Место под звездами

Клэр Твин, 2022

Ной умеет хранить секреты с самого детства, потому что его вынудили молчать. Но, когда в лёгких кончается кислород и становится больно дышать, ему хочется найти своё место под звёздами – место, где говорить о слабостях не страшно.

3. Вакханалия

Кто мало бывает на вечеринках, тот наверняка не в курсе, что нужно иметь при себе в подобных местах. Бутылку пива? Однозначно. Хорошее настроение? Безусловно. Но важнее вышеперечисленного, это — компания. Если ты придёшь в чужой дом без сопровождения, тебе будет неловко и трудно найти друга, с которым ты мог бы отдохнуть. В сериалах и фильмах показывают абсолютно беспечных (наверное, потому что пьяных) подростков, им нет дела, кто ты такой и чем дышишь и поэтому они с радостью подружатся с тобой, примут в свою тусовку. Это не так.

У человечества куча проблем, и одна из них — доверие. Может быть, я слишком строг к своим сверстникам, поскольку сужу ситуацию по себе — мне всегда было тяжело завести новые знакомства. Впрочем, я особо не напрягался с этим, ведь был занят мероприятиями и хобби, изображал «нормальность», позабыв, что друзья — это главный признак «нормальности».

Но у меня был и есть Одиссей. Тот, кто везде способен приспособиться и вылезти сухим из воды. Иногда я ему завидовал, наблюдал со стороны и задавался немым вопросом «как?». Как ему легко удаётся рассмешить девчонок? Как ему так просто удаётся выпросить у здоровяков последние сандвичи? Одиссей обаятельный малый, однако не каждый обаятельный человек добивается своего. И я решил, что Одиссей колдун. Чародей. В конце концов, заклинатель человеческих сердец. Может, именно по этой причине мы с ним и подружились?

Сейчас, глядя на то, с какой непринуждённостью он обнимается с каждым, кого видит, я убеждён в своей антинаучной теории.

Одиссей передал мне кружку с чем-то шипучим и, пританцовывая, вошёл в большую, набитую людьми, гостиную с камином, где на полу собралось куча подростков. Они сидели в кругу: кто-то нашёл пристанище на чужих коленях, другие на спинах, третьи вовсе улеглись у чьих-то ног. И все они играли в бутылочку. Среди толпы однотипных лиц я смог узнать многих своих одноклассников. Они любезно приглашали нас с Одиссеем присоединиться к игре, только мой друг дал четко понять, что пока трезв, играть отказывается.

Мы с ним вышли на кухню, откуда девчонки выносили всякие закуски.

— Всё-таки я горжусь тобой, но если бы ты не пришёл сам, клянусь, мне бы пришлось перенести вечеринку к вашему дому.

— Ты слишком боишься мою маму, чтобы сделать это, — бросил пачку сырных палочек в руки смеющегося парня я и перестал улыбаться, когда нашёл глазами направляющуюся прямо к нам в короткой джинсовой юбке Максим.

Она заколола челку разноцветными шпильками и заплела хвост. Я не дурак, чтобы отказываться от очевидной правды о её красоте, но Максим своим сегодняшним образом напоминала мне куклу Барби, которыми я играл вместе с кузиной в детстве.

— Одиссей, Ной, привет, — она встала напротив меня, потянув уголок смазанных блеском губы вверх.

Одиссей незаметно для неё подмигнул и, откашлявшись, попятился к холодильнику. Всякий раз поступает подобным предательским образом: стоит Максим найти меня, как Одиссей капитулирует, подобно французам в тысяча восемьсот двенадцатом году.

— Здорово выглядишь, — кивнул на цветочный топик я, — а тебе не холодно?

Она была без бюстгальтера. Я смущённо отвёл взор к спине Одиссея, изображая заинтересованность в его поисках еды. Максим поправила юбку, любуясь собой сверху вниз, а после хихикнула.

— Спасибо. Вообще-то да, прохладно. А чего спрашиваешь, ты хочешь одолжить мне свою куртку?

Я смотрел на неё странно. Почему я должен давать ей свою джинсовую куртку?

— Нет, — мой честный ответ не пришёлся по вкусу Максим и в тоже время вызвал смешок со стороны холодильника.

— Может, потанцуем? Ты пробовал начос? О, кстати, ты знаешь, ну, может, Одиссей передал тебе, что я для тебя кое-что вяжу? — в этом вся Максим — перескакивать от темы к теме, а потом кокетливо тыкать в мою грудь маникюром и кусать губу, будто она героиня дешевого фильма начала восьмидесятых.

