Самый вкусный пирог в мире

Лариса Петровичева, 2023

Виктор Фаренти – кулинарный критик. Одна его статья способна погубить ресторатора или вознести на вершину славы. Глория Фьярвисдоттир – хозяйка погребка "У трех кошек", где подают лучший в столице грушевый пирог с лимоном и орехами. Все, что нужно Виктору от Глории, это рецепт пирога для новой кулинарной книги. Или… ему все-таки захочется других блюд и чувств?В тексте есть:#бытовое фэнтези#много вкусных рецептов#приключения, любовь и легкий юмор

Глава 1

Виктор

Мой самый любимый момент — когда десертная вилка мягко входит в пирог.

Удовольствие.

Предвкушение.

Желание чего-то нового.

Этот пирог был с грушей, лимонной цедрой и орехами — я не очень люблю сладкие пироги, но сегодня мне вдруг захотелось попробовать чего-то нового. Погребок на Малой Морской подмигнул мне золотым фонариком, и я подумал, что давно не заходил в такие вот погребки.

Когда ты ресторанный критик, то будешь обедать и ужинать там, где подают еду на чиньском фарфоре, а за соседними столиками сидят банкиры, артефакторы и дворяне. Когда ты самый знаменитый ресторанный критик королевства, то тебе предложат самое лучшее.

Но когда ты помнишь, что поднялся из низов, тебе обязательно захочется иногда посещать погребки и кабачки, забегаловки и таверны — чтобы не забывать того пути, который остался у тебя за спиной.

Этот погребок под названием «У трех кошек» открылся совсем недавно: я проходил по Малой Морской месяц назад, и на этом месте была просто заколоченная дверь. Но, спустившись по лестнице, я обнаружил вполне приличное и даже милое заведение. Изящные деревянные столики, светлая обивка стен, морские пейзажи на этих стенах — все говорило о том, что в погребке заправляет женщина. Официантка протянула мне книжку меню, но я устало откинулся на витую спинку стула и коротко попросил:

— Принесите кофе и пирог.

— Сладкий? Мясной? С курицей и овощами?

— Любой, мне все равно. Какой чаще берут.

Девушка кивнула и ушла за стойку. В ожидании заказа я рассматривал посетителей: здесь в основном были незамужние барышни и семейные пары. Заведение претендовало на то, чтобы стать приличным. Возможно, одним из лучших в этом районе.

Что ж, посмотрим, что они могут для этого предложить.

Я как всегда попробовал расслабиться. Сказал себе: я не лучший кулинарный критик королевства, чьи статьи возвышают и разоряют заведения. Я просто зашел поесть и отдохнуть. Это отключило мою внутреннюю тревогу. Официантка пришла с подносом ровно через три минуты. Хорошо. Не заставляют гостей ждать.

— Кофе. Пирог, — улыбнулась она. — Что-то еще?

— Нет, — я подумал, что хорошо, что ни один из поваров, официантов, хозяев кафе и ресторанов не знает меня в лицо. Это лицо могли бы набить — или старались бы показаться лучше, чем есть.

А мне нужна правда о еде. Только правда. Всегда.

Я вонзил вилку в золотистое тело пирога, истекавшее грушевым соком. Мной вдруг овладело предвкушение чего-то очень хорошего. Важного. Настоящего.

Пирог был вкусным. Впрочем, нет, это слишком блеклое слово. Пирог был тем, что заставило меня на мгновение увидеть мир по-новому. Наступила осень, впереди маячили дожди и тоска, но вкус этого пирога обещал, что будет лето, обязательно — надо просто немного подождать. Я ел, разбирая чудо на составные части: вьеннская мука, груши сорта Бер-вер, орехи — самые обычные, в любой лавке такие купишь. И в нем было что-то еще, неуловимое, постоянно убегающее — но именно в нем и были и смысл, и суть.

У меня шевельнулись волосы на голове.

