Любовь и секс в порностудии

Кристина Лав (2024)

Алекс устраивается на порно студию, чтобы быстро заработать денег. Его подселяют к одной из порно-актрис, которая уже три года работает в этой студии. Оба они участвуют в разных извращенных сценах, но со временем понимают, что им хочется чистой и нежной любви. Между ними возникает искреннее чувство, но обстоятельства складываются так, что они должны продолжать работать и участвовать в сексуальных сценах с другими партнерами. Все становится сложнее, когда Алекса выкупает богатая пожилая особа, чтобы сделать из него сексуального раба, а Настя вынуждена выкупить своего любимого….

За анал платят больше

Журнал был порнографический. Девятнадцатилетнее тело быстро откликнулось на откровенные картинки. Стыдливый румянец еще не сошел с щек паренька, а член уже стоял после пары десятков движений и четырех пролистанных страниц.

— Молодец, годишься! — подбодрил его седой. — Анально жил?

— Нет, — помотал головой Алекс и только потом спохватился, что сосед по квартире советовал так не отвечать.

— Ну и отлично! Ну что, Аркадьич, снимаем порно в стиле “Первый раз”?

— Может быть, “Изнасилование”? — неуверенно предложил Аркадьич. — Тебе деньги-то нужны, Алекс?

— Кому ж не нужны? — откликнулся парень.

Седой достал из верхнего ящика стола папку. На листах, запакованных в прозрачные «файлы», были расценки съемочных эпизодов.

— Смотри: вот будет тариф твоего рабочего дня! — палец с ухоженным, полированным ногтем провел по строке, в конце которой стояла недельная зарплата мастера покрасочного цеха. — За каждый утвержденный режиссером эпизод — доплата. «Садо-мазо» — тройной тариф, — палец съехал не несколько строк ниже.

— А что надо делать? — настороженно спросил Алекс.

— Да почти ничего! — усмехнулся Аркадьич. — Станешь раком, Клара тебя в зад страпоном потрахает. А ты постонешь немного. Покричишь, если режиссер тебя попросит. Калечить тебя никто не собирается, ты нам живой и здоровый нужен. Вон у тебя как отлично встает. Мы на тебе деньги будем делать, понял?! Нам тебя беречь придется.

Алекс никак не мог поверить, что ему за один день «работы» заплатят такие деньги. Какая там «приора»?! Да он приедет домой на дорогом кабриолете, таком же, как на картинке, висевшей в курилке малярного цеха. Остановит машину перед клубом. И, с небрежным видом облокотившись на капот, будет курить дорогие сигареты, ожидая, пока новость о его приезде сама облетит маленький городок….

— Эй, Алекс, ау! — Аркадьич толкнул его в плечо. — Заснул, что ли? Подписываешь? Один эпизод «садо-мазо», плюс полдня — обычного режима?! Завтра утром сдашь анализы, если — норма, то подпишем контракт на год. А до того будешь работать в презервативе. Ок?

Алекс покивал, расписался в протянутом ему листе и вышел из офиса, все еще не стряхнув с себя видЕние с роскошной машиной. Начиналось всё просто отлично!

В одной из квартир снималась большей частью «классика», в другой «садо-мазо». В третьей были «гримерки», стояли софиты и прочая аппаратура. Съемочные комнаты сильно отличались по интерьеру: классическая спальня с огромной кроватью и бархатными шторами с ламбрекеном, медицинский кабинет, «пыточная» с деревянными скамьями и обоями «под кирпич», «тренажерный зал»….

Посмотрев несколько дублей и еще не успев придти в себя от будничного равнодушия, с каким здесь перед камерами делалось то, что обычно у людей принято скрывать, Алекс услышал свою фамилию.

— Пионерский лагерь, — без предисловий затараторил лысоватый режиссер. — Она — разбила мячом окно в столовой. Ты — вожатый. Наговариваем текст!

Немудреные реплики были написаны на большом экране. По строкам бежала подсветка, как в караоке. Партнерша Алекса — круглолицая шатенка, не по возрасту наряженная в короткую юбочку и пионерский галстук — читала с выражением текст, добавляя в голос визгливые и извиняющиеся нотки. Звукооператор одобрительно кивал. Алекс тоже начал, волнуясь, читать.

— Четче, четче, медленнее! — остановил его режиссер. — И, ты — злишься на нее, ты понял?