— Я, конечно же, передал твои слова. Точь-в-точь, — облокотился локтями на стол Одиссей, доставая из открытой банки маленькие консервированные грибы.

Я уколол его неодобрительным взглядом, но ему все равно. Он открыто смеялся мне в лицо, наслаждаясь зрелищем.

— Так давай потанцуем? Я ждала тебя, чтобы потанцевать.

— У меня нет особого желания, Максим…

— А если я тебя за это угощу обедом в кафе?

Это что, она пытается затащить меня на свидание? Пора бить сигнал sos. Я ещё раз перевёл многозначительный взгляд на красного от приступа смеха Одиссея и мысленно молил его помочь.

— Прости, Макси, но Ной мне нужен сегодня самому и я не могу одолжить его тебе ни на минуту, — шатен оказался за спиной погрустневшей девушки, опустив руки на её голые плечи.

Брюнетка вздрогнула, ни сколько от страха сколько от холодного прикосновения. Одиссей ей утешительно лыбился, моргал глазами, мол, без вариантов. Максим обиженно надула щеки, и я понял по её ссутулившейся спине, что она расстроена.

— Я… — выпалила она, когда мы с Одиссеем выходили обратно в гостиную. Я приостановился. — Ты мне очень нравишься, Ной.

Вот так, не уверяю, что легко, призналась она мне в чувствах. Я попробовал представить какую внутреннюю борьбу переживала Максим, а в итоге ей хватило смелости сказать мне всё как есть. Я восхищён и одновременно растерян. Прежде мне не признавались в симпатии, поэтому теперь, когда катастрофа все же наступила, я принял решение быть искренним. Максим вовсе неплохая девчонка. Никто не заслуживает, чтобы его чувствами игрались и тем более обращались как с мусором.

Одиссей выпучил шокированно глаза, да ещё так, что они чуть ли не выкатились подобно бильярдным шарам. Брюнетка не обращала на него внимания, смотрела исключительно в мои глаза, застеленные пеленой алкоголя.

— Не отвергай меня, — добила Максим.

Отчаянная, даже не просьба, а мольба. Я оказался в невыгодном положении. Возможно, из-за точных наук я не способен на глубокие чувства, ведь подобная сентиментальность больше присуща гуманитариям, людям творческим, отдавшим свою душу искусству и Музам.

Я тщательно подобрал слова, не имея никакого желания ранить наивную одноклассницу. Не хочу быть злодеем.

— Ты прости, но я вижу в тебе только подругу.

Ложь подобна кислотному дождю — от него нет спасения. На первый взгляд, ложь кажется не таким серьёзным пороком, но её явно недооценивают. Вот и я сейчас враньем рою яму другому, чтобы выбраться самому.

— Я не хочу быть тебе подругой! Я тебя люблю, — настаивала на своём Максим, нервно играясь с подолом своей юбки.

Я насупился.

— Не любишь.

— Тебе ничего неизвестно о моих чувствах! Это так несправедливо! Почему ты не хочешь дать мне хотя бы один шанс? — Максим подбежала ко мне и обвила торс руками, уткнувшись носом мне в живот.

Одиссей повертел пальцем вокруг виска, надумывая вмешаться.

— Макси, не надо унижаться. Найдёшь себе парня покрепче Ноя, — старался отшутиться тот, тем не менее девушка непреклонна. Она заупрямилась.

В такие моменты я очень хочу обратиться в ничто. Сколько бы усилий я не прикладывал, чтобы отцепиться от назойливой Максим, она отказывалась говорить. Прицепилась намертво. И меня заклинило. Я ненавижу назойливых людей, которые, даже не спросив, лезут ко мне обниматься. Не люблю, когда кто-то трогает меня — слетают триггеры.

— Эй, ты глухая? — честное слово, мне не хотелось грубить ей, но по-хорошему она не понимала. Я больно оттолкнул Максим под локоть и недобрым видом смерил её взглядом, не требующего возражений. Судя по выражению заплаканного личика брюнетки, она испугалась. — Ты мне неинтересна. Хватит бегать за мной, как собачонка на привязи. Мне это надоело, прилипала!

— Ной…

— Ты не поняла меня? — наступал я, а Одиссей наблюдал, время от времени вмешиваясь, боясь, что я слишком вжился в роль. — Не лезь в мою жизнь! И никогда меня не трогай.

Я чудовище в её глазах. Она смотрела так разбито, будто я нанёс ей удар по лёгким. Мне не нравятся жестокие люди, но сегодня мне пришлось примерить роль одного из них. Разбить сердце одноклассницы? Это так… по-нормальному?.. Я вдруг просиял от этой мысли. Понятное дело, мой поступок нельзя назвать добросовестным, но я, честно признаться, рад сделать что-нибудь подростковое. Наверное, я все же зациклен на «нормальности».

