Третья дорога

Ирина Первушина (2024)

Продолжение и окончание приключений Хавьера Норрьего, Веточки и других героев из моих книг "Песни Великой пустыни" и "Пески все поют". Открылась третья дорога: новый полный старых врагов мир, неуклонно летящий в огненную бездну. Чтобы предотвратить катастрофу и вернуться в свою реальность к любимой семье, Хавьеру нужно вынести нечеловечески тяжелые испытания плоти и духа, найти хозяев стихий, свершить древний ритуал в Небесном городе и от души простить всех, включая себя.

Глава 5

1.34

На следующее утро к Веточке пошел Бернар. Он не знал, с чем там может столкнуться, но, как бывалый военный, решил не делать выводов, не имея на руках всех данных.

Полумрак на половине шатра матери народа рассеивали несколько масляных ламп. Уже знакомая девочка сидела на возвышении.

— Проходите, граф, — мягко сказала она. — Прошу вас. Сядьте, пожалуйста, вот сюда, напротив меня. Нам предстоит непростой разговор.

Когда Бернар кое-как расположился на подушке, ведунья продолжила:

— Я смотрю, вас, граф, нисколько не смущает мой юный возраст. Вы действительно готовы всерьез слушать пятилетку?

Бернар улыбнулся.

— Вам, уважаемая Веточка, вряд ли пять лет. Уж поверьте отцу четырех детей. Я прекрасно знаю, как они выглядят, говорят и ведут себя в этом возрасте. К тому же, под моим началом служил один семнадцатилетний юноша, который спас мне жизнь, отстоял знамя, выиграл бой, а потом в двадцать три стал королем и убедил меня присягнуть ему. После такого, как-то по-другому начинаешь относиться к телесному возрасту людей. Он, как видно, далеко не всегда совпадает с возрастом душевным.

Улыбнувшись в ответ, Веточка слегка склонила голову.

— Да, граф. В здравомыслии вам не откажешь. Мне действительно не пять лет. И даже не пять сотен лет, а гораздо больше. Но давайте вернемся к сути нашего с вами разговора. Что вы знаете о хозяевах мира?

— Только старые сказки, — признался Бернар. — Бабушка любила рассказывать их нам на ночь, сидя у камина. Но мне, почему-то, никогда не удавалось дослушать до конца. Я всегда засыпал, глядя на танец пламени за чугунной решеткой. Зато сны потом снились замечательные. Не то, что теперь… Теперь я вижу только разные ужасы. Города, страны, материки… Все пожирает огонь! Что это? И как все остановить?

Девочка глубоко вздохнула и посмотрела на него так печально, что у Бернара сжалось сердце.

— Недостаток любви, граф, — сказала она. — Все гибнет только от нехватки любви. Вы уже достаточно долго пожили и видели всякое. Вы знаете, что действительно имеет цену. Это не власть и не золото. А то единственное, сокровище, которое может спасти как одного человека, так и все сущее. Любовь. Настоящая, горячая, жертвенная. Без которой любые подвиги и заслуги людей ничего не значат. А когда, как в нашем случае, любовь в мире оскудевает, тогда и является пожирающий все огонь.

— Оскудевает любовь? — переспросил Бернар, нахмурившись. — Как-то это…

— Слишком высокопарно? — все с той же мудрой грустью в голосе подсказала Веточка. — На самом деле, все гораздо проще. Любовь, это ведь не розы-мимозы на морозе. Нет. Любовь это нечто совсем другое. Вот послушайте, как написала о ней одна женщина из другого мира:

«Люблю тебя» в семейном лексиконе

Звучит другими добрыми словами:

«Я сам белье развешу на балконе»,

«Поедем в выходной на дачу к маме».

«Прохладно, одевайся потеплее»,

«Пусть Ангелы ведут тебя повсюду»,

«Не вышло в этот раз? Давай смелее!»,

«Поспи, я мигом вымою посуду».

Мы многого порой не замечаем,

Главнейшей не улавливая сути,

Что поданным в постель медовым чаем,

«Люблю» и говорят родные люди. (*)

Веточка снова вздохнула и на миг отвела взгляд. Затем опять посмотрела на Бернара.

— Вот чего, граф, нам всем сейчас не хватает. Катастрофически не хватает. Потому и мир гибнет…

— Но… — подавшись вперед, спросил Бернар с надеждой. — Все ведь можно как-то… Исправить? Остановить? Изменить, наконец! Ведь можно?

Веточка опять грустно улыбнулась.

— Можно, граф. И ваш король уже очень многое для того сделал. Но теперь ему потребуется ваша помощь. Все хозяева мира, как один, должны поддержать его и помочь провести ритуал в Небесном городе. Только так мир будет спасен. А иначе…

— Я готов. — Бернар вскинул голову и протянул Веточке правую руку. — Что я должен сделать?

— Вы так храбры и верны, генерал… — сказала ведунья, отстраняясь и отрицательно качая головой. — Но здесь не армия. А я не ваш командир. Вас поведет в бой только ваше сердце. И только оно знает, хватит ли вам любви, чтобы победить. Я могу лишь вложить в протянутую вами руку пламенный меч. Хозяева мира, граф, не только слышат какую-то стихию, но и могут ей приказывать. Такую власть дает им сам Великий Отец. Творец мира. Вы слышали сказку, как одному военачальнику однажды не хватало времени на то, чтобы завершить бой и до конца разгромить своих врагов?

Бернар кивнул. Такую историю он знал с детства.

— Да, Веточка. Слышал. Он приказал солнцу остановиться в небе, и то послушалось. День продлился на несколько часов и все враги были разбиты… Но к чему здесь старая сказка?

Она изумленно подняла брови.

— К чему? Да к тому, что это никакая не сказка. Так оно и было на самом деле. Если бы ваши ученые мужи могли точно определить возраст вашего мира, они бы очень сильно удивились, найдя несколько неучтенных часов. Тот полководец был хозяином огня. Одним из самых сильных. Солнце ведь тоже огонь. И хозяин приказал ему остановиться в небе. Солнце подчинилось. Вот какая власть и сила ждет вас, генерал. Готовы ли вы к подобному? Не побоитесь?

Бернар молчал. Он привык отвечать за вверенных ему людей. Никогда не бегал ни от опасности, ни от ответственности. Но чтобы, вот так держать в руке судьбу всего сущего… На самом деле обладать такой силой… Силой, о которой он раньше слышал только в сказках… Норрьего ничего не говорил об этом. Сказал только, что приближается беда. Что мучающие страшные сны, могут очень скоро стать реальностью. И что все ответы на то, как избежать катастрофы, они найдут здесь, в пустыне Нузара…

Веточка мягко взяла его за все еще протянутую руку.

— Подумайте над моими словами до завтра, генерал. Вы можете отказаться. Король постарается найти другого человека, способного стать хозяином огня. Такое возможно. Вы не обязаны соглашаться. С другой стороны, вы сделали бы все лучше, чем любой другой живущий сейчас человек. С вами у короля было бы больше вероятности спасти мир. Если решитесь, сможете принять силу и помочь. Но за власть приказывать огню в любых его проявлениях придется чем-то заплатить. Чем-то очень важным для вас лично. И только вы знаете, чем именно. Я приму любую плату. Но дар не раскроется, если она окажется мала. Решать вам, мон женераль. Только вам. Я жду вас завтра вечером. Утром пусть приходит капитан Горельо. А сейчас, позовите ко мне, пожалуйста, князя Драммонда. Прощайте, Бернар. До завтра. И помните: я приму любое ваше решение. Король тоже.

(*) Стихи — Инна Кучерова

1.35

Тирдэг откинул тяжелый полог и решительно шагнул на половину шатра матери народа. Веточка уже ждала его там. Тирдэг взял одну из лежавших у входа подушек и сел прямо напротив девочки-старушки. Та слегка улыбнулась.

— Здравствуйте, князь. Я готова вас выслушать. С чем пришли?

