Фалор

Ксения Яблонко, 2021

Читать и жить – это не одно и то же. Желая чего-то, не жалей, когда оно исполнится. Полине нужно было знать это с самого начала, но теперь уже слишком поздно. Теперь она ответственна за мир, которому не принадлежит, и должна рисковать жизнью ради миллионов жизней, которые ей безразличны. Бежать или драться? Бороться или стать оружием в руках тех, кто знает лучше? Спасти или разрушить? Выбрать сторону или позволить стороне выбрать тебя?

Глава

IV

Шагнула в комнату. Прямо напротив за квадратным столом цвета красного дерева (такого же, как и стены) сидели семь человек в черных мантиях — пятеро мужчин и две женщины. Похоже, они и есть те, кого Джон назвал командованием. Все глаза уставились на меня. Я не знала, куда деться от смущения: нервно тёрла кулаки друг о друга и металась взглядом с одного лица на другое. Причём лица эти были разных цветов и не такие до серости бледные, как у Лики.

— А вот и надежда всего Фалора, — подал голос один из них — высокий худой мужчина с длинными синими волосами, заплетёнными в тонкие косички, и бледно-голубой кожей.

— Здравствуй, Полина, — тепло улыбнулся другой — смуглый, с веселыми карими глазами.

— Здравствуйте, — слегка подалась вперёд, с трудом подавив глупый нервный смешок.

— Садись, дорогуша, — приветливо произнесла девушка с нежно-оранжевым лицом и соломенными волосами. Она немного подвинулась и хлопнула по месту рядом с собой. Я неловко подошла, то ускоряя, то замедляя шаг, и, неестественно выпрямившись, пристроилась на краю скамейки.

— Итак, я полагаю, наши юные друзья ввели вас в курс дела, — благодушно произнёс тучный мужчина, почти старик, с землисто-зелёным лицом

— Господин Фоим, как наставник мисс Астрон, могу заверить вас в том, что Полина понятия не имеет о своей миссии, — проговорил джинн с косичками, растягивая слова. Он улыбнулся и обернулся ко мне. — Что они вам сказали?

— Что я должна спасти мир, — мне не удалось полностью сдержать истеричные нотки.

— Коротко и по делу, — заметил он.

— Ваша ученица способна на большее. Она могла бы рассказать ещё многое, — заметил смуглый мужчина. Если бы я не знала, что Лика не должна была участвовать в операции, даже не догадалась бы, что этот упрёк не имеет отношения к её способностям. Речь была о том, что Лонхир вообще позволил ей влиять на ход событий.

— Моя ученица поступила наилучшим образом, — беспечно игнорируя угрозы ответил некто с косичками. — Она сказала вам, кто мы?

— Я не уверена, — ответила я. — Но вообще, рассказывала не она.

— Но под её присмотром, я полагаю,

— Да, — совсем робко, хотя в чём тут сомневаться, казалось бы.

Мужчины обменялись нечитаемыми взглядами.

— Мы джинны, — просветил тот, что с косичками. — Большинство из нас, не все. Скажем, Лика призрак, но таких, как она, очень немного.

— Одни от других мало чем отличаются, — дополнила молчавшая до сих пор бледная седая женщина.

— Меня зовут господин Лонхир, — он дружелюбно улыбнулся, нарочито игнорируя её слова — Госпожа Азира… — он кивнул на седовласую женщину.

…господин Фоим,

Тучный джинн с землисто-зелёным лицом, который верил в мою осведомлённость.

…господин Оврес,

Молчаливый, мускулистый мужчина с коротким ёжиком волос и нездорово красной кожей.

…и господи Бовиус, премьер-министр Экталиона. Среднего роста, смуглый, кареглазый, коренастый.

Девушку с розовыми волосами, которая сидела рядом со мной, и юношу с бирюзовым лицом не представили.

— Мне кажется, наши юные друзья устали подслушивать за дверью, — снова вклинился Фоим

Дверь робко приоткрылась, и из-за неё выглянуло встревоженное детское лицо. Господин Бовиус кивнул, и в комнату вплыло тело целиком, и оказалось девочкой лет одиннадцати с идеально белой кожей и длинными волосами, заплетёнными в тугие косы. Она робко присела на край скамьи напротив

Следом появился высокий юноша, ровесник Лики. У него была ярко-красная кожа и такие же волосы, длиной примерно до лопаток тщательно расчёсанные и идеально ровно лежащие на спине. Обходить скамейку, чтобы сесть, он не стал — просто перешагнул и рухнул на сиденье. Кто-то из взрослых недовольно покосился в его сторону. Рядом с ним, таким же образом уселась Лика и поймала ещё больше осуждающих взглядов.