Максим убежала со слезами на глазах, и Одиссей, провожая её негромким свистом, скривил рот.

— Ты превзошёл самого себя. Вот это шоу!

— Ты мне не помогаешь, — забрав из его руки кружку пива, я отхлебнул и поспешил выйти на свежий воздух, чтобы отдышаться.

— Я не группа поддержки, чтобы успокаивать твою совесть. Ты обидел, нет, даже не так. Ты растоптал нашу милую Максим Паркинсон, ц-ц-ц, как не стыдно! — Одиссей глумился над моим кислым выражением лица и, неожиданно оперевшись на мои напряженные плечи, запрыгнул мне на спину.

Я сделал одну попытку сбросить его, только Одиссей, вытянув руку, как супермен, боднул коленом в бок и велел бежать в гостиную.

— Ты же соскочить хотел, — недоумевал я.

— Хотел и перехотел. Кончай языком трепать, они там в «правда или действие» играют.

За считанные секунды мы с Одиссеем уже сидели в кругу знакомых и не очень ребят, которые, громко барабаня по паркету, выпытывали ответ на вопрос у розоволосой девочки с косичками. Она, под чужим давлением, сдалась и визгнула, признавшись, что в тайне от родителей курит марихуану.

После этого выполнял действие какой-то парень, после него шла снова девушка, затем азиатка из моей школы и так по цепочке. Я закурил, решив, что место более подходящего, чем пустить дыма на вечеринке в кругу подростков, не сыскать. Я пускал кольца в потолок, наблюдал как они рассеивались и параллельно опустошал банку хорошего темного пива. Вот так выглядит жизнь многих подростков. Это немного сбивает меня с толку, словно я живу двойной жизнью: одновременно хороший ученик, послушный сын и мозг школы, с другой — я употребляю алкоголь, тушу сигареты о спинку чужого кресла и рассматриваю длинный вырез кофточки ведущей игры. Я её не знаю, но она привлекательная. Длинные волосы, а если еще и натуральные, это мой нокаут. У неё как раз они довольно длинные и на вид шелковистые. Скорее всего, она тратит уйму денег на средства по уходу.

Затянувшись, я медленно выдохнул и по своей заторможенной реакции осознал, что напился. Мне иной раз хватает трёх глотков, чтобы опьянеть, и теперь, опустошив целую банку, я под риском найти собеседника в лице унитаза.

— Ты играешь или как? — Одиссей сильно пнул меня рукой, отчего я чуть не упал с кресла на двух девушек, которые зло взглянули на меня.

Похоже, я слишком увлёкся размышлениями и упустил момент, когда очередь отвечать дошла до меня.

— Играю.

— Правда или действие? — спросила ведущая, нагнувшись к коробке пиццы, и я сумел заглянуть ей в декольте.

— Ну, правда, — только потому, что мне было не охота выполнять действие.

Голова кружилась. Я нахмурился и бросил окурок в отверстие пустой банки.

— Хм, — наигранно выпятила губу она. Я заметил краем глаза появившуюся в дверях все ещё с красным носом Максим и ловко спрятал мутные глаза в пол. — Ты какой-то зажатый… Расскажи свой секрет.

— Я выгляжу загадочно? — усмехнувшись, я смочил кончиком языка свои губы.

— Надо было спросить, есть ли у него девушка, — цыкнул кто-то, и ребята хихикнули.

Мама говорила, что я очень симпатичный и в меня будут влюбляться много девчонок, но я полагал, что как и любой маме, ей свойственно это говорить. Но, если учесть заинтересованный вид противоположного пола, она не лгала.

— Мы ждём ответа. Если дашь заднюю, я загадываю тебе действие.

— Небось, уже придумала, да? — Одиссей сидел ко мне спиной, поэтому я в тот момент не видел его мимики, но по интонации голоса понял, что он как обычно обезьянничал.

Я долго прикидывал в уме, что ответить. Секреты? Они есть у каждого человека. Отрицать их существование, значит, подтверждать их наличие. У меня много секретов, и потому сначала я растерялся и как обычно это случается, позабыл обо всех: и про самые незначительные, и про те, по чьей вине у меня в желудке сворачиваются в соломинку кишки.

Пока ребята обменивались шутками, я опустошил уже вторую банку пива. Отчаянное желание напиться застало врасплох. Это тоже кажется мне нормальным.

В конце концов обо мне вспомнили.

— И так, твой секрет? — подгоняла красивая, но чересчур визгливая девица.