— Здравствуйте, Веточка, — произнес Тирдэг очень уважительно и твердо. — Я пришел признать полное поражение. Я не смог выбрать плату за силу хозяина земли. Все, что приходит на ум: власть, богатство, земли, титул, здоровье… Всего этого мало. Слишком мало. Непозволительно мало. Я ведь правильно понял, я могу отдать лишь то, что касается меня лично?

— Да, князь, — серьезно подтвердила она. — Только то, что касается вас лично.

Тирдэг сосредоточенно кивнул.

— Тогда, вот моя плата. Я отдаю право выбора вам. И приму любое ваше решение. Любое. Я готов стать нищим. Готов стать слепым, горбатым, лишиться рук или ног… Лишь бы плата не помешала мне хранить душу мира. Итак. Я жду вашего приговора.

Он вскинул голову и посмотрел ведунье прямо в нездешние глаза, в которых опять начинали вскипать звезды.

— Вот как, — протянула она, немного отстраняясь. — Хорошо, князь. Я принимаю вашу волю. Я сама возьму плату. Но предупреждаю: обратного пути не будет. То, что вы отдадите мне сейчас, никогда к вам больше не вернется. Вы это понимаете? Готовы потерять что-то важное для вас раз и навсегда?

— Да, Веточка, — твердо отрезал Тирдэг. — Я понимаю. Я готов. Что бы то ни было. Я никогда не стану сожалеть об утрате. Что вам нужно для обряда? Моя рука? Вот она! Я отдаю вам что угодно добровольно!

Все также пристально глядя на мать народа, Тирдэг протянул вперед правую руку. Веточка чуть склонила голову.

— Я уважаю ваш выбор, князь. Очень немногие люди сделали бы так. Хорошо. Я принимаю плату.

Кипящие серебром звезды полностью затопили ее глаза. Ведунья ухватила Тирдэга за руку и полоснула по открытой ладони острым лезвием. На ковер закапала кровь. Мать народа заговорила громко, протяжно и веско:

— Я Тиис-са, избранная пос-сланными Творцом духами мать народа кири и хранительница этого мира, дарую тебе, Тирдэг Драммонд, силу хоз-зяина земли! Отныне ты можешь слышать и приказывать! В оплату я забираю у тебя то, что ты носишь в сердце несколько лет! Я забираю твою боль утраты жены и сына! Отныне ты будешь помнить о них легко и светло, без иссушающей боли в сердце! Сможешь жить дальше и радоваться жизни! Да будет так!

Кровь на ладони опешившего от такого решения своей судьбы Тирдэга вспыхнула, рана затянулась, а сам князь внезапно вздрогнул от пронзившей его сердце боли и упал без чувств.

***

— Вот так… Вот так, мой хороший… Просыпайся… Просыпайся, мой маленький…

Тирдэг улыбнулся.

«Матушка… Как же давно я не слышал твой голос… Да, матушка, я уже встаю…»

Он открыл глаза. Огляделся. Тирдэг лежал на ковре в какой-то полутьме. А рядом сидела Веточка и тихонько гладила его по волосам.

— Проснулся? — шепнула она с нежностью. — Вставай, малыш. Да. Ты только что родился заново. Умер для прошлого и родился для будущего. Можешь сесть?

Она убрала руку. Тирдэг попробовал пошевелиться и утвердительно кивнул. Сел. Голова немного кружилась.

— Вот, возьми это. Попей. Станет легче.

Веточка протянула ему что-то пахучее. Тирдэг принял чашку из рук в руки и выпил все до дна.

— Истинный Драммонд, — пропела ведунья, как ему показалось, с легкой улыбкой.

В голове действительно прояснилось. На душе ощущалось странное спокойствие. Столько лет уничтожавший его разум и сердце пожар боли пропал. Тирдэг неверяще сделал несколько глубоких вдохов. Боль не возвращалась. Он сел и пристально взглянул на хозяйку шатра.

— Что дальше, Веточка?

Она улыбнулась шире.

— Дальше? А что делает новорожденный? Всему учится. Вот ступай и учись. Весь песок Нузара к твоим услугам. Возьми эту чашку. Прикажи пустыне наполнить ее. Когда получится, придешь ко мне за новым заданием. Сам пока что больше ничего не приказывай. Только слушай и запоминай песни Великой пустыни. Учись слышать и слушать. Отделять главное. Можешь спросить пески о чем-то важном.

Тирдэг покрутил в руках пустую глиняную посудинку без ручки. Он в самом деле чувствовал себя так, будто только что родился. Все виделось и воспринималось по-новому. Даже эта чашка.

— Приказать пустыне наполнить ее? И все?

Веточка усмехнулась.

— И все. Вот еще что. Никому никогда не говори, чем ты заплатил за силу хозяина. Это только наш с тобой договор. Понятно?

— Понятно. А когда мы пойдем в Небесный город?

— Когда ходить научитесь! Ясно? Трудись прилежно. Принеси мне чашку подчинившегося тебе песка. Дальше будет видно.

1.36

— Здравствуйте, капитан. Проходите.

Санчос, не глядя, бросил на ковер подушку, сел на нее, по-оссардски поджав под себя скрещенные ноги, и улыбнулся самым обворожительным образом.

Он никогда и никому не признался бы, что боится встретиться с матерью народа кири лицом к лицу. Санчос сразу же понял, какая огромная сила скрывается в хрупкой с виду девчушке. Он привык слушать воздух и почти чувствовал, как тот кружит вокруг нее, стараясь угодить и подластиться, словно котенок. Но даже, если б Санчос этого не ощутил, для него было вполне достаточно увидеть, как менялся Хавьер, когда говорил о ведунье. И какими потерянными, выбитыми из казалось бы незыблемого душевного равновесия, вернулись Драммонд и Леджер после разговора с ней. Что Веточка скажет ему самому? В какой тайный угол души кинет беспощадный, всепроникающий взгляд? Какую правду вытащит оттуда на свет? Как не дрогнуть? Как посмотреть в глаза той, что беседует с духами и называет детьми хозяев мира?

Но Санчос, прошедший множество боев и еще больше штормов, никогда не бегал от страхов и опасности. Он шел смерти навстречу с широкой улыбкой на лице и верной саблей в руке. Сейчас из оружия была доступна только улыбка. И уж ей-то капитан Горельо, покоривший десятки девичьих сердец на всем южном побережье, умел пользоваться как никто другой.

— Здравствуйте! Веточка? Я правильно запомнил ваше имя? Или можем сразу перейти на ты? Я еще достаточно молод, а вы… Вы, как мне кажется, всегда будете моложе всех!

Вновь широко открыто улыбнувшись, Санчос протянул руку. Веточка озорно сверкнула глазами и хлопнула его по мозолистой ладони.

— А давай! Скучно мне тут сидеть. Все такие серьезные да важные! Даже дети! Только с малышами и можно поговорить спокойно. А ты зачем ко мне сейчас пришел? Говори как есть.

Санчос перестал улыбаться. Речь пошла не о нем самом. А за Хавьера он любому, если понадобится, горло перегрызет. И даже ведуньи не побоится.

— Другу хочу помочь. Даже не так. Брату. Ты, наверное, все про нас уже знаешь, но я хочу сказать об этом сам. Хавито всегда был для меня как младший брат. С тех самых пор, как я его семилетним из воды выловил. Он тогда, видите ли, решил всем доказать, что он самый храбрый, и со скалы в море сиганул. Вот только плавать почти не умел. Хорошо, хоть я рядом с тем местом сети разбирал. А вместо скалы он просто большой валун выбрал. И как только залез на него? Так вот, разбираю я значит сети, а тут малец появился. Залез на камень и кричит: «Я ничего не боюсь!» Да и нырк прямо в залив! А я как увидел, что он не всплывает, так и кинулся за ним. Вот и познакомились. Это уж потом я узнал, что он княжич. Где-то через полгода. А до того — Хавито да Хавито. Мало ли таких пострелят по берегу возле Норрвальдо болтается. У меня самого три брата младших. Хавито часто у нас дома бывать стал. Одним ребенком больше, одним меньше. На миску ухи мы не обеднели. А он все пытался рыбацкую науку постичь. Только ничего из того не выходило. Ох, и смеялись над ним тогда ребята из моей артели! Ох, и смеялись… А он только зубы стиснет да опять за узлы берется. А те опять никак не вяжутся!

