Пороки искусства

Кирилл Блинов (2024)

Продолжение истории о расследованиях детективов Ито и Аяко, где каждый шаг погружает в темные глубины человеческой души. В центре нового расследования — серия загадочных убийств, каждое из которых напоминает произведение искусства, идеально исполненное, но ужасающее своей жестокостью. Ито и Аяко оказываются втянуты в игру, где каждый след — это не просто улика, а символ, раскрывающий неведомые ранее связи между жертвами и их убийцами. Напряженный и глубокий детектив, в котором следствие ведется не только по делу, но и через призму искусства, философии и борьбы с собственными демонами.

Глава 6. Тихий след на воде.

В это мгновение для них не существовало других мыслей, кроме того, что лежало впереди — на берегу водохранилища Ямагути, где их ждала новая подсказка, а возможно, и разгадка всей этой ужасной загадки. Ито и Аяко ехали в молчании, каждый погружённый в свои мысли. Полтора часа пути прошли как в тумане. Ито обдумывал каждую деталь, связанную с делом: загадочные убийства, связи с искусством, проект юридической фирмы, таинственный Кодзима. Теперь их ждал новый след — ещё одно тело, и, возможно, шанс разгадать этот зловещий ребус. Аяко сидела рядом, глядя в окно, её лицо отражало беспокойство, словно она пыталась почувствовать, что их ждёт на месте преступления. Она молчала, понимая, что Ито нужно это молчание, чтобы сосредоточиться перед важным шагом. Когда они подъехали к водохранилищу, их встретила патрульная машина. Ито остановился, и они последовали за полицейскими, которые вывели их на узкую дорогу, ведущую к месту преступления. В полуденном свете водохранилище казалось безмятежным, его поверхность поблёскивала под солнцем, а воздух был свежим и прохладным. Патрульная машина с включёнными мигалками вела их всё глубже в лесистую местность, пока они не достигли места, где уже стояли несколько полицейских машин. На берегу водохранилища царила непривычная для дня тишина. Только ветер шелестел в ветвях деревьев, добавляя напряжения. Когда Ито и Аяко вышли из машины, Ито почувствовал особую атмосферу этого места. Здесь не просто нашли тело — казалось, что природа сама хотела скрыть это преступление от посторонних глаз.

К ним подошёл детектив Кайта Нишимото с серьёзным выражением лица.

— Всё готово, — сказал он, кивая в сторону, где лежало тело. — Мы нашли ещё одну жертву. Всё так же жестоко, как и в прошлых случаях.

Ито кивнул и пошёл за ним, Аяко следовала, её шаги почти бесшумно звучали по влажной траве.

Тело девушки лежало на берегу, обнажённое и бледное, словно изваянное из мрамора. Её кожа была холодной, почти прозрачной, как будто сама жизнь медленно покидала её, оставляя лишь хрупкий, эфемерный образ. Казалось, что время здесь остановилось, оберегая эту странную сцену тишиной и покоем. На её теле не было ни единого следа насилия. Ни синяков, ни порезов — ничего, что бы указывало на борьбу или причинение вреда. Как она умерла, оставалось загадкой. Её поза была расслабленной, словно она мирно уснула на берегу водохранилища, навсегда осталась в этом безмятежном сне. Под её телом находился странный предмет, по форме напоминающий огромную плоскую раковину. Она лежала на её гладкой, почти перламутровой поверхности, которая тускло блестела под дневным светом. Раковина выглядела нереальной, как будто она появилась из иного мира, из сказочного сна или мифа. Этот контраст между нежной бледностью её кожи и странной, неестественной основой под ней заставлял эту сцену выглядеть как древняя аллегория или произведение искусства, ожившее в реальности. Ветер слегка тронул её волосы, придавая картине ещё более мистический оттенок.

Ито нахмурился, переводя взгляд с тела на Нишимото.

— Как зовут эту девушку? Где она работает? — спросил он, стараясь оставаться собранным, хотя перед глазами всё ещё стояла картина зловещей"инсталляции"на берегу водохранилища.

Нишимото ответил, слегка понизив голос:

— Её зовут Минако Сайто. Официально нигде не числится, но я видел её недавно по телевизору. Она начинающая певица. Недавно подписала контракт с крупным музыкальным лейблом, и у неё скоро должен был состояться сольный концерт.

Ито кивнул, как будто связывая в голове новую деталь с уже существующей картиной преступления.

— Значит, снова талантливая, успешная молодая женщина, — пробормотал он, больше для себя, чем для Нишимото и Аяко. — Похоже, что убийца выбирает жертв с каким-то определённым замыслом.

