Третья дорога

Ирина Первушина (2024)

Продолжение и окончание приключений Хавьера Норрьего, Веточки и других героев из моих книг "Песни Великой пустыни" и "Пески все поют". Открылась третья дорога: новый полный старых врагов мир, неуклонно летящий в огненную бездну. Чтобы предотвратить катастрофу и вернуться в свою реальность к любимой семье, Хавьеру нужно вынести нечеловечески тяжелые испытания плоти и духа, найти хозяев стихий, свершить древний ритуал в Небесном городе и от души простить всех, включая себя.

Глава 3

1.15

С того дня Лэло старался как можно дольше оставаться в замке, когда звали. Брался за любую работу, лишь бы хоть раз еще увидеть Хавьера. Но получалось крайне редко. Зато, в одном из кухонных разговоров, Лэло услышал, что скоро начнутся большие княжеские охоты, и туда позовут тех, кто хорошо лес знает да на крупного зверя выйти не струхнет.

Вот кузнец и стал доказывать всем в округе, что он еще и охотник хоть куда. Стрелять Лэло теперь стал гораздо метче, а уж с ножами да рогатиной управлялся получше многих. Вот и стал ходить в лес чуть не через день. А добычу то на рынке обменяет на что, то поднесет кому в благодарность за доброе дело, а то и в сам замок на кухню доставит. И не каких-нибудь белок да зайцев промышлял. Нет. Лэло, обладавший, слава духам, силой двух человек, ходил за зверем посолидней. То кабана завалит, то волка. А однажды добыл рысь. Та на него с дерева прыгнула да не на того напала. Отбился от нее Лэло ножом. Порвала зверюга его тогда знатно. Руку исполосовала и по щеке задела. Да Лэло к такому не привыкать. Зато теперь в серебристой крапчатой шапке ходил, каких ни у кого во всей округе не сыскать.

Так он прослыл удачливым да ловким охотником, и как стали скликать людей на княжью зимнюю потеху, позвали и его. Там грэд с охраной всегда находился на виду, и Лэло наконец-то разглядел Мердока получше.

Да. Это точно был Хавьер. Только взгляд не его. Чужой взгляд. Совсем пустой и дикий какой-то. Такой, словно Норрьего действительно зверем стал, и ничего человеческого в нем больше нет.

Вел себя Хавьер еще более странно, чем тогда, у стен столицы. Будто его сильнее заколдовали. Генерал хотя бы Лэло узнавал и хоть как-то, да разговаривал. А Мердок сейчас при встрече только скользнул по нему подозрительным взглядом и последовал за Драммондом. Будто и не увидел вовсе! Будто перед ним не хранитель его стоял, а пустое место!

Но Лэло тоже виду не подал. Прошел себе дальше и прошел. Сейчас, у всех на виду, обращать на себя внимание было совсем не к чему. Нужно что-то придумать.

Лэло долго ломал голову над тем, как ему поговорить с Хавьером так, чтобы никто не заметил, а сам Мердок его не скрутил да не прирезал. Но тот всегда ходил тенью за князем или, если даже иногда оставался один, то не двигался, как будто ничего не слышал и никогда не поднимал глаз от земли.

Наконец, план был готов, и Лэло стал терпеливо дожидаться подходящего момента. Однажды вечером, во время большой охоты, Лэло, несколько дней не спускавший глаз с князя и его телохранителя, улучил момент, когда Морской пес услышал команду «ждать» и опустился на землю у костра. Мердок, как и всегда, когда оставался без хозяина, стал неподвижен и устремил невидящий взгляд себе на ноги.

Лэло выждал, пока грэд со свитой уйдет подальше. Потом подмигнул находившимся неподалеку стражникам и, пока не набежали другие желающие, подсел рядом с охранником князя. Пошевелил дрова в костре. Затем громко понес какую-то чушь про знакомых ему девушек. А вновь наклонившись к огню, очень тихо добавил:

— Ваша милость! Я узнал вас, ваша милость! Я Лэло. Орем. Подождите, я сейчас!

Быстрым, почти незаметным движением он подкинул под нос Мердоку маленькое зеркало и увидел в отражении глаза. Глаза Хавьера! Они были живые! Они смеялись! На каменно-неподвижном лице такое казалось совершенно невероятным.

— Вы тоже узнали меня, ваша милость! — радостно шепнул Лэло. — Как же я рад, что вы живы! И наконец-то я смог с вами поговорить! Хотя бы так… Скажите, вы в плену? Чем-то связаны?

Смех в зеркале потух. Взгляд исказила непереносимая боль.

И вдруг… Хавьер закрыл глаза. Лэло растерялся. Он-то думал, что вот-вот узнает тайну Мердока, спросит, что может сделать для его освобождения, а тот вдруг отказался говорить даже взглядом!

— Почему вы замолчали? Ваша милость?..

Лэло от волнения совсем забыл об осторожности с маскировкой. Он протянул к Мердоку руку и дернул того за рукав, пытаясь привлечь его внимание. Это сразу увидели стражники. Они вмиг оказались у Лэло за спиной, угрожающе обнажив короткие мечи. Он замер.

Но тут пришла помощь, откуда не ждали. К догоравшему костру явились еще двое охотников. Они слишком громко говорили и не очень твердо стояли на ногах. А вдобавок распространяли вокруг себя такую бражную вонь, что поморщился даже Мердок.

— Ты чего тут засиделся! Пошел вон! Видишь, ему до ежей все твои разговоры! И убери от хозяйского пса руки, а то возьмет и откусит!

Стражники заухмылялись и со звоном убрали мечи в ножны. Вновь пришедшие охотники, продолжая громко смеяться и ругаться, в четыре руки вытолкали Лэло от костра, а затем сами уселись по обе стороны от охранника князя.

— Вот так-то лучше! А то развалился тут, только время зря тратит. Кто знает, когда вернется грэд и кликнет енту зверюгу. Будто тебе одному тут хочется поразвлечься! Важный какой нашелся! Давай-давай! Не оглядывайся! Проваливай быстрее, пока по шее не получил! А мы еще выпьем. Слушай, ты… М-мердок, давай с нами, за компанию!..

Лэло уже пришел в себя от пережитого и тоже принялся громко ругать всех и вся, направляясь в самую лесную глушь, подальше от подозрительных стражей. Ему срочно нужно было остаться одному и хорошенько обдумать все произошедшее.

***

Той же ночью Хавьер, свернувшийся на привычной меховой лежанке у выхода из походного шатра Драммонда, несколько раз тихонько поскреб пальцами. Еще не ушедший спать грэд наконец обратил внимание на едва слышный шорох и вопросительно поднял бровь.

— Мердок? В чем дело? Ты гулял час назад.

Хавьер быстро сел и, не поднимая взгляд, выдохнул:

— Да, мой грэд. Точно так.

И снова провел пальцами по лежанке, вынуждая Драммонда продолжить разговор.

Тот, нахмурившись, недовольно спросил:

— Тогда в чем дело? Говори быстрей и не мешай мне работать, а то пожалеешь!

Хавьер мгновенно вжал голову в плечи, изображая животный страх перед хозяином, и тихо медленно заговорил:

— Да, мой грэд… Прошу простить… За неуместный шум… Но я не могу не сказать… Это касается… Вашей безопасности.

***

Тирдэг отложил недавно полученное письмо и внимательно посмотрел на своего пса. Тот еще больше сжался под его взглядом и замер. Раб не мог его видеть, но за год, проведенный у ног грэда, он прекрасно научился чувствовать настроение владельца даже с закрытыми глазами.

«Так. Здесь не бунт и не дерзость. Иначе, он давно превратился бы в статую. Возможно, ему действительно есть, что мне сказать. Послушаю. А потом решу, что с этим делать».

— Говори, Мердок. Что там у тебя?

Раб спешно поклонился и так же тихо, по-прежнему не поднимая голову и смотря вниз, хрипловато и, как мог быстро, заговорил:

— Да, мой грэд! Благодарю вас! Я обязан сказать. Это действительно важно. Пусть стража никого никогда. Не пускает ко мне. Когда я жду вас. Эти вечные пьяницы. Мешают мне. Я должен слушать. Чуять запахи. Изучать все вокруг. Я могу пропустить из-за них. Что-то важное.

А я должен всегда быть рядом. Когда вам потребуется. Моя защита. Желание «охранять» для меня важнее. Важнее всего. Простите, меня, мой грэд.

Вставший на колени Мердок кое-как договорил, сдернул наверх одежду, открывая спину, лег и так замер.

Тирдэг откинулся в походном кресле, надолго погрузившись в размышления. Затем не спеша достал из-за голенища плеть и скомандовал:

— К ноге!

Грэд высоко поднял обухом подбородок подползшего к нему на коленях и трижды поцеловавшего сапог хозяина раба и внимательно заглянул в его глаза.

— Я не намеревался сегодня тратить время своего отдыха на твое воспитание, Мердок. Но ты сам напросился. Напомнить, кто ты есть? Пошел к столбу!

Тирдег убрал плеть от лица раба и тот, не мешкая, скинул меховую куртку вместе с рубахой, затем подошел к удерживавшей шатер деревянной колонне и встал к ней лицом. Князь отвернулся от него и продолжил читать недавно полученное письмо. Только когда высокие свечи совсем прогорели, Тирдэг закончил работу с бумагами, аккуратно разложил по местам все письменные принадлежности, а затем посмотрел на Мердока.

Тот стоял у столба, не шевелясь. Только кроме рук, уперся в него еще и лбом. Князь подошел с плетью в руках.

— Мердок, — ровным голосом позвал он.

— Да, мой грэд, — тихо ответил раб, не поднимая голову.

— Ты понял?

— Да, мой грэд.

— Что ты понял, Мердок?

— Я ваш пес. Псу не нужно думать.

Тирдэг хлестнул его по голой спине.

— Правильно. Но не совсем.

Он хлестнул еще раз и добавил:

— Ты мой. Со всеми твоими потрохами и мыслями. Без меня и моих желаний тебя просто нет. Ты никто.

Новый удар.

— Понятно?

— Да, мой грэд. Понятно. Я никто.

— Дальше. Скажи: за что я тебя сейчас наказываю?

— За то, что думал…

Новый удар.

— Нет, глупая ты псина, — оборвал раба Тирдэг. — Ты ведь не можешь не думать, верно? Мое желание заставляет тебя думать о том, как его лучше выполнить. Это его мысли, бестолочь. Понятно?

Еще удар.

— Да, мой грэд. Понятно. Это мысли вашего желания.

— Так за что я тебя сейчас наказываю?

— За что, мой грэд? Простите, я не могу понять… Простите…

Тихий голос раба начал ломаться. Его руки, легко ломавшие кости и гнувшие железо, дрожали. Тирдэг презрительно скривился.

— За то, что не высказал мои мысли сразу, как только они появились, балбес!

Он ударил еще раз, отошел к столу и сел там.

— Понятно?

— Да, мой грэд! — взвизгнул раб со щенячьей радостью. — Понятно! Благодарю вас, мой грэд! Теперь понятно!

Довольно кивнув, Тирдэг великодушно произнес:

— Место, Мердок. На сегодня твое воспитание окончено. Одевайся.

— Да, мой грэд! Благодарю вас!

Раб отлип от столба, поклонился, натянул рубаху с курткой. Затем быстрой тенью скользнул на лежанку и затих там, свернувшись клубком.

Несколько минут Тирдэг наблюдал за ним, потом позвал:

— Мердок!

— Да, мой грэд! — тут же вскинулся тот и сел.

— Ты заслужил сегодня не только наказание. Держи!

В сторону раба полетела кабанья кость с приличными остатками печеного мяса. Тот с жадным блеском в глазах поймал ее и прижал перед собой к полу обеими руками.

— Благодарю, мой грэд! Вы очень щедры, мой гред!

— Угощайся, — дозволил Тирдэг, думая о том, что будь у Мердока хвост, раб сейчас вовсю вилял бы им из стороны в сторону. — Только тихо. И запомни навсегда: когда мое желание заставляет твою глупую голову думать, и вкладывает туда что-то дельное, ты должен сразу же мне сообщить. В следующий раз не жди до ночи, а встань на колени и поцелуй землю. Я буду знать, что тебе есть, что сказать. Но это должны быть полезные мысли о моей безопасности. А не та бестолковая дребедень, что постоянно болтается у тебя промеж ушей. Понятно?

Раб упал вперед, надежно подгребая кость под себя, и коснулся лбом пола.

— Да, мой грэд! Понятно! Благодарю вас, мой грэд! Я все понял!

— Так-то, — усмехнулся видевший насквозь все его уловки Тирдэг. — Ешь и спать.

***

Несколько дней Лэло ходил задумчивый. Он все пытался понять произошедшее у костра.

«Почему Хавьер отказался со мной говорить? Причем именно тогда, когда я хотел задать главный вопрос? Как же мне теперь ему помочь?»

Лэло хотел попробовать еще раз, но увидел, как стражники до ждавшего хозяина Мердока даже близко никого не подпустили. Лэло ушел поглубже в лес, сел на поваленное дерево и принялся думать:

«Что ж теперь делать? Как во всем разобраться? Почему он все-таки замолчал? Не хочет расколдоваться? Чушь! Я по глазам видел, как ему плохо. Нет, Хавьер ничего не делает просто так. У всего должна быть причина!

Но сейчас мне с ним вообще никак не поговорить. Почему? Что такого произошло, чтобы все поменялось? Ничего ведь необычного тогда у костра не случилось… А если… А если это он сам так устроил? И как раз из-за меня? Чтобы я больше не смог к нему подойти! Чтобы не слышать моих вопросов, не отвечать на них и ничего не знать о моих планах… Иначе… О духи! Он же князя охраняет… И ведь наверняка должен прирезать меня иль хотя бы обезвредить и выдать грэду, если узнает, что я что-то задумал против того! Вот почему он меня прогнал!

А значит, именно это и нужно! Его может освободить только сам Тирдэг Драммонд… Нужно пленить обоих!»

***

На следующий день Хавьер ждал грэда в полном одиночестве. Стража быстро разогнала всех охотников до веселья. Как бы это ни было забавно, желающих получить кнутом по спине за посиделки с Мердоком все же не нашлось.

«Так-то лучше. Отведенную им роль эти разговоры уже сыграли. Теперь рисковать нельзя. Я не должен даже думать о том, что может затеять Лэло. В тот раз было слишком опасно. Стоило ему сказать еще слово, и я сам принес бы его связанным к ногам Тирдэга… Хорошо, что те выпивохи так шумели. Я еще издали услышал, что они направляются ко мне. Оставалось только заставить Лэло молчать и ждать, пока новые охотники до развлечений прогонят его.