Последней к разношерстному обществу присоединилась невысокая тучная девочка на год или два младше меня с зелёной кожей и темными кудряшками. Обычная, такая же, как у всех, туника, была заправлена в длинную юбку из разноцветных лоскутов.

— Друзья, — произнес синеволосый джинн, отстраненно улыбаясь. — Сейчас, я полагаю, самое время приступить к тому, зачем мы, собственно, здесь собрались.

Смуглый мужчина кому-то кивнул. Из-за стола поднялся юноша с бирюзовой кожей. Он подошёл к стене, надавил на панель и достал из открывшегося тайника небольшую, но, кажется, тяжёлую деревянную шкатулку, инкрустированную какими-то блестящими камушками, которых я никогда раньше не видела. Лика и парень рядом с ней переглянулись. Младшие девочки, не отрываясь, пожирали глазами шкатулку. Водрузив коробку на стол и дождавшись кивка Бовиуса, парень открыл её и извлек на свет карточки, камешки и фигурки.

Это игра что ли?

Парень принялся пересчитывать и раздавать все принадлежности. Передо мной легли три карточки, пара камешков и фигурка воина с мечом. Очень красивая, детализированная, видно каждую складку плаща. Пока я разглядывала своего воина, уже начали играть. Кто-то уже успел сделать ход. Стоп, стоп, а как играть?

— Извините, а можно вопрос?

— Да? — господин Лонхир отвлекся от своих карт. Он не самый старший по званию среди присутствующих, почему все вопросы по умолчанию адресуются ему?

— А какие правила?

— Никаких, — ответил он, словно это было нечто, само собой разумеющееся.

— А что тогда..?

— У тебя есть территория, — он указал на карточки, — основное занятие жителей, — на моего прекрасного воина, природные богатства, — на камешки. — Строй свою страну, правила найдутся на ходу.

Значит, придётся вспоминать историю. Я пристально наблюдала за действиями остальных и, когда ход дошёл до меня, уже знала, что делать. Война, конечно, не самый надёжный способ развития, поэтому такими темпами меня очень скоо захватят и уничтожат. Но если нет своего, бери чужое, а у меня пока самая могущественная армия на этой половине стола, так что брать я могу всё, что захочу. За несколько ходов я захватила две трети королевства соседки Эрики и присвоила почти все её научные достижения, выиграла войну с парнем по имени Рой, и начала строить систему управления. У других тоже дела шли бурно: парень, сидевший рядом с Ликой, захватил королевство младшей девочки — Каи — и «убил» правительницу, то есть та вышла из игры.

— За счёт детей самоутверждаешься, Джек? — бросила ему Элоиза.

— Мне нет до них дела, это средство, а не цель, — усмехнулся он. Его армия осаждала замок Лики. Ей на помощь пришли союзники и дело удалось решить миром — просто объединить королевства с правящей четой во главе.

— Повезло так повезло, — пробормотала Александра, полненькая кудрявая девочка где-то на год младше меня. — Я даже в игре за него не вышла бы.

— Иногда для пользы дела рисковать собственным счастьем, девочка, — выговорила, почти не разжимая губ, госпожа Азира

Рой, который доставал шкатулку, плел интриги против моей соседки, но её заговор против него сработал быстрее, и его королевство попало в зависимость. Я, довольная победой, вела мирную политику и развивала науку (война больше не оправдывала себя). Джек захватил почти половину государств. Но Лика хотела править единолично и устранить всех конкурентов. Она попыталась свергнуть Джека, что, конечно, не получилось, но запасной план был — Эрика (моя соседка) должна была завершить её замысел, когда Лика отправится в опалу, и получить за это часть земель и независимость от их империи. Джек не мог не заметить готовящийся заговор и сделал одну из самых простых вещей, которые можно было провернуть — предложил Эрике больше. Конкретно, статус королевы могущественнейшего государства в «мире». Но прежде, чем они успели завершить манипуляции, сработал другой тайный замысел, в котором не участвовал никто извне — королевство досталось Лике, а Джек вышел из игры.

— Сволочь, — почти восхищённо выговорил он.

— Что ты там сказал? — неожиданно встрял господин Оврес. Ну, я на месте Джека ругаться при взрослых не стала бы. Что происходило у взрослых, вообще не было понятно, они словно вовсе с нами не играли.

— Осторожнее, — усмехнулась Лика, — думай прежде, чем делать.

— Я был близок.

— Не был, — устало отозвалась она.

Лонхир с улыбкой наблюдал за этой сценой. Он перевёл взгляд на Овреса. Тот ответил недовольным взглядом: видимо, неприязнь к Джеку была единственным, что их объединяло.