Санчос тряхнул головой.

— А потом, как он подрос немного да к морю попривык, так все и получилось. Мы с ним по всему заливу ходили. И макрель добывали, и кефаль… Да только потом его совсем перестали из дворца выпускать. Редко-редко он появлялся и ненадолго. Сбегал наверное. Однажды за ним даже отряд конных гвардейцев прискакал. А как Хавито сюда в Нузар сплавал, так и вовсе перестал приходить. Что-то вы с ним здесь такое сделали…

Он пристально посмотрел на Веточку.

— Сказали ему, кто он такой, да? Он об этом с тринадцати лет знает, верно?

Та кивнула.

— Верно. Бабушка Ойлун ему сказала. Меня тут еще тогда не было.

— Ясно. Так вот в чем дело… Да. С таким грузом жить тяжело. Но… — Санчос посмотрел с вызовом. — Как обычно бывает в сказках? Бабушки там не только страшные тайны открывают, но и о будущем пророчат. Почему же он пережил столько горя? Неужели нельзя было провести его судьбу по фарватеру? Зачем Хавьера заставили тащить корабль на себе по суше?

Веточка сложила руки на груди.

— Не ко мне вопрос, друг мой. Не ко мне. Если бы с ним тогда говорила я, то я бы тебе ответила. Но… Мы имеем то, что имеем. Трудную дорогу. И не нам с тобой решать, кто в том виноват. Случилось то, что случилось. А теперь нам нужно ему помочь пройти все до конца.

— Я понял, Веточка. Я готов. Честно говоря, я давно подозревал в себе силу хозяина. Ведь не может такого быть, чтобы ветер просто так всегда дул в нужную мне сторону, верно? А уж про то, что куда и откуда идут шторма, люди обычно не узнают лишь понюхав воздух, я вообще молчу. Так что, Хавито удивил меня, конечно, своими новостями, но не слишком. Больше меня ошарашило то, кем на самом деле оказался мой младший братишка. Это же надо! Сколько подзатыльников я отвесил самой душе мира!

Санчос снова тряхнул головой.

— Так что, давай-ка, Веточка, не будем тянуть. Времени и так мало. Что я могу тебе отдать? У меня ничего нет, кроме моря. Разбогатеть так и не вышло. Слишком много родных и двоюродных сестер, которым потребовалось приличное приданое. Красотой, как ты видишь, я тоже особо не выделяюсь. Разве что волосы густые. Пою так себе. Танцую тоже. Даже на гитаре играю весьма посредственно… Что тебе из всего этого богатства нравится? Забирай! И давай будем спасать мир! Я для брата что угодно сделаю. Надо будет — умру за него!

Веточка прищурилась.

— Вот это разговор! Готов отдать мне что угодно, да?

— А иначе, зачем я сюда пришел? Готов. Забирай, — он легко взмахнул рукой.

— А если я заберу твой голос? Готов остаться немым навечно, а?

Санчос невольно отпрянул, сглотнул, затем твердо ответил:

— Если такова цена, то да. Я готов. Что нужно? Пролить кровь, как обычно бывает в сказках? Вот моя рука!

Он протянул открытую ладонь. Веточка ухватила его запястье. В другой ее руке блеснул нож. Глаза затопило искрящееся серебро. Санчос всем существом почувствовал, что ведунья рассматривает его душу. Взвешивает. Решает. И он улыбнулся ей. Открыто и бесстрашно. Так, как улыбался в лицо смерти. Веточка коротко кивнула.

— Хорош-шо. Будь по-твоему, отваж-жный старший брат. Ты действительно ничего не боишься и готов отдать за Хавьера что угодно. Да будет так! Я, Тиис-са, избранная духами хранительница этого мира, дарую тебе, Санчос Горельо, силу хозяина воздуха! Отныне ты сможешь не только слышать, но и приказывать!

Она глубоко провела ножом по ладони переставшего дышать от напряжения Санчоса так, что на ковер упали капли крови.

— Твоей платой за дар будет то, что ни одна девушка, кроме той единственной, что предназначена тебе духами, не посмотрит на тебя! Не ответит на твой вопрос, не согласится танцевать, не станет слушать! Только та, с которой вы сможете полюбить друг друга по-настоящему, обратит на тебя внимание! Вот моя цена!

Кровь на ладони вспыхнула и пропала. Рана затянулась. В глазах Веточки погасли звезды. Санчос упал на ковер.

***

Когда он открыл глаза, Веточка сидела все там же. Она наклонилась, налила что-то и поставила перед ним чашку.

— Садись. На это сил у тебя должно хватить. И пей все до дна.

Санчос сел и покачал головой. Вроде бы не кружится. Взял чашку и понюхал ее содержимое. С подозрением взглянул на Веточку.

— И что там такое? Запах незнакомый. У меня от этого твоего настоя длинный нос и ослиные уши, как в той сказке, не вырастут?

Она улыбнулась.

— Ну хоть кто-то спросил! Нет. Не вырастут. Пей. Мое средство помогает тем, кто перешел границу миров, снова стать здесь почти человеком.

— Почти человеком? — опешил Санчос. — Перешел границу? Я что, был за гранью жизни и смерти?

— Был, — спокойно подтвердила Веточка. — Ты умер и родился вновь. Уже не как человек, а как хозяин. Поэтому пей, а не болтай. Пока тебя обратно за грань не утащило. Слабый ты еще, своими силами здесь якорь бросить. Пей, говорю!

Санчос взял чашку и быстро осушил ее.

— Вот и славненько, — улыбнулась Веточка, а затем вдруг брезгливо поморщилась. — Фу! Ну и уродливый же ты! И как я могла с тобой разговаривать?!

Санчос оторопело отшатнулся, а затем с недоверчивой надеждой улыбнулся и спросил:

— Ты так шутишь, верно?

Она рассмеялась.

— Я-то шучу. Я ведь все-таки не совсем обычная девочка. А вот они, бывшие твои разлюбезные подружки, шутить не будут. Берегись, чтобы помоями не окатили. Закончились веселые деньки удалого капитана. Как там в песне поется: «И под каждым под кустом был готов и стол, и дом»? Этого всего больше не будет. Никогда. Жди ту, которая сама, первая с тобой заговорит. А теперь ступай и учись приказывать стихии. Вот тебе от меня подарочек на память. Дай руку.

На ладонь Санчоса лег засушенный цветок ромашки.

— Смотри не раздави его! А задание тебе будет такое. Возьми чашку и прикажи воздуху опустить туда мой подарок. Придешь, когда получится. Будем учиться дальше. Про то, что именно я забрала у тебя, — молчи. И позови ко мне сейчас графа Леджера. Все, красавчик! Хватит рассиживаться! Вставай! Пока-пока!

1.37

Бернар откинул полог и четким шагом прошел внутрь. Сел напротив хозяйки шатра. Посмотрел ей в глаза.

— Здравия желаю! Генерал Леджер прибыл в ваше распоряжение! Разрешите получить дар?

Веточка улыбнулась.

— Вольно, генерал! Вы хорошо подумали и решили окончательно? Готовы перестать быть простым смертным? Влиять на судьбу мира? Быть не таким, как все?

— Так точно. Готов. Окончательно и бесповоротно. Вот вам мои руки. Правая, чтобы взять огненный меч, а левая — в плату за дар. Я не могу отдать что-то, что отразится на жизни моей семьи. Они и так достаточно настрадались, когда меня вышвырнули из страны. Потому возьмите мою руку. Для моей новой и старой службы, думаю, мне будет достаточно и одной.