На несколько секунд он отошёл и задумчиво посмотрел на водохранилище. Образ Минако, нежной и бледной, лежащей на"раковине", словно повторялся в его сознании, обостряя чувство символизма. Каждая убитая была связана с искусством, культурой или богатством — будто убийца создавал свои"произведения", намекая на успех этих женщин как на нечто греховное.

— Это место тоже выбрано не случайно, — произнёс он, оборачиваясь к Аяко и Нишимото. — Здесь всё символично — от её позы до этой раковины. Убийца не просто хочет показать её как жертву. Он создаёт аллегорию, почти как картину.

Аяко задумчиво смотрела на Ито.

— Может быть, он воспринимает их обнажённую красоту как символ наивности или даже слабости? — тихо предположила она. — Возможно, их успех и видимость беззащитности как-то задевают его.

Ито кивнул, снова осматривая место.

— Мы должны найти их общие черты. У этих женщин, может быть, не было пересечений в работе или круге общения, но… возможно, они что-то символизировали. Их стремление к популярности могло быть для него олицетворением того, что он считает порочным.

Нишимото чуть наклонился вперёд, понизив голос.

— Мы проверим её окружение, недоброжелателей, а также все детали контракта. Возможно, это и есть ключ к его мотиву.

Ито молча кивнул, вновь погружаясь в раздумья. Эти убийства были больше, чем просто месть или ненависть — в них был скрыт замысел, будто убийца пытался сказать что-то миру через свои чудовищные"произведения".

Ито перевёл взгляд на Нишимото, его голос звучал твёрдо, но спокойно:

— Я хочу лично поговорить со всеми, кто знал Минако, — сказал он. — Узнай, кто они, и как их можно найти. Свяжись с её друзьями, коллегами, родными — с любым, кто мог бы знать хоть что-то о её жизни и последних днях.

Нишимото кивнул, немедленно записывая поручения.

— И как только будут готовы результаты экспертизы, — продолжил Ито, пристально глядя на тело, — мне нужно будет узнать точную причину её смерти. Пока на теле нет следов насилия, но, возможно, это ещё один тщательно продуманный способ убийства. Мы должны понять, как он это сделал. И ещё… эта странная раковина. Попытайся выяснить, откуда она и кто мог её изготовить. Это необычная деталь. Возможно, она подскажет нам что-то о его мотивах или образе мыслей.

Нишимото снова кивнул, прекрасно понимая важность этих указаний.

Ито достал телефон и сделал несколько снимков девушки — он аккуратно сфокусировал объектив на каждом элементе сцены. Её бледное лицо, странная раковина, гладкая поверхность вокруг неё. Он чувствовал, что каждое движение убийцы — часть его символического манифеста, и не хотел упускать ни единой детали.

Когда он закончил, Ито убрал телефон и снова посмотрел на Нишимото и Аяко.

— Если убийца решил обставить сцену именно таким образом, значит, за этим кроется больше, чем просто жестокость. Мы должны понять, какой посыл он вкладывает в это убийство, — произнёс он, и его голос был полон решимости.

Уже направляясь к машине, Ито остановился и, обернувшись к Нишимото, спросил:

— Кстати, какая причина смерти Юми Накахары?

Нишимото вздохнул, глаза его потемнели от мысли, которую он вот-вот озвучит:

— Фактически, она умерла от удушья… углекислым газом, — сказал он с особой осторожностью, словно обдумывал каждый следующий звук. — Эксперты полагают, что её поместили в своего рода барокамеру или что-то похожее. И концентрацию CO₂ в этой камере постепенно повышали, пока она не перестала дышать. Это было не мгновенное убийство. Её словно медленно погружали в состояние, где каждая секунда уносила всё больше кислорода, и она осознавала свою приближающуюся смерть.

Ито замер, представив, через что прошла жертва. Он представил эту беспощадную, холодную ловушку, где её лишали воздуха медленно, словно измеряя страдания по капле. Процесс удушья был, вероятно, пугающе долгим: на каждом вдохе грудь начинала ощущать тяжесть, как будто изнутри давили мощные прутья. С каждым вдохом Юми всё больше теряла силы, но не могла ни кричать, ни сопротивляться, зная, что весь воздух вокруг уже мёртв и непригоден для жизни.

Ито смотрел на Нишимото и видел в его глазах тот же ужас.

— Зачем ему нужно было это мучение? — пробормотал Ито, словно бы вслух задавая вопрос самому себе.

Ито и Аяко молча прошли к машине, каждый погружённый в свои мысли. Как только они сели, Аяко посмотрела на Ито, слегка приподняв бровь.

— Куда теперь? — спросила она, нарушив тишину.