Все время, что мы играли, я не уставала поражаться продуманным до мелочей заговорам и планам их предотвращения. Если честно, мне всегда нравились идеально просчитанные планы, использование самых разных людей для достижения своих целей. Меня завораживал холодный разум и способность держать в голове невозможное количество ходов — своих и чужих. Я непременно научусь так же. Эту партию, ясное дело, проиграю, но потом…

А вот кстати о поражении: на мое королевство напали. Лика захватила страну без единого выстрела и пообещала сохранить мне жизнь в обмен на сокровища. Я предпочла застрелиться и вышла из игры.

— Опрометчиво, — заметила Азира.

— Я всё равно не выиграю, а так мои подданные останутся в безопасности, при новой власти им ничего не грозит.

Минут через десять с карты исчезли все государства, кроме империи Лики, королевств господина Лонхира и Бовиуса и республики Элоизы. Каким-то невероятным образом Бовиус захватил империю (я, как ни старалась, не смогла уследить за ходом событий), но жители оставшихся королевств присягнули Элоизе, приняли её власть и отказались повиноваться законным правителям. Оказалось, она с самого начала игры отправляла своих людей в страны потенциальных победителей и создавала идеальную страну, переманивая таким образом народы к себе. Все происходило настолько мирно, что никто не заподозрил угрозы захвата.

— Вот как, — улыбнулся Лонхир.

— Вы понадеялись на свой ум, господа, а я на народ, — с трудом сдерживая самодовольную ухмылку, произнесла победительница. — Никогда нельзя недооценивать простых смертных.

Все сидели, как громом пораженные. А ведь и правда. Отличный ход, но я бы в жизни не рискнула положиться на такую изменчивую и опасную вещь.

— Поздравляю, вы открыли новую тактику, — задумчиво произнёс господин Бовиус. Я думаю, нам пора расходиться.

В единственную дверь потянулись игроки. Когда за моей спиной закрылась дверь в комнате, в которой мы оказались, не обнаружилось никого старше 30 лет — взрослые остались за столом.

Компания столпилась перед выходом. Элоиза шагнула за порог. Лика с Джеком что-то обсуждали в углу и уходить не торопились. Рой стоял у стены и происходящим интересовался мало. Кая и Александра тоже мялись где-то поодаль, кидая на меня тревожные взгляды, но активно моей персоной пока никто не заинтересовался.

— Пойдём вместе? — неожиданно долетел до меня обрывок фразы Лики.

— Нет, — холодно отозвался Джек, — я много раз говорил, что не смогу.

— Я знаю. Я пойду с тобой.

— Ты ни разу не пробовала.

— Вчера я ушла спать после того, как меня десять раз прогнали туда и обратно.

— Сколько из них удачно?

— Пять. В пять раз больше, чем у тебя.

— Я не смогу тебя вытащить, не рискуй.

— Тебе и не придётся, просто направляй меня.

— Я сказал нет! — крикнул он и замахнулся. Замер и опустил руку. — Иди первой.

Она криво усмехнулась, повиновалась. Он вышел, как только за ней закрылась дверь.

Я смотрела на закрывшуюся дверь, пока за ней исчезали все остальные. Мой мозг отчаялся осознать произошедшее. Значит, оставим пока. Потом спрошу у Джона.

С меньшим ужасом, но не меньшим трудом я преодолела путь до следующей двери. Вышла в абсолютно пустой коридор в абсолютно мокрой одежде. Ужасно. Сообразив, откуда мы с Джоном пришли, я направилась искать лестницу.

Мне на плечо легла чья-то рука. Я дёрнулась и вскрикнула. Чёрт, нельзя было выдавать страх…

— Своих не узнаёшь? — ухмыльнулся Джон, выходя из-за спины.

— Никто не узнает, если свои так подкрадываются.

— Я не виноват, что ты не слышишь.

— Если в абсолютной тишине я не услышала звука шагов, значит, его не было.

Это я сейчас что сморозила, позвольте поинтересоваться?

— Так и есть. На Земле джиннам лучше удаётся изменять форму и превращаться в свою стихию, здесь сложнее, но частично рассеиваться можно. В случае с воздухом, очень удобно подкрадываться.

— Я не хочу представлять, как происходит… рассеивание.

— И не надо. Но ты видела, как это действует на земле. То есть, прям видеть ты не могла, но могла почувствовать.

Я задумалась. Да не может быть…

— Ощущается, как холод?

— Отлично! Не думал, что ты так быстро сообразишь.

— Спасибо, я польщена. Ты следил за мной?

— Только на улице и иногда в школе.

— Зачем?