Я не заметил, как тарелка опустела. Сделал глоток кофе — мне надо было успокоиться. Кофе тоже оказался необычным, его сварили с солью, и она обогатила и прояснила его вкус. Официантка поймала мой взгляд, подошла и спросила:

— Что-то еще?

— Еще порцию пирога, — попросил я. Второй кусок я ел уже спокойнее, это было, словно встреча со старым другом. Вьеннская мука, груши сорта Бер-вер, орехи — и то, что я со всем своим опытом и знаниями никак не мог распознать.

Я лучший кулинарный критик королевства. Я могу с одного-единственного кусочка понять все, что входит в блюдо. Но этот пирог был загадкой — сладкой загадкой с грушей и лимоном.

Я просто обязан был узнать рецепт — узнать и включить его в свою очередную книгу. Виктор Фаренти, «кулинарный критик в маске», готовил новый том «Академии кухни» — все предыдущие книги стали хитами, были неоднократно переизданы, а на гонорары от них я мог бы не работать ближайшую пару сотен лет и не испытывать неудобства.

И этот пирог будет в девятом томе «Академии». Пойман, пленен, разложен на составляющие.

— Могу я побеседовать с поваром? — поинтересовался я, подозвав официантку. Она кивнула, скользнула за стойку, и я услышала далекое: «Госпожа Глория! Там гость хочет с вами поговорить!»

Значит, Глория. Эльфийка, если судить по имени. Да, у эльфов много оригинальных рецептов — вроде бы очень просто, но ты ешь, не помня себя.

Вскоре повариха вышла — и оказалась еще одной загадкой. Да, чистокровная эльфийка с длинными золотыми волосами и нежным светлокожим лицом — совсем еще юная. Но вот косицы в этих голосах были заплетены по-гномьи, и тяжелые сверкающие бляшки на них тоже были гномьми. А вот красный кожаный шнурок на правом запястье был орочьим, только они такие носят. Дитя трех свободных народов? Разве так бывает?

— Здравствуйте, — Глория улыбнулась, но глаза остались спокойными и серьезными. — Вы хотели поговорить со мной?

Я поднялся, улыбнулся, стараясь быть максимально обаятельным, и ответил:

— Да, хотел. Ваш пирог просто чудо… вас зовут Глория, верно?

— Глория Фьярвисдоттир, — с достоинством представилась прекрасная повариха, и в ее голосе скользнули далекие ледяные нотки, которые намекали, что я не должен пересекать определенных границ. Фьярвисдоттир? Не может быть, чтобы ее отец был гномом! Ни одна эльфийка не допустит такого.

— Я Виктор Шмидт, — назвал я свое настоящее имя и дальше тоже почти не соврал. — Спортивный журналист, оказался тут неподалеку и… Глория, ваш пирог это что-то непередаваемое. Я в восторге, правда. Давно вы здесь работаете?

— Открыла «Кошек» месяц назад, — сдержанно ответила Глория. Она держалась так, что это невольно раззадоривало меня. С ней хотелось говорить. С ней хотелось быть рядом.

— Теперь я ваш постоянный клиент, — сообщил я и, вынув из кармана полновесную золотую крону, протянул ей. — Мои чаевые. И знак глубочайшего уважения.

Губы Глории дрогнули в едва заметной улыбке, но в глазах заплескались хрусткие льдинки. Нет, не может быть, чтобы она что-то заподозрила!

— Это слишком большие деньги за две порции пирога. Что вам нужно, Виктор?

— Ничего, — я почувствовал некоторую растерянность. Ни один повар никогда не отказывался от полновесной золотой кроны. — Мне очень понравился пирог, Глория… не подумайте плохого, я не хотел вас обидеть…

— Расплатитесь по счету, — посоветовала она. — Благодарю вас за добрые слова, буду рада увидеть снова.

И скользнула на кухню светлым призраком в белой поварской одежде.

Я удивленно уставился ей вслед.

***

Глория

Хороший домовой — первое дело на кухне, а у меня их было целых три. Когда я с грохотом и треском провалилась на выпускном экзамене, то родители приехали ко мне вместе с ними, словно поняли, что я планирую делать дальше.