Веточка кивнула и вынула из складок окутывавшего ее покрывала маленький нож. В глазах ведуньи заплясали сияющие серебром звезды.

— Это ваше последнее слово, генерал? Пути назад не будет! Для вас все изменится раз и навсегда.

Он сосредоточенно кивнул.

— Так точно. Я все решил и не поверну назад. Прошу, сделайте меня нечеловеком.

Звезды полностью захватили глаза Веточки. Она подняла руку с ножом и провозгласила:

— Да будет по вашему слову! Вы, генерал, отважный человек и верный сын Кордии. Обретите же силу! Я, Тиис-са, хранительница этого мира, дарую вам, Бернар Леджер, силу и власть хозяина огня! Отныне вы можете слышать и приказывать!

Она глубоко полоснула правую ладонь Бернара и снова занесла над ним нож.

— За любой дар надо платить. И ты, новый хозяин огня, заплатишь дороже всех. Я забираю у тебя прежнюю жизнь! Сейчас ты умрешь и родишься вновь! Ты больше не человек! Никогда больше не будешь думать и чувствовать, как другие люди!

Кровь вспыхнула и погасла. Рана затянулась. Бернар закричал от пронзившей его сердце боли и упал без чувств.

***

— Просыпайтесь, мон женераль. Просыпайтесь!

Бернар открыл глаза и попытался сесть. Со второго раза у него получилось. Веточка сидела рядом с ним.

— Вот, выпейте мой чай, генерал. Он поможет встать на ноги.

Он благодарно кивнул и осушил принятую чашку. Затем вопросительно посмотрел на Веточку. Он не мог сказать, что чувствует. Все казалось новым. И каким-то неправильным. Не таким, как раньше. Все звуки, ощущения, запахи изменились.

— И что дальше?

Она улыбнулась.

— Новая жизнь. Сейчас, генерал, вы будете учиться жить и учиться владеть своим даром. Потом получите от меня новое имя и отправитесь вместе с королем в Небесный город спасать мир. А потом… Если у всех нас будет это самое «потом», то вы вернетесь домой. К семье и службе в армии. И будете притворяться таким же как и все человеком. Пока ваша помощь вновь не потребуется этому миру. Вот что будет дальше. А сейчас возьмите хворостинку.

Она взяла тонкую палочку, сломала ее несколько раз и положила в пустую чашку.

— Прикажите ей загореться. Только ей и только в этой чашке. Но не раньше, чем Карош отведет вас в пустыню. Он умный мальчик и все сделает как нужно. Когда огонь подчинится вам, возвращайтесь за новым заданием. Все понятно?

Бернар посмотрел на хворостинку и кивнул. Веточка одобрительно похлопала его по руке.

— Я знаю, что у вас все получится. Именно такой человек, как вы, и должен владеть огнем. Вы все сделаете правильно и будете очень осторожны. Кому как не вам, генералу от артиллерии, знать, на что способен вырвавшийся на волю огонь. Вы сможете обуздать его. А сейчас, идите. Уже поздно. Вам нужен отдых. Учиться начнете завтра.

***

— Шерик? Можно тебя на несколько слов?

— Конечно, брат. Я сейчас.

Хавьер подошел к склонившемуся над пустой чашкой Санчосу.

— Я отлучусь ненадолго. Не теряй меня и не скучай. Впрочем, скучно тебе тут точно не будет. Привезти еще цветочек?

Измучившийся Санчос кинул на него гневный взгляд. Хавьер поднял руки.

— Прости, брат! Прости. У тебя обязательно все получится. А я скоро вернусь. До встречи!

Он ободряюще хлопнул Санчоса по плечу и вышел из шатра. Там ждал Перел, сидя верхом на коне.

— Проедемся, Шерик?

— Охотно. Я так соскучился по свободной скачке! До тех барханов? Догоняй!

Через полчаса полета по пескам они пустили космачей шагом. Перел опять долго молчал, затем протянул руку.

— Вот. Возьми. Это Птичка для тебя сделала. Просила сказать, что благодарна за спасение и больше не сердится.

На его ладони лежал сплетенный из кожаных шнурков браслет в три пальца шириной.

— Очень хорошо кинжал под одеждой на руке держит. Проверено, — уточнил Перел.

— Благодарю! — Хавьер принял дар и приложил его к сердцу. — Передай Птичке, что она всегда будет для меня самой лучшей младшей сестрой!

Перел кивнул и снова замолчал, глядя на бесконечные безлюдные барханы вокруг.

— Это все, что ты хотел мне сказать, брат? — спросил Хавьер.

Тот повернулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, брат. Это не все. Я был у Веточки. Она показала мне… Все… Я не могу оставаться у отца после увиденного. Я смотрю на братьев и вижу, как кидаю нож им в сердце… Я должен уехать. Навсегда.

— Куда направишься?

— Не знаю. Все равно куда. Лишь бы подальше отсюда. Я ведь не кири. По крови не кири… Найденыш. Сирота. Мне нет здесь места.

Хавьер остановил коня. Перел сделал то же самое.

— Ты же понимаешь, брат, что это только твои мысли? Что на самом деле тебя никто никуда не гонит? Понимаешь?

Перел кивнул. Тогда Хавьер задал следующий вопрос:

— А что сказала Веточка?

— Что от судьбы не уйдешь, но можно увести ее в другую сторону. Больше ничего. А что скажешь мне ты? Что тебе поют духи?

Хавьер надел браслет, спрятал его под одежду и положил брату руку на плечо.

— Веточка права. От судьбы не уйдешь. А духи… Духи мне напели, что гуйланский мандарин не справляется с охраной собственных границ. И что он будет очень рад, если кто-то знающий возьмет на себя эту работу, чтобы навсегда прекратить разоряющие страну набеги разбойников, упорядочить проход караванов из Нузара и собрать по всей стране сирот…

1.38

Весь следующий день новые хозяева мира бились над тем, чтобы найти общий язык со своими стихиями. Лишь к закату солнца Бернар, Санчос и Тирдэг один за другим пришли к Веточке, наконец-то выполнив ее задания.

— А вот и земля. Проходите, князь, садитесь сюда, в круг.

Тирдэг кинул подушку на ковер и расположился рядом с Горельо и Леджером, приветственно кивнув обоим. Веточка обвела всех троих взглядом.

— Покажите мне ваши чашки. Прекрасно. Земля, огонь и воздух. Надеюсь, за сегодняшний день вы поняли, что не все будет так просто, как вы, возможно, предполагали. А теперь опустошите ваши чашки и наполните их вновь!

— Что?

— Как?

— Совсем?

Веточка подняла обе исполосованные хной когтистые ручки.

— Спокойно, детки. Если хотите о чем-то спросить, то давайте по одному. Итак, князь. Что вам непонятно?

Тирдэг взял принесенную им чашку и тихо сказал:

— Я потратил весь день на то, чтобы наполнить ее. У вас есть столько же времени, чтобы дождаться, пока я повторю?

Веточка кивнула.

— Есть, князь. Не волнуйтесь об этом. Еще вопросы?

Тирдэг пожал плечами.

— Тогда вопросов нет. Разве что, такой. Песок вот так просто высыпать здесь на ковер?

— Да, князь, — хитро улыбнулась Веточка. — Вы ведь все равно прикажете ему вернуться в чашку. Всему, до последней песчинки!

Она посмотрела на Бернара.

— А вас что смущает, граф?

Тот взглянул на крошечный язычок пламени, плясавший в глубине чашки.

— Мне приказывать огню здесь, прямо у вас в шатре? Это не опасно?

Веточка отмахнулась.

— Не опаснее всего остального здесь происходящего. Еще вопросы?

Бернар отрицательно покачал головой, а Веточка посмотрела на Санчоса.