— Надо было выбрать удачный момент, чтобы попасться тебе на глаза, не волнуйся.

Я промолчала. Только потому, что не могла выбрать, как именно реагировать: изобразить презрение, разозлиться, смутиться или обидеться. Ну и к чёрту. Сдержанность никому ещё не помешала.

— Скажешь что-нибудь?

— Не скажу. Хотя, нет. Скажу. Что это за место между коридором и той комнатой, куда мы ходили?

— Портал, — он пожал плечами, словно в этом не было ничего удивительного. Ну, для него, может, и не было. — Та комната находится не в Штабе. Через портал все проходят соответственно своей стихии.

Минуточку.

— То есть, у меня она тоже есть?

Он вздохнул, закатывая глаза в шутливом презрении.

— А ты думаешь, на кой чёрт именно тебя из всего вашего мира притащили сюда?

— Резонно.

— Говорят, люди могут выбирать любую, у них нет предрасположенности. Что у тебя было?

— Вода. А вдвоём через него проходить нельзя?

— Можно, но лучше не надо, у всех разные соотношения стихий. Но если главная одна, то не смертельно.

— А если не одна? От такого умирают?

— Очень даже умирают, — весело ответил он. — Иди к себе, до завтра никому от тебя ничего не понадобится. Будет скучно — приходи в двести двадцатую. Там гостиная.

— Ты… меня не проводишь? Я не уверена, что помню дорогу, — это прозвучало не совсем так, как я планировала. — В смысле, серьёзно, я потеряюсь.

— Ладно, идём, — он не заподозрил ничего странного. Хорошо. Если я собираюсь поддерживать дружелюбный нейтралитет, нужно следить за языком.

В молчании мы добрались до моей комнаты. Я мельком заметила номер — 212. Красивое число, легко запомнить.

— Ну, всё, я тогда пойду. Если что…

— В двести двадцатую, — закончила я.

— Вообще да, но если что-то нужно лично от меня, то я живу в триста седьмой. Вряд ли тебе это поможет, я там редко бываю, но…

— На всякий случай.

— Да. Соображаешь. Тогда до встречи, — он поспешил ретироваться. Я вошла в комнату, заперла дверь на защёлку и улеглась на кровать, вперив взгляд в потолок. В обществе единственно себя было сложно сосредоточиться на чём-то постороннем, чтобы не думать об очевидном. Но даже если о нём думать, ничего всё равно не происходило: это было сродни тому, как читая книгу, попадаешь в самую гущу событий, словно тебя бросили в ледяную воду, и по ходу дела разбираешься что и как, и кое-как выплываешь, начиная ориентироваться. Но одно дело сидеть в своей привычной уютной реальности, двигающейся по одному и тому же маршруту и пытаться из праздной прихоти разбираться в том, что тебя лично никоим образом не касается. И совсем другое — барахтаться в настоящей воде, чувствуя её холод немеющими конечностями и имея вполне реальную возможность в ней насмерть утонуть. Отлаженный шаблон разорвался единым движением, и я всё не могла отойти от потрясения этим фактом. Утешало лишь то, что очень немного из прочитанных книг я так и не смогла до конца понять.

Я ещё немного полежала, тоскливо глазея на торчащие ошмётки на месте разрыва того самого шаблона. Вот надо же, ещё неделю назад я боялась прожить свою жизнь в скучном настоящем мире, пройдя по накатанной, без приключений и поворотов, а теперь я лежу тут и размышляю о том, что хочу вернуть прежнее простое и понятное положение вещей.

Ну, вообще-то нет. Я просто в шоке, мне нужно время, чтобы освоиться. Разве я говорила, что мне здесь не нравится, и я хочу назад? Ничего подобно, мне нравится, я немного разберусь с тем, как тут всё устроено и проживу свою лучшую жизнь. Спасу мир, или что им там от меня надо.

Вот так. Отлично. Я свесила ноги с кровати и, не обуваясь, босиком подошла к книжным полкам, тщательно оценивая каждый том на предмет полезных сведений.

Приключения кого-то откуда-то, это не интересно.

Кто-то и кто-то ещё: возвращение (куда и откуда?) тоже не интересно, к тому же, явно не первая часть. Смотрим дальше.

Учебник физики. Зачем? Я сняла старую синюю книжку с полки и открыла содержание. Кое-что из этого я знаю, кое-что мы проходили, но в подробностях уже не помню, впервые вижу всего пару или тройку тем. Неплохо. Непонятно, правда, даёт ли это что-нибудь, но обнаружить в своей голове какие-нибудь знания всё-таки приятно.

Дальше. Учебник химии. Там всё обстояло немного сложнее, но некоторые вещи я тоже вспомнила.