Хорошо, что я научился думать, как хочет мое проклятие, и стараться все выполнять. Даже, если делаю что-то для себя. Иначе давно бы лежал"мордой в пол".

Надо все же отдать должное"моему грэду". Он действительно хорошо постарался обложить меня со всех сторон и загнать в угол. Как можно больше ограничить, привязать к себе, лишить малейших возможностей на освобождение и одновременно обезопасить свою драгоценную персону. И не дает мне никакой информации. Всегда отдаляет, как сейчас, когда ему нужно обсудить что-то серьезное или приезжают курьеры из столицы. Не очень сильно, конечно, чтобы я в случае чего мог прийти на помощь.

Знал бы мой грэд, что я при желании могу слышать все его тайные разговоры. И слышу. Даже больше, чем просто разговоры. Ко мне вернулись стихии. Так что ситуацию в стране в целом и в Тарде в частности я прекрасно знаю. И уж если здесь народ готов к бунту, то что говорить о моих землях.

Вот уже почти год я изображаю раба Драммонда, бегаю за ним на поводке и убиваю всех, кто осмеливается идти против…

Я почти разучился говорить.

Сколько еще это будет продолжаться? Подожду, до чего додумается Лэло. Как же я рад его увидеть! А там будет видно».

1.16

Хавьер проснулся на рассвете. Прислушался к окружавшим стихиям и понял, что проспал больше суток. За закрытыми дверями по соседней комнате сторожки, явно стараясь не шуметь, прошел хранитель. Улыбнувшись, Хавьер поднялся и сел к столу. Лэло наверняка заглядывал, как было приказано, но сделал по-своему, решив не будить вновь обретенного подопечного. Еще и строго приказал всем ходить на цыпочках да помалкивать. Лучше любой няньки при младенце. Хавьер еще раз улыбнулся, затем позвал:

— Лэло, зайди.

Тот немедленно появился и плотно притворил за собой дверь.

— Я тут, ваша милость!

— Садись к столу… Надо поговорить.

Хавьер показал на место рядом с собой, подождал немного и продолжил:

— Прежде всего… Спасибо. За все, что ты для меня сделал. Поверь… Я никогда не забуду. А самое главное: я рад, что ты жив… Очень рад… Ты не представляешь… Как мне тебя не хватало.

Он положил открытую руку на стол и посмотрел в глаза хранителя. Тот, не отрывая взгляд, крепко пожал предложенную ладонь.

— Я тоже, ваша милость. Я тоже страшно рад, что вы живы и снова свободны. Теперь мое сердце на месте. Только не отсылайте меня больше никуда, прошу вас! Я ведь должен быть рядом! Всегда рядом!

Хавьер еще раз пожал надежную широкую ладонь Лэло и отпустил.

— Я знаю, друг мой… Знаю. Поверь, я никогда не приказал бы тебе уехать, если б тебе не грозила гибель. Ты очень дорог мне, Лэло. Очень дорог… И ты все правильно рассчитал и сделал. Иначе я, действительно, мог убить тебя… Нам о многом нужно поговорить. Но давай сначала разберемся со срочными делами.

Вот это золото. — Хавьер указал на так и лежавший со вчерашнего дня на столе кошелек. — Я считаю, что ты вполне можешь взять его для оплаты расходов во время нашего перехода до Ньетто…Затраты предстоят немалые. Будем воспринимать эти деньги, как плату князя Драммонда. За мою ему службу… Бумаги, что были при нем, кстати, тоже оказались весьма ценными… В плане сведений. За них тебе отдельное спасибо. А во вторых… Вы с охотниками уже завтракали? Нет? Тогда распорядись накрывать на стол. Когда закончим, приведи ко мне пленного… И принеси ведро холодной воды.

***

Не в силах отказаться от горячей еды, Тирдэг быстро закончил с густой заячьей похлебкой и закрыл глаза, крепко обхватывая колени одной рукой. Так было теплее. Обретший свободу безумный кровник не велел немедленно убить поверженного врага. Не морил больше голодом. Не лишил теплой одежды. Не забрал потрескивавшую в дальнем углу походную жаровню. Но Тард это Тард. Зима это зима. А погреб в развалюхе посреди лесной глухомани это…

Тирдэг изо всех сил сжал кулаки и грохнул левой рукой по деревянному полу. Чепуха! Драммонд на родной земле выжил бы в самый лютый мороз и без подачек. Но они есть. И что потерявший разум враг потребует взамен? Чего выжидает вот уже второй день? Совсем свихнулся на радостях? А может, его уж и в живых нет? Сдох, не вынеся вольной жизни? И теперь тут всем заправляет шайка бандитов?

Сразу же после снятия заклятия с Норрьего, его черномордый прихвостень опять затолкал Тирдэга в погреб. Но вскоре вернулся. Принес еду и развязал. Только прежде придушил весьма привычным и даже мастерским движением. Очнулся Тирдэг уже в одиночестве. Неверный свет жаровни указывал, где именно стоит большая тарелка с чем-то безумно маняще пахнущим. А правая рука оказалась вплотную прикована к обитому железом камню в стене. С тех пор старший из охотников не показывался. Еду приносили другие.

Но вот крышка погреба снова откинулась, и Тирдэг сощурился, глядя на яркий солнечный свет. Но его тут же заслонила высокая фигура с наглой закопченной рожей. Кажется, заправлявшего тут громилу называли Лэло.

— Поел? — угрюмо спросил он и, увидев пустую тарелку, кинул что-то. — Отпирай замок и давай вылазь.

Тирдэг увидел упавший рядом с его ногами ключ и с подозрением глянул на тюремщика. Тот криво усмехнулся, отчего физиономия стала еще более разбойничьей.

— Отпирай и вылазь, — повторил он, кладя жилистые руки на пояс. — Его милость поговорить с тобой желает. Только не вздумай дурить. Кинешься, так я тебя с превеликим удовольствием в бараний рог скручу. Ребра помну. А могу и кости поломать. Ты ведь супротив меня, что кутенок перед волкодавом. Небось уж почуял за наше-то знакомство. Так что, не балуй. Выбирайся и руки за спину.

Не удостоив наглеца ответом, Тирдэг сбросил кандалы и спокойно поднялся по лестнице. Он действительно успел ощутить на себе железную хватку Лэло. Тот был такого же роста и сложения, как и сам Тирдэг, но явно много сильнее. И в бою не новичок. Если уж и пробовать сбежать, то не от него.

С крепко связанными за спиной руками Тирдэга усадили за стол напротив Норрьего. Тот не двигался, уставившись на сомкнутые в замок пальцы.

«И что же дальше? — внутреннее усмехнулся Тирдэг. — Будете заставлять меня кланяться этому ничтожеству?»

Тут Норрьего поднял голову. Их глаза снова встретились. Тирдэга пробил холодный пот. Куда девался Мердок? Как? Почему? Невозможно! Взгляд Норрьего стал таким, как во время их первой встречи в особняке, вечность тому назад. Уверенный, острый, несокрушимый. Только какой-то, непонятно почему, грустный. Тирдэг тут же совладал с чувствами, не позволяя им отразиться на лице. Он не отведет глаз и не проиграет начавшуюся так внезапно дуэль. После долгого напряженного молчания Норрьего вдруг отвернулся в сторону окна. Не потому, что не выдержал. Просто прервал поединок.

— Что же мне с вами делать, князь? — спросил он, вновь посмотрев Тирдэгу в глаза.

Тот лишь пожал плечами. Ответов на этот вопрос существовало множество. Если Норрьего остался собой, то может сотворить с кровником все, что угодно. За столом опять повисла тишина. С ничего не выражающим лицом Норрьего провел обеими руками по бритой голове, затем дважды огладил бороду и, наконец, произнес без ожидаемой злости в голосе:

— Я понимаю, как нелегко вам сейчас со мной разговаривать. Но в жизни так бывает. Еще вчера ты господин мира, а сегодня совсем никто. Враг, которого ты считал давно и бесповоротно поверженным, ни с того ни с сего, вдруг оказался победителем. Хотите совет? В такие моменты ни в коем случае нельзя искать легких путей. Соблазн смахнуть все фигуры с доски слишком велик. Но для нас с вами, князь, смерть это непозволительная роскошь. Слишком много людей зависят от наших действий. Наши родные, близкие, вассалы, подданные… Наши земли. Да в общем-то вся Кордия, если не весь мир.

Вовсе не ожидавший такого тона разговора Тирдэг с трудом улыбнулся, кинул взгляд на лежащий между ними на столе ошейник и выдавил из себя тихое:

— А вы, оказывается, прекрасный актер, князь. Браво! Такая выдержка в ваши-то годы! Если б не связанные за спиной руки, я бы вам поаплодировал.

Наверняка довольный собой Норрьего вернул улыбку и чуть подался вперед.

— Знаете, князь, есть такая старинная гуйланская легенда. Когда над одним человеком нависла неотвратимая смертельная угроза, с которой ничего нельзя было поделать, он просто сел на берегу реки и стал ждать. И однажды мимо него проплыл труп желавшего его гибели человека. Вы ведь не оставили мне другого варианта поведения. Сказали, что из подвала может выйти только раб, и что не поверите, если я сдамся слишком быстро. Вот я и постарался быть в высшей степени убедительным. Вы, князь, очень достойный противник. И я, безусловно, отдаю должное вашим несомненным талантам в области воспитания рабов и приложенным к этому делу усилиям, но… Именно в моем случае, их оказалось явно недостаточно. А молодость… Молодость, это, знаете ли, такой порок, который очень быстро исправляется сам по себе. Посему… Давайте вернемся к началу нашего разговора. Что же мне с вами делать? Есть предложения? Пожелания?

Между пронзавшими друг друга взглядом князьями, вновь сгустилась напряженная тишина.

Вдруг еще мгновение назад сидевший в расслабленной позе Норрьего изменился в лице, став похожим на хищника. Он резко подался вперед, схватил ошейник, быстрым движением сжал его и раскрыл перед самым лицом Тирдэга, подобно капкану.

— Не желаете ли примерить, ваше сиятельство? — тихо и ровно, но от того не менее зловеще спросил сорвавшийся с цепи зверь. — Знаете, на нем даже есть ваше имя…

Тирдэг содрогнулся. Он всегда знал, что Норрьего страшен в бою. Видел, с какой легкостью Мердок убивал и калечил любых противников, но давно привык ощущать себя рядом с ним в безопасности. Привык думать, что на него-то зачарованный хищник никогда не нападет.

«А что сейчас? Кто остановит Норрьего? Кто не даст ему издеваться, пытать, убивать? Что он сейчас со мной сделает? Что на его месте сделал бы я? Я ведь тогда в особняке тоже начал с простого разговора».

Зверь тем временем сверкнул не по-людски зелеными глазами, легко поднялся и зашел Тирдэгу за спину, взяв ошейник с собой.

«Что теперь? Накинет и начнет душить? Бросит лицом об стол? Хлестнет, как плетью?..»

С трудом остановив бешеный поток мыслей, Тирдэг взял себя в руки, глубоко вдохнул и приготовился к самому худшему. Он поднял голову, выпрямил спину и шире развернул плечи.

«Пусть будут любые пытки. Пусть будет даже смерть. Я Драммонд! Я с честью выдержу все».

Время тянулось и тянулось. Норрьего ничего не предпринимал. Тирдэг слышал только биение собственного сердца. Но он уже принял решение и отмел всякий страх.

«Пусть этот мальчишка увидит, как умеют умирать в Тарде!»

Мысль о скорой смерти совсем успокоила Тирдэга. Он даже улыбнулся ей. Но тут Норрьего склонился к самому его уху и вкрадчиво прошептал:

— Или вы предпочитаете черную ленту?

Тирдэга вновь пробил холодный пот.

«Он не будет убивать! Он будет… О нет… Только не это!»

Несмотря на всю решимость, презрение к боли и отсутствие страха смерти, внутренности Тирдэга внезапно обожгло морозом. Если Норрьего решит отыграться по полной, если решит повторить все то, через что прошел сам…

— Молчите? Что же, — тихо произнес ньеттский палач и отстранился от головы Тирдэга, снова встав за его спиной. — Тогда я сам выберу.

Время перестало существовать вовсе. Тирдэг представил себя в той самой клетке с той самой лентой на глазах.

«Было явно недостаточно… А сколько продержусь я? И смогу ли не сломаться? Обмануть его смирением у меня точно не выйдет… Значит… Значит бесконечные пытки. Он не будет убивать и калечить. Пока… Пока я не стану… На самом деле не стану… О Творец! Как же это… Что? Жестоко? Бесчеловечно? Справедливо?..»

— Так ничего и не скажете?

Полностью погрузившийся в размышления Тирдэг не заметил, как Норрьего отошел от него. Новый вопрос заставил князя Тарда,

уже представившего себя рабом, вернуться к действительности. Он вскинул голову и осмотрелся.

Палач вновь сидел за столом напротив него и, уже совсем с нормальным человеческим выражением лица, смотрел, явно ожидая ответ на какой-то вопрос.

***

Поняв, что Драммонду сейчас не до разговоров, Хавьер продолжил:

— В таком случае, позвольте мне самому высказать некоторые соображения. Во-первых. Я не намерен ни собственноручно казнить вас, ни запирать в пыточном подвале, ни доводить до состояния домашней скотины. Как бы сильно меня ни толкала на подобное поведение горячая южная кровь. Я вынужден оставаться выше простой человеческой мести.

Драммонд бросил говорящий взгляд на ошейник, а потом на стоявшее недалеко от стола полное ведро и дернул углом рта. Ожидавший того Хавьер хищно улыбнулся.

— Ах, это… Не обращайте внимания, князь. Знаете ли, иногда собачий ошейник это просто собачий ошейник. А холодная вода в ведре просто холодная вода в ведре. Чтобы умыться с утра, например. А вы о чем подумали? Нет. Топить вас в нем по три раза в день, давая единственную возможность напиться таким странным образом, я не намерен.

Несколько раз с шумом выдохнув, Драммонд опять скрылся за безразличным выражением лица. Хавьер выждал несколько минут и повел разговор в нужную ему сторону дальше:

— Во-вторых. Я рассчитываю на вашу верную службу мне. И сейчас объясню, почему.

Увидев неконтролируемо взлетевшую бровь и выражение растерянности, на миг разбившее неподвижную маску на угрюмо каменном лице Драммонда, Хавьер усмехнулся, затем спокойно пояснил:

— Видите ли, князь. Мы с вами очень во многом похожи. И для вас, и для меня на первом месте всегда были и всегда будут не личные интересы, а благо нашего государства. Как бы оно ни называлось. Цель моей, как, смею думать, и вашей жизни состоит в том, чтобы на троне сидел законный король, а его подданные могли мирно жить и благоденствовать.