— Попробуешь пересдать? — спросил отец. Он всегда болел за меня душой, я была старшей и, теперь точно знаю, самой любимой из его детей. — Они не посмеют тебе отказать, ты все эти годы была лучшей!

— Мне выдадут диплом, — едва слышно сказала я. Втроем мы сидели в крошечной гостиной моей съемной квартирки, за окнами была весна и летали стрижи, а я была маленькой и никчемной. — Мам, пап… меня подставили. Просто не хотели давать потом должность на кафедре, ну и…

Я мечтала об академической магии — и, как выяснилось, не только я.

— Возвращайся, дочка, — мама обняла меня, и в ее руках, пахнущих корицей и медом, я снова почувствовала себя ребенком. — Келлеман, конечно, не столица, но там всегда нужны хорошие люди. К тому же, дипломированные маги.

Я отказалась. Кажется, именно тогда я все и решила. Родители поддержали мое решение, отец дал достаточно денег, чтобы погребок начал работу по осени, и трое домовых оказались намного важнее денег.

С ними все было легко. Пушистые серые шары, похожие на котов, которые бегают на задних лапах — домовые умели делать все. Они были моими руками и глазами на кухне, и именно с их подачи я и стала готовить грушевый пирог.

Диплом мне все-таки вручили. Снисходительно, вместе с остальными выпускниками моей группы. Да, Глория Фьярвисдоттир завалила выпускной экзамен в королевской академии магии и артефакторики, но до этого она училась хорошо, и мы не можем просто дать ей пинка под зад потому, что обещанное ей место на кафедре понадобилось одному из родственников ректора.

Книжка диплома оказалась неожиданно тяжелой. Открыв ее, я увидела полновесную золотую крону, и меня стало знобить — затрясло, как в лихорадке. Наверно, ее положил лично ректор: оплатил мои переживания и предложил больше не соваться в магию.

И сегодня, увидев такую же крону в руках гостя, я вновь почувствовала озноб.

— Все в порядке, добрая госпожа Глория? — спросил старший домовой. Они уже убрали кухню и все подготовили к завтрашнему дню. Погребок закрывался: через четверть часа я переоденусь, выйду в осенний темный вечер и неспешно пойду в свою квартирку, глотая посвежевший после дождя городской воздух и думая о том, что наконец-то оказалась на своем месте. Я любила магию и любила готовить — и не моя вина, что с магией все закончилось плохо.

— Да, все хорошо, — кивнула я. — Мы справляемся, правда?

— Конечно! Конечно, госпожа Глория! — хором пропели домовые. — Да вы и сами видите, что свободных мест нет!

Я видела. Малая Морская была тихим и спокойным столичным районом — не центр и не окраина, живут в основном семейные люди с хорошим достатком, так что мой погребок очень удачно вписался в их жизнь. В основном, я предлагала авторские сладости — но были и два вида супов, и закуски, и сытное второе блюдо, и к концу дня все расходилось подчистую.

Мы справлялись. Родители могли бы гордиться мной. Если так пойдет и дальше, то к новому году я уже смогу купить квартиру, а не снимать ее.

Выйдя из погребка и заперев дверь на замок и заклинание, я поднялась по ступенькам и вдруг увидела на углу темную мужскую фигуру, которая показалась мне смутно знакомой. Мужчина помахал мне, подошел, и я узнала Виктора.

Что же, он два часа тут проторчал?

— Что вы здесь делаете? — спросила я. Виктор улыбнулся, и я невольно заметила, что он обаятелен. Каштановые кудрявые волосы, темные веселые глаза, лицо человека, который постоянно думает, как бы никого не задеть и не обидеть — я не чувствовала в Викторе цепкой журналистской хватки.

— Глория, вы только поймите меня правильно. Пожалуйста! — попросил он. — Мне показалось, что я вас чем-то обидел, и мне от этого очень неуютно. А когда мне неуютно, то я хочу искупить свою вину. Мне правда очень понравился ваш пирог. Я никогда такого вкусного не ел.

