас последний. Что вы решили, ваше сиятельство? Дальше тянуть нельзя. Генерал отказывается от воды и пищи без вашего приказа. Он будто обезумел. Чуть не откусил ребятам пальцы, когда те попытались снять с него ошейник-то. Ничего не слушает, не говорит да из последних сил рвется вас спасать. Нам приходится его связывать. Но долго так продолжаться не может. Решайте сейчас: освободите его или умрите сами.

Тирдэг молчал.

— Даю последний час на размышление, — предупредил чернолицый охотник, мрачнея. — Я не убил вас сразу, еще там в лесу, только потому, что не знаю на то волю генерала. Может вы нужны ему зачем-то. Но если будете упорствовать и дальше, то мне придется выбирать между его жизнью и вашей. И уж будьте покойны, я сделаю правильный выбор. Смерть хозяина-то всегда освобождает раба. Я просто покажу ему ваш труп. Уверен, что это поможет.

Несколько раз сглотнув, Тирдэг открыл глаза и, наступив на горло собственной гордости, попросил:

— Воды. Дай мне воды. А потом отведи к нему. Я освобожу его. Но не жди чуда. Он слишком долго прожил рабом. Князя Ньетто и генерала Кордии больше нет. Мердок никогда не станет прежним: не сможет править и вести армию в бой. Он теперь способен только подчиняться и вилять хвостом. Подумай, нужен ли он тебе таким? Не захочешь ли его пристрелить, чтоб не мучился? Стоит ли ради такого рисковать собственной жизнью?

***

Охотник поменялся в лице, но ничего не ответил. Он молча приложил к губам мрачного князя флягу и дал тому вволю напиться. Затем ослабил путы на ногах и помог выбраться из погреба. Вскоре они оказались во второй комнатке лесной избушки. Почти половину пространства здесь занимала деревянная кровать, к которой в полусидящем положении был крепко привязан цепью спеленатый плащами, как младенец, Хавьер.

Лицо его посерело и осунулось. Под глазами залегли темные круги, пересохшие белые губы потрескались, но плотно сжимались. Невидящим взглядом Хавьер смотрел куда-то вверх и ни на минуту не оставлял уже слабых и совершенно бесполезных попыток вырваться из крепко удерживающего его мягкого кокона.

На звук шагов охранник грэда повернул голову, увидел вошедших и забился гораздо сильнее.

Охотник встал позади Драммонда и приложил ему кинжал к горлу, угрожающе шепнув на ухо:

— Одно лишнее слово — и вы отправитесь к праотцам.

Увидевший это Хавьер задергался с такой силой, что кровать под ним стала трещать и раскачиваться.

— Мердок…

Не прекращая безумных порывов прийти князю на помощь, тот с трудом разлепил сухие губы и прошептал:

— Да, мой грэд…

— Замри, Мердок. Я отменяю свое желание охранять меня. Замри и попей воды. Прикажи напоить его.

Но находившимся в комнате охотникам не нужны были никакие приказы. Как только Хавьер затих и приоткрыл рот, его губ тут же коснулась полная чашка. Несколько больших жадных глотков мгновенно осушили ее.

— Пей еще. Не останавливайся, — скомандовал князь.

Охотники подносили и подносили Хавьеру живительную влагу. Наконец он стал цедить воду сквозь зубы, проливая большую ее часть на себя.

— Довольно, Мердок. Перестань пить. Теперь слушай меня внимательно.

Тот повернул голову к Драммонду и замер. Охотники отошли от кровати. Главный из них чуть сильнее надавил кинжалом князю на шею.

— Слушай меня, Мердок. Я, твой хозяин Тирдэг Драммонд, желаю снять заклятие и отпустить тебя на волю. Отныне ты не обязан исполнять ничьи желания. Ты принадлежишь только себе. Ты свободен.

В избушке стало совсем тихо. Никто не двигался. Наконец Хавьер закрыл глаза и тихо прохрипел:

— Уведи его… Под замок… И развяжите… Меня…

У главного охотника, который все это время тревожно вглядывался в лицо Хавьера, блеснули глаза. Он быстро убрал кинжал и спешно спустил пленника обратно в погреб. Когда охотник вернулся в комнату, Хавьер уже сидел на кровати и задумчиво крутил в руках снятый ошейник.

— Ваша милость…

Тот медленно поднял голову и посмотрел на вошедшего. Охотник тут же жадно поймал взгляд Хавьера и, со вздохом облегчения, опустился перед ним на колени. Глаза генерала на изможденном лице были ужасно усталыми, но, как и когда-то давным-давно, ясными и волевыми. От недавнего ледяного безумия в них не осталось и следа.