Одиссей взял у меня сигарету. В ту секунду я вдруг подумал, что моя жизнь похожа на сценарий подросткового комикса, потому что это все так скучно: тусовки, школа и проблемы с прошлым. Это клише. Таких, как я, увы, — миллионы. Сломанные игрушки, не успевшие попасть на витрины магазинов. И с чего я взял, что я нормальный? Черт побери, да я ничто в этом огромном дерьмовом мире. Мне здесь плохо. Я бы хотел убежать, только человечество не позволяет мне воплотить свои мечты хотя бы понарошку.

Вы можете уловить суть моих мыслей, если нет, то все в порядке. Просто я пьян и не контролирую их совсем.

— Ной, — Одиссей поглядел на меня из-под бровей, как на идиота.

Я устало откинул затылок на спинку кресла и размыто улыбнулся светодиодной ленте на потолке.

Если я скажу им… Если я впервые в жизни позволю себе стать тем слабым мальчиком, который из ночи в ночь лил слёзы на подушку и старательно смывал с себя чужие касания, мне станет легче? Я имею на это право — среди темного леса отыскать весну? Имею ли я право не быть одиноким в болоте похоти, в которой я погряз с восьми лет? Они осудят меня за то, кем сделал меня собственный дядя?

Десятки пар глаз ожидающе сверлили во мне сквозные пустые дыры. Такие же пустые, как слова, которые я намереваюсь бросить на ветер, потому что они не поймут. Я в этом убеждён. Более того, они меня даже не услышат. Мы чувствуем по-разному, это заметно по их повадкам, манере речи и привычкам. Им легко в компании друг друга, а я, находясь среди толпы, никого не вижу.

— Меня домогались в детстве, — похоже, это было громко. По крайней мере достаточно, чтобы многие в зале умолкли.

Девочки и мальчики, на лицах которых застыла улыбка, теперь оглядывали меня озадаченными блестящими глазами. Я в них находил сомнения, недоверие, но точно не презрение, потому как они не верят. Я решил поднажать:

— Это был мой дядя. Он творил со мной всякую хрень, ну, типа, знаете, — присел прямо я, активно жестикулируя, руками демонстрировал то, что приличные люди не показывают. — Вот так. Он ещё пытался запихнуть свой член в мой рот, но мне хватило ума отказаться. Жаль, не хватило силы духа избавиться от его тирании.

Удивительно, спустя столько лет, я свободно говорил об этом, причем вслух, будто делился с друзьями интересной историей. Я улыбался им, опуская подробности тех окрашенных в чёрный цвет дней, а сам, до дрожащих костей, хотел уродливо рыдать. Распластаться на полу, залить стены слезами и избавиться от тяжёлой тучи на своей груди, которая росла и до сих пор растёт. Я не чувствую прежнюю боль от воспоминаний и вообще осознания того, что я стал жертвой педофила. Меня эта мысль больше не пугает. Я свыкся, помните? В том то и дело, что я не чувствую больше ничего. Это равнодушие пугает сильнее любой истерики. Мне не все равно, не надумывайте, я просто стараюсь не быть тем мальчиком из ванной комнаты…

Одиссей приподнял густые брови, забыв о сигарете во рту, выплюнул её. Он стал угрюмым, словно хотел прочитать по выражению моего свинцового цвета лица шучу ли я. Но на такие темы нельзя шутить, это жестоко.

Внезапно раздался смех из одного угла, его подхватил женский хохот, затем и другие подтянулись. Неловкая пауза испарилась вместе с моей надеждой отыскать поддержку. Одиссей громко фыркнул и, махнув на меня, повернулся к остальным.

— Он пьяный в дым.

— Если не хотел отвечать, мог бы сразу выбрать действие, а не сочинять стихи.

Я грустно усмехнулся. Если бы я обладал способностью собирать строчки в рифму, я бы написал поэму. Это было очевидно, они посчитали мое признание страшной сказкой.

— Ты куда? — Одиссей обернулся на девяносто градусов, заметив копошение на кресле.

Я спрыгнул на пол и поправил шнурки толстовки.

— Отлить хочу.

— А, ну давай, пожарный кран, туши огонь, — он по-дурацки хохотнул, и я одними губами послал его. Он знал о моей ненависти к своим шуткам и никогда не прекращал ими разбрасываться, как грязным бельём.

К сожалению, попасть в туалет мне не получилось: только я дернул ручку двери и толкнул её, как оторопел на месте, не сделав и шагу. Я был готов увидеть многое: от «дебоширства» до рвотных позывов, но вот застать свою кузину, утробно рыдавшую у крана — твёрдое «нет». И все же, это взаправду.