— А у вас, капитан?

Тот улыбнулся.

— Только один: подарите мне еще цветочек?

Веточка улыбнулась в ответ.

— Нет, капитан. Не подарю. Обходитесь тем, что у вас уже есть. Итак, если вопросов больше нет, действуйте, детки!

Трое хозяев мира переглянулись и, скрепя сердце, опустошили чашки: Тирдэг высыпал песок на ковер, Бернар задул огонек, а Санчос осторожно вытряхнул на ладонь засохшую ромашку.

— А теперь, вспомните то, ради чего вы пришли сюда. Ради чего умерли и родились вновь. Ради чего вы обрели силу! Вспомните! И во имя этого прикажите чашкам наполниться вновь!

Голосок Веточки еще звенел под пологом шатра, а воздух, огонь и земля уже подчинились своим хозяевам.

Бернар поднял удивленный взгляд от крошечного язычка пламени, внезапно возникшего из ниоткуда по первому его мысленному приказу. Тирдэг неверяще смотрел на совершенно чистый ковер. А Санчос, забыв про улыбку, завороженно наблюдал, как воздух кружит в его руках ромашку. Только спустя несколько минут рошоды вновь обрели дар речи.

— Но как?..

— Почему?..

— Это что?.. Так просто?

Веточка опять озорно им улыбнулась.

— Ага. Так вот просто. Нужно только приказать, и стихия тут же подчинится. Вы хозяева мира. Ваша власть над ним почти беспредельна. Можете переставлять горы, вызывать огненный дождь с неба и повелевать ураганами. Нужно только знать, зачем вам это нужно. На самом деле, зачем. Понимаете, о чем я говорю?

Все трое переглянулись и закивали.

— Вот и молодцы, детки. Сейчас идите отдыхать, а завтра весь день пробуйте приказывать. Придете ко мне вечером. На рассвете жду Шерика.

***

— Здравствуй, мой Гури. Проходи ближе. Садись напротив. Вот так. Что скажешь бабушке?

Хавьер только развел руками.

— Что скажу? Я не знаю, что тебе сказать, Веточка. Ты наверняка видела все, что со мной произошло и до того, как я заснул во дворце Кордии, и после того, как проснулся в Гардорре. Это мне нужно спрашивать, что ты мне скажешь. Опять будешь ругаться?

Веточка налила чай в две чашки и протянула одну Хавьеру.

— Пей. А я пока что подумаю, ругать тебя или нет. Пожалуй, что нет. На этот раз ты все сделал правильно. Прошел через боль и страдания. Нашел рошодов и привез их ко мне. Совсем скоро отправишься спасать мир… Но и это не главное. Вот скажи мне: как ты смог все выдержать? Что тобой двигало?

Хавьер ответил, не задумываясь:

— Семья. Желание вновь увидеть Гюзель, Рэя и остальных детей.

Веточка кивнула.

— Хорошо. Как бы мне ни было горько это говорить, но духи правильно сделали, что провели тебя по второй дороге, прежде чем отправить сюда. Видишь ли, когда для тебя закрылся первый, остался лишь один путь, чтобы спасти мир: то, что ты проживаешь сейчас. Но если бы ты сразу попал под заклятие золотого ножа, без прохождения песков, разве ты бы справился? Нет, мой Гури. Даже если б ты выжил, то стало бы только хуже…Сейчас ты ближе к спасению мира, чем когда-либо. Теперь ответь мне на второй вопрос: что ты сделаешь с Мадино?

Скрипнув зубами, Хавьер отвернулся в сторону и зло процедил:

— Я лично ничего с ним не сделаю. Хотя, ты знаешь, как сильно я хочу разорвать его на куски. Но не могу. Не имею права так рисковать. Если я впаду из-за этой мрази в безумие… Только не это. Пусть с Мадино разбирается суд и палач. Я даже на то, как мерзавцу отрубят голову, смотреть не хочу.

— Вот значит как… — Веточка помолчала, отпила чай и пристально посмотрела на Хавьера. — Видимо, и поход в Небесный город не станет для тебя легкой прогулкой… А скажи-ка, мой Гури: в кого ты веришь из высших сил?

Он удивленно поднял брови.

— Как в кого? В духов конечно!

Веточка усмехнулась.

— Ах, да. Конечно. Очень трудно не верить в тех, кто мотает тебя туда-сюда по мирам и временам. Так?

Хавьер кивнул, а ведунья посмотрела на него строго и пронзительно.

— Но скажи мне, мой Гури: когда ты видишь на своем столе запечатанное кем-то иноземное письмо, в кого ты поверишь? В принесшего его посыльного? Или в того, кто письмо написал и тебе отправил? А? Пора повзрослеть. Ты уже далеко не гури. Ты душа мира. Пора тебе понять, что у мира есть создавший его Отец. Творец всего сущего. Духи только выполняют Его волю. Пора тебе заглянуть в Его глаза. Услышать то, чего Он от тебя хочет. Он сказал людям: «Мне отмщение и Аз воздам». А еще: «Не суди и не судим будешь».Понимаешь о чем я говорю?

Хавьер вдруг замотал головой, судорожно сжал кулаки и впервые в жизни прервал разговор с матерью народа, одним прыжком выскочив из ее шатра.

1.39

Еще три дня Веточка помогала хозяевам мира научиться владеть их силами. Хавьера она к себе не звала, а он сам не напрашивался на разговор, проводя все время с Ризавом и братьями-кири.

Лэло видел, что происходит что-то неладное, и спросил у ведуньи:

— Веточка, что с ним? Почему он к тебе не идет?

— Боится, Орем.

— Боится? Тебя?

Она вздохнула и покачала головой.

— Нет. Не меня. Он боится себя. Боится того, что никак не может простить. Видел бы ты, Орем, какой жуткий пожар пожирает его душу… Он жаждет мести. За все. За всех. За всех кого потерял, кого не сберег… Много за что еще. Даже тебе Шерик не может рассказать всего о том, что испепеляет его душу. Он готов рвать зубами на части всех, кого считает виноватыми. И себя в первую очередь.

— Так он из-за этого… Тогда во дворце, ночью? — Лэло обхватил голову руками.

Веточка еще раз вздохнула.

— Да, Орем. Из-за этого. И я ничем не могу ему помочь. Чтобы простить кого-то, нужно вначале простить себя. А он не может… Не умеет. Не понимает, как это может быть. Такая вот беда, друг мой. И если наш Жеребенок шутит и улыбается, это вовсе не значит, что у него все хорошо. Он просто замечательно умеет притворяться. И никогда никому не пожалуется и не скажет, что и почему с ним происходит. А даже, если и скажет, то кто ему поверит?

Лэло глухо застонал, затем поднял голову и прошептал:

— Я могу что-то для него сделать?

— Только быть рядом. Ему очень важно чувствовать, что рядом есть тот, кто всегда поддержит. Вокруг него крайне мало таких людей. А в остальном, на все воля Творца. Он любит всех своих детей и всем желает спасения. Он выведет нашего Жеребенка к свету. Но вот каким путем…

Веточка закрыла глаза и немного помолчала.

— Похоже, Орем, наш с тобой Гури опять выбрал для себя самую трудную дорогу. На этот раз, через испытания Небесного града. Он пойдет туда, чтобы спасти мир, а на самом деле, чтобы спасти себя. И я не знаю, чем все закончится. Не вижу. Черные тучи закрывают. Но Шерику я про то не скажу. И его рошодам тоже. Они все и так еле стоят на ногах. Если узнают, что и король идет на бой почти без сил, могут испугаться…

Лэло отшатнулся.

— Ты… Ты, что… Ты посылаешь их на верную смерть? Так, что ли?