До сих пор мы с вами действовали порознь, зачастую борясь друг с другом. Давайте посмотрим на итоги. Что мы имеем: душевнобольного молодого человека с весьма сомнительной родословной на троне и вас, вставшего за его спиной. А что же население? Довольно ли оно? На чем держится ваша власть? На плечах верноподданных или только на штыках и дыбе? Долго ли просуществует ваша Кордея, прежде чем ее сметет с лица земли народный бунт? Или внешнее вторжение? Я знаю об участившихся за последний год пограничных конфликтах. Кто, скажите мне на милость, спасет страну в грядущей войне?

Драммонд хранил спокойствие. Хавьер оценил его выдержку и отвесил легкий поклон головой.

— Вы, конечно, можете сказать, князь, что я сейчас сознательно сгущаю краски и позволяю себе оскорблять вас и вашего короля по праву сильного. Но ведь вся штука в том, что вы и без меня пришли к тем же выводам. Иначе не боялись бы так заговоров и покушений даже в родном Тарде. Что тогда говорить о других провинциях? Потому о поддержке вашего правления народом королевства и прочих успехах речи просто нет. Теперь давайте вернемся к нынешнему королю. Как вы думаете, кого вы посадили на трон?

Хавьер пристально посмотрел на Драммонда и внутренне собрался. Предстояла самая трудная часть разговора.

— То, что я вам сейчас скажу, князь, будет архиважным и будет чистой правдой. Увы, мне нечем подкрепить эти слова. Поэтому, призываю вас просто мне поверить. Итак. Я, безусловно, виноват в гибели ваших близких. Но виноват не только я один.

Вы знаете, что я провел в руках Мадино полтора года. Так вот. За это время он многое мне рассказывал. Просто так. Как говорил бы собаке или рыбке в банке. Многое я не запомнил, потому как был не в состоянии что-то запоминать. Но одно его откровение я услышал бы даже будучи мертвым. И просто обязан передать вам. Помните ту служанку, что ценой собственной жизни выпустила голубя, чтобы известить вас о гибели госпожи?

Глаза Драммонда сильно потемнели, челюсти крепко сжались. Хавьер кивнул, озвучив увиденное:

— Помните. Так вот Мадино как-то поведал мне, что это была его идея. Кстати, он ею очень гордился. Он говорил, что долго не мог склонить вас на так нужный ему мятеж. И, чтобы лучше вас узнать, чтобы понять, как повлиять на ваше решение, он заслал к вам в замок шпионов. В том числе, ту самую служанку. Вы никогда не задумывались, откуда взялся голубь?

— Тут нет никакой тайны. — Драммонд смотрел куда-то в сторону и говорил, будто сам себе. — Я подарил их Маргарэт, когда уезжал. Клетку с почтовыми голубями. Чтобы она всегда держала их при себе и могла послать мне весть в столицу при необходимости.

— Возможно. Я не знал. Но… Тогда почему голубь полетел не в Кестерию, а в Гардорру?

Драммонд медленно повернул голову и посмотрел на Хавьера. Тот кивнул и продолжил:

— Может быть, это был не тот голубь, которого подарили вы? Но давайте пока оставим этот вопрос. Я хотел рассказать о другом. Мадино как-то похвастался, что смог, как он выразился, «поднять медведя из берлоги». Той служанке приказали убить вашу супругу, но так, чтобы обвинение пало на Кестера или его приближенных. Задание непростое… Но тут подвернулся я со своим треклятым приказом… И у Мадино все получилось…

Хавьер встал из-за стола, отошел к подслеповатому окну и принялся изучать вид за мутным стеклом. Они молчали достаточно долго. Затем Хавьер, все также глядя куда-то вдаль, тихо продолжил:

— Я виноват в гибели ваших близких. Но я никогда не желал им смерти. Поверьте, я глубоко скорблю о них каждый день и виню себя за произошедшее. Если бы я мог что-то изменить, то все бы для этого сделал. А он… Он хладнокровно свершил преступление, чтобы стравить нас, сделав кровными врагами, и получить свою выгоду. Пошел на убийство ради короны. Мадино не такой уж глупый мальчишка, как вы о нем думаете. Он хитрый, опасный, жестокий и расчетливый зверь. И ему не место на троне нашей родины.

Драммонд чуть слышно отозвался:

— Откуда мне знать, что вы говорите правду?

Хавьер пожал плечами, развернулся, сел за стол и ответил:

— Не откуда. У меня нет доказательств. Можете спросить у Мадино. Но он вряд ли сознается.

— Это все, что вы хотели мне сказать, князь? — по-прежнему тихо спросил Драммонд.

Хавьер сложил руки перед собой в замок и посмотрел князю Тарда в глаза.

— Почти. То, что так называемая родословная Мадино не выдерживает никакой проверки, вы, полагаю, знаете и без меня. Посему престола он ни с какой стороны не заслуживает. Кордией должен править законный король. В лучшем случае, кто-то из Кестеров. Если их нет, тогда первый в очереди, как вам известно, я. Как бы я ни хотел избежать короны.

Но и это еще не все. Вы, князь, как-то спросили меня, какую стихию я слышу. Так вот. Открою вам тайну, которую мне сказали хранить пуще жизни. Я слышу все стихии. Я носитель души мира. А потому, как никто отвечаю за его сохранность.

Хавьер посмотрел пристальнее.

— Скажите, князь, вам ведь тоже снятся видения, от которых стынет кровь в жилах? Я в последние полгода часто слышал, как вы кричите по ночам. Так вот я тоже вижу мир, сгорающий в огне, людей, превращающихся в пепел… Тоже вижу. Поэтому у нас с вами есть гораздо более важное занятие, чем выяснение личных отношений и разговоры о престоле Кордии. Нам предстоит спасти мир от гибели. Я пока что не знаю как. Но знаю, у кого можно спросить.

Хавьер прикрыл глаза и замолчал.

Драммонд выслушал его с ничего не выражавшим лицом. Ничего не ответил. Князь Тарда достойный противник. Впрочем, как и союзник. Вскоре Хавьер опять посмотрел на него и продолжил:

— Теперь-то вы можете понять. У меня просто нет никакого морального права оставаться в стороне. Как бы безумно мне ни хотелось отдохнуть после всех изысканных приключений последних лет. Я не могу себе такого позволить. Поэтому я завтра же выдвигаюсь в путь, чтобы в кратчайшие сроки принять власть в качестве регента или, в худшем случае, короля. Однако, как вы понимаете, один, сам по себе, носитель души мира мало что может. Нужна сила всех шестерых хозяев. На данный момент несомненных спасителей мира всего двое: вы и я. Остальных только предстоит найти. У меня, конечно, есть соображения на этот счет, но все нужно проверять. К тому же, неизвестно, живы ли еще эти люди…Итак. Исходя из всего вышесказанного, как вы понимаете, я не могу позволить себе такую роскошь, как личная месть. Надеюсь, что вы, князь, тоже. Поэтому, предлагаю вам оставить в прошлом все, что между нами произошло, принести мне клятву верности как правителю страны и отправиться вместе со мной спасать остатки нашей многострадальной родины. А уж как она будет называться, разберемся по ходу дела. Итак. Ваше слово, господин князь. Или вам необходимо время на размышления? Могу подождать только до вечера.

Драммонд усмехнулся. Сталь в его глазах стала острее.

— Клятву верности? Вы полагаете, ее будет достаточно? Вы вот так просто готовы положить голову в мои руки?

Князья улыбнулись друг другу с почти одинаковым выражением лица. Хавьер снова откинулся назад.

— Я полагаю, нам будет достаточно вот этого.

Он снял с шеи и положил на стол маленький золотой нож в форме листа ивы.

Драммонд горько усмехнулся, покачал головой и поинтересовался:

— А как же все ваши красивые слова о том, что вы не намерены мстить мне? Вы просто наврали?

— Нет, — заверил его Хавьер. — Я говорил искренне. И не попрошу большего, чем только верность. Как вы совершенно правильно заметили, с моей стороны было бы весьма легкомысленно просто поверить вам на слово. Извращать же смысл жертвы любви и превращать вас в сторожевого пса у меня, поверьте, нет ни времени, ни желания. Вы нужны мне в армии и правительстве. Если, само собой, разумеется, сможете быть более человечным. И, конечно, ваше участие необходимо в наших приключениях по спасению мира. Ваша тетушка и кузина вернутся в так заботливо отстроенный зажиточный Тард. А вы будете честно служить на благо государства. Большего от вас я не потребую. Так что скажете?

— А разве я могу отказаться?

1.17

Тирдэг не ждал ответа. Он знал, что сейчас услышит. Однако слова Норрьего стали неожиданными.

— А разве вам это нужно?

Ньеттиец отрицательно покачал бритой головой.

— Думаю, что нет. Вы ведь умный человек, князь. Вы прекрасно понимаете, что без жертвы с вашей стороны я не смогу вам доверять, а значит, мы останемся врагами. И что мне тогда, как будущему правителю, прикажете делать? Везти вас в цепях через всю страну на радость так любящему вас населению? А потом судить и показательно казнить? Ваших милых родственниц отправить в дальний монастырь? Тард отписать казне? А потом сидеть на троне и наблюдать, как мир катится в бездну?

Разве вы этого хотите? Лично я нет. Поэтому я сейчас сделаю то, что я сделаю. Уж простите, сделаю без вашего разрешения. Мне совершенно некогда его дожидаться. Вы нужны мне как верный союзник, а не как труп.

«А мальчишке не откажешь в логике. Складно излагает. Умеет убеждать».

Взяв со стола золотой лист, Норрьего зашел Тирдэгу за спину. Взял его за левую ладонь и, глубоко порезав, провозгласил:

— Я, Хавьер Норрьего, желаю, чтобы ты всю жизнь был верен мне, как правителю Кордии, а потом тому, кому я передам власть, и никогда не затевал ничего угрожающего жизни, свободе и здоровью моей и моих близких!

Тирдэг почувствовал, как обжигающие ручейки, сплетаясь между собой, побежали вверх по руке. Затем они ринулись в сторону сердца и, скрутившись там в тугой узел, пребольно ударили, проникая внутрь. Тирдэг невольно содрогнулся и жадно вдохнул. Затем повел плечами, проверяя послушность тела. Все как обычно.

Норрьего развязал ему руки, сел напротив и определил:

— Вот и все, князь. Еще раз прошу прощения за насилие, но это вынужденная предупредительная мера. Зато теперь мы сможем спокойно обсудить ближайшие планы.

Тирдэг потер затекшие запястья и осмотрел появившиеся на руке узоры. Хмыкнул и, переведя взгляд на Норрьего, спросил:

— И как же прикажете к вам теперь обращаться?

Тот легко взмахнул рукой.

— Пока меня еще, слава духам, не короновали, как вам будет угодно. Князь, генерал и так далее. Кстати, вы говорили, что в живых остался один принц. Теперь я могу спросить о нем, не сомневаясь в правдивости вашего ответа. Что с наследником сейчас? Где он?

— Боюсь, ваше сиятельство, у меня для вас дурные новости, — произнес Тирдэг. — Младший сын Алегорда скончался от чахотки четыре месяца назад.

Норрьего усталым жестом поднес руку к лицу и закрыл ею глаза. Тирдэг вдруг почувствовал, как тому стало больно. Принесенная жертва будто сблизила и чем-то связала бывших врагов. По крайней мере, возвела узкий, но прочный мост между видимыми на поверхности верхушками двух гигантских айсбергов. Помолчав, чтобы дать время чужой скорби, Тирдэг продолжил:

— Клянусь Творцом, генерал, я здесь ни при чем. Мне, почему-то, самому очень хотелось сохранить малышу жизнь. Я как мог отвлекал от него внимание Мадино, но, что случилось, то случилось. Соболезную вам.

— Что же… Эта крайне печальная весть, конечно, вносит значительные изменения в мои планы. — Норрьего выпрямился, скрестил руки на груди и посмотрел на Тирдэга. — С другой стороны, как бы ужасно ни звучали мои слова, произошедшее развязывает мне руки. Столь ценный заложник в зубах Мадино сильно осложнил бы наше положение.

***

Хавьер достал карту страны, развернул ее на столе и принялся изучать, но вскоре в сердцах отодвинул и воскликнул:

— Никуда не годится! Ни масштаба, ни точности! Даже я вижу, что эти данные уже устарели…

— Позволю себе заметить, что в библиотеке Тарда есть прекрасная подборка карт на все случаи жизни.

Хавьер удивленно переспросил, подняв брови:

— Предлагаете нам вернуться в замок?

Драммонд сосредоточенно кивнул.

— Да, мой генерал. Предлагаю вернуться. Причем в ближайшее время. Раз уж мы теперь, волею судеб, стали союзниками, не вижу причин продолжать числиться погибшими. Напротив. У нас есть замечательная возможность использовать для воплощения в жизнь ваших планов все имеющиеся у меня, как у второго лица Кордеи, возможности. Предлагаю вам не бежать отсюда через всю страну тайными тропами, как банда разбойников, ночуя в лесу и шарахаясь каждого патруля, а выехать из замка в любом нужном вам направлении по тракту в сопровождении моей личной гвардии. В замке я предоставлю вам все карты, а также снаряжение для похода. И, конечно, полноценный отдых. Кроме того я хотел бы…

— Отправить письмо в Мадинор?..

Снова сосредоточенно кивнув, Драммонд пояснил:

— Я не хочу, чтобы они беспокоились обо мне. У тетушки слабое сердце, а Хэлен носит ребенка…

— Не продолжайте, князь. Я прекрасно вас понимаю. Что ж. Ваше предложение вполне разумно.

— Есть только одно «но», мой генерал…

Хавьер понимающе кивнул.

— Мне придется вновь надеть ошейник и стать вашим рабом? Это мелочи. Ради скорейшего достижения поставленных целей, я готов и не на такое. Скажите, пожалуйста, Лэло, чтобы собирался. Выступаем через час.

***

У Тирдэга сжалось сердце, когда он увидел развеваемые ветром черные флаги на залитых ярким солнцем башнях Тарда. Точно такую же картину он видел после смерти Маргарет… А сейчас подъезжал к замку с ее убийцей за спиной…

— Грэд вернулся! Грэд жив! Грэд вернулся!

Чем ближе маленький отряд подъезжал к замку, тем больше вокруг него собирался народ. Люди сопровождали их со всех сторон. Кто-то ускакал верхом вперед, чтобы быстрее донести новость в замок. Толпа шумела и волновалась.

