Пороки искусства

Кирилл Блинов (2024)

Продолжение истории о расследованиях детективов Ито и Аяко, где каждый шаг погружает в темные глубины человеческой души. В центре нового расследования — серия загадочных убийств, каждое из которых напоминает произведение искусства, идеально исполненное, но ужасающее своей жестокостью. Ито и Аяко оказываются втянуты в игру, где каждый след — это не просто улика, а символ, раскрывающий неведомые ранее связи между жертвами и их убийцами. Напряженный и глубокий детектив, в котором следствие ведется не только по делу, но и через призму искусства, философии и борьбы с собственными демонами.

Глава 2. Памятник боли.

Ито и Аяко в данный момент расследовали дело Юми Накахары, которую нашли мертвой в парке Ёёги ранее. Они думали, что пропажа Мидзуки может быть связана с этим делом. В парке Ёёги, где ранним утром обычно царила тишина, в этот раз воздух был тяжёлым от таинственной, невидимой угрозы. Примерно в том месте, где когда-то росли вишнёвые деревья, нашли тело. Это была женщина, чьё имя было теперь записано в отчётах как Юми Накахара — модель, известная своей хрупкой красотой и ещё более хрупкой репутацией. Её тело, найденное среди утренней росы, было не похоже на обычное убийство. Она лежала, абсолютно голая, на белоснежной простыне, как будто кто-то расстилал её на том месте, чтобы оставить на память. Внешне её поза напоминала не насилие, а скорее какой-то странный ритуал. Голова, с аккуратно распущенными волосами, покоилась на большой красной подушке, что контрастировала с бледной кожей женщины. Это не была поза жертвы, а поза того, кто погружён в глубокий, бесконечно спокойный сон. Одна её рука была сложена на груди, прикрывая интимное место, в то время как другая была изящно заведена за голову. Такое положение могло бы показаться эротичным, если бы не было окружено смертью. Женщина выглядела так, словно она просто уснула, причём на её теле не было ни малейшего следа насилия. Нет синяков, нет следов борьбы, нет никаких признаков того, что её убили. Всё было тихо, словно тело стало частью этого места, частью самого парка. Ни крови на простыне, ни следов борьбы — казалось, она не сопротивлялась, словно знала, что её смерть была неизбежна. Вскрытие не обнаружило ни ран, ни повреждений, а органы были без признаков травм. Но ощущение, что с её смертью было связано нечто большее, не оставляло Ито и Аяко в покое. Этот странный образ смерти — идеально подобранная поза, идеальный фон, идеально белая простыня, почти мистическая тишина вокруг — все это заставляло сомневаться в том, что смерть была случайной. Но что именно произошло на самом деле, оставалось загадкой.

Ито и Аяко сидели за столом, погруженные в размышления, внимательно изучая материалы, которые вели их по следу странного убийства, найденного в парке Ёёги. Это дело было их последним расследованием, и с каждым новым моментом оно становилось всё более запутанным.

— Мы что-то упускаем, — сказала Аяко, сдвигая со стола папки с документами и взглянув на Ито. — Никаких следов насилия, никаких улик. Она словно спала. Но её убийство — это явно не случайность.

Ито молча кивнул, затем достал свой блокнот и прочитал ещё раз показания свидетелей и результаты вскрытия. Его взгляд был сосредоточен, как всегда, когда он пытался найти хоть малейший намёк на то, что могло бы раскрыть это дело.

— Нет, это не случайность, — тихо сказал Ито, подчеркивая каждое слово. — Всё здесь слишком тщательно устроено. Тело, поза… Это не просто убийство. Это какая-то особая сцена, поставленная с намерением. Мы ещё не понимаем, что за послание за этим стоит, но оно есть. И это не убийца в традиционном понимании.

Аяко задумалась, её глаза на мгновение потускнели от усталости. Это дело забирало у неё силы и нервы.