Веточка закрыла лицо руками, а потом резко убрала их и крикнула, вскинув голову:

— Да! Я посылаю их на смерть! Они могут там погибнуть! Все или только он! Могут! И он это знает… Но другого пути нет! Когда враг у ворот, оружие берут в руки все, кто только может стоять на ногах! И старики, и дети! Никто не знает, что станет последней каплей, потушившей пожар! Понимаешь! И нечего на меня так смотреть! Это ваш мир! Это вы довели его до края гибели, а не я!.. И мне некого больше отправить в этот бой! Понимаешь?!

Она жестом подозвала Лэло ближе к себе и положила руку на его голову.

— Иди, Орем. Благословляю тебя на новый путь. Я знаю, что ты никому не скажешь о нашем разговоре. Ты один из лучших хранителей, каких знал ваш мир. Я благодарна тебе за службу. За все, что ты уже сделал после перерождения и еще сделаешь. У тебя все получится. Просто будь рядом со своим Жеребенком, пока можешь. Береги его тело во время ритуала. И делай все, что скажет тебе матушка Августа. Слушай ее как меня. А сейчас позови всех сюда.

***

На половине шатра матери народа кири было непривычно светло. Ярко горел очаг, масляные лампы и факелы. Веточка сидела на привычном возвышении. Перед ней кругом расположились Хавьер, Тирдэг, Бернар и Санчос.

— Что ж, детки, — начала Тииса, обведя всех четверых взглядом. — Пришла пора прощаться. Вы уже твердо стоите на ногах и готовы отправиться в путь. Но прежде, чем вы уйдете, я подарю вам новые имена. Начнем с хозяина земли.

Она повернулась в сторону Тирдэга.

— Ваше новое имя, князь, самое важное, поскольку, как вы знаете, именно земля всегда является главной опорой души мира. Посмотрите на мой шатер. Что в нем кажется вам близким и родным по духу?

Драммонд огляделся, затем указал на столб:

— Вот. — Грэд Тарда улыбнулся. — Похоже на сосну с нашего родового герба.

Веточка кивнула.

— Да, князь. Вы правы. На языке кири такие столбы называются «дорш», что значит «удерживающий» или «тот, кто в основе всего». Это и будет вашим именем. Подойди ко мне, Дорш.

Тирдэг встал, приблизился, а затем опустился перед Веточкой на колени. Она положила руки на его голову, благословляя на трудный путь. Затем обратила взор на Санчоса.

— А вы, капитан? Что кажется близким здесь вам?

Тот покрутил головой, затем пожал плечами.

— Даже не знаю. Я редко сплю под крышей. Большую часть жизни провожу в море. Я привык видеть небо над головой…

Веточка щелкнула пальцами.

— Ай, да капитан! Все точно сказал! Небо! Только небо необычное. Если вы читали Книгу Творца, то помните такие слова: «Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием; Ты одеваешься светом, как ризою и простираешь небеса, как шатер!» Да, этот вот шатер укрывает собою человека так, как небеса укрывают весь мир. Так тебя и будут отныне звать: Гларб! Шатер, укрывающий собою душу мира!

Подойди, Гларб!

Санчос приблизился и встал на колени рядом с Тирдэгом. Веточка положила руки на голову хозяина воздуха, а затем обратилась к Бернару.

— Вам, генерал, достался самый легкий вопрос. Что вам здесь ближе всего?

Он улыбнулся в ответ.

— Очевидно, вот этот очаг.

— Верно. Как бы ни был крепок шатер и удерживающий его столб, человек погибнет, если внутри не будет огня. Я нарекаю тебя Кирд, Очаг! Подойди ко мне, Кирд!

После того, как и Бернар получил благословение, Веточка посмотрела на Хавьера.

— А теперь ты, мой Гури. Встань рядом с братьями. Ты первый среди равных. Они намного сильнее. Но только ты можешь направить их силу на спасение мира.

Хавьер, не поднимая взгляд, опустился на колени рядом с хозяевами. Веточка благословила и его.

— Все, детки. Дорш, Гларб и Кирд. Вы можете ехать. В Небесном граде к вам присоединятся еще трое рошодов, но именно вы тот щит, что должен закрыть собою душу мира. Вы трое сильнее всех. Будьте же достойны обретенного дара и употребляйте его только на благо мира! А самое главное: храните верность друг другу и своему королю. Возвращайтесь в Кестерию. Ваш путь в Небесный град начнется оттуда. Что делать дальше, узнаете, когда окажетесь во дворце. Шерик, иди впереди них и будь сильным! Ступайте, детки, и да поможет вам Всевышний!

1.40

— Матушка!

Хэлен распахнула двери и ворвалась в комнату. Сидевшая возле графини Одэль прекратила читать вслух и подняла голову. Августа приложила руку к сердцу.

— Что случилось, Элис?

— Король вернулся! — воскликнула Хэлен и села в кресло напротив матери. — Одэль! Сходите, пожалуйста, на кухню и принесите матушке отвар из цвета липы.

Воспитанница тут же встала, кинула быстрый вопросительный взгляд на матрону, затем присела в легком поклоне и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.

Августа строго посмотрела на дочь.

— Объяснись, Элис. Куда ты отправила бедную девочку?

Хэлен обмахнулась любимым веером.

— Не куда, матушка. А откуда. Нечего ей за нами шпионить. Думаете, ваш Норрьего просто так приказал, ой, простите, попросил вас взять Одэль из приюта? Даже не смешно. И она, смею вас уверить, кто угодно, только не «бедная девочка». Это хищная кошка с очень острыми зубками. И она их, совершенно точно, еще покажет.

Августа покачала головой и вздохнула.

— Тебя совсем испортила жизнь во дворце, Элис. Всюду видишь заговоры. Но что ты хотела сказать? Король вернулся в столицу?

Хэлен захлопнула веер.

— Вернулся. Я только что слышала, как Эгор поручал слугам спешно готовить особняк для встречи хозяина. Тирдэг может приехать сюда уже сегодня!

— Я не понимаю, Элис. Почему ты так взволнована?

— Почему? — Хэлен вскочила и прошлась по комнате. — Нет, матушка. Это я не понимаю: почему такая новость нисколько не волнует вас? Неужели вы поверили глупым сказкам о праздновании восшествия на престол в загородной резиденции? Нет! Я совершенно уверена в том, что ни король, ни Тирдэг не были ни в каком лесу! Они куда-то ездили в тайне от всех! Ездили, чтобы найти ответы насчет хозяев мира и всего, что с этим связано!

Хэлен вернулась в кресло и опять схватила веер.

— Они должны вернуться с ответом! Понимаете? Сказать, кто из нас наречется хозяйкой воды! Неужели вам не интересно узнать, кто ею станет?

Августа вздохнула.

— Элис! Хозяйкой вовсе не обязательно будешь ты. И, возможно, даже не одна из нас троих.

— Нас троих? Нас, матушка? Вы допускаете мысль, что повелевать стихией может какая-то нищая девчонка?! — бывшая королева едва не сломала веер пополам.

— Элис! — чуть повысила голос Августа и пристально посмотрела на дочь. — Спокойнее! Где твое самообладание? И Одэль, между прочим, приличная девушка из приличной семьи. Даже, если хозяйкой окажется она, ты должна принять эту новость с достоинством. И никак иначе. Ты поняла меня?

Тут же изобразив на лице ледяное спокойствие, Хэлен сдержанно улыбнулась и аккуратно положила веер на колени.

— Разумеется, матушка. Даже слова не скажу. Пусть оборванка управляет судьбами мира и сидит подле короля!

— Разрешите? — В дверях появилась Одэль с подносом в руках.

— Конечно, дитя, — с улыбкой пригласила ее Августа. — Проходи. Благодарю тебя за отвар. Это именно то, что что мне сейчас так необходимо. Ты всегда чудесно завариваешь травы.

— Рада быть вам полезной, мадам. — Одэль улыбнулась в ответ, зашла в комнату и поставила поднос на столик.

Вслед за ней в дверях появился Эгор.

— Ваши сиятельства, — почтительно произнес он с поклоном. — Только что прибыл вестовой от господина герцога. Грэд передает вам приглашение его величества переехать жить во дворец. Что мне написать в ответ?