Тирдэг привычно нахмурился и послал коня в галоп. Ему не нужна была вся эта суета. Тем более что крики из толпы раздавались не столько радостные, сколько тревожные.

Когда конь князя ступил на подъемный мост, черные флаги с башен уже спустили. Все жители замка выбежали во двор и образовали организованный ликующий коридор.

Тирдэг, не останавливаясь, быстро проехал мимо них, спешился у самого крыльца и, ни на кого не глядя, вошел внутрь.

— Ваше сиятельство! Грэд Тирдэг! — залился соловьем управляющий замком. — Слава Творцу, вы живы! Отец Себастьян уже ждет, чтобы отслужить благодарственный молебен! Купальни и обед будут готовы через полчаса! Мы все так рады вас видеть! Так рады!

Тирдэг, наконец, удостоил его хмурым тяжелым взглядом и угрожающе спросил:

— Так рады видеть, что перестали искать и похоронили на второй же день, как я не вернулся в замок? Это, по-вашему, называется верность?

Побледневший управляющий чуть не лишился чувств.

— И вы, конечно, уже сообщили в столицу?

— Да, мой грэд… Еще вчера… Но таковы были правила… Мы искали… Но там лавина… Сугробы…

Тирдэг еще раз пригвоздил его взглядом, давая понять, что не намерен выслушивать всякую чушь, и пошел вперед, уже на ходу приказывая:

— Мне подать перо, бумагу и сургуч в каминный зал. Срочно. И снарядить лучшего гонца. Затем купальню. Затем обед для меня и Мердока в кабинет. Подготовить библиотеку и комнаты в северной башне. Охотников прилично накормить и разместить на ночь. Молебен отслужите без меня.

Вдруг стремительно шагавший с телохранителем за спиной князь остановился, обернулся, нашел взглядом запыхавшегося управляющего и строго добавил:

— Вот еще что. Мердоку к обеду принесешь столовые приборы, а на ночь сделаешь ему нормальную постель. Это он вытащил меня из-под завала. Хоть на одну тварь во всем замке можно положиться… А вот о твоей верности мы еще поговорим. Попозже.

Ни на кого больше не глядя, Тирдэг прошествовал в каминный зал.

— Сидеть, Мердок.

Услышав приказ, тот тут же опустился на пол. Норрьего великолепно знал отведенную ему роль и, очевидно, не собирался рисковать по мелочам. Тирдэг немного походил по залу, постоял у камина, затем оказался у Норрьего за спиной. Властно положил руку на бритую голову «раба». И пока тот не успел заподозрить неладное и воспротивиться, резко дернул сзади за ошейник, отпустив только, когда Норрьего безжизненно повис без чувств от нехватки воздуха. Бросив кровника на пол, Тирдэг строго глянул на замерших с испуганным видом слуг и прикрикнул:

— Что встали? Стражу сюда. Бегом!

Вскоре беспомощно лежащего на полу Норрьего окружил десяток воинов. Тирдэг уже сидел в большом кресле у мраморного камина с украшенной коваными розами решеткой. Ровным голосом он отдал приказ:

— Мердока сейчас обезоружить и, пока не очухался, бегом отнести в пыточную на трон. Охотникам, что прибыли вместе с нами, подсыпать сонное зелье, а когда уснут, взять в кандалы, и в девятый подвал. Вы знаете, как. Я приду после ужина проверить, как вы справились. И не приведи Творец, что-то будет не так. Тут же займете их место. Чего ждем? Шевелитесь живее! Сами будете с ним драться, если упустите время и не успеете надежно приковать!

Драться с Мердоком желающих не нашлось. Стражники торопливо подхватили его и бегом вынесли без лишних вопросов. Мало ли чем Морской пес так прогневал хозяина? Оказаться на его месте, очевидно, не хотел никто.

1.18

— У вас есть время до утра, князь.

Когда тяжелая кованая дверь в небольшой подвал с низким потолком за Драммондом захлопнулась, Хавьер позволил себе лечь и прикрыть глаза. По имевшемуся богатому опыту жизни в неволе он знал главное правило: есть возможность — отдыхай, копи силы, они еще понадобятся.

***

Свобода продлилась меньше двух суток. Он снова очутился на цепи у Драммонда. Кроме того, в капкан попал и Лэло со своими людьми. А ведь еще несколько часов назад, Хавьер думал, что все под его контролем!

Они вернулись в замок Тарда, сопровождая грэда. Тирдэг убедительно доказал, что так проще, быстрее и безопаснее собрать силы для штурма столицы… И притупивший бдительность тем, что Драммонд теперь всегда будет верен и не замыслит дурного, Хавьер поверил… Он сам надел ошейник и, став тенью господина, добровольно прошел внутрь ловушки.

Придя в себя посреди тускло освещенного подвала, Хавьер смог лишь горько усмехнуться. Его опять полностью приковали к пыточному трону. И опять с повернутыми вверх ладонями.

«О духи… Когда же и как все это кончится?»

С громким скрипом распахнулась низкая дверь и, пригнув голову, вошел Драммонд с факелом в руках. Князья снова молча внимательно смотрели друг на друга. Наконец Драммонд хмыкнул и негромко спросил:

— Даже не будете пытаться приказать мне что-то? Разумно, князь. Очень разумно. Действительно, раз я не заткнул вам рот и не вырвал язык, значит ваши команды мне не страшны. А вот мои…

С ничего не выражавшим лицом грэд подошел к Хавьеру вплотную и снял с его шеи золотой лист.

— Весьма любезно с вашей стороны, князь, было принести нож в замок. Но все-таки принадлежит сия славная вещица Драммондам. Как вы там сегодня изволили выразиться? «Прошу прощения за насилие»? Да. Как-то так.

Драммонд с нажимом провел волшебным ножом по левой ладони против воли оскалившегося Хавьера и громко четко произнес:

— Желаю, чтобы ты мне всегда во всем подчинялся!

Но ничего не произошло. Кровь не полилась. Лист нисколько не поранил Хавьера. Драммонд попробовал еще раз, надавив сильнее, потом проделал то же самое с другой ладонью пленника. Но магия больше не действовала.

Драммонд нахмурился, затем шагнул к выходу, позвав стражу. В подвал вбежал коренастый воин и тут же получил приказ от князя:

— Возьми этот вот нож и добудь мне кровь из ладони Мердока. Действуй!

Стражник кое-как ухватил золотой лист за черенок и постарался сделать, что было сказано, но у него тоже ничего не вышло. Растерянно глянув, воин протянул нож обратно и пробормотал:

— Простите, грэд. Безделушка-то беда мелкая да поди, совсем тупая. Как такой порежешь? Давайте-ка я его лучше своим кинжалом! Так оно вернее будет!

— Нет! — раздраженно припечатал Драммонд, отбирая нож. — Возвращайся на пост.

После ухода стражника он подошел вплотную к Хавьеру и, гневно сверкнув глазами, снова лишил того чувств, дернув за ошейник.

***

Очнулся Норрьего лежа на полу в полной темноте. Сел, попытался пошевелиться и снова горько усмехнулся.

Отсутствие связывавшего его прежде заклятия практичный Драммонд сполна восполнил железом. Поверх собачьего ошейника обнаружился еще один — неснимаемый, с крепкой, уходящей куда-то под потолок цепью. Руки и ноги сковали, но как-то очень необычно. Хавьер давно привык воспринимать кандалы как оружие и весьма хорошо имел представление, как именно ими можно воспользоваться. Но, видимо, не в этот раз. Драммонд прекрасно знал, с кем имеет дело, и потому лишил его даже такой возможности постоять за себя. Короткие, в пару звеньев, оковы стягивали ноги пленника чуть выше колен. А руки над локтями за спиной соединяла железная полоса не больше двух ладоней длиной. Сдвинуть кандалы на руках и ногах вниз оказалось невозможно: цепи, соединявшие кольца на локтях и коленях, тянулись еще и к ошейнику. Скованный таким образом пленник вполне мог себя обслуживать, но не нападать и защищаться. Единственное, что у него получилось, так это сорвать и забросить в угол ненавистный ошейник Мердока.

Когда глаза Хавьера привыкли к темноте, он обнаружил недалеко от себя охапку соломы и ведро.

«Королевские условия… Но что будет дальше?»

Тут загремели ключи, дверь открылась, зашел Драммонд. После того, как закрепил на стене принесенный факел, он заметил:

— Вы знаете, князь, неприлично сидеть, когда входит хозяин замка.

Хавьер только пожал плечами. Он больше не был обязан выполнять чьи-либо желания и наконец-то имел право на сопротивление.

Усмехнувшись, Драммонд продолжил:

— Я знаю, что с вами просто не бывает. Но вот встать вам все-таки придется.

Он подошел к стене напротив и, закрепив там факел, несколько раз покрутил массивную деревянную ручку. Цепь, шедшая от железного ошейника, зазвенела и натянулась. Еще несколько оборотов заставили Хавьера встать в полный рост. Еще движение — и он почти висит на упершемся в подбородок толстом железном обруче, едва ощущая опору под босыми пальцами ног.

Не дождавшись просьб о пощаде, Драммонд немного ослабил цепь, позволяя твердо встать на пол.

— Здесь моя земля, — веско произнес князь Тарда. — И все делают только то, что я прикажу. Не сопротивляйтесь, князь. Вам это не поможет.

Он закрепил цепь на стене и сел на стул возле входа. Опять помолчал, наблюдая за выражением лица Хавьера, затем спросил так, будто продолжил светскую беседу:

— Что же получается, князь? Заклятие на вас больше не действует? Интересно знать, почему. Вот видите. Не только вас подводят старые тайны. Кстати, вам наверняка любопытно, как я смог снова посадить вас на цепь? А очень просто.

Драммонд встал перед Хавьером, снял с левой руки перчатку и показал ладонь.

— Видите? Как ни странно, а узора тут никакого нет. Он исчез почти сразу после того как я встал из-за нашего стола так называемых переговоров. Вот так просто. Взял и пропал! Кто их разберет, эти старые тайны! Отчего у вас не получилось тогда, а у меня сейчас? Боюсь, ответ мы никогда не узнаем. Но это вносит существенные поправки в наше с вами будущее общение. Не так ли, князь? И, признаюсь, новое положение вещей нужно серьезно обдумать. Что же мне теперь с вами делать? Какие у вас будут предложения? Может есть пожелания? Молчите, князь? Тогда позвольте мне высказать первые пришедшие в голову соображения.

Драммонд снова сел и заложил ногу на ногу.

— Прежде всего, прошу прощения за цепи. Это вынужденная предупредительная мера. Зная ваш неспокойный южный характер, я предположил, что вы будете пытаться напасть на меня, бороться и бежать отсюда. И тогда мне пришлось бы спустить на вас большую свору так любящей Мердока стражи с дубинками, копьями и сетями. Кому от такого, скажите, стало бы легче? Зато теперь мы сможем спокойно обсудить ближайшие планы. Итак. О вашем будущем. Можно, конечно, снова заняться пытками…

Задумчиво помолчав, Драммонд тряхнул головой.

— Но чем вас тут можно удивить? Все это уже было. Ломать вас снова? Ради чего? Вот в качестве послушной куклы на веревочках или раба вы действительно оказались весьма забавны и полезны. А так… Больше, что с вас взять? К тому же, я теперь очень сильно сомневаюсь, что от вас, князь, можно будет добиться даже хоть какого-то результата. А пытать ради самих пыток… Увольте. Я не Мадино. Подобное есть весьма неразумная трата сил и времени. Так что такой вариант однозначно не для нас.

Драммонд вновь пристально посмотрел на Хавьера, но тот ни единым движением лица не выдавал обуревавших его чувств.

— Дальше, — продолжил рассуждать князь Тарда. — Оставить вас здесь и забыть. Вполне здравая мысль. Мало ли зачем вы можете понадобиться мне в будущем. Найти вас тут, никто никогда не найдет. Никакой бывший ординарец. Кстати, вы не спросили меня про вашего разбойника Лэло и его подельников. Они все здесь. В подвале напротив. Пока еще живы. Надежно закованы и развешаны по стенам, как игрушки на ярмарке. Какой именно будет их казнь, я подумаю через несколько дней. Видите, князь. Не всем везет так, как вам, в плане условий размещения и содержания. Вы, при достаточно сносной кормежке, которую будете регулярно получать, проживете здесь годы. И, очень надеюсь, не сойдете с ума от темноты, тишины и одиночества. Зато будет время поболтать со стихиями, если вы не соврали мне и действительно слышите их. Вот и будет вам развлечение.

Во все время своей речи он снова внимательно всматривался в лицо Хавьера. Но тот будто превратился в статую, не желая открывать мысли, и Драммонд после небольшой паузы продолжил:

— Последний вариант: казнь. На сей раз настоящая, безо всяких там подставных похожих на вас ньеттийцев с вырванным языком и завязанными глазами. Самый зрелищный путь развития событий. Тард очень давно ждал этого момента. Можно будет совместить с казнью ваших «освободителей» из соседнего подвала. Жаль, что провести такое замечательное действо можно лишь раз. И после уже ничего не изменить. Есть еще, конечно, самоубийство… Но я почему-то уверен, что вы на никогда на подобное не пойдете. И дело даже не в том, что задыхаться, вися на ошейнике, как-то не совсем куртуазно. Нет. Вы ведь, князь, все еще надеетесь выбраться отсюда. И всегда будете надеяться. Несмотря ни на что. Хоть в землю вас по горло в лесу закопай. Так какой вариант развития событий вы бы выбрали? От вашего ответа, конечно, ничего не зависит. Но мне было бы любопытно. Подумайте до завтра.

Драммонд встал, с грохотом отпустил цепь так, чтобы пленник мог немного перемещаться по подвалу и лежать. Открыл дверь и забрал факел, оставляя Хавьера в темноте.

— У вас есть время до утра, князь.

***

«Да уж, третья дорога… Почему на ней все не так? Почему ничего не действует по каким-то четким предсказуемым правилам? Казалось бы, что проще? Вырвал у врага оружие и нанес ответный удар. Но нет! Оружие оказывается бесполезным! А я снова в ловушке и не в силах что-то изменить! Хорошо хоть у Драммонда не получилось снова заклясть меня. И на том спасибо. Никому не пожелаю такого счастья: быть рабом лампы…

Но как же я теперь должен отсюда выбраться и спасти мир? И что сделал неправильно? Не должен был заклинать Драммонда? Тогда как? Ждать, пока он решится сам встать на мою сторону? А почему это вообще должно было когда-либо произойти? Про вину Мадино в смерти Маргарэт и Рэя он мне, скорее всего, не поверил. В необходимость спасения мира — тоже. Так с чего ему что-то менять в своей устоявшейся жизни фактического правителя страны и опять становиться мятежником?