«Краткая история Фалора: от сотворения мира до наших дней». Вот оно! Именно то, что нужно. Чем бы ни был Фалор, история — это отлично. В контексте масштабных событий вроде спасения мира, особенно. Вот с этого и начнём. Я вернулась на кровать, набросила на босые ноги одеяло и раскрыла книгу.

По привычке читать все, что есть на странице, на титульном листе я заметила надпись мелким шрифтом:"издание второе, изменённое". Ладно, приступим. На следующей странице нашлось оглавление, которое я быстро пролистала, просмотрев каждый заголовок, почти ничего не поняла. Итак, приступаем к изучению. «Глава первая. Сотворение Фалора. Как все начиналось».

«4,25 млрд лет назад в солнечной системе появилась планета Земля, — читала я под заголовком — Спустя 550 млн лет на Земле появилась жизни, а 200 тыс. лет назад — первые люди. Все это благодаря магии. Движущей силе, которая заставляет мир меняться. Именно благодаря ей зародилась жизнь. Именно благодаря ей рождались и умирали цивилизации. Именно она ответ на вопросы о возникновении всех процессов из ничего. Не имея постоянного расположения, она сгущалась в отдельных участках и вызывала сбои, вследствие которых менялся мир.

Людям свойственно познавать мир вокруг себя. Им свойственно пытаться приручить силы природы. И это им удалось. Они приручили воду, воздух, огонь, землю и магию. Все пять существующих стихий. Люди научились использовать ее во благо. Но ни одна столь великая сила не может не вызывать страха перед тем, кто ей владеет. Немногие смогли научиться использовать магию. Их сила стала безграничной, сродни божественной. Те, кому не посчастливилось стать магами, боялись волшебников. Наиболее известным противостоянием была инквизиция (в которой, кстати, не погиб ни один настоящий маг, ибо им не составляло труда избежать преследований).

И ни одна великая сила не может не вызывать соблазна использовать её во зло. Маги из благих, как им казалось, побуждений, убивали простых людей, подчиняли и разрушали целые города. Так появлялись те, кого у людей принято называть побочными сущностями. Остатки жизней, душ людей, убитых магией, оживлённые волшебством становились бестелесными, но разумными призраками. Так появилась первая «побочная» волшебная раса, именуемая привидениями. Помимо людей маги уничтожали вещи, многое значившие для своих хозяев. Потому ли, что они сделаны с любовью или потому, что эти вещи напоминают о чём-то важном. Так или иначе, в них заключена частичка души. Во время магических войн вещи уничтожались без разбора, порождая джиннов, вторую волшебную расу.

Безвольные, покорные каждому, кто окажет небольшое давление, сущности лишь усиливали начавший было утихать хаос. Не умея ничего создавать, они бесцельно блуждали по миру, попадая под влияние волшебников, исполняя их желания (лишь те, что можно проделать с помощью магии четырёх стихий, ибо магией как таковой владели исключительно люди). Когда соперничество магов и простых людей достигло своего апогея, некто по имени Алкорд, овладевший магией в несколько большей степени, чем остальные, собрал сильнейших волшебников своего времени, чтобы совершить немыслимое — собрав всю магию в чистую субстанцию, бросить вызов самой природе мироздания. Он предложил им создать новый мир за пределами вселенной. О цели предприятия Алкорд помощникам не поведал, так как предполагалось, что эксперимент проводится из чистого тщеславного желания доказать своё всемогущество.

Смысл заключался в том, чтобы переместить из нашего мира джиннов и куда менее многочисленных привидений, передать им магическую субстанцию и, используя их огромную силу (зависевшую по большей части от их немыслимого количества, чем от способностей отдельной сущности), уничтожить переход между мирами. За день до даты, на которую планировался старт эксперимента, Алкорд собрал всю волшебную субстанцию и с помощью способностей побочных сущностей создал мир. Идея была рискованной — сил сущностей могло не хватить, а магия остаться — в другом мире.

Тем не менее, эксперимент удался, и Алкорд вместе с побочными сущностями исчез за границей вселенной. В чистой субстанции, созданной людьми, содержалась львиная доля всех магических ресурсов. Без неё обуздать оставшуюся магию стало почти невозможным, ибо требовало неоправданно огромных физических и эмоциональных затрат. Новый мир назвали Фалором. Почему было выбрано такое название, история умалчивает.

Так как джинны могли принимать любую форму и подстраиваться под умственные и физические особенности облика, Алкорд вместе со своими ближайшими соратниками, Бовиусом и Орвилом, заставил их стать похожими на людей и построил для них цивилизацию. Так появился Фалор и его обитатели»

Я подняла глаза от книги и уставилась в стену. Что я сейчас прочитала?