— Она была найдена без одежды, в какой-то странной позе… Может, это что-то символическое? Что-то связанное с её жизнью? — предположила она, и в её голосе проскользнуло сомнение.

Ито продолжал листать бумаги, но его мысли были унесены в сторону. Это было не просто убийство — это было как будто послание. И, как бы они ни пытались разгадать эту загадку, все пути, на которые они попадали, вели в ещё большую туманность. Ито задумался, когда внезапно зазвонил его телефон. На экране высветилось имя дежурного полицейского — Такахиро Ямамото.

— Ито-сан, — раздался знакомый голос. — В строящемся доме нашли ещё одно тело. Похоже, смерть настала при схожих обстоятельствах. Вам нужно приехать, адрес — район Сумида, недалеко от моста.

Ито переглянулся с Аяко.

— Понял, выезжаем, — ответил он и отключил телефон.

Когда Ито завершил разговор и убрал телефон, он обернулся к Аяко:

— Кажется, у нас новое место преступления, — сказал он. — Такахиро сообщил, что тело обнаружено в строящемся многоэтажном доме.

— В строящемся доме? — удивилась Аяко. — Необычное место для убийства.

— Согласен. Особенно если убийца пытается скрыть следы. Похоже, ему больше не удается оставаться в тени.

По пути к стройке Ито не мог избавиться от чувства, что новое убийство как-то связано с Юми Накахарой. Хотя доказательств не было, его интуиция подсказывала, что это не случайность. Когда они прибыли на место, мрачная картина предстала перед их глазами. Высокий недостроенный дом возвышался, окружённый строительными лесами и мусором. На месте их уже ждал Такахиро Ямамото, который выглядел явно взволнованным. Такахиро был полицейским с многолетним стажем, что можно было сразу заметить по его осанке и уверенности в движениях. Коротко остриженные волосы придавали его облику строгость, а выразительное лицо, с резкими чертами и лёгкими морщинами на лбу, говорило о напряжённой работе, которая оставила свой след. Его тёмные глаза, обычно спокойные и проницательные, сейчас были слегка тревожными, выдавая внутреннее напряжение. На нём была стандартная полицейская форма, идеально выглаженная, с блестящими пуговицами и значком. Его туфли, хотя и немного покрытые строительной пылью, сохраняли свой блеск, показывая, что Такахиро следит за своим внешним видом даже в сложных условиях.

— Ито-сан, — поздоровался он, кивнув Аяко. — Я знал, что вы захотите увидеть это лично. Тело найдено на четвертом этаже, рядом с лифтовой шахтой. Похоже, что оно находится там какое-то время.

Ито и Аяко переглянулись, осознавая, что это может быть их убийца.

Пока они поднимались на четвертый этаж по скрипучей лестнице, Такахиро рассказывал детали, которые удалось собрать на месте.

— Погибшую звали Сакура Миядзаки, — сказал он, держа фонарь, чтобы лучше освещать путь. — Её нашли рабочие, которые пришли проверять заливку бетона. Поначалу они даже не поняли, что это тело…