Хавьер заговорил медленно, тихо и хрипло. Так, будто каждое слово стоило ему года жизни:

— Поднимись, Лэло… По душам с тобой… Мы… Поговорим чуть… Позже… А сейчас — сядь… И… Доложи обстановку… На текущий момент… Какие силы… В нашем… Распоряжении?.. Ищут ли князя?.. И как скоро… Могут нас найти?..

— Ваша милость! — радостно воскликнул верный хранитель. — Насчет поисков грэда можно не беспокоиться. Еще позавчера днем, после того как мы захватили вас в плен, я устроил так, что на то место у скалы сошла лавина. Вас вместе с грэдом все уж там и похоронили. В замке Тарда подняли черные флаги. Я сам сегодня видел. Так что погони не будет. Мы можем спокойно жить здесь хоть до лета. Припасов хватит. А что касаемо ресурсов, так здесь со мной еще трое готовых служить вам верой и правдой охотников. Мы все верхом. Ваши с князем кони тоже тут. В хижине есть схрон: пистолеты, пули, порох, шпаги. Ваше оружие на столе. Там же все то, что нашлось при грэде: пистолеты, шпага, кошелек с золотом да какие-то бумаги с безделушками.

— Похоронили… Чудно…

Хавьер медленно встал с кровати, подсел напротив Лэло за стол и положил ошейник поверх сумки, полной монет, продолжая через силу хрипло выдыхать слова:

— В таком случае… Спешить нет… Большой необходимости… Мы вполне можем… Позволить себе… Пару дней… На отдых… И планирование… Как тебе удалось… Убедить его… Освободить меня?..

— Ваша милость, мне кажется, он пошел на это только потому, что считал вас безнадежно сломленным человеком. Он уверен в том, что вы больше не сможете жить без его приказов. Князь отказывался говорить со мной все эти три дня. Но голод не тетка, а жажда не жена. Нынче я сказал ему, что вы так долго не протяните, и предложил выбрать: или он вас отпускает, или я показываю вам его труп. И он согласился, но предупредил, что вы уж не тот, что были раньше.

— Понятно… — протянул Хавьер, чуть заметно улыбаясь. — Ты… Не кормил его… Все это время?..

— Да, ваша милость. Не кормил и не поил. Мне показалось, что так будет справедливо. Вы-то ведь тоже не могли есть без его разрешения. А князь ни разу не предложил мне свести его к вам. Только грозился самыми страшными карами. До сегодняшнего дня. Пока не понял, что за ним-то никто уж не придет.

В дверь постучали, и в комнату вошли охотники с тарелками дымящейся ароматной похлебки в руках. Хавьер тут же спросил:

— Пленного… Накормили?.. Делайте это отныне… Регулярно… Возможно… Князя придется… Взять с собой… Когда мы тронемся в путь… Ему потребуются силы…

— Сейчас, господин генерал, будет сделано!

Один из охотников спустился в погреб, остальные, получив на то молчаливое согласие Хавьера, сели за стол и, возблагодарив Творца, приступили к трапезе. Ели молча. Когда тарелки опустели, Норрьего окинул присутствующих взглядом и произнес:

— Итак, друзья мои… Пока что… План такой… Сегодня и завтра — отдыхаем… Определяемся… Что делать с пленником… Готовимся к походу… Послезавтра выступаем… В Ньетто… Сейчас все свободны… Лэло, зайди ко мне… Вечером… Еще… Нужна карта Кордии…

Охотники поднялись из-за стола, откланялись и оставили Хавьера одного. Тот какое-то время сидел неподвижно, затем медленно отодвинул от себя тарелку с ложкой. Потом взглянул на левую ладонь и задрал повыше рукав рубашки. Рабский узор на руке исчез.

Хавьер встал, прошелся по комнате и, с глубоким вздохом облегчения, опустился на кровать.

Через миг он уже спал. Так спокойно и глубоко, как не спал уже больше двух с половиной лет.

1.4

Подступиться к Мердоку Лэло пытался очень долго. С того самого момента, как впервые увидел.

Он узнал в том, кого все называли просто «Собака с моря», своего Жеребенка. Не мог не узнать. Пусть, когда он видел Хавьера в последний раз, у того вместо гладко выбритого черепа, почему-то черной бороды и усов ярким пламенем горели густые рыжие волосы ниже плеч. И пусть он собственными глазами видел, как Норрьего казнили несколько лет назад. Все не имело никакого значения.

Лэло никогда не мог до конца поверить в его смерть. Чувствовал всем сердцем, что это не так.