Магия. Пятая стихия. Пятая… Пятая! Вот что он имел в виду. Тогда, в парке, в ту знаменательную субботу, когда мы с Джоном обсуждали сомнительные теории, он не оговорился, он дал мне подсказку. Вольно или невольно, он уже тогда дал мне знать, что всё — правда, вопрос был только в том, хватит ли мне соображения запомнить и поверить. Мне хватило.

Вот значит, как всё было. То есть буквально всё, что существует, обязано своим появлением магии. Странно, но я даже не удивилась. Если честно, я всегда верила в магию. Не до конца, так чтобы обосновывать ею все происходящее, но если найду доказательства, то поверю не сопротивляясь. Что, в общем-то, и произошло.

Размышляя об этом, я немного отвлеклась от своего порванного шаблона. Ну вот, я начинаю разбираться. Всё будет хорошо.

Наверное, с меня пока хватит теории. Пора бы заняться более прикладными вещами. Я снова поднялась и принялась исследовать комнату. Неизученным оставался только стол. В ящиках я нашла стопку тетрадей, штук десять черных ручек, столько же простых карандашей, ластики, линейки, и прочая околоучебная чепуха. Всё это было простым и совсем новым, но больше походило на старые вещи, которые я находила у бабушки и которые были в два-три раза старше меня. Странное ощущение неправильности. Всё это должно быть ветхим и разваливающимся, но эти вещи словно только что куплены.

Я достала из ящика карандаш и ластик и положила их вместе с книгой на стол. Вот теперь хорошо. У нормальных людей обязательно должно что-нибудь лежать на столе.

Теперь можно пойти в двести двадцатую комнату, познакомиться с местными. То есть, по-настоящему познакомиться, а не поглядеть на них с другой стороны стола. Я внимательно изучила себя в зеркале на дверце шкафа и вышла.

Ориентируясь по номерам, отыскала комнату. Прислушалась. За дверью о чём-то оживлённо говорили. Ну, там хотя бы кто-то есть. Отлично. Я постучалась. В комнате затихли.

— Входи, — крикнул Ликин голос. Я приободрилась и просочилась внутрь.

Что собой представляла двести двадцатая, сказать было сложно: вдоль стен стояли диваны, но присутствующие их игнорировали и лежали, сидели и иным образом размещались прямо на полу, покрытым сплошным мягким ковром и отчасти пледами. В своеобразной прихожей стояла обувница, почти полностью забитая почти одинаковыми сапогами. Я разулась и босиком прошлась до угла, откуда можно было осмотреть всю комнату. В шкафах, хаотично расположенных по всему пространству (видимо для того, чтобы разделить комнату на небольшие участки и избавиться от неизбежности сидеть в середине у всех на виду) находилось великое множество всякой ерунды, словно все, кто здесь находились сейчас, здесь же и жили. Или, как минимум, хранили здесь всё своё имущество. В тех же шкафах стояли свечные фонарики, дававшие единственное освещение (на потолке была люстра, но её вполне успешно игнорировали).

— Ну, здравствуй, — оскалился Джек. Он заметил меня первым, не считая Лики.

— Здравствуй, — неловко отзеркалила я. Мне не подходило это слово. Его могли говорить только те, кто производит сильное впечатление и абсолютно в этом уверены. Джек таким был, я — нет.

— Как дела? — продолжал он, сидя в пол-оборота.

— Неплохо, — машинально ответила я. И он, и Лика были намного выше меня, и теперь мне было неуютно смотреть сверху вниз.

— Садись к нам, — почти не снисходительно предложила Лика. Странно. Эти двое не производили впечатления людей, которым интересен кто-то вроде меня (робкий, не очень умный, не очень уверенный, на несколько лет младше). С другой стороны, я вроде как значимая фигура, и нет ничего удивительного в желании местных заполучить меня в союзники. И мне они в этом отношении пока не опасны, главное познакомиться с кем-нибудь ещё и оставить выбор компании за собой.

Несколько ободрившись этой мыслью, я опустилась на пол рядом с ними.

— Джек, — парень протянул мне руку. Мы же вроде уже знакомы? Хотя, кто-нибудь другой на моём месте может и забыл бы.

— Я знаю, — ответила я. — меня зовут Полина.

Хотя, он, скорее всего, помнит. За игрой моё имя упоминали и если брать во внимание то, что я единственная новая персона в тесном кругу обитателей штаба, запомнить его было бы не сложно.

— Я знаю, — ну, что и требовалось доказать. — Но насчёт тебя я не был уверен.

— А я насчёт тебя была.