Ито, не отводя взгляда от дороги перед собой, сказал, как будто разговаривал сам с собой:

— Поедем к Такеши Окубо. Возможно, ему удастся найти символизм в этой смерти, — сказал он. — Он уже смог увидеть скрытые смыслы в позах предыдущих жертв. А здесь — девушка на «ракушке», без явных следов насилия. Кажется, убийца вновь использовал изощрённый подход.

Аяко кивнула, осознавая, что, возможно, именно знания Окубо об искусстве помогут понять изощрённость и символичность действий убийцы. Она чувствовала, что каждый новый шаг в этом деле вёл их всё глубже в тёмную бездну разума преступника, который не просто убивал — он создавал собственное «искусство».

Машина сорвалась с места, и вскоре перед ними замелькали огни города.

Они двигались по вечерним улицам Токио, пока свет фар не растворялся в мягких сумерках, как будто ночь постепенно поглощала все вокруг. Ито вел машину молча, погруженный в мысли о новом деле. Ему не давали покоя все более изощренные детали, словно убийца с каждым разом совершенствовал свое жуткое «мастерство».

Аяко, уловив напряжение на лице напарника, нарушила тишину.

— Ты думаешь, Окубо сможет что-то сказать про эту ракушку?

— Сложно сказать, — ответил Ито, не отрывая взгляда от дороги. — Но этот убийца черпает вдохновение из искусства, придавая каждому действию особый смысл. Возможно, «ракушка» — не просто случайная деталь, а намек на нечто глубокое. И если кто-то и сможет это понять, то это будет Окубо.

Пока они ехали, мысли Ито возвращались к деталям, сказанным Нишимото о смерти Юми Накахары. Удушье углекислым газом, барокамера, медленное повышение концентрации… Столь изощренный метод, как он думал, наверняка должен нести какой-то замысел. Но какой?

— Этот убийца словно пытается передать какое-то послание, — произнес Ито вслух, словно продолжая свои мысли.

Аяко кивнула. Она чувствовала ту же странную интуитивную догадку, что за каждой смертью стояло не просто убийство, а замысловатый ритуал.

Когда они, наконец, прибыли к музею, уже стемнело, и вечерний свет мягко освещал здание. Окубо, судя по всему, всё еще был на месте, и, заметив Ито и Аяко у входа, встретил их с едва уловимой настороженностью, смешанной с любопытством.

— Я не ожидал снова увидеть вас так скоро, — сказал Окубо, кивая на Ито. — Что привело вас ко мне на этот раз?

Ито молча достал телефон и показал ему фотографии, сделанные на месте преступления. Окубо внимательно изучал изображение, его взгляд постепенно становился всё более сосредоточенным.

— Можете сказать, какое произведение искусства скрыто на этом фото? — Спросил Ито.

Окубо взял телефон в руки и, нахмурившись, начал внимательно изучать фотографии. Он обращал внимание на каждую деталь, словно собирая воедино кусочки пазла. Через несколько минут он поднял голову.

— Судя по всему, это «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли, — произнёс он уверенно.

Ито слегка нахмурился.

— Можете рассказать подробнее?

— Конечно. «Рождение Венеры» — одна из самых известных картин эпохи Возрождения, — начал объяснять Окубо. — Она изображает прибытие богини Венеры на берег после её рождения. Несмотря на то что это момент появления Венеры, на картине она уже взрослая женщина. Поза, в которой изображена Венера, называется «Венера Анадиомена».

Окубо сделал паузу, изучая очередную фотографию, и продолжил:

— Картина была завершена в 1480-х годах. В те времена мифологические сюжеты в искусстве ещё не были распространены, так что это полотно стало новаторским. Работа Боттичелли оказала огромное влияние на искусство и вдохновила множество художников будущих поколений.

Ито кивнул, обдумывая услышанное, и бросил взгляд на телефон с фотографиями, который всё ещё держал Окубо.

— Вы уверены, что это именно «Рождение Венеры»? — уточнил он.

Окубо слегка пожал плечами, возвращая снимки.

— Я не могу быть на сто процентов уверен, но сходство слишком очевидно, чтобы его игнорировать.

Окубо указал пальцем на снимок, слегка касаясь изображения.

— Обратите внимание, — произнёс он, наклоняясь ближе к фотографии, — на этом фото тоже есть раковина. На оригинальной картине Боттичелли Венера стоит на огромной морской раковине, — продолжил Окубо, его голос приобрёл вдохновлённые интонации искусствоведа. — Это не просто деталь, это символ. Раковина у Боттичелли — это аллюзия на рождение Венеры из морской пены. Её линии плавные, грациозные, почти как крылья, которые поднимают богиню на волнах к берегу.

Конец ознакомительного фрагмента.