***

Той проклятой ночью в Гардорре он вывел отряд ньеттийцев к рубежам Кордии, передав им приказ князя возвращаться на родину. Те, конечно, посыпали ругательствами, но подчинились и ушли на юг. А Лэло вернулся, чтобы быть рядом, и если уж нельзя помочь, то хотя бы разведать, что к чему.

К окруженном тардийцами дворцу он подъехал уже под утро. Спрятал коня подальше от лагеря и залег в засаде возле дороги, рассудив, что долго захватившие короля заговорщики сидеть тут не будут. Нечего им на чужой земле делать. Значит скоро двинут обратно. Там и посмотрим, что к чему.

Когда солнце поднялось, лагерь ожил и начал сворачиваться. Вскоре войска были построены, а кортеж из двух десятков карет собран. К полудню кордийское посольство двинулось в обратный путь.

Короля Лэло так и не увидел, зато уразумел кое-что другое. Понял, кто за все в ответе и кто отныне стал его личным кровным врагом. Драммонд! Именно он, как ни в чем ни бывало, командовал всеми. Значит именно он и есть зачинщик мятежа! И если Хавьер все-таки погиб, Лэло теперь знал, кому за то воткнуть нож в сердце.

Окруженный войсками кортеж двигался медленно. Лэло вполне успел сходить за конем и скрытно поехал за ними. Перейдя границу Кордии, посольство двинулось дальше. Так, никем не остановленная, полная заговорщиков процессия вошла в столицу. Да и кто бы остановил короля!

Лэло думал о том, чтобы сообщить кому-то о грядущей опасности. Но кому? И кто он такой, чтоб ему поверили?

В Кестерию Лэло заходить не стал. Остановился в предместьях. И правильно сделал. Уже на утро следующего дня все заставы закрылись, а на башнях сменили флаги. Вокруг столицы вырос лагерь тардийцев и прочих бунтовщиков. Дела, казалось, обстояли совсем плохо.

Но тут пролетела весть: на захваченную Кестерию идет Норрьего! Лэло не поверил собственным ушам. Неужели Хавьер смог выбраться?! Это ж все меняет!

Радостные новости быстро разошлись по округе. Когда ведомые князем Ньетто войска встали недалеко от столицы, к ним тут же со всех сторон побежали добровольцы, желающие присоединиться к освободителям. И Лэло в их числе.

Но радовался он недолго.

Во-первых, ополченцев не брали. Вернее сказать, брали, но только тех, кто был на коне, при доспехах и полном вооружении. А много ль таких? Почти все добровольцы вернулись по домам. Что поделать: приказ князя!

А во-вторых, Лэло так и не удалось поговорить с Хавьером. Как бы он ни добивался, как бы ни доказывал, что является личным ординарцем Норрьего, его не пропустили.

«Генерал готовится к сражению и никого не принимает под страхом смерти!» — вот и весь ответ.

Опасаясь, что его действительно схватят и запрут где-нибудь подальше, Лэло перестал добиваться встречи. Он просто прошелся по лагерю, внимательно осматривая его и делая выводы.

Все выглядело очень странно. Хавьер привел на штурм столицы войска восточного гарнизона. Да, конечно, ими он и командовал, но он не мог не знать, что это легкая кавалерия, пригодная лишь для пограничных стычек с горцами. Что они смогут сделать против железной лавы тардийцев? И почему Хавьер не позвал своих? Несколько дней ожидания ничего бы не изменили, а то, что ньеттийцы незаменимы при штурмах городов, знали все… Но нет. Сражение назначили на следующий день, теми силами, что уже есть. Добровольцев не берут, а князь никого не принимает!

Не находя себе места от грызущей сердце тревоги, Лэло несколько раз обошел лагерь, потом осмотрел место будущей битвы. Вспомнил, как Хавьер планировал прошлые бои, и прикинул, как и где могут встать войска. Нашел себе место для наблюдения. Потом вернулся обратно и решил, во что бы то ни стало увидеть Хавьера. Хотя бы издалека. А то, вдруг его здесь и вовсе нет?

Только Лэло так подумал, протрубили общий сбор и построение частей.

«Вот оно! Смотр! Вот сейчас и узнаем, тут наш Жеребенок или нет».

Лэло быстро забрался на высокий, еще не облетевший каштан, спрятался между его разлапистыми желтыми листьями и весь обратился в слух и внимание. После того, как войска построились, полог центрального шатра откинулся и оттуда вышел Хавьер. Он был в парадном мундире, генеральская перевязь сверкала на солнце золотом, а видневшийся из-под шляпы с белым плюмажем обычный платок сменил с черного на багряный с серебром, в цветах герба Кестеров. Лэло вгляделся пристальнее. Да. Никакой ошибки. Это сам Хавьер. Его лицо, фигуру, походку, голос и манеру держаться Лэло знал как свои собственные и никогда бы ни с кем не перепутал.