Когда они добрались до четвертого этажа, перед ними открылась сцена, от которой стало не по себе даже закаленному Ито. В полутемном помещении стройки, едва освещённом пробивающемуся сквозь пустые оконные проёмы свету луны, стояло тело девушки, словно запечатанное в бетонный саркофаг. Бетонный столб был грубо отлит и доходил ей до пояса, создавая странное впечатление, будто её заключили в каменную ловушку. Столб был прямоугольный, с неаккуратными выступами и неровностями, как будто его лили в спешке, не заботясь о точности. Само тело представляло собой мрачное зрелище. Одна её рука была жестоко отрезана прямо у плеча, другая — чуть выше локтя. Одежда была оборвана, её остатки, впитавшиеся в свежий бетон, создавали жуткий контраст с холодной серостью камня. Однако, самым странным было её лицо: голова девушки неестественно держалась прямо и смотрела вперёд с застывшим, лишённым выражения взглядом. У Ито возникло ощущение, будто она сама смотрит на него, словно молчаливо требуя разоблачения этой кошмарной мистерии. Подойдя ближе, Ито прищурился и заметил нечто, что не могло не вызвать тревоги. За головой девушки тянулись едва заметные лески, как тонкие паутины, уходящие вниз и исчезающие в глубине её спины, прямо у нижнего позвонка. Он сделал шаг назад, осознавая, что это не просто случайный объект — кто-то продумал каждую деталь, словно создавая мрачную скульптуру. Но больше всего его поразило отсутствие крови. Тело казалось абсолютно чистым, без малейшего следа жестокости, которая обычно сопутствовала подобным преступлениям. Ни одного пятна, ни одной капли. Словно её нарочно превратили в холодный памятник боли и безмолвия. Ито, хмурясь и оценивая жуткую сцену, повернулся к Аяко, которая всё ещё стояла, ошеломлённая увиденным. На мгновение она не могла отвести взгляда от безжизненного тела, застывшего в бетонной ловушке, но, собравшись с мыслями, наконец заговорила.

— Это точно наш убийца, — тихо прошептала Аяко, и голос её дрогнул, отражая смесь ужаса и признания.

Ито кивнул, продолжая смотреть на девушку, застывшую как извращённая скульптура. Он хотел услышать её мнение и спросил:

— Что ты думаешь о том, что перед нами?

Аяко, пытаясь подобрать слова, обвела глазами картину перед ними.

— Это просто… ужас, — с трудом произнесла она. — Но… не могу избавиться от ощущения, что она напоминает что-то знакомое.

Ито смотрел на неё, понимая, куда могут вести её мысли, и спросил:

— Ничего тебе не напоминает?

Аяко задумалась, её взгляд на мгновение смягчился, и она, нахмурившись, всматривалась в застывшую фигуру.

— Она… она похожа на одну из статуй, которые мы изучали в школе, в учебниках по истории… — сказала она, словно пытаясь вспомнить что-то, что ускользало от неё. — Только не могу вспомнить, как её звали.

Ито скрестил руки и, внимательно глядя на фигуру, проговорил:

— Венера Милосская.

Аяко взглянула на него с удивлением и, взглянув на «скульптуру» перед ними, поняла, что Ито прав. Умершая девушка, как ни жутко это ни звучало, была обращена в неподвижную копию знаменитой статуи. Точно так же, как у Венеры Милосской, у неё не было рук. Неровный бетонный постамент напоминал те античные пьедесталы, на которых когда-то стояли великие произведения искусства. Её голова, слегка наклонённая и подвязанная лесками, будто бы подчёркивала царственное спокойствие, но одновременно странное, зловещее спокойствие безжизненности. В этом молчаливом сходстве было что-то настолько чуждое и пугающее, что Аяко невольно передёрнуло.

— Как будто кто-то… сделал её частью своей жуткой галереи, — прошептала она, наконец признавая, что их убийца с ужасной точностью воссоздал классический образ красоты, изуродовав его до неузнаваемости.

Ито понимал, что это было не просто убийство — это была холодная, тщательно продуманная попытка превратить жизнь в статую, лишённую не только движения, но и всего человеческого. Ито и Аяко обошли всё пространство вокруг бетонного «пьедестала» в тщетной попытке обнаружить хоть малейшую зацепку. Однако чем больше они всматривались, тем явственнее ощущали странное, противоестественное ощущение чистоты, которое совсем не соответствовало ожидаемому беспорядку стройки. Никакой строительной пыли, никаких пятен или отпечатков, даже осколков стекла или камней, которые могли бы случайно попасть под ноги. Здесь было так аккуратно, будто кто-то специально вымыл и вычистил всё до блеска. Аяко замерла на мгновение, и у неё сложилось впечатление, что они уже не на холодной и серой стройке, а в настоящем музее, где стены и пространство будто пропитаны ощущением статичного величия, мрачного и неуместного в этом месте.