Августа слегка склонила голову и спокойно произнесла:

— Нашу благодарность его величеству. Мы будем готовы к переезду, когда потребуется.

Эгор кивнул.

— Тогда собирайтесь, ваше сиятельство. Вас будут ждать во дворце уже сегодня. Я прикажу закладывать лучшую карету.

***

— Тетушка! Хэлен! Как же я рад видеть вас! — только завидев Августу с дочерью в дверях, Хавьер соскочил с кресла и кинулся им навстречу. — Как вы доехали?

Он поцеловал графине руку, взял под локоть и бережно проводил до кресла. Хэлен последовала за ними. Августа благодарно улыбнулась и села.

— Все прекрасно, мой мальчик. Твои люди были очень предупредительны. А князь Драммонд предоставил нам великолепную карету.

— Я рад это слышать, тетушка. — Хавьер сел у ее ног. — Могу я просить вас занять апартаменты на одном этаже с моими? Дворец очень велик, а у короля обычно бывает довольно много дел… Мне хотелось бы иметь возможность видеть вас как можно чаще. И, конечно, не затруднять вас длинными переходами, если вдруг вам захочется навестить вашего Хавито. Так вы не будете против жить со мной по соседству?

Августа тепло улыбнулась.

— Нет, мальчик мой. Не буду. Благодарю тебя за это предложение и заботу о нас.

Хавьер поцеловал графине руку, встал и вернулся в кресло.

— А теперь, — произнес он, обведя присутствующих взглядом. — Давайте поговорим о результатах наших с князем Драммондом изысканий. Мы нашли хозяйку воды. И ею оказались вы, Хэлен.

Услышав о решении своей судьбы, бывшая королева только чуть склонила голову. Хавьер оценил ее выдержку и ответил тем же движением, спросив:

— Я правильно понял, графиня, что вы согласны принять предложенный титул?

— Да, ваше величество. Я согласна, — подтвердила Хэлен, не меняясь в лице.

Хавьер помолчал и продолжил:

— Это очень смелый поступок, графиня. Но, прежде, чем вы дадите окончательный ответ, я должен предупредить, что принятие силы хозяйки воды в данный момент времени подвергнет вас серьезной опасности. Миру грозит беда, остановить которую способны лишь собравшиеся вместе хозяева мира. Если вы решитесь присоединиться к нам с князем, то вам придется разделить с нами не только силу и власть, но и риск. Возможно, смертельный. Подумайте хорошенько. Посоветуйтесь с матушкой. Я пойму, если вы откажетесь. И, поверьте,возможный отказ никак не повлияет на ваше будущее в худшую сторону.

Хавьер замолчал. Августа приложила руку к сердцу и с тревогой посмотрела на дочь. Хэлен вскинула подбородок и твердо заявила:

— Я уже все решила, ваше величество. Я принимаю силу хозяйки воды, чем бы мне то ни грозило. Судьба мира важнее наших судеб. Ни один из моих славных предков никогда не бегал ни от судьбы, ни от долга чести! Не буду и я! Поверьте, ваше величество, Хэлен Эргард умеет держать в руках и щит, и меч!

В порыве чувств она встала. Хавьер тоже поднялся и коротко поклонился.

— Вы прекрасны в своей решимости, графиня. От имени хозяев мира заверяю вас и вашу матушку в том, что мы сделаем все возможное, чтобы ни вам, Хэлен, ни вашему ребенку ничего не навредило. Силу вы примите уже непосредственно перед ритуалом спасения мира, который состоится уже завтра. А вас, тетушка, — он поклонился Августе, — я прошу поддержать нас вашими молитвами.

1.41

— Генерал…

— Да, мой государь! — Засидевшийся допоздна в рабочем кабинете Тирдэг поднял голову от разложенных перед ним документов.

— Тише. — Неслышно вошедший Хавьер пододвинул кресло ближе к столу и подсел напротив. — Давайте не будем никого будить. Скажите, мы могли бы сейчас поговорить? Прошу прощения, что пришел так поздно, но дело не терпит отлагательств.

— О чем речь, государь. Конечно. — Тирдэг сдвинул в сторону все бумаги. — Я вас внимательно слушаю.

Хавьер сосредоточенно кивнул, затем положил руки на разделявший их стол и начал:

— Видите ли, генерал… Это наша последняя ночь перед походом в Небесный град. Завтра нам предстоит подняться туда. И с чем мы столкнемся, не знает никто. Возможно, чтобы свершить ритуал, потребуется не только чья-то кровь, но и смерть. Возможно, моя.

Тирдэг подался вперед и хотел что-то сказать, но Хавьер остановил его мягким жестом.

— Прошу вас, генерал, выслушайте меня. Да. Может так случится, что потребуется моя смерть. Это вовсе необязательно. Но возможно. Я готов к такому исходу. Как сказала одна храбрая девочка, судьба мира важнее моей судьбы. Но… Скорее всего, это должен будет сделать один из хозяев. Но кто? Положиться я могу только на вас, генерал. Бернар сейчас слаб духом. Санчос верен и отважен, но горяч и порывист. И оба они видят во мне только сбившегося с пути ребенка, который нуждается в их защите. Хэлен в расчет не берем. Она, возможно, и способна воткнуть кинжал в мое сердце, но мне не хотелось бы подвергать девушку такому испытанию.

Хавьер тряхнул головой, будто отгоняя дурные мысли.

— Одним словом, я, Хавьер Норрьего, король Кордии, желаю снять с вас клятву верности мне. Перед лицом всего мира и его хранителей, вы, Тирдэг Драммонд, мне ничего не должны. Ваша жизнь и ваша смерть принадлежат отныне только вам.

Тирдэг вздрогнул, затем тоже положил руки на стол. Снял с левой ладони перчатку. Оставленный заклятием узор исчезал на глазах и вскоре пропал совсем.

— Вот и все, — тихо сказал Хавьер и улыбнулся, переведя взгляд с руки Тирдэга на его лицо. — Вы снова свободны, генерал. Можете поступать так, как сочтете нужным. А я… Я доверяю вам. И вручаю свою жизнь и жизни всего нашего мира. Если будет в том необходимость, вы меня убьете. А потом будете жить дальше и взойдете на трон. Да, не спорьте. У меня еще нет наследника. А кидать страну, только что пережившую войну, в новую междоусобицу я не желаю. Соответствующие документы о престолонаследии уже составлены. Так что скажете? Я могу на вас рассчитывать?

Тирдэг молча снял перчатку со второй руки. Затем сказал твердо и четко:

— Да, мой государь. Всегда и во всем. Что бы ни случилось.

***

На утро Хавьер пригласил хозяев мира и Августу в свой кабинет.

— Прошу вас, друзья мои, усаживайтесь в кресла вокруг стола.

Когда все разместились, Хавьер подал знак стоявшему возле входа Лэло. Тот подошел к дверям и запер их на ключ, а затем задвинул массивный засов.

— Теперь нас никто не побеспокоит, — объяснил Хавьер. — До тех пор, пока не закончим ритуал, никто сюда не войдет. Лэло вам знаком. Он будет следить за безопасностью. Дорогая Августа, там, у стены, как вы видите, есть диван, на котором вы сможете, в случае необходимости, отдохнуть, и накрытый стол. Там же стоит шкатулка с лекарственными снадобьями. Рядом есть еще одна небольшая комната. Прошу, чувствуйте себя здесь полноправной хозяйкой. Лэло во всем вам поможет и выполнит любой ваш приказ. Он прекрасно разбирается и в оружии, и во всех бытовых вопросах, и в лекарском деле.

Августа глубоко вздохнула, затем произнесла решительно:

— Хорошо, мальчик мой. Я постараюсь. Как долго может длиться ритуал?