Генерал прошел по живому коридору салютующих гвардейцев, взлетел на коня и поехал осматривать готовность тех, с кем завтра собирался идти в бой. Лэло прекрасно видел его и слышал. Вроде бы все как всегда. Но что-то все же не давало покоя. Что-то было неправильно!

Конечно, Хавьер после возвращения в армию всегда держался на расстоянии от подчиненных и не допускал никакого панибратства, но чтобы вот так: ни разу за весь смотр не поговорить ни с одним воином? Да никогда в жизни!

Тут Лэло понял, что грызло его за душу. Хавьер вел себя так, словно перестал быть собой! Словно из тела князя Ньетто вынули душу и засунули туда кого-то другого! Все встало на места. Этот другой не хотел выигрывать сражение. Он готовился к разгрому. Потому ни с кем не говорил, не брал добровольцев, не звал ньеттийцев и не воодушевлял рядовых личным общением. Как такое может быть, Лэло сказать не мог. Но все, очевидно, так и было.

«Что же с ним такого сотворили? Чем держат? Как заставили покоряться и делать, что прикажут? А ведь он знал, что останется жив после той ночи. Знал. Потому и выпроводил и меня, и всех наших. Но что же случилось? Чем ему помочь? Должна быть очень серьезная причина для того, чтобы он повел войска на убой. Как же его заставили?»

Ответов не находилось. Смотр между тем закончился, и Норрьего, все также ни с кем не поговорив, вернулся в свой шатер, вокруг которого тут же встало кольцо гвардейцев.

Лэло спустился с дерева и вернулся в предместья. До ночи в лагере делать нечего. Как только стемнело, Лэло незаметно пробрался к самому генеральскому шатру. Это не составило никакого труда. Аккуратно вспоров плотную ткань, он оказался внутри. Там было совсем темно, но Лэло сразу понял, куда идти. Проскользнув мимо спящего ординарца, стола с картами, сундуков и прочей походной мебели, он оказался возле кровати генерала.

Лэло знал, что спит Хавьер очень чутко, и застать его врасплох невозможно. Потому не стал и пытаться. Не дойдя несколько шагов, он присел на корточки и очень тихо позвал:

— Шерик! Кен торого! Кен карго ресак лог!

Севший на кровати при его приближении Хавьер так же тихо, но строго спросил:

— Зачем ты здесь? Тебя не звали. Ты можешь мне помешать. Уходи немедленно.

— Но, ваша милость… — начал Лэло.

— Без разговоров! — оборвал его Хавьер. — Ты мне здесь помешаешь, а значит, тебя тут быть не должно. Уходи или тебе отрубят голову. Мне позвать стражу?

— Нет, ваша милость. Я сейчас уйду. Но что с вами случилось? Чем я могу помочь?

После мимолетной паузы в темноте раздалось резкое:

— Ничего не случилось. Ничего не нужно. Все идет по моему плану. Ты мне мешаешь. Уходи и не ищи меня больше. Еще раз увижу, лично убью, чтоб не путался под ногами.

В подтверждение серьезности произнесенного, Хавьер взвел курок пистолета.

— Как прикажете, ваша милость, — буркнул Лэло, развернулся, выбрался из шатра тем же путем, каким пришел, и незаметно покинул спящий лагерь.

Добравшись до небольшой лачуги на окраине предместий, в которой обосновался, он сел за стол и принялся обдумывать случившееся.

Все оказалось еще хуже, чем он думал.

«Хавьера не просто чем-то заставили проиграть бой, его будто и вправду подменили. Сейчас нас никто не слышал, и будь в шатре настоящий Жеребенок, он обязательно нашел бы способ сказать то, что хотел. Объяснил бы, что происходит. Дал указания, что делать дальше, чем помочь… А этот подменыш выставил меня, грозя пистолетом! Пистолетом! Да настоящий Хавьер кинул бы в нарушителя пару кинжалов, и дело с концом! Он никогда не стал бы хвататься за пистолет!

Что ж такое? Похоже на колдовство из сказок. Есть такие. Про подменышей. Но как такое может быть на самом деле? С другой стороны, если это подменыш и он понял, что я его раскусил, то почему просто прогнал? Почему не убил на месте, хотя легко мог? Нет. Опять не сходится. А может, там все-таки сам Хавьер, но заколдованный? И не убил он меня именно потому, что узнал и не хотел моей крови? Потому и прогнал? Его кто-то заставляет все это делать. И он делает. Вот как тут сказкам про всякую ворожбу не верить. Хотя после знакомства с Ойлун я уж и не знаю, где тут сказки, а где нет».