Он улыбнулся. Стеклянно и не очень натурально. Словно изо всех старался изобразить что-то искреннее, но слишком привык к приклеенной ухмылке.

— Тебе здесь нравится? — у него почти получилось говорить без угрозы, но голос словно рвался о закостеневший металлический стержень.

— Я ещё не решила, — задумчиво отозвалась я. — А тебе?

— Какая разница? — в этот раз улыбка была больше похожа на настоящую. — Выбора всё равно нет.

— А я не про выбор. Я имею в виду, нравится ли тебе тут, а не то, что ты собираешься с этим делать.

Его взгляд ощущался как ноготь по коже: не острый, как нож, но всё равно неприятный. В темноте я плохо видела лицо, и от этого стало совсем не по себе.

— Да, — ответил Джек, — нравится. Здесь неплохо.

Он покосился на Лику и усмехнулся.

Я была почти уверена, что он хотел сказать что-то другое, но заставил себя выдать это, раз сам претендовал на некоторую откровенность.

Лика молчала, внимательно вглядываясь в моё лицо. Видимо, она ничего не спрашивала только потому, что Джек сам задал все вопросы, на которые ей хотелось знать ответы, и она заранее знала, что так и будет. Она потянулась куда-то рукой, выудила из-под ближайшего шкафа бутылку, задумчиво повертев в руках, открутила крышку и отпила. Протянула Джеку, тот махнул рукой, отказываясь. Вообще-то, мне было интересно, что в ней, но пробовать я бы не отважилась. Назовём это здравым смыслом.

— Кто из взрослых тебе симпатичен? — внезапно спросила Лика.

Отличный вопрос. В тот единственный эпизод, когда мне представился случай сформировать мнение о взрослых, я была слишком занята тем, какое впечатление произвожу я сама, и старалась не делать глупостей на игровом поле.

— Пока не решила.

— Ты на всё так будешь отвечать? — поинтересовался Джек.

— Угу, — мрачно отозвалась я. — Так безопаснее.

— Нельзя всё время держаться нейтралитета.

— Можно на первых порах.

— Быстро привыкнешь, — предупредила Лика. — И так останется до конца. А в конце, когда ты не будешь готова, придётся выбирать.

— А если не выберу? — осторожно предположила я.

— Тогда тебя сожрут, — просто сказал Джек. Лика молча кивнула, соглашаясь.

Прикольно. Не с этого я планировала начать знакомство с местными.

— Значит, буду держаться до последнего, и выберу прям перед тем, как сожрут.

— Твоё личное дело, — Джек пожал плечами. Лика хотела возразить, но он предостерегающе накрыл её руку своей. «Не время». Она промолчала. Для чего не время? Ссориться со мной или говорить о чём-то важном? Я сделала вид, что не заметила.

Разговор зашёл в тупик и там остался. Меня это смущало, их — нет.

— Расскажите что-нибудь об этом месте, — неловко попросила я.

— О месте сама узнаешь, — ответила Лика.

Значит, дело не в месте.

— А об этих людях?

— Мы не люди, — напомнил Джек. — Аккуратнее со словами. Здесь все знают, кто ты, но за пределами Штаба ты — джиннша. Больше не забывай.

Я стушевалась и кивнула. Значит, придётся скрывать своё происхождение. Я не умею лгать. То есть, могу придумывать ложь и даже говорить её вслух, но мельчайший нажим — и я расколюсь. Значит, научусь. И, сдаётся мне, не только лгать.

— Так что насчёт… взрослых? — я избегала произносить слово джинны. Дело даже не в том, что оно мне не нравилось. Просто сложно поверить. Сложно затолкать мысль о совершенно других разумных существах в привычную картину мира даже с учётом того, что они сидят прямо перед тобой.

Джек сдавленно хихикнул и одобрительно кивнул.

— Это наши наставники. По стихиям различать умеешь?

— Не знаю, — я замялась. — Это как… по цвету кожи?

Мне почему-то показалось, что это звучит до ужаса глупо.

— Верно, — Лика сосредоточенно кивнула, думая, очевидно, о чём-то постороннем. Придя к соглашению, она продолжила. — Значит, представляешь, кто кого учит?

Я кивнула.

–…и кто кому подчиняется. Ученик отчитывается перед своим наставником и только перед ним. Запомни.

Я кивнула ещё раз. Не очень хочется представлять ситуации, когда мне может пригодиться это правило на практике. Но коль скоро мне надо спасать мир, желающие повлиять на мои решения наверняка найдутся.

— И перед Бовиусом, — подсказал Джек.

— Да, — сухо согласилась Лика. — Он — верховное начальство и в штабе, и в стране.