Мне сделалось неудобно. Вот, человеку в самом деле пришлась по душе моя стряпня, а я отказалась от чаевых, и это выглядело довольно резко. А повару надо быть любезным и милым, чтобы гости возвращались снова и снова и приводили знакомых и родных.

— Вы ни в чем не виноваты, Виктор, это мои внутренние проблемы, — ответила я и пошла в сторону остановки. Маршрутный омнибус будет через четверть часа, я доберусь до дома и лягу спать. Виктор улыбнулся, и я вдруг подумала, что мне приятна его компания.

В конце концов, когда я вот так гуляла с молодым человеком? На третьем курсе, кажется.

— А их можно решить?

— Уверена. Я работаю над этим, — ответила я. Мы подошли к остановке, встали под навес — приутихший было дождь снова принялся накрапывать — и Виктор спросил:

— А ваши косы — это ведь гномье плетение?

Я улыбнулась: все новые знакомые спрашивали о том, почему это эльфийка заплетает косы по-гномьи.

— Верно. Мой отец гном. Я заплетаю косы из уважения к нему.

На лице Виктора отразилось искреннее удивление — как и у всех, кто узнавал историю моей семьи. Да, моя мама вышла замуж за гнома, да, он мой отчим, но сделал для меня столько, что я давно зову его отцом.

— А ваш шнурок? Орочий? — поинтересовался Виктор и тотчас же смущенно добавил: — Простите, если я много спрашиваю, просто вы… не такая, как все. И ваши пироги не как у всех.

— Да, это орочий шнурок, — ответила я. — Друзья детства завязали на память, когда я уезжала в столицу на учебу. А ваша подвеска? Вы не похожи на того, у кого эльфы в родне.

Виктор дотронулся до серебряной бляшки с руной Харавви — знак защиты рода — и признался:

— Я полукровка. Мой отец эльф, мать человек. Ношу, чтобы не забывать, где оказался по отцовской милости и как оттуда выбрался.

— Смотрю, у вас тоже интересная семейная история, — сказала я и услышала:

— Ого! Рыбки! Да с золотой икрой!

***

Виктор

Героем быть очень легко, если ты знаешь, кому и сколько заплатить за проявленный героизм.

Только дураки идут в лобовую атаку, чтобы узнать нужное — я решил действовать поумнее. Пока Глория заканчивала рабочий день, я отыскал в соседнем районе троицу выпивох, которые расположились на лавочке в парке и оказались не прочь подзаработать, а увидев в моих пальцах серебряную полукрону, чуть ли не отцом родным назвали.

— Рыбки! Да с золотой икрой!

Они вышли из темноты так, что я невольно подумал: мои новые знакомые не в первый раз зарабатывают на выпивку, обчищая карманы сограждан. Надо держать ухо востро. Они могут не удовлетвориться серебряной полукроной — если человек готов столько заплатить, значит, у него есть еще много, и это многое можно забрать себе.

Ну да не на того напали. Я всегда был готов к таким поворотах.

— Ты, цыпа, гони сумочку да поживее, — первый выпивоха, огненно-рыжий, шагнул к Глории, небрежно поигрывая ножом-выкидухой. — И не рыпайся, а то личико украшу. А ты, дрыщ, стой, где стоишь. И карманы выворачивай.

Разумеется, я не собирался спокойно стоять и смотреть, как нас грабят. У меня был тот опыт уличной жизни, при котором тело срабатывает само. Я плавно скользнул вперед и вправо, закрывая собой Глорию от рыжего. Его приятели двинулись в нашу сторону и второй, толстый и лысеющий, жахнул меня кулаком по скуле.

Хорошо врезал, с силой — я сразу предупредил, что все должно выглядеть натурально. Уклонившись от его второго удара, я треснул рыжего по руке с ножом и тут же встретил вторым кулаком его подбородок, но…

— Виктор! В сторону!