На следующий день Лэло наблюдал первый на его памяти разгром Норрьего на поле боя. Когда генерала плотным кольцом стали окружать тардийцы, Лэло не выдержал и несколько раз свистнул, предлагая помощь. Хавьер явно услышал, так как посмотрел в его сторону, но ничего не ответил. А перед тем, как сломать шпагу и вытянуть вперед руки, свистнул сам: «всем возвращаться домой».

Следующие события слились в один страшный сон. Лэло видел, как Хавьера провели на аркане до Триволи. Как судили. Как везли к месту казни. Как сверкнул топор палача, и как скатилась на землю голова в черном платке…

Он видел. Но не верил, что все случилось на самом деле. Не мог его Жеребенок вот так погибнуть! Просто не мог!

Какое-то время Лэло жил возле столицы. Потом началась война всех со всеми. Он думал, присоединиться к ньеттской армии, которая одной из первых двинулась на Мадинор, чтобы отомстить за казненного князя, но не стал. Что целой лаве конников прибудет от одного ножа? Капля в море.

А отомстить, кому надо, Лэло и сам сможет.

1.5

Убить Драммонда оказалось крайне сложно. Пока шла война за трон Кордии, князь неотлучно находился при армии тардийцев. А после победы плотно обосновался в Мадиноре, как обозвал стольный город новый король. Но и там достать гада ножом было нисколько не легче, чем в окружении сотен преданных вассалов.

Драммонд все время отсиживался или во дворце, или в больше похожем на неприступную крепость особняке на площади Лип. Ни туда, ни туда обычных смертных не пускали. Лэло даже подумывал о том, чтоб наняться к новому королю в стражу, но поразмыслив, отказался от этого. После войны на южан в Мадиноре смотрели косо, а уж во дворце и вовсе не жаловали. Да и кто поверит, что ньеттиец сам, находясь в здравом уме, пойдет служить Мадино? После всего того кровавого ужаса, который учинили королевские войска в Норрвальдо? Нет. Никто не поверил бы.

Оставался особняк. Но пробраться внутрь было невозможно, даже для Лэло, а покидал Драммонд свою крепость не иначе, как с очень приличным отрядом вооруженной ружьями стражи. Кинуться на них с саблей наголо мог только безумец. Стрелял же Лэло, в общем, неплохо, но не настолько хорошо, чтобы доверить одной пуле и кровную месть, и собственную жизнь. Поэтому он решил остаться в столице и ждать, пока что-нибудь не изменится. Уж что-что, а ждать Лэло умел.

Чтоб лишний раз не мелькать перед стражей смуглым лицом, он поселился на окраине и стал зарабатывать кузнечным делом, которому его когда-то давно обучил отец. Старик часто повторял: «У человека в руках всегда должно быть какое-то ремесло! Что бы из тебя ни выросло, чему б ты потом не выучился, а заработать на кусок хлеба своими руками, всегда должен уметь!»

Отец оказался прав. С тех давних пор, как шестнадцати лет от роду Лэло сбежал из дома, чтобы уйти в море на поиски приключений и лучшей жизни, он не вспоминал намертво вбитую в него кузнечную науку. А вот, поди-ка, пригодилась! Побродив по обезлюдевшим из-за войны окраинам Мадинора, Лэло нашел брошенную кузню, обосновался там и зажил, не вызывая к себе лишних вопросов. Хороший мастер нужен всем и всегда. Особенно, если другие разбежались. А то, что у кузнеца лицо черное, так каким ему еще и быть-то?

Чтобы всегда знать о том, где находится Драммонд, Лэло обзавелся армией беспризорников, которых, как мог, подкармливал и снабжал мелочью в обмен на самые свежие и точные вести.

От них-то он и узнал, что князь выехал на родину, в самый Тард. Лэло тут же собрался, раздал мальчишкам те припасы еды, какие не мог взять с собой, заколотил кузню и отправился вслед за кровником. Собранных за два года работы денег как раз хватило на то, чтобы добраться до Тарда и обосноваться поближе к замку. Лишних вопросов его появление не вызвало. Кузнецы требовались и здесь. А лицо и руки нового мастера так впитали в себя копоть, что никто никогда не сказал бы, какого цвета у пришельца кожа.