Неужели Драммонда нужно было казнить? Нет, я не смог бы. Я уже видел однажды, как он умирает на моих руках. И до сих пор чувствую вину за это перед Рэем. Я не поступил бы так снова…

Так где же выход, Веточка? Что я должен был сделать?..»

Он пытался найти ответ в голосах стихий, но песен не услышал. Его покинули даже они.

Уснуть Хавьеру так и не удалось. После скудного ужина он лежал в полной темноте на кучке соломы, вспоминал, размышлял… И снова, и снова приходил к неутешительному выводу, что главная причина его нынешнего незавидного положения — он сам и его действия в прошлом и настоящем. Тирдэг Драммонд — это только его собственное отражение в кривом зеркале третьей дороги. Но как же все исправить?

***

Скрипучая дверь в подвал опять распахнулась. Лежавший на соломе Хавьер не отказал себе в удовольствии взглянуть в открывшуюся полосу света. Но лучше б он этого не делал. Через коридор находился другой подвал, освещенный изнутри факелами. И прямо напротив его открытой двери Хавьер увидел неподвижного Лэло, подвешенного на стену за высоко поднятые над головой скованные руки.

Драммонд аккуратно закрепил ровно горящий тщательно намотанный факел. Закрыл, наконец, дверь и, не дотронувшись на до ворота с цепью, опустился на стул у входа.

— Итак, князь, — сказал Драммонд ровным голосом. — Настало утро. Что вы надумали? Я, скажу честно, уже принял решение. Но вначале, хотел бы узнать ваше мнение на сей счет.

Хавьер не ответил. Он, конечно, предпочел бы казнь… Но, как верно подметил Драммонд, не мог перестать на что-то надеяться. И не мог позволить себе просто так выйти из игры.

— Молчите… — задумчиво произнес Драммонд. — Я знаю, о чем вы молчите. Что же. Тогда скажу я. Но у меня есть одно условие. Я хочу, чтобы вы узнали мое решение без цепей. Можете вы мне пообещать, князь, что, если вас сейчас раскуют, то вы спокойно выслушаете меня, оставаясь на месте, безо всяких попыток сбежать или свернуть мне шею? Тем более, что все это будет напрасно. Я вооружен, а в коридоре достаточно стражи с тяжелыми сетями, пистолетами и копьями, чтобы справиться с вами. Но, если вы согласитесь на мои условия, я велю спустить Лэло с компанией на пол и дать им еду и воду. Они, в отличие от вас, ничего не получали со вчерашнего дня.

Так, что? Выслушаете меня спокойно?

Хавьер приподнялся на локте, молча кивнул, затем сел, замер так и закрыл глаза, чтобы не видеть странное выражение лица Драммонда и призванных им стражников с кузнецом.

1.19

— Все ушли, князь. Теперь нам никто не помешает. Можете, посмотреть на ваших друзей. Я держу слово. Надеюсь, что и вы поступите так же.

Хавьер, по-прежнему сидевший на полу, но уже освобожденный от цепей, глянул в открытую дверь. В подвале напротив на стенах никого не было. Пленники расположились на полу и получали от стражи воду и еду.

Переведя на Драммонда ничего не выражавший холодный взгляд, Хавьер спросил:

— Итак. Что вы хотели мне сказать?

— Встаньте, пожалуйста, с пола. Сядьте сюда.

Драммонд перенес стул на середину подвала и снова отошел к двери, добавив:

— Прошу вас.

Хавьер сел, сложил руки на груди и снова поднял на князя Тарда холодный взгляд. Все начинало смахивать на дурное представление, и находившийся на пределе Норрьего не сдержал язвительное:

— Что-то еще?

Драммонд помолчал несколько минут, поправляя манжеты. Затем скрестил взгляд с Хавьером. Наконец тоже сложил руки на груди и начал:

— Скажите, князь, вам удалось поспать? Мне нет. И даже не потому, что стоит только закрыть глаза, как мир вокруг меня начинает полыхать и рушится… Нет. Нынче я не ложился. Вначале до середины ночи допрашивал слуг, затем говорил с камнями, потом пошел в часовню. Впервые за несколько последних лет… Мне нужно было собраться с мыслями и обязательно одолеть эту задачу. Еще никогда в жизни мне не было так тяжело принять решение… Что же мне делать с вами, князь? Ответ я, слава Творцу, уже под утро нашел. И теперь уверен, что совершенно прав в сделанном выборе.

Прикрыв дверь, Драммонд вынул из висевших у него на поясе ножен тяжелый длинный меч.

— Сим славным оружием, князь, владел еще казненный в Кестерии глава клана Драммодов, король вольного Тарда Одгак. Мне с большим трудом удалось разыскать этот меч. Его увезли тогда же отсюда как трофей. Только в прошлом году я напал на след нашей реликвии. И вот он здесь. Там, где должен находиться по праву. Именно этим прославленным мечом я и хочу свершить то, на что решился окончательно и бесповоротно прошедшей ночью.

Сидевший неподвижно Хавьер напрягся всем телом, как зверь перед броском, готовый в любой момент сорваться с места и подороже продать свою жизнь. Он обещал только выслушать Драммонда спокойно, но уж никак не сидеть и ждать, пока тот снесет ему голову.

Однако князь Тарда взял меч не боевым хватом, а за рукоять и за лезвие. Затем не спеша подошел к пленнику, медленно опустился на одно колено и положил главную реликвию своего рода у его ног. Поднял голову и, глядя Хавьеру прямо в глаза, твердо произнес:

— По доброй воле и без принуждения, я, Тирдэг Драммонд, хозяин земли и правитель Тарда, клянусь в верности будущему королю Кордии и душе нашего мира. Моя жизнь, моя честь и моя смерть принадлежат отныне князю Ньетто Хавьеру Норрьего. Мой государь, я искренне прошу у вас прощения за все, что вы претерпели по моей вине. Вот моя жизнь и мой меч. Вы можете свершить правосудие. Но если позволите, я хотел бы служить вам верой и правдой всю жизнь до последней капли крови, чтобы помочь восстановить справедливость и хоть как-то искупить вину перед вами и всей страной.

Хавьер встал. Поднял с пола древний меч правителей Тарда, взявшись за него двумя руками, и легко вознес над собой.

— Тирдэг Драммонд. Склоните голову. Вы виновны в предательстве короля. В организации захвата власти и свержении, а затем и уничтожении, законно управлявшей Кордией августейшей династии. В развязывании гражданской войны, повлекший за собой бесчисленные людские жертвы. В развале страны. В преследовании и казнях несогласных с вашим режимом. И еще очень во многом, в чем, как я надеюсь, уличает вас ваша совесть. По совокупности этих преступлений, вы, по справедливости, заслуживаете смертной казни. И я, как законный наследник престола, вправе вынести вам такой приговор и привести его в исполнение.

Однако я считаю, что смерть для вас слишком легкий путь. Вот мое решение. Тирдэг Драммонд, вы приговариваетесь жить. Жить и служить на благо Кордии, чтобы делом искупить вину перед тысячами людей.

Хавьер медленно опустил меч вниз, осторожно касаясь древним сверкающим в свете факелов металлом вначале одного, потом другого плеча правителя Тарда.

— Тирдэг Драммонд, я, князь Ньетто Хавьер Норрьего, законный наследник короны Кордии и носитель души мира, принимаю твою клятву верности. Да будет так. Все сущее тому свидетель. И, учитывая ваше чистосердечное раскаяние, князь, обещаю вам никогда ни словом, ни делом не вспоминать того дурного, что случилось между нами за эти годы. Добро пожаловать, Тирдэг. Добро пожаловать…

Прошу вас, поднимитесь и примите это покрытое славой оружие как символ вашей новой службы на благо Кордии.

Тирдэг встал, взял меч и, поцеловав, вложил в ножны.

— Благодарю вас, мой государь! Поверьте, для меня великая честь служить вам!

А про себя добавил: «Ты никогда не напомнишь мне о моих преступлениях, а я о них никогда не забуду».

И тут же схватился за ладонь левой руки, а потом за сердце.

— Что с вами, князь? — сразу встревожился Хавьер.

— Ничего страшного. — Тирдэг чуть улыбнулся, показывая покрытую сложным узором из тонких красных линий левую ладонь. — Видимо исполнить ваше желание о вечной верности я мог только добровольно…

***

Солнце село. Сумерки за высокими витражными окнами сменились тьмой, а в каминном зале замка Тарда до сих пор ярко горели все факелы. Грэд Тирдэг уже который час допрашивал управляющего и всех до одного слуг, пытаясь узнать, находились ли среди них шпионы Мадино, и есть ли они до сих пор. Тех, кто показался подозрительным, стража тут же уводила в подвалы.

Еще грэд желал выяснить все о той служанке, которая погибла вместе с госпожой и странных голубях, которые летят не туда, куда нужно.

Большие напольные часы в каминном зале уже давно пробили полночь, когда Тирдэг закончил дознание. Слова Норрьего подтверждались. Незадолго до поездки в Гардорру в замке появились несколько новых людей: истопник, двое стражников и быстро вошедшая в доверие госпоже грэде служанка. Стражники Тард уже покинули, а вот попавший в руки заплечных дел мастеров истопник, успел рассказать, что действительно служит новому королю с тех пор, как тот еще не носил корону, и все еще отправляет в Мадинор тайные послания.

С голубями тоже выходило скверно. По словам дворни, незадолго до того, как княгиню забрали в Норрвальдо, в клетке появилась еще одна птица. И если подаренные грэдом почтовые сизари были все похожи друг на друга, то новичок отличался от них темным кольцом на шее.

Отпустив слуг и стражу, Тирдэг погрузился в размышления:

«Значит, Норрьего не лгал. Поганец Мадино действительно за мной следил и следит до сих пор. А главное: это он виновен в гибели Маргарэт! Придушу мерзавца собственными руками, как только увижу!

Это же надо! Столько лет водить меня за нос! Столько смертей, столько крови, столько бунтов! И все ради чего?! Чтобы один маленький ушлый подонок покрасовался с короной на голове?!..»

Тирдэг вскочил, сжал кулаки и несколько раз ударил по стене.

«Как он сказал Норрьего? “Поднял медведя из берлоги”?! Да. Так и есть. Мадино знал, что я буду вне себя от горя и пойду крушить все вокруг. Знал и воспользовался этим! Все, гаденыш! Тебе не жить! Завтра же я отправлюсь в столицу и выпущу тебе кишки прямо на троне! И будь, что будет!»

Он еще раз что есть силы грохнул кулаками о стену и прислонился к ней лбом.

«А что будет? Меня казнят. Кузину с нерожденным наследником и ее мать, скорее всего, отравят в борьбе за престол. Тард отойдет казне… Вот что будет. Норрьего и тут прав. Без него, этого молодого да раннего нахала, мне не справиться…

Хотя молод он только с виду. И говорит, и смотрит, и действует не как мальчишка, а как умудренный долгой жизнью человек. В двадцать-то лет! Вот из таких волчат и вырастают великие короли…

А какая в нем внутри сила! Вот чего я от Норрьего никак не ожидал. А он вынес все и не сломался, только тверже встал на ноги.

Даже как враг он достоин уважения. А уж как правитель… Идти за таким королем — истинная честь.

Но неужели он и есть душа мира? Человек, от которого зависит все благополучие сущего? Тот, кого должен хранить хозяин земли? Нет. Только не он. Только не Хавьер Норрьего. Я уже так привык его ненавидеть…»

Тирдэг отошел от стены и посмотрел на большой, висевший над камином древний щит с гербом Драммондов. На темно-синем поле мощной, удерживающей небеса колонной возвышалась золотая сосна. Выбитый на опоясывающей ее ленте девиз гласил: «Беречь самое главное».

Там в лесу, откуда ни возьмись появившиеся спасители Норрьего застали Тирдэга врасплох. В буквальном и переносном смысле выбили из седла, силой заставили дать рабу волю, а затем и принести клятву верности.

Но Драммонд не умел сдаваться после первого поражения. И не мог поверить во все это безумие просто на слово. Увидев, что говоривший о его заклятии рисунок пропал, он понял, что по-прежнему волен в поступках. Тирдэг тут же надел перчатки, чтобы скрыть новое положение дел. Решил заманить Норрьего в ловушку и обезопасить себя от него.

Обмануть кровника оказалось очень легко. Тот совершил ту же ошибку, что и сам Тирдэг. Поверил, что враг полностью обезврежен. Что не может задумать дурного. И попался на россказни о благах, ждущих заговорщиков в замке Тарда.

Тирдэг знал, что у него будет лишь один шанс одолеть Норрьего. Его невозможно победить в борьбе или в поединке на любом оружии. Нельзя опоить или заставить врасплох во время сна. Но Тирдэг всегда знал, что нельзя держать возле себя зверя, которому не можешь в любой момент дать по зубам. А потому сразу же после приезда в Тард, пожелал, чтобы Мердок научил его с собой справляться.

Тот сразу же предложил удушение ошейником. Показал на стражнике и на себе как держать руки, как дергать, куда давить, как выкручивать удавку. Когда Тирдэг на деле постиг все тонкости, он начал отрабатывать скорость. Сперва на послушно замершем на коленях Мердоке. А потом началась игра на опережение. По ее правилам раб мог вскочить, мог коснуться руками запястий хозяина, мог имитировать удар головой. Если Мердок успевал оказать сопротивление, Тирдэг начинал все заново, предварительно дотошно выспрашивая, в чем была ошибка и как ее исправить. После трех месяцев ежедневных тренировок, хозяин уверенной рукой отправлял своего пса валяться на полу без чувств за доли мгновения.

Поэтому план Тирдэга был очень прост. Заставить врага в замок в качестве Мердока. А затем, пользуясь неожиданностью нападения, придушить и сковать, чтобы спокойно и обстоятельно во всем разобраться. И с клятвами, и с виновными во всех бедах.

Но пока что все подтверждало правоту Норрьего. Неужели и душой мира окажется именно он? Был только один способ выяснить все раз и навсегда.

Упрямо мотнув головой, Тирдэг направился за ответами в подземелье замка. Он спускался все ниже и ниже. Миновал уровень, на котором содержались пленники, и пошел еще дальше.

Вот он в самом низу. У последней двери. Закрепив на стене факел, приложил к резным покрытым паутиной доскам обе руки и почувствовал, как они медленно и четко пульсируют под его ладонями. Там, за этой преградой находилось главное сокровище Драммондов. Сердце замка.