Я не сразу понял, что это была магия. Улицу озарила золотистая вспышка света, и я увидел подъезжающий к остановке омнибус и водителя с распахнутым от удивления ртом. Рыжего отшвырнуло в сторону, прокатило по дороге почти под колесами и сбросило на ступеньки дома через улицу. Второй нападавший взлетел в воздух, смешно дергая ногами, и отправился в компанию рыжего. Третий испуганно запахал руками и задал стрекача. За такое ему не платили.

Омнибус затормозил, раскрывая двери. Глория схватила меня за рукав и затащила в салон; я услышал забористую брань незадачливых актеров, и омнибус поехал дальше под ворчание водителя:

— Вы, барышня, если магию магичите, то подальше от домов, не пугайте порядочных людей! А если бы я затормозить не успел? Того с ножом на лоскутки распустило бы под колесами! Вот что бы мы тогда все делали?

— Живы? — спросила Глория, устало опустившись на сиденье. Я сел рядом, жалея о том, что выпивохи не дали мне по носу второй раз, как мы с ними договаривались.

— Жив. А вы?

— Все хорошо. Просто испугалась, — отрывисто ответила Глория, сжимая и разжимая пальцы на ручке своей сумочки. Немногочисленные пассажиры смотрели на нас с восторженным ужасом. — Как вы его ударили!

— Видел такой прием в чинской борьбе, — признался я. — Я ведь спортивный журналист, насмотрелся. А как вы ударили! Не ожидал, что вы волшебница!

Это многое объясняло бы в чудесном пироге, но в нем не было магии. Совсем. Глория вела свое дело без волшебства, только с умением.

— Да, я волшебница, — кивнула Глория. — Дипломированный артефактор.

— И вы работаете поварихой? — искренне удивился я. — Почему?

— Долгая история, — сдержанно ответила Глория, и я снова услышал похрустывание льда, которое советовало не лезть не в свое дело. — Ох, Виктор…

Я перевел взгляд на свой живот — туда, куда она смотрела, и увидел разрез и ткань, намокающую от крови. Ничего серьезного, царапина — наверно, рыжий как-то успел перехватить нож и полоснуть меня, или это вышло случайно, когда его отбрасывало заклинанием.

— Ничего страшного, — я постарался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Пустяки, Глория, не переживайте, это…

— Вас приморозило отдачей от моего заклинания. Поэтому вы ничего не почувствовали, — объяснила Глория, и я с удовольствием услышал в ее голосе волнение и испуг. Ей было страшно за меня — по-настоящему страшно. Накрыв ладонью мой живот, Глория пробормотала что-то себе под нос, и я почувствовал, как все, что ниже пупка, погружается в холод. Глория поднялась с сиденья, я поковылял следом — интересно, смогу ли я после такой анестезии пользоваться членом не только для того, чтобы справить нужду?

Мне хотелось шутить. Думал ли я, спускаясь в погребок, что вечер закончится ножом в мягкое? Нет, ее пирог того стоит — я бы перенес дюжину ножей в спину, лишь бы получить его рецепт, и знал, что иду верной дорогой.

Испуганный водитель высадил нас возле городской больницы — здание было погружено во тьму, только горели окошки приемного покоя на первом этаже. Глория осторожно повела меня к дверям — сквозь холод, охвативший мой живот, пробивалось теплое течение крови. Это царапина. Просто царапина…

— Держитесь, Виктор, держитесь, — она говорила так, словно пыталась успокоить не только меня, но и себя. Странно, почему она так взволнована? Наверняка из-за нее не раз устраивали дуэли, ей давно следовало привыкнуть к виду раненых поклонников.

— Все хорошо, Глория, больница это лишнее, — пробормотал я, мягко выскользнул из ее рук и осел на ступеньках. Все это просто от неожиданности — меня давно не били, ни ножом, ни вообще. Но…

— Помогите! — Глория заколотила в дверь, и я услышал далекий отзвук недовольного голоса: дежурному врачу не хотелось встречать пациентов. — Помогите, здесь раненый!