Пейдж стояла ко мне обнаженной спиной, отчего выпирал позвоночник, в чёрной шёлковой кофте с длинными рукавами. Она, оперевшись руками о бортик раковины, содрогалась от всхлипов. Рядом с ней, утирая ей слезы мокрыми руками, была неизвестная мне девчонка.

Я растерялся от неожиданного поворота событий, однако, взяв себя в руки, прикрыл за собой дверь сортира.

— Что случилось? — на мой голос оглянулась только белокурая незнакомка с довольно коротким каре, практически до острого подбородка.

Пейдж же на мгновение затихла, словно штиль после бури, а потом так громко и со всей силы завопила в рыданиях, что я вздрогнул. Она буквально рвала и метала, била кулаками по зеркалу, не имея столько силы, чтобы разбить, рвала от непонятного мне отчаяния свои волосы.

— Уходи, — Пейдж не смотрела в мою сторону, но я почему-то сразу понял, что обращалась она именно ко мне.

— Тебя кто-то обидел? Это Льюис? — если мои подозрения верны, то придётся заступаться, поскольку кузина слишком расстроена. Я прежде не видел её в подобном расшатанном состоянии, чтобы ломать ногти о поверхность стены.

— Уйди, пожалуйста, уйди!

— Пейдж, — я подошёл совсем близко, как вдруг безымянная блондинка резко обернулась и, нахмурившись, двинулась на меня, как саранча.

— Ты! — тыкнув в мою грудь пальцем, девушка толкала меня к двери, не думая отступать. Она хоть и была ниже меня на одну с половиной головы, но сила и твёрдость духа ровно настолько же превосходили мои силы. — Ты глухой?! Мне тебе языком жестов повторить?! Проваливай!

— Это моя кузина! — рассердился я.

Почему она вообще отдавала приказы?

— Мне на это глубоко плевать! Она хочет побыть одна, так что не нервируй нас обеих и просто вали, — наглая девчонка круто раскрыла дверь и, не дожидаясь моих попыток препятствовать, грубо толкнула меня на выход, отчего я отшатнулся.

— Эй, какого… — она косо одарила меня улыбкой похожую больше на оскал и тут же захлопнула перед моим носом дверь, заперевшись изнутри.

Я ничего не понял. Что произошло секундами ранее? Пейдж плакала, я хотел узнать причину и помочь, но мне этого не позволили. Сколько бы я не ломал голову, я так и не сообразил почему. В итоге я решил, что причина истерики Пейдж это всё-таки Льюис и нашёл его во дворе в компании остальных парней. Он не заметил меня и потому, когда я небрежно схватил его за воротник рубашки, Льюис растерянно выпучил серые глаза.

— Что ты сделал Пейдж?! Отвечай! — тормошил его, как пустой мешок, я.

— О чем ты? Я ничего ей не сделал!

На крики собралась толпа. Одиссей выбежал из дома как раз в тот момент, когда Льюис пытался соскочить. Я сжал его воротник в своих пальцах сильнее.

— Тогда какого чёрта она плачет?!

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, приятель. Она только отошла за выпивкой, мы весь вечер веселились, — он мог, конечно, лгать, но выражение лица и порыв доказать своё меня переубедили. Я ему поверил.

— Ной, ты вконец чокнулся? Больше пить не дам, — Одиссей в своей манере пытался разрядить накалившуюся обстановку своим обыденным трюком отделываться шуткой.

Шатен хлопнул меня по плечу два раза, мол, брейк, пора остановиться, а второй рукой легонько отталкивал Льюиса, чья рубашка сильно помялась.

— Так, народ, расходимся. Парни просто напились, — свистнул он.

Я запутался окончательно. Если Пейдж плакала не из-за своего спутника, тогда кто виновен?

— Ной, ты сегодня спятил? То несёшь какую-то ахинею перед всеми, то набрасываешься с кулаками на ни в чем неповинного парня… Я тебя прям сегодня не узнаю, — отчитал Одиссей, смеряя меня скептическим взглядом.

— Сам не пойму, что со мной, — взявшись за лоб, вздохнул я.

Мы отошли, чтобы присесть и остудиться.

— Вот что бывает с теми, кто постоянно рвёт задницу за учебниками и забивает на жизнь — полная лажа. Ты асоциальный человек. Я бы даже сказал, Ной — социальный изгой.

— Я понял, — я закатил глаза на тираду друга и мысленно оставался в туалете.

Позже я вернулся туда, чтобы добиться ответов от Пейдж, но двух девушек и след простыл. Я звонил ей, она не отвечала. Затем я снова вернулся к Льюису, но, увидев его среди других девиц, понял, что кузина уехала.