Тирдэг никак не мог заставить себя открыть дверь и войти. Он отчетливо понимал, что там, наконец, узнает всю правду. Но хочет ли он ее знать? И какой он хочет, чтобы она была? Ответов не находилось… Хозяин земли стоял в шаге от истины, зная, что если он этот шаг сейчас сделает, жизнь изменится навсегда. Однозначно и бесповоротно. Но долг и честь превыше желаний и страхов. Тирдэг собрал всю волю в кулак и толкнул дверь.

Перед ним оказался простой темно-серый грубый валун величиной в человеческий рост. Его ни разу не касалась рука каменотеса или резчика. Он никогда не привлек бы к себе внимание случайного путника, если б лежал где-то у дороги. Но для многих поколений Драммондов он стоил дороже всех алмазов мира.

Он был «удерживающим». Хранящим замок и весь Тард. Он и был — Тард.

Тирдэг закрыл за собой дверь и теперь, почти в полной темноте, сделал шаг навстречу судьбе. Еще шаг и он вплотную приблизился к валуну, положил руки на его холодную шершавую поверхность и прислонился лбом.

«Здравствуй, хозяин… — гулко зазвучало у него прямо в голове. — Ты долго не приходил ко мне… Прошло уже несколько лет…»

— Здравствуй. Раньше у меня не находилось к тебе вопросов. Я думал, что все знаю сам. А теперь… Скажи мне, что ты чувствуешь?

«Перемены…» — отозвался камень.

— Ты видишь человека над собой?

«Да, хозяин, я уже давно его вижу… Это честь: принимать его на нашей земле… Я рад, что ты наконец-то нашел его…»

— Я могу… убить его? — с усилием выдавил Тирдэг.

«Убить… — задумчиво переспросил Удерживающий. — Можешь, хозяин… Его легко убить… Его многие хотят убить… Но тогда мир останется без души… Горы рухнут, моря испарятся, огонь сожрет воздух и все живое погибнет…»

— Так это правда? — простонал Тирдэг. — Ошибки быть не может? Он действительно душа? А миру действительно грозит скорая гибель?

«Ты сам знаешь… Ты чувствуешь… Иначе, давно убил бы его… Ты ненавидишь его, ты боишься его, ты завидуешь ему… Ты сам знаешь, кто он…»

— Ты жесток.

«Я правдив… Земля верна… Земля честна… Земля не предает… Земля в основе всего и все держит… Ты — земля… Ты — такой же, как и я… Я — такой же, как и ты… Я тоже хочу крови…»

Тирдэг отстранился от камня и, отвернувшись от него, оперся руками о мощный дубовый косяк старинной двери. Но голос стихии слышался и там.

«Ты — земля… Он — душа… Земля верна… Ты — земля… Он — душа… Земля верна… Ты — земля… Он — душа… Земля верна…»

Тирдэг снова повернулся к валуну. Слова камня бились в сердце. Медленно вынул кинжал. На ощупь нашел свежий шрам на ладони. Провел по нему пальцем, а затем резанул по этому месту острой сталью.

Кровь хозяина напоила камень и землю под ногами, навеки свидетельствуя о новом обете.

«Теперь у тебя нет прошлого… — прогудел голос Удерживающего. — Только будущее… Береги душу… Таков долг земли… Это важнее всего… Важнее всего… Ты — земля, Он — душа… Береги его…»

— Прощай. Мы еще долго не увидимся.

***

Уже глубокой ночью Тирдэг поднялся в спящий замок, оказался в темном коридоре и куда-то пошел. Через какое-то время он обнаружил себя возле родовой часовни Творца. Набрал в грудь побольше воздуха, толкнул двери и решительно шагнул внутрь.

В часовне, как и во всем замке, было тихо. Но эта тишина показалась Тирдэгу особенной. Какой-то живой и одновременно умиротворяющей. В многочисленных разноцветных лампадках теплились огоньки. В воздухе еще ощущался аромат сандала, оставшийся после сегодняшнего благодарственного молебна.

Тирдэг прошел вперед и сел на одну из широких, потемневших от времени скамеек. Он не был здесь уже несколько лет. С тех самых пор, как, оставив беременную жену, уехал в столицу по срочному вызову короля, прихватив с собой почти весь гарнизон замка.

С тех пор, как видел Маргарэт последний раз…

В храмы Творца за все это время Тирдэг заходил только на коронацию и венчание Мадино. А в так любимую его женой родовую часовню вообще забыл дорогу. Слишком много тут витало горьких воспоминаний и болезненных вопросов без ответов.

Почему он сейчас пришел сюда? Тирдэг не смог бы внятно ответить. Но был уверен, что должен находиться именно здесь. Эта часовня оказалась единственным островком покоя в том море безумия, которое окружило грэда Тарда.

Его мир, еще совсем недавно казавшийся таким правильным, стабильным и понятным, вдруг разбился на мелкие осколки, перемешался и слепился вновь во что-то совершенно невозможное и невероятное.

Как дальше жить? Где найти ответы? С кем посоветоваться?

Тирдэг тихо протяжно застонал.

Почему все сложилось именно так? Почему он сам виноват в смерти Маргарэт, поскольку просмотрел шпионов у себя под носом и оставил ее один на один с отравительницей?

Почему сам посадил ее убийцу на трон?

Почему из всего бесчисленного множества людей душой мира оказался именно этот невыносимый молодой выскочка — Хавьер Норрьего?

Потомок того, кого Драммонд привык ненавидеть с детства. Тот, кого он винил во всех бедах, с кем боролся любыми путями и думал, что победил… Победил, уничтожил, сломал, втоптал в грязь… Пытал, издевался, унижал на каждом шагу… А что теперь?

А теперь он должен добровольно принести ему — извечному кровному врагу — клятву верности… И должен помочь ему взойти на трон. Да как такое вообще может быть?!

Тирдэг наклонился и обхватил голову, взлохмачивая волосы.

«Где же выход? Убить его! Наплевать на все и убить! Допустим. Но что дальше?.. Вернуться к Мадино и придушить его? Или просто свергнуть и править одному, самостоятельно? Но страна действительно разваливается на части. И разгорающаяся война на границах… И судьба мира… Я постоянно просыпаюсь в холодном поту от жутких видений будущего. Как я один со всем справлюсь? Норрьего и тут прав. Это сможет сделать только душа мира. И хозяева.

А самое главное: как я буду жить дальше, если буду знать, что сам, собственноручно уничтожил душу мира?!

Значит… Значит нужно освободить его и принести клятву. Но как же так можно жить!!! Как можно верно служить тому, кого привык ненавидеть, хотел убить, пытал, унижал и всего пару дней назад порол просто для порядка, как последнего раба?!..»

Вдруг какой-то звук привлек внимание Тирдэга. Он оглянулся и увидел зачадившую лампадку. Любивший порядок во всем хозяин Тарда встал, подошел к ней, поправил затрещавший фитиль. Вгляделся в икону на стене, которая оказалась перед его глазами.

«Святой Кафос… Я помню его историю. Отец Себастьян рассказывал. Кафос был одним из мудрейших жрецов в храме духов мира и звался Сафосом. Когда в Тард пришли первые проповедники Творца, он стал их самым ярым противником. Разыскивал и передавал страже. Настаивал на их убийстве и даже сам несколько раз участвовал в казнях. А когда в Тарде пришлых монахов не осталось, выпросил себе разрешение идти на охоту в соседнюю провинцию.

Вот по дороге и случилось то, что изменило всю его жизнь. Сафос вдруг увидел яркий свет и ослеп. А потом услышал громоподобный голос:

— Сафос, Сафос… Почему ты преследуешь меня?

Ничего не видящий потрясенный жрец упал на дорогу и закричал от страха:

— Кто ты?

— Я Творец мира, а ты пытаешься со мной бороться, — прогремело в ответ. — Пойми, насколько это бесполезно. Я Отец чтимых тобой духов. Это я направляю их хранить созданный мною мир. Теперь я решил открыть людям истину о себе, а ты смеешь мне мешать.

— Что же мне делать, Господин? Скажи, что мне делать?!

— Стой здесь на коленях и проси прохожих, чтобы довели тебя до ближайшего города. Там найдешь моих посланников.

Да… Так все и было. А потом Сафос прозрел и начал сам проповедовать Творца. Принял новое имя и стал одним из главных защитников гонимой жрецами веры. Кафос Тардийский… С тех древних времен и до сих пор у Творца не было более пламенного и преданного служителя.

Святой Кафос. В детстве я никак не мог понять эту историю. А теперь сам очутился на его месте. Вот и ответ! Служить верой и правдой. Не за страх, а на совесть. Так, как он. Как никто до меня, и никто после… Вот и ответ».

Тирдэг еще раз поправил лампаду и покинул часовню. Прошел по безмолвному замку, сел в темном зале у потухшего камина.

Утром, как только встанет солнце, он спустится в подвал. Освободит Норрьего, принесет ему клятву верности, попросит прощения и склонит голову под его меч. А там — будь, что будет.

1.20

Лакей в строго определенном порядке расположил три блюда с принесенным завтраком князя на большом дубовом столе. Поставил тарелку с ложкой перед полулежавшим на полу Мердоком. Затем низко поклонился хозяину кабинета и вышел, закрыв за собой тяжелые двустворчатые двери. Сегодня у обитателей замка будет много поводов для сплетен.

Почему Морской Пес оказался вчера на цепи в подвале? И почему сейчас все опять, как прежде?

Чуть встало солнце, грэд потребовал себе в сопровождение отряд стражи и спустился в подземелье. А потом вышел оттуда с привычным, совершенно свободным и послушным вооруженным Мердоком. Так, будто ничего вчера и не случилось, они поднялись в холл. Грэд приказал подавать завтрак в кабинет, а взятых вчера в кандалы охотников — накормить и разместить в лучших гостевых комнатах, предоставив все необходимое. Несколько групп утренних слуг застыли в немом изумлении. Тирдэг тут же спросил, нахмурив брови:

— Что такое? Вам нечем заняться? Или есть желающие пройти проверку на верность не во время разговора, а переночевав в подвале на цепи?

Испуганные обитатели замка тут же разбежались по делам, подальше от сулящего большие неприятности грозного взгляда князя.

***

Стоявший у окна кабинета Тирдэг подождал пока лакей уйдет подальше, подошел к дверям и несколько раз повернул ключ в замке‘. Затем обратился к Хавьеру, показывая на собственное место за столом:

— Мой государь, завтрак подан!

Тот поднялся, взял тарелку с пола, расположил ее рядом с другими блюдами, приставил еще одно кресло. Сел во главе стола.

— Благодарю вас, генерал. Надеюсь, вы не против такого обращения? Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы звать вас по имени, к тому же вы старше меня. А называть вас князем или грэдом, у меня, простите, язык больше не поворачивается. Согласны?

Тирдэг кивнул. Хавьер кивнул в ответ и, указывая на второе кресло, продолжил:

— Благодарю вас. Прошу, садитесь рядом. Здесь вполне хватит на двоих.

Завтрак прошел в тишине. Когда тарелки опустели, Хавьер откинулся в кресле и прикрыл глаза рукой.

— Мой государь? Может быть, отложим планирование на вечер? Позвольте я провожу вас в спальню? Вам необходим отдых.

Хавьер долго изучающе посмотрел на Тирдэга. Затем решил:

— Возможно, вы и правы. Пойдемте. Вам тоже не мешало бы поспать. Только поставьте здесь все на свои места.

***

— Итак… — Хавьер легко побарабанил пальцами по развернутой перед ним на огромном столе посреди надежно закрытой от посторонних глаз библиотеки замка подробной карте Кордии и окрестных государств. — Обрисуйте мне, пожалуйста, расстановку сил. Что осталось от нашей армии?

Хавьер прекрасно владел собой, но Тирдэг уловил щемящие душу нотки в последнем вопросе.

— Да, мой государь. Но как таковой, известной вам армии Кордии больше нет. Несколько полков Фрежак сохранил, уйдя с ними в Хотстильшен. Его младший брат погиб. Порт Гальбдов уничтожен полностью. То, что осталось от королевского флота, ушло на Оссард. Это буквально два или три корабля. Крангер отложился и тоже стал прибежищем тем, кто сумел выжить в Краткой войне. Но таких немного.

— Краткой войне?.. — Голос Хавьера едва заметно дрогнул.

— Да, мой государь… Так ее назвали люди. Частей и кораблей из Ньетто почти нет. Они все, еще до начала войны, подняли флаги кровной мести и двинулись на столицу, а потом бились насмерть…

Хавьер вскочил из-за стола и быстро подошел к окну. Тирдэг продолжил:

— Но, тем ни менее, мой государь! Мы вполне можем собрать достаточно сил для похода на Мадинор. Уверен, что по мере продвижения по стране, когда люди узнают, что вы живы, под ваши знамена будут приходить добровольцы и даже целые воинские подразделения из армии Кордеи.

Я могу прямо сегодня отправиться с посольством в Хотстильшен и передать ваше послание Фрежаку. Король Нохларт — мой родич, и подобный визит не вызовет подозрений. Также сегодня можно разослать курьеров по всем другим нужным вам направлениям. Вы можете отправиться со мной, или на юг в Ньетто, или руководить отсюда.

Полагаю, в течение двух месяцев, нам будет под силу собрать достаточно сил для штурма столицы…

— Нет, генерал. Этого не будет, — прервал его Хавьер и вернулся за стол.

Решительным движением свернув карту, он твердо посмотрел своему генералу в глаза и заявил:

— Я не буду больше рисковать ничьей жизнью. Не имею на то никакого права. Больше не будет никакой крови.

Вот, что мы с вами сделаем.

***

— Да, мой государь, — подтвердил Тирдэг. — Я вас понял. Выезжаем утром? Какие еще будут распоряжения?

— Да, выезжаем утром, как только все будет готово. А сейчас, прошу вас, напишите мне список известных вам офицеров армии Кордии, выживших после войны, и где их можно найти. А также, какими силами вы располагаете здесь, в Тарде. Я пока что составлю письма Фрежаку и Санчосу Горельо. Эти люди нужны нам в первую очередь. Мы пошлем за ними отряды ваших гвардейцев с предложением сдаться на милость Мадино под угрозой расправы с заложниками. Подберите для выполнения этой задачи двух командиров потолковее. Получив мои указания, Фрежак и Горельо пересекут границу Кордеи и, под видом военнопленных, с вашим конвоем поедут в столицу. Так будет безопаснее. А мы с вами должны их встретить. Уже в Кестерии. Понимаете?

— Да, мой не по годам премудрый юный государь. — Улыбка Тирдэга слегка разрядила напряженную серьезность за столом. — Я понимаю. И я даже не буду говорить вам, что план захватить Мадинор силами всего двух человек мог придумать лишь безумец.