Нет, она и в самом деле испугалась за меня. Пятно света от фонаря плавало вокруг моей головы, выхватывая из темноты то больничные ступеньки, то наполненное страхом, совсем юное лицо Глории. Какой же у нее вкусный пирог, жалко будет, если…

Я закрыл глаза и утонул во мраке.

***

Глория

— Учились магии?

Я кивнула. Меня снова стало знобить.

До этого я жила тихой спокойной жизнью. У меня давно не было никаких приключений — и вдруг несколько часов осеннего вечера изменили все.

Появился человек, который встал и заслонил меня собой. И это было настолько непривычно, настолько все меняло, что я не знала, что теперь об этом думать и что делать.

— Училась. Закончила королевскую академию, — ответила я, надеясь, что мне удастся избежать новых вопросов.

— Умница, видно работу профессионала, — одобрительно произнес доктор. Виктор лежал на операционном столе, погруженный в сон. Врач осторожно зашивал рану, которая, по счастью, в самом деле, оказалась не настолько страшна, как я думала. — Если бы вы его не заморозили, то кровотечение было бы намного сильнее.

— С ним все будет в порядке? — спросила я и неожиданно для самой себя начала рассказывать: — Он зашел ко мне в погребок на пирог и кофе, потом ждал меня после закрытия. Мы разговорились, пошли на остановку омнибуса, а эти трое появились словно бы ниоткуда…

— Да, так всегда бывает, — согласился врач. Немолодой, очень спокойный и интеллигентный, он работал уверенно, инструменты в его руках двигались ровно и бесшумно. — В последнее время в столице много таких охочих до чужих денег.

— Он закрыл меня собой. Отбивался от них. А я разбросала их направленным заклинанием… потом мы сели в омнибус, и я увидела, что у Виктора кровь.

— Он ведь полуэльф, верно? — уточнил врач и указал на едва заметную серебристую татуировку на одном из ребер. Я прищурилась, вчитываясь в изящные завитки рун: «Лови момент», девиз еретиков-богословов прошлого века. Похоже, Виктор много читал.

— Да, он сказал, что его отец был эльфом. Как вас зовут, доктор?

— Сверрг Хольтон, к вашим услугам, — доктор сделал последний стежок, и Виктор едва слышно вздохнул во сне. — Ваш погребок это «У трех кошек» на Малой Морской?

— Да. Заходили к нам?

— Заглянул на прошлой неделе. Вы правильно варите кофе, с солью. Давно такого не пробовал.

Мы переглянулись и обменялись улыбками давно знакомых людей, даже друзей. Я решила, что дам доктору Хольтону карту постоянного клиента — пусть кофе всегда будет для него бесплатным.

— Мама так научила. Приходите в «Кошек», придете?

— Обязательно. Спасибо, — Хольтон смазал живот Виктора темно-зеленой мазью и довольно произнес: — Ну вот, я свое дело сделал. Полежит здесь пару дней, придет в себя и будет как новенький. Вам обоим повезло. Вы встретили его, он встретил вас.

Я не знала, что думать. Сейчас во мне не было ничего, кроме усталости — и благодарности. Виктор спас меня, доктор Хольтон спас Виктора, и у меня было чувство, что сегодня мы все встретились не напрасно.

Так иногда бывает. Ты стоишь на пороге чуда и всей своей кожей ощущаешь: вот оно. Вот я.

Виктор шевельнулся, просыпаясь. Сморщился, заморгал — на его лице появилось искреннее детское удивление, словно он никак не мог вспомнить, как здесь оказался. Потом он увидел меня, нахмурился и едва слышно спросил:

— Глория… ты как?

Да, пожалуй, самое время было для того, чтобы перейти на «ты». Я погладила его по холодному влажному плечу и ответила:

— Все хорошо. Спасибо тебе.