Алекс повторил реплику, стараясь «не частить» и «злиться». Требования к артистизму, судя по всему, были невысокие, потому что уже с третьего повтора режиссер остановил микрофоны:

— Супер! Следующая сцена: ты — соглашаешься на наказание, ты — ее трахаешь. Встань сюда. Левее. Руку будешь высоко держать, а то не видно. Вот, отлично!

Шатенка послушно опустилась перед Алексом раком. Алекс опешил.

Он уже много раз видел анусы девчонок, когда трахал их в своем городке, ему нравилось смотреть на этот сморщенный кружочек, которые смешно подергивался, когда во время траха парень растягивал в стороны ягодицы.

У этой красотки не было этого сморщенного кружочка. Вместо этого у нее была небольшая дырочка. Алекс мог бы легко просунуть туда палец и тот бы не встретил препятствия.

Алекс был в растерянности. Ему просто брать и начинать вот так трахать девчонку? Без прелюдий? Все как-то странно…

— И что делать?… — Алекс посмотрел на оператора.

Операторы и несколько человек, пришедших поглазеть, как снимается новенький, заржали.

— Ты что — девственник? Суй, давай. В зад засаживай, у нас анал только и продается. Почему не стоит у тебя? Дрочи! Мариша, дай картинку!

Помреж Мариша защелкала пультом, листая на том же экране порнофотографии.

— Чего оставить тебе? Бразильянки — годятся?

Алекс кивнул. Но из-за смущения, дикости ситуации и десятков уставившихся на него глаз, никак не мог сосредоточиться.

— Так, ну-ка вышли все отсюда! — режиссер рявкнул на маячивших в дверях. — Первому, кто издаст еще один звук, штраф.

Зрители мигом вывалились из комнаты.

— Давай, соберись! Все начинали. Не волнуйся! — спокойно сказал режиссер Алексу.

Алекс испытал благодарность к этому чужому человеку. Подвести его было нельзя! Картинки с бразильянками медленно менялись на большом экране. Загорелые и пышные тела были прикрыты крошечными тряпочками или полностью открыты глазу. У девятнадцатилетнего тела — свои законы: Алекс возбудился и придвинулся к податливым бедрам партнерши.

“Черт, прямо у всех на виду, как я вообще подписался на такое?” — брезгливая дрожь передернула его плечи. Но молодой организм уже делал свою «работу».

Девушка дурашливо вопила что-то типа «Простите засранку, я больше не буду! Только не надо в зад!» От Алекса, слава Богу, текста не потребовалось. Эпизод утвердили с первого дубля.

Парень двигался, вгоняя свой стержень в задний проход и удивлялся, почему раньше никогда не пробовал вставлять девчонкам в попку, это ведь совершенно другие ощущения!

Анальное колечко обхватывало член и парень от блаженства готов был выть. Он начал снова и снова вгонять член до конца, закатывая глаза. Ему уже было плевать на девчонку и на ее лицемерные стоны, ему было хорошо.

Ему было почему-то неприятно, почему он раньше не занимался анальным сексом? Возможно, потому что он всегда считал задний проход не совсем чистым местом. Брезговал засовывать туда своего дружка. И сейчас он не мог поверить, что делал это.

«Да ладно, это ж ради денег! Не сильно хуже, чем в малярке», — утешая сам себя, подумал Алекс.

Режиссер, судя по всему, был доволен.

— Так, пока стоит, снимаем, не расслабляемся!

Партнерши равнодушно вставали или ложились «в позу», говорили текст, стонали, «исходили страстью». Алекс, слегка офонаревший от сюрреализма ситуации, переимел перед камерой трех девушек. И минут через двадцать, окончательно перестав обращать внимания на окружающих, кончил в рыжую долговязую девчонку. Но все, кто был в комнате, зашлись в обидном хохоте.

— А новенький-то — рыженьких любит! Или это Альбинка так подмахивала? Альбинка, понравился пацанчик? Попроси Настю поменяться, будешь с ним семейно жить.

Рыжая обиделась, покраснела от злости пятнами и, когда выключилась камера, схватила Алекса за грудки:

— Ты, урод! В другом месте свои нужды будешь справлять, ясно?!

Окружающие дружно ржали. Алекс растерянно озирался. Откуда было ему знать, что в этом необычном мире эякуляция — это отдельный эпизод, а значит — дополнительные деньги. А эрекцию — берегут, потому что каждая новая сцена — доплата.