Как и все тардийцы, Лэло занялся охотой, постепенно узнавая местные леса и их тайные тропы. Вскоре он совсем прижился, примелькался, выучил язык и стал своим. К нему со всевозможными железными бедами потянулись вначале ближайшие соседи, потом вся округа, а потом и заказчики из самого замка пожаловали. Тут уж Лэло расстарался, как только мог. Не просто восстановил старую каминную решетку так, что она засияла, как новенькая, но и заменил украшавшие ее прогоревшие листики коваными розами тонкой работы. В замке необычное мастерство приезжего кузнеца оценили и стали приглашать по мере надобности.

Вот там Лэло и увидел Хавьера. А как увидел, так чуть из рук все не поронял. Ровно призрака встретил. Это был он и не он одновременно. Знакомое лицо искажала лысина и черная борода с усами, взгляд поймать невозможно, а уж голоса и вовсе не услышишь. Странный бритый человек в собачьем ошейнике промелькнул за спиной прошедшего по замку князя невзрачной тенью и пропал, будто привиделся.

Проводив призрака взглядом, Лэло глубоко вдохнул и, взяв себя в руки, закончил править замок на дверях каминного зала. Потом собрал в торбу инструменты и подмигнул пробегавшей мимо служанке.

— Готово, хозяюшка! Принимай работу!

Та остановилась и на всякий случай улыбнулась.

— Вот и хорошо! А то нам за эту железяку так досталось вчера! Не приведи Творец, опять такое пережить! Больше не заклинит?

Лэло приосанился и гордо заявил:

— Обижаешь, красавица! На мою работу никто не жаловался! Может, еще есть, что починить? Так я запросто! Особенно, если накормишь повкуснее!

Толстушка-служанка всплеснула руками, зачастив:

— Как не быть! Есть, конечно! Хозяйство-то громадное! Не в одном месте, так в другом что-нибудь да не так. А нашему кузнецу лишь бы молотом махать. На тонкую работу его лапищи не способны. Не то, что у тебя! Вон пальцы-то, даром, что черные, а видно, что всякую мелочь удержат. Пойдем на кухню. Накормлю тебя да покажу где еще, что сломалось. А за награду не беспокойся. Я управляющему про тебя обскажу, не обидит.

— Пойдем, красавица! — Лэло вскинул торбу на плечо и поспешил за подметающей на бегу юбками пол служанкой.

На кухне его усадили за общий стол, выдали глубокую миску бобовой похлебки с каким-то салом, такую же миску ячменной каши да добрый ломоть ржаного хлеба. Новый человек за трапезой сразу вызвал к себе интерес. Обедавшие там слуги стали расспрашивать чужака кто он, откуда, что видал, и какое в свете чудо.

Лэло, не забывая загребать деревянной ложкой похлебки побольше да просить добавки погуще, травил байки про моря и страны, какие повидал на своем веку:

–…А еще, у того султана нузарского есть такие воины, каких ни у кого нет! Любого победят и голову с плеч снимут! Ездят они на черных, как сажа, лохматых конях, могут со змеями толковать, а лица всегда синей тряпкой заматывают так, что только глазища и видать. Вот какое чудо!

— Тоже мне чудо! — фыркнула пожилая кухарка, собирая со стола пустую посуду. — Наш-то Мердок, поди, получше их будет!

— Кто? — беззаботно переспросил Лэло, протягивая миску.

— Так знамо кто. Мердок. Морской пес, по-вашему, по-кордийски. Псина хозяйская. Охранник. Да ты поди-ка видел его, коли сейчас наверху был, когда грэд замок покидал. Мердок всегда за спиной хозяина таскается. Как привязанный чем. Видал такого?

— Вроде видал. Это который лысый? С черной бородой? — уточнил Лэло.

— Он самый и есть. Мердок. А по-другому про него и не скажешь, потому как собака собакой! — определила кухарка.

— И что ж в нем такого особенного? С виду-то он хлипкий какой-то. Как его вообще в охрану-то взяли? Какой с него в драке толк?

— Хлипкий?! — рассмеялся прикончивший кашу кучерявый детина, который сидел напротив Лэло. — А ты его в деле видел? Нет? Тебе повезло. Те, кто на себе почуяли, какой Мердок хлипкий, в лучшем случае ходить больше не могут. Сидят по домам да ждут, пока кости на ногах срастутся. А тех, кого грэд приказал своей зверюге «взять», тех уж и в живых-то нет. Вот как. А ты говоришь!

— Не может быть! — неверяще воскликнул Лэло, округлив глаза. — А что значит: «приказал взять»? Так ведь только собакам говорят!