Виктор сейчас казался мне беззащитным — и очень хорошим. Ощущение чуда усилилось. Мы смотрели друг на друга, Виктор лежал на операционном столе, и я радовалась, что все было в порядке, и опасное приключение подошло к концу. Завтра будет новый день, и я зайду в больницу — принесу Виктору что-нибудь вкусненькое. Например, тот грушевый пирог, который так ему понравился.

Смущение? Радость? Я не знала, что чувствую.

— И тебе… — улыбка Виктора, смущенная и мягкая, стала еще шире. Доктор убиравший инструменты, снисходительно улыбнулся. — Как ты их раскидала…

— Да, у вас боевая девушка, — произнес Хольтон. Я хотела было поправить его, сказать, что я не девушка Виктора — но почему-то промолчала. — Но сейчас вам лучше не разговаривать и не напрягаться. Отдыхайте. Я позову санитаров, вас перевезут в палату.

На том мы и распрощались. Я пообещала, что завтра загляну, расплатилась с доктором Хольтоном той самой полновесной золотой кроной, которую Виктор все-таки оставил в книжке с чеком, и вышла на улицу. Дождь уже прошел, и брусчатка мостовой блестела влажными потеками золота в свете фонарей. Была осенняя ночь — прохладная, густая. Сквозь тучи проглядывали звезды. Никакие омнибусы уже не ходили, извозчики тоже спали, и я решила пойти пешком.

Если на меня нападут еще раз, то я снова раскидаю их заклинанием. Жаль, что Виктор не знал об этом, когда бросился на мою защиту.

Надо же — кто-то, кроме родителей, решил меня защитить. Спортивный журналист, полуэльф, который, как видно, жил в трущобах — я запомнила, с каким лицом он говорил о том, как «оттуда выбрался». Что еще это могло быть, кроме криминальной городской окраины?

«Не накручивай себя заранее, дурочка, — посоветовала я себе, ежась от холодного ветра и шагая вдоль темных спящих домов. Еще полчаса пешком — и я буду спать в своей квартирке, и все, что было сегодня, завтра окажется просто захватывающим приключением, как в романах. — Ничего у вас нет и быть не может. Виктор не ухаживает за тобой, и не собирается этого делать. Он просто… он просто рыцарь. Вот и все».

Но мне хотелось надеяться. И я шла по ночной улице, и мои надежды и мечты летели за спиной.

***

Виктор

Проснувшись в больничной палате, я не сразу понял, как сюда попал — а потом обрадовался. Живот неприятно ныл, обезболивающая мазь медленно сдавала позиции, но я был счастлив.

Царапина, пустяк — но Глория была искренне взволнована. А когда девушка волнуется, то она начинает думать о предмете своего волнения. Готов поклясться, она провела ночь без сна. Когда человек, которого вы знаете несколько минут, заслоняет вас собой от грабителей, вы вряд ли останетесь равнодушны. Особенно если потом везли его в больницу и держали за руку.

За волнением и интересом придет увлечение. За ним последует влюбленность — а влюбленная девушка готова на все ради предмета своей страсти. Я, разумеется, не собирался делать ничего дурного. Я не из тех мерзавцев, которые заставляют подруг брать кредиты, чтобы оплатить какие-то свои прихоти. Мне нужен всего лишь рецепт удивительного пирога, который станет жемчужиной девятого тома «Академии».

Глория не отдаст его просто так. Повара хранят свои секреты так, что разведчики могут им позавидовать. Значит, придется искать другой подход — и я понимал, что нахожусь на верном пути.

У меня был сосед по палате — похоже, паралитик в коме: лежал, уткнувшись лицом в стену, и не подавал признаков жизни. На завтрак подали кашу, которая практически не отличалась от оконной замазки и на вид, и на вкус. Компанию каше составляло вареное яйцо и ломтик хлеба. Незачем обжираться, ты в больнице, а не на курорте — я согласился с таким подходом, съел яйцо с хлебом и провел несколько часов, составляя очередную статью для девятого тома на листках для рецептов, которые мне принес санитар.