Хавьер, впервые за сутки, наконец-то позволил себе улыбнуться в ответ.

***

Дорожная карета вновь быстро и легко неслась по Тардийскому тракту. Тирдэг сидел, закрыв глаза, и, казалось, спал.

У его ног на нескольких подушках расположился Хавьер в образе Мердока. Он сам решил сделать именно так, несмотря на все возражения Драммонда. Во-первых, пренебрежение мелочами губило и не такие планы. А во-вторых, Хавьеру так, почему-то, лучше думалось. А подумать за время долгой дороги до Мадинора было о чем.

«Тирдэг… Дорого бы я дал, чтобы узнать, что случилось с князем сегодняшней ночью.

Я ведь действительно не знал, с каким решением он придет ко мне утром. И приготовился ко всему. А он положил меч к моим ногам и склонил под него голову. Сам. Добровольно. Обладая надо мной полной властью. Значит, решился на это, тщательно все обдумав, окончательно и бесповоротно.

А вот почему я не снес ему голову с плеч? Только потому, что он отец Рэя? Или потому, что он мне необходим просто как хозяин земли? Нет, не думаю. Все дело в нем самом. Он нужен мне и сейчас, и потом. Без него Кордию будет не поднять. А мне не пройти третью дорогу. Земля… Земля всегда защищала душу.

Тирдэг, как и Рэй — воплощение земли. Он сам как гора. Также надежен. И, раз уж он признал мое право на трон, то теперь никогда не предаст. А вчера князь принял мое желание о вечной верности. Поклялся служить не за страх, а за совесть. Ох, как скоро это понадобится… Захват Мадинора вдвоем — пустяки в сравнении с тем, что нам предстоит для спасения мира.

Мадинор… Мадино… Вот уж чье покаяние мне и близко не нужно. Да он и не сможет. Если Тирдэга в его жестокости я еще могу как-то понять и простить, то рантуанский королек — лишь злой, испорченный вседозволенностью мальчишка. Ему просто нравится издеваться над людьми без причины. Только потому, что они в его власти. Такому нет и не может быть ни объяснения, ни прощения. Скоро Мадино сам окажется в моих руках. Что я с ним тогда сделаю? Не хочу сейчас о том даже думать…»

Придорожный валун слегка тряхнул карету и прервал размышления Хавьера. Тирдэг открыл глаза и посмотрел на него.

— Мой государь, может быть вы, все-таки, поднимитесь на сиденье? Нам ехать еще полдня до следующей остановки.

Недолго подумав, Хавьер все же согласился:

— Хорошо, генерал. Пожалуй, вы правы. Только задерните предварительно шторки на окнах.

1.21

— Мой государь, могу я задать вопрос?

— Конечно, генерал. Спрашивайте.

Теперь они сидели в карете друг напротив друга.

— Скажите, пожалуйста, кто из хозяев мира вам известен? Мне земля указывала только на вас.

— Как интересно… — задумчиво протянул Хавьер. — Давайте попробуем разобраться. Проще всего с воздухом. Это почти наверняка капитан Горэльо. Я знаю Санчоса с детства. Он всегда чуял настроение неба и умел договариваться с ветром. Насколько мне известно, до недавних событий, Санчос водил караваны судов из Норрвальдо по всем южным морям, а сейчас обосновался на Оссарде. Он вполне может быть нужным нам человеком. Стихии не подтверждают напрямую, но и не противоречат. Потому я и попросил вас организовать доставку Горэльо в столицу.

Тирдэг понимающе кивнул, Хавьер продолжил:

— С огнем тоже все понятно. Его хозяином должен быть военный. И это, скорее всего, Леджер. Я начинал служить под его командованием и могу сказать со всей определенностью: Бернар прирожденный артиллерист. Я всегда чувствовал его силу. Так что, если он, как вы говорите, сейчас в столице, то встретившись лично, мы все и выясним. Про хозяев растений и живых тварей ничего пока сказать не могу. Их я не чувствую и даже предположить не могу, где и кого искать. А вот, что касается воды… Здесь есть, над чем подумать. В Кестерии жил один престарелый лекарь — Гаспар Б‘Риверльен. Вот он, как мне думается, мог бы…

— Б‘Риверльен, государь? — тут же переспросил Тирдэг. — Боюсь вас огорчить, но его обвинили в заговоре против короля и по приговору суда казнили вместе с братом и сыновьями.

— Казнили? — воскликнул Хавьер, откинувшись на спинку сидения. — И что, из его семьи совсем никого не осталось?

— Только дочь, государь. Одэль. Восемнадцать лет.

— О духи… — простонал Хавьер. — Девчонка. Маленькая девочка на мою голову! Этого только не хватало!

Тирдэг слегка улыбнулся.

— Позволю себе заметить, мой государь, вы не намного ее старше.

Хавьер только отмахнулся и уставился в занавешенное окно. Через минуту, все так же не поворачивая голову, проговорил:

— Нам, генерал, предстоит очень опасное предприятие. Возможно, смертельно опасное. И мне придется подвергнуть такому риску неоперившееся юное создание! Что она собой представляет, эта Одэль? Вам что-то о ней известно?

Хавьер повернулся и вопросительно посмотрел на Тирдэга. Тот только покачал головой.

— Нет, государь. Не известно. Знаю, только, что из всего семейства старого лекаря осталась только она, поскольку подписывал документы об определении ее в пансионат святой Эллы. Взрослых родственников у девочки не осталось, а значит, до замужества Одэль будет жить там.

— И где же находится это милое заведение? Где мне искать нашу водную деву? Хотя бы в столице?

— В столице, — кивнув, подтвердил Тирдэг. — Недалеко от Заставы Лилей. Я распоряжусь, чтобы девушку сразу же привезли во дворец.

Хавьер улыбнулся.

— Вы, генерал, так уверены в успешном осуществлении нашего с вами захвата столицы, что уже строите дальнейшие планы?

Тирдэг вернул улыбку.

— А вы, государь мой, разве нет?

***

— Тирдэг! Вставай. К чему церемонии между родственниками? Лучше, обними тетушку и поцелуй кузину. Видишь, как мы все рады твоему приезду. Ты почему так долго пропадал в своей глуши? И что за история с лавиной?

Шарль поднял приклонившего при его появлении колено Драммонда, затем, положив ему руку на плечо, увлек в сторону окна. Хэлен и Августа остались стоять у входа в холл особняка князя Тарда на площади Лип.

— Послушай, Тирдэг. Наконец-то ты появился. Разве можно так надолго уезжать? Накопилось столько дел. Скоро должны прибыть послы из Гуйлан. На границах вовсю стреляют. А ты засел в лесу. Не делай так больше, прошу. А то не откупишься никакими подарками. Мне же здесь даже поговорить толком не с кем… Тоска смертная. Еще и рыбку ты у меня забрал. Может сами нападем на соседей послабее, развязав какую-нибудь войну? А золотая рыбка нам ее быстренько выиграет? Или организуем облаву на бунтовщиков? Или съездим в Триволи? Там наверняка появился кто-то новенький…

— Ваше величество! Ваша супруга желает с вами поговорить. Тирдэг! Может быть, вы все-таки объясните, что здесь происходит?

Шарль недовольно поджал губы, убрал руку с плеча Драммонда и повернулся к подошедшей Августе, одарив ее ледяным взглядом.

— Опять, сударыня? Я, кажется уже имел неудовольствие неоднократно говорить вам никогда не отвлекать меня от государственных дел! Вы слишком много себе позволяете…

— Сейчас мы разрешим это маленькое недоразумение, ваше величество.

Сказавший так Тирдэг уже успел поцеловать старухе руку, затем развернул ту, подвел в сторону Хелен, подхватил обеих под локти и повлек вглубь особняка.

— В моем доме никто никому не должен мешать, — заметил Драммонд на ходу. — Тетушка! Кузина! Прошу вас пройти в гостиную. Там уже поданы напитки и десерты. А также мои скромные северные дары для вас. Прошу, уделите им полчаса вашего драгоценного внимания. А затем, я присоединюсь к вам и все обо всем подробно расскажу. Обещаю. Я, действительно, едва не погиб в лесах Тарда, но, вашими молитвами, остался жив, здоров и готов служить своему королю. Прошу, следуйте за моим управляющим. Эгор!

Князь еще раз поцеловал обеим курицам руки, раскланялся и поспешил к пристально наблюдавшему за всем этим действом Шарлю.

Когда ведомые слугой Августа и Хелен наконец-то скрылись из виду, а Драммонд снова оказался в его распоряжении, король слегка улыбнулся.

— Благодарю тебя, Тирдэг. Их общество ужасно меня утомляет. Особенно невыносима Августа с ее вечными нравоучениями и цитатами из Книги Творца. Как же меня сводят с ума эти бесконечные бессмысленные проповеди о жертвенной любви и всепрощении! Прости, дружище, но твоя тетушка совсем выжила из ума. Не слушает никаких запретов и все время норовит испортить мне жизнь. Я, конечно, обещал тебе не обижать ее, но всему же есть предел! С какой стати я должен терпеть выходки безумной старухи?

Драммонд слегка склонил голову и предложил:

— Давайте обсудим это чуть позже, ваше величество. А сейчас, может быть, пройдем в библиотеку? Там уже подали закуски и прохладительные напитки.

— Чудно, — одобрил Шарль.

***

Расположившись в глубоком кресле, король пристально посмотрел на собеседника.

— А теперь, Тирдэг, забудь о пустяках и говори. Что ты мне привез со своего севера? Что за подарок? Ты хоть понимаешь, чего мне стоило, презрев все правила и протоколы, приехать сюда без лакеев, фрейлин и прочего мусора?

И вообще, как тебя понимать? Прибегает ко мне посыльный и подает депешу:

«Прошу незамедлительно прибыть ко мне в особняк в сопровождении только супруги, а также ее матушки. Я приготовил вкуснейший подарок. Вам понравится! Князь Драммонд». И это после нескольких месяцев отсутствия и вестей о твоей гибели! Я ведь даже не собирался ехать… Вообще-то принято, чтобы вассал мчался ко двору короля, а не наоборот. Знаешь про такое? Но что за подарок? А Леджер? Слышал бы ты все его стоны и причитания про бдительность, мятежников в городе, заговоры и необходимость сидеть безвылазно во дворце под усиленной охраной! Даже к тебе мне пришлось ехать через город с тремя десятками гвардейцев. Кстати, куда ты их дел?

— Прочесывают окрестности вместе с моими тардийцами. Хорошо, что они вас сопровождали. Охрана лишней не бывает. А что касается моего подарка… Он вас уже покорно ждет.

Шарль не сдержался и ухватил Драммонда за локоть, воскликнув:

— Он?! Все-таки я правильно угадал?! Это он?!

Вдруг король убрал руку и слегка отстранился от собеседника. Новость, была хоть до безумия желанная, но уж слишком невероятная. Шарль прищурился и неверяще переспросил:

— И ты сам мне его предложил? Неужели? Ты же в прошлый раз себе чуть все зубы не раскрошил, когда я угощался твоим десертом. Думаешь, я не заметил?

Под его пристальным взглядом Драммонд вздохнул и виновато развел руками.

— Простите, ваше величество. Я был неправ. С друзьями нужно делиться. К тому же, я ведь отдаю его не насовсем, а только на сегодняшний вечер. Такое я смогу пережить спокойно. Итак, вы все еще хотите его увидеть? Мой подарок?

Король уже вскочил, с трудом сдерживая дрожь в руках.

— Ты еще спрашиваешь! Куда идти?

— В мой кабинет. Кажется, в прошлый раз вам все там понравилось.

***

— И что мне делать? — Шарль быстро огляделся.

— Позвоните в колокольчик, — ответил Драммонд.

— Вот этот? С черным бантом?

— Точно так, ваше величество. Этот самый.

Через пять минут после звонка в кабинет владельца особняка на площади Лип неслышно вошло неподнимавшее глаз гладко выбритое существо в собачьем ошейнике. В руках у него поблескивал лаком деревянный ларец.

— Да, мой грэд. Вы звали меня?

Шарль встал с кресла и еще раз окинул раба взглядом с ног до головы.

— Ах, какой ты сегодня красивый! Весь в черном. И эта лысина… Никогда не обращал внимания на форму твоего черепа. Давай, Тирдэг! Скорее прикажи ему слушаться меня!

Драммонд слегка поклонился и обратился к рабу:

— Мердок, сегодня, кроме моих, выполняй еще и все приказы его величества.

— Да, мой грэд. Как вам будет угодно, — тихо отозвался тот с легким поклоном.

Шарль дважды обошел свой сегодняшний подарок, затем вернулся в кресло.

— А что у тебя в ларце? Покажи мне.

Раб, не поднимая глаз, открыл резную крышку. Внутри на черном бархате лежали веревка, кляп и плеть. Шарль довольно улыбнулся.

— Чудно. Кнут, конечно, подошел бы лучше… Но плеть тоже хороша. А что-то покрепче вина у тебя есть, а Тирдэг?

Тот широко улыбнулся и заверил:

— Для вас, ваше величество, все, что пожелаете!

Драммонд открыл шкаф, достал оттуда хрустальный графин, поставил его на стол, затем заботливо поинтересовался:

— Что-то еще, ваше величество? Нет? Тогда я вас оставлю. Наслаждайтесь. Вы этого достойны, как никто другой во всем мире. Ключ от кабинета на столе. Если что-то понадобится, звоните. А меня ждут наши дамы.

— Да иди ты уже! — прикрикнул Шарль, уже почти не в силах сопротивляться испепелявшим его желаниям. — И скажи, чтобы меня никто не беспокоил!

Тирдэг понимающе улыбнулся.

— Безусловно, ваше величество. Безусловно. Только вы и он. Больше никого. Прошу только, верните мне раба живым и с нетронутым лицом.

После ухода князя, Шарль довел себя до пика нетерпения, минут пять рассматривая вожделенный десерт издалека. Потом встал, еще раз обошел Мердока, тряхнул головой и сел в кресло.

— Ну, здравствуй, рыбка моя золотая! — выдохнул он, наконец. — Здравствуй! Ты даже не представляешь себе, как я по тебе соскучился. Как хотел снова увидеть. Почувствовать. Услышать. А я смотрю: Драммонд тебя откормил. Можно представить, что мы с тобой сегодня встречаемся впервые. Все прожить заново… Что бы мне такое с тобой сегодня сотворить, а, рыбка моя? Жаль, лицо трогать нельзя. Но ничего. У тебя великолепная широкая спина… А я сегодня с кинжалом. Знаешь, захватил на всякий случай. Как чувствовал, что пригодится. Получится очень красиво. Красное на белом. Ты ведь никому-никому не скажешь, правда? Будешь молчать, как рыбка? А я потом так тебя выпорю, что и следов от порезов не останется. А ты будешь громко выть в кляп. Это лучше всякой музыки! Да. Так мы и сделаем. А потом, на сладкое, я угощу тебя выпивкой. Графин большой. Вполне хватит на несколько порций для прекрасной спины моей рыбки…Но хватит разговоров. Поставь ларец на стол и закрой дверь на ключ.