— А тебе про что толкуют? — Кухарка грохнула перед Лэло кружку сидра. — Он ведь не зря в ошейнике ходит! Пес он и есть. Только псовых команд и ждет. А грэд ему: то «рядом», то «к ноге», то «место». А тот и рад стараться. Только что хвостом не виляет. И ведет себя, как зверюга. Всегда молчит. Говорит только, если грэд его о чем спросит. Спит на коврике у ног хозяина, ест на полу из миски. Безо всяких там ложек ест! Опустит морду в миску и хлебает! А потом еще так вылижет, что аж блестит. А если что не так, так грэд его плетью по холке. Иной раз до крови хлестанет. А то вообще кнутом жогнет. А этой собаке заморской хоть бы хны. Поклонится хозяину, да и все. А то и вовсе сапоги лизать начнет. И все сам, по доброй воле. Тьфу! Одним словом, пес, а не человек!

— Зато дело знает! — опять вступил в разговор детина, прихлебывая сидр. — Ты видела, как он Жерма на лопатки одной левой уложил? А как ножи кидает? А? Так прибьет к дереву с одного броска, что никуда не денешься! И ладно, если только за одежду. А коли грэд повелит, так и руки-ноги насквозь кинжалами своими длиннючими припечатает. И моргнуть не успеешь! А как кости одним ударом ломает за здорово живешь? Нет. Ему в зубы лучше не попадать. Он только кажется хлипким, а на деле сильный как медведь, ловкий как рысь, и быстрый как сокол на охоте.

— Ага, — поддержал конопатый парень. — Ты еще забыл сказать, что он в темноте все лучше любой кошки видит, ходит совсем бесшумно, слышит все, что твой филин, и любую отраву за версту чует. Потому грэд всю свою еду вначале ему понюхать да попробовать дает. А потом уж сам ест.

— А на счет команд, ты еще самого интересного не слышал! — толкнув Лэло локтем, сообщил сосед справа. — Тебе тут все наперебой болтают, какой Мердок страшный, как он все вокруг видит и слышит. Так? Так. Так оно и есть. Страшней него зверюги Творец не придумал. Однако можно и Мердока за усы потягать! Спросишь как? А вот как. Обычно он за грэдом хвостом ходит да охраняет. Тогда, действительно, лучше ему не то, что на пути, даже на глаза не попадаться! Но иногда, редко правда, но бывает. Так вот, иногда хозяин оставляет его одного и командует: «Ждать!» Вот тогда-то и начинается самая потеха!

— Точно-точно! — подхватил здоровяк. — Мердок как это услышит, так тут же, где бы ни стоял, там и сядет. Хоть в лужу, хоть в сугроб! Голову опустит и все! Статуя статуей! Что твой грифон на крыше замка! И тут хоть что ты с ним делай, не шеворкнется даже! Хоть режь его! Когда такая потеха начинается, так, кто из дворовых поблизости случится, сразу все к нему и бегут.

— А зачем? — не понял Лэло.

— Как зачем? — изумился сосед справа. — Так этой зверюге при такой команде шевелиться нельзя. Понимаешь? Безвредный он делается! А ты к нему рядышком подсядь, да кусочком сала копченого у носа поводи! Али байку смешную расскажи! Али еще чего! А потом и смотри, как он чуть не трясется весь от злобы, а поделать-то ничего не может! Ни укусить, ни погавкать! Вот умора!

— И что, князь его вот так, совсем без присмотра оставляет?

— Да какой там! — ответил Лэло парень, махнув рукой. — Был бы без присмотра, ему б давно уж какой-нибудь добрый человек башку свернул. Охраняют его в таких случаях всегда. Двое, а то и трое стражников. И с копьями, и при мече с пистолетом. Стоит только Мердоку команду «ждать» услышать да на землю сесть, как они тут как тут. Встанут кругом и глаз с него не спустят, пока грэд не вернется, да не свистнет свою зверюгу к ноге.

— А как тогда вы его за хвост дергаете? При страже-то? — переспросил Лэло.

— Так они и не мешают! Им же самим посмеяться охота! Кому понравится час на месте стоять да на псину эту глазеть. А так все веселее. Так что, если посчастливится тебе такое увидеть, присоединяйся! Ты только руками собачку грэдову не трогай, а так, делай с ним что хошь!

— Да-а-а… — протянул Лэло, подставляя кружку под вторую порцию сидра. — Ваш Мердок и правда как из сказки. Его что, из собаки в человека превратили? Откуда он такой взялся?