— Это что-то невообразимое, — прошептала она. — Как будто это место не для убийства, а для… экспозиции.

Ито кивнул, обводя взглядом «зал», в центре которого возвышалась зловещая «статуя» жертвы. Это место казалось идеальным до аномалии. Он перевёл взгляд на Такахиро Ямамото, который стоял в стороне, погружённый в свои собственные размышления.

— Ямамото, — обратился к нему Ито, — что криминалисты смогли найти? Есть хоть какие-то следы?

Такахиро тяжело вздохнул, а затем, посмотрев на Ито, коротко ответил, не скрывая замешательства:

— Вообще ничего. Ни отпечатков, ни пятен, ни следов обуви… даже намёка на то, что кто-то здесь был.

Ито нахмурился, отведя взгляд. Как такое возможно? На стройке всегда полно мусора и строительной пыли. Но здесь перед ним была стерильная площадка, почти как лаборатория.

— И руки? — уточнил он, обернувшись к Ямамото. — Их ведь тоже нигде не нашли?

Ямамото покачал головой.

— Мы обыскали всё здание — ни на одном этаже, ни в укромных углах, нигде. Они как будто испарились.

Ито снова посмотрел на застывшую, словно застыдённую в смерти фигуру, в бетонной обертке. Казалось, убийца специально позаботился о том, чтобы оставить их в полной темноте, перед вычищенной, безупречно подготовленной «экспозицией». Ито сдерживал раздражение, но напряжение нарастало с каждой минутой. Он привык к сложным делам, к туманным уликам, к противоречивым свидетельствам. Но абсолютное отсутствие следов… это выводило его из равновесия. Здесь не было даже намека на нечистоты, будто убийца не просто избегал оставлять следы, но полностью стер свое присутствие, как если бы его и не было вовсе. С каждым подобным делом он всё больше ощущал себя в неравной игре, которую им навязывал этот невидимый, изощрённый враг.

Ито машинально сжал кулаки, чувствуя, как сердце замирает в глухом разочаровании. Он снова и снова прокручивал в голове малейшие детали, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Никаких следов, никаких отпечатков, ни малейшего упоминания о личности убийцы. Словно невидимый художник создал здесь свою пугающую, холодную инсталляцию и растворился в пустоте. Он повернулся к Аяко, встретив её обеспокоенный взгляд, полный тех же эмоций. Она понимала его без слов: это был очередной удар по их усилиям. Привкус разочарования и легкая досада мелькнули на её лице, прежде чем она снова собралась и кивнула, как бы говоря, что они справятся. Ито медленно провел рукой по волосам, пытаясь унять внутреннее волнение.

— Этот тип… он не просто умён, он будто издевается над нами, — прошептал он, чуть сжав зубы. — Мы даже не близки к разгадке, а он играет с нами, как с марионетками.

Аяко молча наблюдала за ним, стараясь не отвлекать его от мыслей, но он уже понимал — ничего не изменить. Они могли изучать это место часами, и вряд ли бы нашли хотя бы малейшую улику. И каждый миг осознания этого только усиливал его досаду.

— Ладно, — резко сказал Ито, словно сбросив с себя мыслительный груз. — Нам всё равно придётся двигаться дальше. Мы вытянем его на поверхность, когда он сам этого не ожидает.

С этими словами Ито отвернулся, показывая, что его спокойствие вернулось, но Аяко видела в его взгляде затаённое, едва сдерживаемое раздражение. Ито глубоко вздохнул, на мгновение задерживая взгляд на бетонной фигуре, словно пытаясь проникнуть за её холодную оболочку. Затем, повернувшись к Аяко, он сказал с лёгким сожалением в голосе:

— Ладно, уже поздно. Я отвезу тебя домой. Завтра соберёмся с новыми силами и будем думать.