Раб легко поклонился, сделал, что требовалось, и снова замер посреди кабинета, смотря в пол. Шарль перестал сдерживаться, вжался в кресло и потер руки. Потом вынул из ножен любимый кинжал и положил рядом с собой на стол.

— Ты просто сводишь меня с ума, рыбка! Просто сводишь с ума! При одних только мыслях о тебе я становлюсь сам не свой. Эта твоя покорность… С ней ничего на свете не сравнится! Давай уже начнем! Неси сюда кляп и веревку. Сегодня я все сделаю сам. Поухаживаю за моей рыбкой… Тебе путы, конечно, не нужны, но они так красиво смотрятся… Как на картине. Иди ко мне!

Вдруг стоявший перед Шарлем раб поднял взгляд, как-то очень странно улыбнулся и тихо произнес:

— Если вы того желаете. Ваше величество. Если желаете.

1.22

Существо с веревкой и кляпом в руках стало шаг за шагом медленно подходить к Шарлю. Но тому почему-то резко перестало нравиться то, что тут происходило. Предвкушающая удовольствие улыбка пропала сама собой, по спине пробежал противный липкий холодок. И все потому, что зеленые глаза раба все меньше и меньше напоминали человеческие. Они становились даже не звериные. Полыхало в них что-то такое, чему нет места под небом живых. Это был взгляд демона из глубин преисподней. Жуткий, безжалостный, жаждущий мести. Во рту Шарля все пересохло. В ушах начало звенеть. Он с большим трудом нашел в себе силы открыть рот и сказать почти твердо:

— Что… Что ты делаешь?.. Стой!.. Замри!.. На колени!..

Но всегда покорный прежде раб почему-то не выполнил приказ, а продолжил медленно идти вперед, не опуская безумного взгляда, и шаг за шагом становясь все ближе. Что-то явно пошло не так.

Шарль вжался в кресло, не в силах пошевелиться и перестать смотреть на приближавшегося демона. Дыхание перехватило. С губ вместо криков сорвался только хриплый шепот:

— Почему… Почему ты не… Стой!.. Не надо… Стража!.. Тирдэг!..

Голова вдруг сильно заболела, все тело ослабло, где-то за грудиной кольнуло так, будто туда воткнули кинжал. В глазах потемнело.

***

— Нет, птенчик. На этот раз ты от меня так просто не отделаешься… Я твои уловки знаю…

Хавьер запрокинул голову бесчувственного Мадино и влил в его открывшийся рот содержимое маленького флакона из темного стекла. Затем открыл пошире окно и быстро расстегнул на Шарле воротник, тихо приговаривая:

— Вот так, птенчик. Дыши. Поправляйся. Тебе еще рано умирать. Дыши.

Микстура и свежий воздух подействовали. Смертельная бледность, делавшая Мадино похожим на восковую куклу, прошла. Он несколько раз кашлянул, а затем чуть приоткрыл мутные глаза.

— Очухался. Чудно, — мрачно заметил Хавьер. — Еще совсем немного и мы сможем продолжить разговор. Больше ты никуда от меня не сбежишь.

***

Шарль пришел в себя и с трудом понял, где и почему находится. А вспомнив, вздрогнул и не сразу решился открыть глаза. А когда все-таки открыл, то очень захотел зажмуриться обратно в надежде на то, что увиденное окажется лишь дурным сном. Но Шарль тут же понял, что все происходит на самом деле. Все чувства разом лгать не могли.

В руки впились прикрутившие их к подлокотникам кресла веревки, а в уши змеился зловещий шепот стоявшего прямо перед ним черного демона:

— Оч-чнулся? Это хорош-шо. Здравствуй, птенчик. Говориш-шь, ты по мне соскучился? А уж как я-то мечтал о наш-шей встрече… Помнишь наш разговор о рыбаке и огненном духе? Разве я не предупреждал тебя? Разве не советовал выкинуть лампу в море? Но ты тогда лишь посмеялся над моими словами.

Демон подошел вплотную, опустил руки на кресло и навис над Шарлем, прожигая нечеловеческим взглядом. Король, все еще не понимая, что же такое здесь происходит, еще больше сжался и едва мог дышать от затопившего его сознание ужаса.

— Как ты сейчас сказал? — издевательски переспросил демон. — Не надо? А не поздновато ли вы вспомнили эти слова? Ваше величество? Как ты думаешь, птенчик, что я сейчас с тобой буду делать? И как долго? Час? Два? Три? День? Неделю? Месяц? Год?..

Шарль смотрел в безумные зеленые омуты и не мог оторвать от них взгляд.

— Открой рот, птенчик.

Демон приказал таким тоном, что Шарль не посмел ослушаться. В его голове все перемешалось. Он знал сейчас лишь одно: нужно делать, что говорят. Что приказывает демон, потому что человеком стоявшее над ним существо точно не являлось… Все происходящее казалось жутким сном, ведь на самом деле такое просто невозможно… Повелитель Кордеи сглотнул и широко раскрыл челюсти.

Демон хищно улыбнулся и засунул ему в рот какую-то твердую гадость. Дышать сразу стало тяжелее, виски опять заломило. Шарль откинул голову на спинку кресла.

— Что с тобой, птенчик? Чего так побледнел? Опять собрался от меня улетать? Нет, ничего у тебя не выйдет! На-ка! Нюхни!

Под носом оказалась что-то до омерзения вонючее. Шарль дернулся и замотал головой. В мыслях прояснилось.

«Что происходит? Этого не может быть! Нужно позвать на помощь!»

Он забился в путах и постарался закричать. Но тут же замер, увидев прямо перед собой острие кинжала. В ухо опять вкрадчиво зашептали:

— Какой храбрый птенчик… Ты что, до сих пор не понял, что ты теперь мой? Мой, со всеми потрохами. Моя игруш-шка. И я буду делать с тобой все, что только захочу. А ты… Ты будешь меня слушаться. И никто тебе никогда уже не поможет. Здесь нет никакой стражи. Никакого Тирдэга. Только ты и я. Ты же хотел, чтобы нам не мешали. А если ты еще раз попробуешь зашуметь… Знаешь, что тогда будет? Тогда я начну отрезать от моего птенчика по кусочку. Пальцы, уши, нос, глаза, язык… Понял меня? Хорошо понял? Будешь слушаться?

— Угу… — кое-как смог выдавить из себя скованный страхом Шарль.

— А теперь, птенчик… Мы с тобой поиграем. Говоришь, кнут лучше? Согласен. Кнут, конечно, лучше. Но ты даже не знаешь насколько. Ты настоящего боевого кнута и в руках не держал. А я таким убил бы тебя с трех ударов. Но придется пока обойтись тем, что есть. Плеть тоже подойдет. Особенно вместе с выпивкой. Но вначале, конечно, кинжал. Будет очень красиво. Ты ведь так хотел этого?

Демон отвел лезвие от его лица и, легко касаясь, провел по открытой шее затрясшегося Шарля.

— Не дергайся. Не бойся. Еще рано бояться. Ты ведь даже не знаешь, что такое боль… Много боли. Очень много боли. Но я тебе покажу. Совсем скоро… Ты будешь кричать? Кричи. Если смож-жеш-шь…

***

— Тетушка, Хэлен!

Тирдэг еще раз поцеловал обеим дамам кончики пальцев и расположился в кресле напротив.

Августа с тревогой глянула на него и тут же спросила:

— Мальчик мой, что все это значит? Мы так волновались за тебя! Вначале ужасные вести о твоей гибели, потом их опровержение, потом этот внезапный визит… Скажи мне, как на духу, что происходит?

— Да, князь, что происходит? — холодно поинтересовалась Хэлен. — Мне отменили все церемонии сегодняшнего дня, не дали взять фрейлин, повезли в непонятно какой карете… И все для чего? Чтобы поесть морошки в вашей гостиной? Почему вы не приехали во дворец сами? Кто из вас король, в конце концов, вы или Шарль? Зачем было делать из меня королеву? Правили бы сами в таком случае и не впутывали меня в свои игры.

Хелен сердито свела брови. Тирдэг налил себе клюквенного морса и выпил в несколько долгих глотков. Затем веско произнес:

— Вот о том я и должен с вами поговорить. Именно здесь, а не во дворце. И без лишних ушей. Дело в том, Хэлен, что ты больше не королева. Послушай и постарайся не волноваться.

— Ваше сиятельство?

— Кузина!

Они обменялись взглядами.

— Просто посиди и послушай, — постарался объяснить все Тирдэг. — Дело в том, что у Шарля нет никаких прав на корону. Это долгая история, сейчас — поверьте мне на слово. И он не тот король, который нужен Кордии. В Тарде я узнал очень важную вещь. Кто действительно должен занять трон. И теперь я сделаю все, чтобы власть получил достойный. Считаю это делом чести. Для того, чтобы все прошло без лишней крови, я и вызвал Шарля сюда. Он будет сейчас арестован и лишен власти.

— Вот как. — Хэлен поджала губы. — Как у вас все легко получается, кузен. Захотелось, посадили Шарля на трон, захотелось, выдали меня за него. А теперь захотелось и прогнали с трона нас обоих? Так? А если я не согласна? Или вас подобные мелочи нисколько не интересуют?

— Хэлен, я вижу в тебе младшую сестру. И всегда заботился о твоем благе. Я хотел, чтобы ты стала королевой. Думал, что так правильно. Но все повернулось, как повернулось. Мадино уже арестован. А тебе нужно будет покинуть столицу.

Гордо вскинув голову, Хэлен встала и вышла из-за стола.

— Проводите госпожу в ее комнату.

Повинуясь спокойному приказу хозяина, двое дюжих слуг появились у выхода из гостиной и с поклоном указали Хэлен куда идти. Бывшая королева только фыркнула и, ни на кого не глядя, удалилась.

Когда шаги в коридоре затихли, Августа очень пристально посмотрела на Тирдэга. Тот понял ее без слов и ответил:

— Я скажу вам, тетушка. Но, предупреждаю, эти сведения пока под строжайшим секретом и не подлежат распространению. Наш король — князь Хавьер Норрьего. Его казнь была обманом. Он провел годы в заключении, но остался жив и здоров. А недавно обрел свободу. Его люди захватили меня в Тарде. Но князь, вместо того, чтобы отомстить, разъяснил мне настоящее положение дел и предложил пойти к нему на службу. И вот — мы здесь. Сейчас Шарль будет взят под стражу, а князь Норрьего и я поедем наводить порядок во дворце.

В гостиной воцарилось молчание. Августа подалась вперед и, мягко взяв Тирдэга за руку, спросила:

— Ты сказал: «Норрьего», сынок? Я не ошиблась? Ты собрался служить Норрьего? Неужели небеса услышали мои молитвы, и ты смог простить этого несчастного мальчика? Так ты не убил его? Слава Творцу!

Серые с черными вкраплениями глаза Августы еще больше потеплели. Лицо озарила радостная улыбка.

Тирдэг выдохнул, отрицательно покачал головой и сказал:

— Нет. Не простил.

Но увидев огорчение на добром лице тетушки, поспешил продолжить:

— Мне оказалось не за что его прощать. Норрьего не виноват в смертях Маргарэт и моего сына. Это сделал Мадино. И мерзавец мне за все ответит! А Норрьего просто подставился под удар. Вот и получил… Я уже принес Хавьеру извинения. Он сказал, что не держит на меня зла. Вот такая история.

Августа достала кружевной платок, промокнула слезы и воскликнула:

— Я так рада, мальчик мой! Так рада! И тому, что Норрьего жив, и тому, что он оказался невиновен, и тому, что вы примирились! Сколько молитв я вознесла Творцу за вас обоих! Так больно было видеть, как ненависть и горе пожирали твою душу. Ты ведь не жил эти годы, мальчик мой! Ты сам словно умер вместе с ними… А Хавьер? Как он? Он ведь тоже всех потерял не так давно. Как он держится?

Тирдэг накрыл державшую его руку своей широкой ладонью и слегка улыбнулся.

— Лучше многих. У этого волчонка оказалось сердце льва. Он намного сильнее и мудрее, чем кажется. Я теперь жалею, что не узнал Норрьего ближе до всех событий последних лет. Возможно, тогда ничего страшного и не случилось бы.

— Как знать, мальчик мой… Как знать… Пути Творца неисповедимы. Самое главное: он привел вас к примирению. Но что же дальше? Что станется с Хэлен и ее ребенком?

— Не беспокойтесь, тетушка. В обиду я ее не дам. Вы можете спокойно покинуть столицу и жить в замке Тарда или любой другой крепости по вашему желанию. Хотя мне будет не хватать вас рядом.

— В таком случае, Тирдэг, — Августа чуть наклонила голову. — я бы предпочла остаться здесь. В этом особняке. Вместе с Хэлен, разумеется. Видишь ли, мальчик мой, Тард это ты. И крепость это тоже ты. Мы будем в безопасности только рядом с тобой. По крайней мере, в ближайшее время. Прошу, не отсылай нас. Хэлен никогда не станет претендовать на трон. Ни она, ни ее будущий ребенок. Я не допущу.

Тирдэг помолчал, потом кивнул, соглашаясь:

— Хорошо, тетушка. Оставайтесь. Только прошу, в ближайшее время не пытайтесь выходить в город. Смена власти всегда опасна. Мы постараемся провести все мирно, но…

— Я понимаю тебя. Можешь не беспокоиться. Мы не покинем особняк без твоего ведома.

— Благодарю вас, тетушка.

Тирдэг привстал и поцеловал Августе руку, та, улыбнувшись, вопросительно посмотрела.

— Я могу сказать Хэлен, кто станет новым королем?

— Хэлен? Полагаю, что да. Она все равно никому не сможет сообщить об этом. Прошу понять меня и простить. Я нежно люблю вас обеих. Вы единственные оставшиеся у меня родственники. За последние годы, только в разговорах с вами, тетушка, я хоть немного мог отдохнуть душой. Но поймите меня правильно. Дела государства и преданность королю для меня сейчас превыше всего. Поэтому я буду вынужден усилить охрану особняка и прекратить любое ваше общение с внешним миром. По крайней мере, пока в столице все не успокоится.