— Не знаю, тетушка. Там время идет по-другому. Здесь может пройти несколько дней, а может несколько минут. Если все затянется, вы вправе уйти отсюда в любое время…

— Нет, Хавито! — твердо прервала его Августа. — Я не покину этих стен, пока не увижу, что вы все вернулись! Пусть даже придется провести здесь целый месяц!

Хавьер подошел к ней и поцеловал графине руку, сказав:

— Вы наш ангел-хранитель, тетушка. Благодарю вас. Но прошу, берегите себя!

Августа промокнула глаза и осенила его, а затем всех остальных благословляющим знаком Творца. Хавьер еще раз поцеловал ей руку, а затем вернулся за стол.

— Итак, друзья мои, — произнес он, окинув взглядом всех собравшихся. — Сейчас нам предстоит покинуть тела и отправиться в Небесный город. Хэлен, вы сейчас пойдете с нами, но не будете полностью владеть силой хозяйки, поскольку не прошли нужное посвящение. Поэтому, будьте крайне осторожны, держитесь рядом с нами, сами старайтесь ничего не предпринимать. А теперь, позвольте мне показать нашу дорогу.

Хавьер снял с шеи золотой медальон и раскрыл его. В глубине круглых половинок показались темные пятна.

— Вот, это и есть наша дверь в Небесный город. Чтобы перенестись туда душой, нам всем нужно капнуть внутрь немного крови. И все. Мы окажемся там.

Хавьер еще раз обвел всех взглядом, затем продолжил:

— Прошу вас, Хэлен, Тирдэг, Бернар, Санчос. Будьте храбры и верны. Помните, что от нас зависит. И… В путь! Лэло, помоги нам, пожалуйста. Тирдэг, прошу, будьте первым. За вами: Бернар и Санчос. Затем Хэлен. А я замкну круг.

Он передал медальон Лэло. Тот коротко поклонился, обошел хозяев мира с толстой иглой в руках, затем вернул магическое украшение Хавьеру.

Еще секунда, и капля крови души мира упала в маленькую золотую чашу.

В тот же миг все сидевшие за столом, кроме Августы, погрузились в глубокий сон. Лэло закрыл медальон и повесил его на шею уронившего голову Хавьера.

Эпилог

Веточка открыла глаза. Впрочем, она могла бы этого и не делать. Полный кипящих звезд взор в любом случае позволял ей видеть сквозь времена и миры. Это был единственный отголосок ее прежней, почти безграничной силы.

С презрением глянув на свои такие маленькие, слабые и бесполезные руки, Веточка сжала кулачки и устремила звездный взгляд туда, где только и можно встретиться с Творцом: в собственное сердце.

***

Взжух! О да! За спиной привычной тяжестью раскрылись огромные птичьи крылья из острейших стальных перьев. Тииса с несказанным удовольствием клацнула металлическими челюстями, провела когтистыми лапами по гладкому, увенчанному изогнутым рогом черепу, затем ударила о землю мощным хвостом так, что все вокруг содрогнулось и загудело.

Да! Это созданное из живой непробиваемой стали тело просто великолепно! Да! Именно так и должен выглядеть спаситель мира!

Почувствовав чье-то присутствие, Тииса оглянулась. За ней на откуда-то появившемся в этом пустынном месте ковре сидел Ризав. Конечно. Чей же еще облик Он мог принять? Тииса снова клацнула челюстями и развернулась к нему всем телом.

— Что ты хотела, дитя мое? — тихо спросил мнимый отец народа.

— Ч-что? — прошипела она в ответ. — Ч-что я хотела? Нет! Ответь мне Ты, Всемогущий! Что ты хочеш-шь от меня?

— Ты знаешь сама, дитя. Я призвал тебя сюда, чтобы спасти этот мир. Кроме тебя никто не справится.

Она сверкнула звездами в глазах и звякнула крыльями.

— А моего с-соглас-сия ты не з-забыл с-спросить? Я должна сейчас быть не здесь! У меня есть свой мир! Есть свой!..

Она села и с грохотом ударила кулаками о покрывавшие землю камни, разбивая их в пыль.

— Ты там, где нужнее всего, дитя, — спокойно ответил Ризав. — Твой мир уже спасен. Вы двое сделали там все, как нужно. Он…

— Гр-ракх! — рыкнула Тииса, разбивая вокруг себя еще несколько камней. — Не говори мне о нем! Не говори! Я не вынесу этого! Я и так думаю о нем каждую секунду этого невыносимого, жалкого прозябания в человеческом теле! Я провела так тридцать четыре местных года! А теперь еще пять! И снова как младенец! Как беспомощный, ни на что не годный комок орущей плоти! А что в это время происходило с моим, я спрашиваю тебя, с моим собственным миром? И что стало там с ним? Ты ведь так и не ответил на этот вопрос! А я ничего не смогла увидеть! Удалась ли наша последняя попытка спасти мир? Выжил ли… Он?

Тииса заплакала бы от невыносимой боли и злости, переполнявших ее, но, слава всем, кому можно, стальное тело было на такую глупость не способно. Она подняла морду и, с трудом ворочая мощными челюстями, прошипела:

— Он ж-жив? С-скаж-жи мне! Он ж-жив?!

Ризав кивнул.

— Да, дитя. Он жив. И у вас там все получилось. Но ты ведь и сама это всегда знала. Я не трогал твою душу до того момента, с которого твоему миру перестала грозить опасность. Но и откладывать твое пришествие сюда я не мог. Ты и так задержалась на шесть лет. Со смерти Ойлун и до тех пор, пока ты не смогла сказать здесь первое слово после рождения, матерью народа пришлось быть старшей сестре Ризава. А она вовсе не была к такому готова…

Тииса отвернулась и сказала куда-то в гулкую пустоту.

— Только не говори, что Ты так позаботился о нас и нашем мире. В действительности, тебе плевать на всех твоих детей.

Ризав покачал головой.

— В тебе говорит маленький обиженный ребенок, Веточка. На самом деле, ты знаешь, как и почему я поступаю. И скажи мне, что для тебя значат несколько десятков лет, если ты уже прожила и еще проживешь тысячелетия? Осталось потерпеть совсем немного. Помоги Жеребенку удержать печати. Верните его мир на первую дорогу. А потом я отправлю тебя к тому, кто так ждет тебя…

Взмахнув зазвеневшими крыльями, Тииса повернулась и отчаянно крикнула:

— Но поч-чему именно я?!

Ризав медленно размотал лисам и положил его перед собой. Омыл руками лицо и огладил бритую налысо голову. Затем посмотрел ей в глаза, печально улыбнулся и тихо произнес:

— Мне было больше некого послать в этот бой…

***

Веточка несколько раз моргнула и услышала треск горящего хвороста в очаге. Затем увидела свои сжатые в кулачки маленькие тонкие пальцы. Глубоко вздохнула и прошептала сама себе:

— Это только бой. Решающий, но не последний. А когда все закончится, я улечу домой… Жди… Жди меня…

Она вновь моргнула и увидела себя сидящей за столом вместе с хозяевами мира. Они, один за другим, капали кровь в зачарованный ею медальон. Веточка взяла за ладонь находившуюся рядом с ней Хэлен.

— Не бойся так, девочка. Я пойду с тобой. Я буду все время держать за руку и твою душу, и душу твоего ребенка. Если понадобится, добавлю сил. И сама верну вас, как только станет возможно. Одному из рошодов я могу там помочь. Это так мало. Но хотя бы что-то…

Она тихонько подула Хэлен в лицо, затем подошла к Жеребенку. Тот уже успел капнуть кровь внутрь медальона и только что закрыл глаза, погрузившись в сон. Положив руки ему на голову, Веточка прошептала:

— Иди, мой храбрый Гури. Дальше я ничем не смогу тебе помочь. Но теперь я, хотя бы, увижу тебя и всех остальных в Небесном граде. И я буду знать, кому из этих людей отомстить, если кто-то предаст, и ты не вернеш-шься…