— Стихию выбирать ты будешь сама, у людей предрасположенности нет, поэтому имей в виду и благодари судьбу — мало кому выпадает шанс выбирать начальство, — вклинился Джек.

Лика бросила на него предостерегающий взгляд: то ли просила не перебивать, то ли выбирать выражения.

— Фоим, наставник земли, скучный и зациклен на правилах, — продолжила она.

— А ещё трус и очень ненадёжен.

— Не лезь, — не выдержала Лика.

— Ты не можешь знать всего.

— Ты тоже.

— В этом и смысл, чем больше источников, тем легче найти правду.

Я явственно почувствовала, что речь уже не об источниках. Но, возможно, всё ещё о правде.

Лика выдохнула и кивнула. Он победил, но внимания на это не обратил.

— Ты никогда не сможешь ему ничего доверить.

— Сдаст тебя Бовиусу с потрохами.

— Азира. Чопорная, муштрует не столько правилами, сколько приличиями. Мне жаль, что Кае попалась первой наставницей именно она.

— Зато научится дисциплине, — просто театральный приём. Он ничего не имел в виду под этой фразой, но хотел, чтобы я услышала реакцию Лики на неё.

— Она ребёнок. И вырастет либо пешкой, либо бунтаркой без мозгов.

— Ведь и не скажешь, что лучше.

— Второе, — не колеблясь, сказала Лика. — Умирать лучше за то, что выбрал.

Многозначительная пауза. Чем дальше, тем меньше я понимала в происходящем и тем более уязвимой для влияния становилась. Неприятно.

— Огонь. Оврес. Надёжный, никто никогда не узнает о твоих ошибках.

— потому что он убьёт тебя раньше, чем ты успеешь ошибиться, — весело вклинился Джек.

— Ты сам виноват в том, что он тебя ненавидит.

— Меня все ненавидят, — он пожал плечами.

— Заслужил, — она повторила жест и продолжила. — Муштрует сильно, но действенно. Его ученики одни из лучших на экзаменах.

— Спасибо, — ласково оскалился Джек.

Она проигнорировала.

Мысль о том, чтобы быть лучшей, задела моё честолюбие. Не то, чтобы оно было, но иногда поднимало голову. Я привыкла много работать и быть в числе первых, так что ничего принципиально непривычного случиться не должно. Видимо, туда мне и дорога.

— И Лонхир…

— О, нет, про него я расскажу, — Джек забрал у неё бутылку, словно это был микрофон. — представь себе самую странную личность, какую сможешь. И умножь на два. Вот это он и будет. Никто не знает, кто он такой, никто не знает его настоящего имени, никто вообще ничего о нём не знает. Но он всем нравится.

— А тебе? — поинтересовалась я.

— Мне тоже. Но я не нравлюсь ему.

— Но тебя это не задевает, потому что ты вообще никому не нравишься?

— Да, — он кивнул, почти довольный моей сообразительностью. — Его ученики тоже странные, но знают больше запрещённых вещей.

Тоже звучит неплохо. Я всегда считала себя странной и очень этим гордилась. Улыбалась и благодарила тех, кто меня так называл, и они ещё больше укреплялись в своих подозрениях. Нас с подругами это чрезвычайно веселило. Теперь, если честно, не очень весело. Странность — это непредсказуемость, а непредсказуемость — это почти опасность. Может, не стоит?

Оба собеседника всё это время наблюдали за моей реакцией.

— Я думаю, тебе пора идти, — произнёс Джек сочувственно.

— Я тоже так думаю, — согласилась я и, чтобы не быть голословной, тут же поднялась и направилась к выходу. — Спасибо за компанию.

Выдохнула, только выйдя в коридор. После тёмной и душной, утонувшей в запахе воска и расплывшейся в дыму, двести двадцатой здесь было слишком светло и холодно. Всё, что произошло там, напоминало скорее дурной сон, чем удачную попытку пообщаться. И проснулась я от него с ощущением, которое могло бы настигнуть крыс в лаборатории: словно тебя изучают, каждую секунду разбирают и рассматривают твои части то по отдельности, то вместе. С туманом из гостиной в голове я побрела к себе. Всё, спать, хватит на сегодня потрясений. Вообще, было бы весьма и весьма неплохо поесть, но это не обязательно.

Я кое-как притащила себя в комнату и, войдя, тут же завалилась на кровать. Потом всё-таки разулась и удачно взглянув, обнаружила на столе поднос. Еда. Отлично. Мой сегодняшний ужин состоял из одного салата. Я не разбиралась в ингредиентах — съедобно, и хватит с него. Закончив с едой, я переоделась и улеглась спать.