Аяко кивнула, благодарно улыбнувшись, её глаза всё ещё светились напряжённостью. Они оставили место преступления, словно выходя из гипнотического плена невообразимой сцены, и двинулись к машине, погружённые каждый в свои мысли. Когда они ехали по пустынным ночным улицам, Ито почувствовал, как тишина нависает над ними, и лёгкая усталость проникает в его тело, как и в сознание Аяко, которая, казалось, всё ещё была погружена в размышления о статуе. Город мерцал за окном, как мираж, дразнящая сеть огней, словно предвещала новые загадки.

— Никогда не сталкивалась с таким? — вдруг спросил Ито, нарушив тишину. Он краем глаза заметил, как Аяко слегка вздрогнула, возвращаясь в реальность.

— Нет, — тихо ответила она, опустив взгляд на свои руки. — Это… совсем другое. Убийца не просто убивает, он создаёт… картины. — Она вздохнула. — Не понимаю, зачем всё это. Что он хочет нам сказать?

Ито покачал головой, не находя слов. Он тоже не мог понять логику или мотивы этого человека. Но что-то в глубине подсказывало ему, что это только начало, и ответ может быть гораздо страшнее, чем они могли предположить. Они замолчали, погружённые каждый в свои мысли. Спустя несколько минут Ито свернул на улицу, где жила Аяко, и остановился у её подъезда. Лёгкий ветер трепал ночную листву, и воздух казался особенно свежим после гнетущей атмосферы стройки.

— Отдыхай, — мягко сказал он, кивая ей. — Завтра вернёмся к этому с ясной головой.

— Спасибо, Ито, — сказала Аяко, и, выйдя из машины, она ещё раз взглянула на него с благодарностью, прежде чем скрыться в тени подъезда.

Когда она исчезла из виду, Ито ещё несколько секунд сидел, глядя в её сторону, а затем, оставшись один на пустынной улице, снова ощутил ту давящую тоску, словно предчувствие надвигающейся бури. Ито провел несколько минут в тишине, не трогаясь с места. В голове всё ещё всплывали образы жуткой бетонной фигуры, хладнокровно оставленной убийцей на стройке, словно она была частью его извращённого плана. Он задумчиво провел рукой по лицу, пытаясь освободиться от гнетущих мыслей, но тревога и раздражение крепко цеплялись за его разум. Наконец, Ито завел машину и направился к себе домой. Пока он ехал по ночным улицам, его не покидала мысль о том, как мало зацепок им удалось найти. Не было ни следов, ни улик, и казалось, что каждый шаг, который они делали, уводил их всё дальше от истины. Обычно у Ито было острое чутьё на детали, на те мелкие несовпадения, которые выдавали преступника, но здесь он был словно в ловушке, окружённый тщательно продуманным театром смерти. Когда он подъехал к своему дому, на горизонте уже виднелись первые слабые отблески рассвета. Ито поднялся к себе, на мгновение задержавшись в дверях, оглядывая пустую квартиру, казавшуюся ему холодной и неуютной. Он прошел в кухню и налил себе стакан воды, надеясь, что это хотя бы немного успокоит его. Мысленно он снова возвращался на стройку, перед глазами вставало тело, застывшее в бетоне. Он поставил стакан и вздохнул. Невольно подумал об Аяко: насколько сложно ей выдерживать эти жуткие картины, быть рядом, когда всё кажется таким безнадёжным. Они оба понимали, что идут против сильного и опасного врага, но Ито был уверен, что, несмотря ни на что, они разгадают замысел этого убийцы. Едва голова коснулась подушки, Ито провалился в беспокойный сон, наполненный серыми, давящими образами. Строительные конструкции, тяжёлые бетонные стены, приглушенные звуки шагов… Все, как будто сливалось в некое гнетущее видение, где за каждой тенью пряталась загадка.