Когда часы пробили полдень, в палату заглянула Глория — удивительно красивая, встревоженная, наполненная каким-то тихим светом. Я с удовольствием убедился в том, что она действительно не спала ночью — под глазами залегла синева, которая придавала прекрасной поварихе особенное очарование.

— Глория! — воскликнул я. — Ты!

— Я, — ответила Глория, присела на край моей кровати и принялась выгружать коробочки и свертки из большой сумки. Запах был такой, что у меня снова шевельнулись волосы на голове. — Принесла тебе обед и ужин. Больничная кормежка — невеликое удовольствие.

Она старалась держаться спокойно и независимо — но я видел ее волнение.

— Что ты, не стоило так волноваться, — ответил я. — У тебя ведь много дел.

— Вижу, и у тебя тоже, — заметила Глория, указав на мои исписанные листки, и я в очередной раз обрадовался тому, что пишу стенографически, и никто не сможет разобрать мои каракули.

— Да, набрасывал статью про Ченцо Миренни, — ответил я. — Он боксер, недавно выиграл чемпионат королевства.

— Знаю, — улыбнулась Глория, и я подумал, что это похоже на свидание. — Мой сосед его горячий поклонник.

— Все-таки не стоило тебе беспокоиться, — сказал я. — Ты столько еды принесла! Мне этого на неделю хватит.

— Картофель в беконе с сыром и сметаной, запеченные чесночные грибы, баклажанные лодки с овощами и фаршем и кижуч с гриля, — сообщила Глория. — Весь мой кулинарный опыт подсказывает, что это съедается за полчаса.

О да! Судя по запахам из коробочек, я не буду смотреть на эту еду, как на замазку из каши, которую подавали на завтрак — один ее вид я буду с ужасом вспоминать до конца дней своих.

— Звучит сногсшибательно, — признался я. — Прости, что принес тебе столько хлопот.

Улыбка Глории сделалась еще мягче. Она погладила меня по руке и ответила:

— Прекрати. Человек, который закрыл меня от ножа, не может доставлять хлопоты. Ешь, поправляйся. Я загляну завтра, врач сказал, что выпишет тебя вечером. Помогу добраться до дома.

Я отметил эту добросердечность и подумал, что она совсем не столичная. Тут все думают только о своем удобстве и комфорте — мне повезло, что у Глории была совесть.

— Спасибо, — с искренним теплом ответил я. — Глория, я признателен. Если когда-то чем-то смогу тебе помочь — только намекни.

На том мы и расстались. Когда шаги Глории утихли в коридоре, я открыл первую коробку и увидел картофелины, обернутые полосками бекона и утопавшие в белом чесночном соусе. Запах заставлял улыбаться и вызывал желание петь — мой сосед, который все это время лежал неподвижным чурбаном, зашевелился и едва слышно прошелестел:

— Картошечка…

— Даже не надейся, — ответил я и вооружился вилкой, которую предусмотрительно принесла Глория. — Тебе это вредно.

Чесночные грибы были приготовлены по старому орочьему рецепту — грибы перемешивают с травами, маслом и чесноком и запекают. Я и сам иногда их готовил, но у меня никогда не получалось настолько вкусно. Глория добавляла тимьян, и он придавал грибам такую легкость, что можно было есть и есть.

А кижуч с гриля — это кижуч с гриля, других слов тут не нужно. Живой восторг. Немного масла, смазать рыбину, добавить чуточку соли и сока лайма — и получите ожившее чудо на вашей тарелке. Компанию кижучу составляли абрикосы с медом, помидоры без кожицы, авокадо, сладкий лук и немного красного перца.

Я и сам не заметил, как коробочки опустели. Сыто откинувшись на подушку и чувствуя приятную наполненность в животе, я подумал, что Глории надо будет отправить цветы. Просто цветы — обычные, полевые. Дочь гнома не удивить золотом, а букет ромашек придется ей по сердцу.

А потом я двинусь дальше, к рецепту пирога. Потихоньку, шаг за шагом.

Мне некуда спешить.