— А пес его разберет, — заметил угрюмый старик, сидевший в углу стола. — Грэд откуда-то нынче по осени притащил. Вот как приехал из столицы, так и обрадовал нас этим чудом. Ходи теперь да оглядывайся. А то не ровен час, зверюга решит, что ты против грэда чего умышляешь. Так тут и прибьет на месте. А уж потом разбираться начнут: виноватый ты аль нет.

— Говорят… — заговорщицки подмигнув, начал здоровяк напротив, — говорят, грэд его в карты у самого короля Кордии выиграл! А сюда притащил, чтобы король, значит, обратно себе его не затребовал. Уж больно нашему Шарлю нравилось, как Мердок у его трона в золотом ошейнике служил. Бывалоча, говорят, сядет по-своему, по-собачьи, значит, язык наружу вывалит да голову на бок. Или давай по паркету ихнему на четвереньках крутиться да хвост ловить. А уж как королю нравилось ему золотую косточку на прогулке в парке кидать, так того и описать нельзя. Бросит, значит, подальше, а Мердок поскачет да в зубах принесет. А наш грэд возьми, да и обыграй короля в карты-то. А играли они на желание! Вот грэд и пожелал: «Хочу, мол, твою собачку ученую!» Король, конечно, туда-сюда заюлил, хотел отшутиться да откупиться. А грэд, ни в какую! Отдавай, говорит, и все тут! Ну, делать нечего. Погоревал король, да и отдал. А грэд Мердока на поводок, да в особняк под охрану. Чтоб не свели со двора-то. А потом, и вовсе сюда привез. От короля подальше. Так-то.

— Да нет, — возразил старик. — Купил грэд эту зверюгу. У конунга Гардорры купил. За цельный большущий мешок золота! Мердок там все в клетке на цепи сидел, поелику к нему никто близко подойти не мог. Такой дикий он был, что на всех кидался и загрызть запросто мог. Вот конунг эту псину и продал от греха подальше. А уж наш грэд его вышколил. У Драммонда рука такая, что никто не забалует! Как шелковый теперь ходит!

— А я слышала, — вскинулась подметавшая пол девушка, — что Мердок сам прибился. Бродячий он был. Так вот, грэд, пока в столице жил, так на улице его и подобрал. Говорят, тот совсем дохлый был. Ни стоять, ни сидеть сам не мог. Кожа да кости, да в репьях весь по уши. А грэду как раз собачка в особняк понадобилась. Вот он его и подобрал да выходил. Оттого Мердок и служит так верно, что знает, кто его из сточной канавы вытащил да на сытную жизнь определил.

— Да глупости все это! — воскликнула, шлепнув полотенцем по столу, кухарка. — Побольше ты их слушай! Вранье! Как есть вранье! Потому, как никто не знает, откуда Мердок такой на самом деле взялся! Слуги, что с грэдом из столицы по осени приехали, говорят: «Появился однажды в особняке и все тут». И никто тебе ничего толком про эту псину не скажет. А у него самого и спрашивать бестолку.

— Отчего же? — поинтересовался Лэло.

— Так он все одно не ответит! — сердито кинула кухарка. — Мердок только с грэдом говорит. И то, только когда тот его о чем спросит да разрешит пасть открыть. А иначе, хоть режь его, даже не тявкнет!

Лэло удивленно покачал головой и встал из-за стола.

— Надо же! Ваша правда! Ваше диво получше моих будет. Такого я ни за одним морем не видывал. Спаси Творец за трапезу, хозяйка! А теперь, будь добра, покажи, что где у вас тут починить требуется.

***

Приведя в порядок еще три замка и забрав на восстановление пару кованых подсвечников, Лэло направился к себе. По дороге он снова и снова вспоминал образ Хавьера и те сведения, которые удалось раздобыть о нем.

Если отбросить всякую чушь, то все сходилось к одному: Мердок и есть пропавший Хавьер. Бритым своего Жеребенка Лэло уже видел. А усы с бородой в черный цвет и покрасить можно. По времени да умениям охранника грэда тоже все совпадало. Причем было такое, что придумать и объяснить просто совпадением невозможно. К примеру то, что Хавьеру глаза не нужны. Это так и есть. Он и в полной темноте кого хошь в песок закопает. То, что яды чует. То, что силенок в нем на четверых хватит, если не больше. А уж про ножи и прочее, так и говорить нечего.

Лэло остановился, нагнувшись, нагреб полную пригоршню снега и растер его о лицо. Тряхнул головой, прочищая мысли.

«Вот я вас и нашел, ваша милость. Теперь будет самое интересное. Надо придумать, как вас вытащить отсюда. Причем так, чтоб вы, как и обещались, самолично меня не прирезали…»