Маленький красный дом

Лив Андерссон (2022)

В 1997 году дочь Евы Фостер, Келси, убегает в Нью-Мексико и бесследно исчезает. Ева убеждена, что она стала жертвой серийного убийцы, который охотится на женщин в этом регионе. Тело Келси так и не было найдено. Спустя годы Ева умирает, оставив все своим приемным дочерям-близнецам. Конни наследует лишь небольшую стипендию и недвижимость в Нью-Мексико, а ее сестра — весь бизнес и поместье в Вермонте. Их мать и при жизни не отличалась добротой, но даже умерев, словно продолжает мстить дочерям. Конни приезжает в Нью-Мексико, и находит там только маленький полуразрушенный красный домик в пустыне и таинственного смотрителя дома. Она узнает, что в этом районе было убито много женщин, но почему-то все молчат об этом. Конни пытается докопаться до правды, вынужденно втянутая в садистские игры разума ее умершей матери. Удастся ли ей спасти себя и то немногое, что осталось от ее разрушенной семьи, когда серийный убийца уже совсем близко?

Глава шестая

Констанс Фостер

Шелберн, Вермонт — наши дни

— С тобой все будет в порядке, правда? — спросила я у Лайзы, сидевшей на огромной кровати в Парижской комнате. Она собрала волосы в тугой шиньон, а в сшитом на заказ черном брючном костюме и с толстой нитью бриллиантов и жемчуга она уже выглядела как хозяйка поместья Шелберн. — Ты казалась особенно расстроенной сегодня вечером.

— Мне просто очень жаль.

— Почему тебе жаль? — Я положила последние джинсы в рюкзак и застегнула молнию. — Не ты писала завещание и придумывала условия траста.

— Не я.

— И ты не знала, что она планирует сделать.

— Не знала.

Я оставила рюкзак на полу у двери, рядом с чехлом для ноутбука и походными палками. Затем устроилась на кровати рядом с Лайзой. Сестра во многих отношениях являлась полной моей противоположностью. Там, где я всегда была упрямой, она была сговорчивой. В то время как я не могла усидеть на месте в нашем классе домашнего обучения, Лайза быстро выполняла свои задания, заслуживая похвалу любого преподавателя, который у нас был на тот момент. Даже наши физические проявления были разными. Нежные черты лица моей сестры и мягкие изгибы фигуры вызывали теплоту у женщин и благодарные взгляды у мужчин. Ева говорила, что я похожа на библейскую блудницу — темную, голодную и готовую на все. И, несмотря на мои попытки доказать ей обратное, я снова и снова попадала в неприятные ситуации.

Недальновидность. Это было ее оправданием за все подлые поступки по отношению ко мне.

— Она была жестокой женщиной, Конни. Ты не можешь просто проглотить то, что она сделала.

Редко можно услышать, чтобы Лайза плохо отзывалась о нашей приемной матери. Я — да, постоянно. Но Лайза видела хорошее во всех. Я кивнула.

— Еще бы.

— Мы будем оспаривать это. Придумаем способ отдать тебе половину.

— Не беспокойся. Мы обе знаем, что она затянула гайки. Ни один суд не отменит ее решения. Но даже если ее условия могут быть оспорены — ты что, действительно хочешь тратить на это время и деньги? — Мой взгляд упал на окно и озеро Шамплейн за ним. — Что с ней случилось? Ты сказала, она утонула?

В отличие от Лайзы тетя Ева была умелой пловчихой. Каждое утро она совершала заплывы в одно и то же время, не пропуская ни одного дня, кроме зимних. Мы видели, как ее надувной оранжевый буй для плавания в открытой воде покачивается позади нее, когда она, точно заводная, перемещается взад-вперед по озеру, в дождь или под палящим солнцем. Казалось невозможным, что она утонет.

Лайза стиснула руки на коленях, костяшки пальцев покрылись красно-белыми пятнами. Моя сестра боялась залезать в воду. Ева настояла, чтобы она научилась управлять байдаркой и каноэ, однако Лайза никогда не подходила к озеру добровольно.

— Налетел ветер, внезапный и порывистый. Полиция считает, что ее захлестнула волна и она попыталась использовать свой надувной буй в качестве спасательного средства. На ней был толстый гидрокостюм, который, возможно, сковывал ее движения. Шнур буя… он обвился вокруг ее груди и шеи. Должно быть, она пыталась справиться с ним в глубокой воде, но от этого стало только хуже.

Озеро Шамплейн было огромным естественным водоемом, известным своими высокими волнами. Я однажды ходила там на байдарке перед штормом и знала, насколько опасными могут быть эти воды.

Но Ева была осторожна. Хотя, если бы она отплыла достаточно далеко, когда поднялся ветер, вернуться было бы непросто. Озеро, как и моя приемная мать, было непредсказуемым.

— Вот это способ уйти… — сказала я.

Глаза Лайзы наполнились слезами. Несколько минут мы молчали. Наконец она прервала тишину:

— Ты должна получить половину всего.

Я бросила еще одну пару носков в сумку, прежде чем забраться на матрас.

— Я не хочу половину. У меня есть дом. Это все, что мне нужно.

— Возьми ее коллекцию украшений. Они стоят по меньшей мере миллион.

Моя тетя была затворницей, но она любила драгоценности и заказывала их со всего мира. Впрочем, каким бы заманчивым ни было предложение, я не могла рисковать безопасностью Лайзы.

— У меня есть дом. Я в порядке.

— Я уверена, он очень красивый. — Голос сестры звучал как угодно, но только не уверенно.

Мы снова посидели в тишине. Мой взгляд блуждал по парижским гравюрам, каркасу кровати из кованого железа, старинным французским комодам в провинциальном стиле. Несмотря на все свои недостатки, Ева несомненно обладала хорошим вкусом. Она владела поместьем в Вермонте, а до этого прекрасным домом на Корфу. Конечно, место в Нью-Мехико должно быть таким же.

— Почему мы не были в Нью-Мехико? — спросила Лайза, вторя моим мыслям. — Почему она никогда не упоминала, что у нее есть собственность на Юго-Западе?

Я пожала плечами.

— У меня такое чувство, что теперь, когда она мертва, мы узнаем о Еве намного больше, чем когда-либо.

Лайза поерзала на кровати и положила голову мне на колени, как делала в детстве. Она посмотрела на меня круглыми умоляющими глазами. В последнее время мы отдалились друг от друга. Лайза восприняла мой отказ подчиниться жестоким требованиям Евы как досадный недостаток характера. Флорида, Алабама, Нью-Йорк. Она понятия не имела, что заставляло меня играть в больные игры Евы, — и так было лучше. С каждым городом, который мне приходилось завоевывать, наши отношения становились все более напряженными. Но теперь она сидела рядом, и близость создавала боль, о которой я и не подозревала.

— Обещай мне, что будешь приезжать на одну неделю в год, — прошептала Лайза. — Обещай, обещай, клянись мизинцем!

Клянись мизинцем. Воспоминание проплыло передо мной вне досягаемости. Я увидела красный круг, алые ногти, светлые волосы под голубой водой…

Сердце бешено заколотилось. Просто отголосок воспоминания из давних-давних времен. Или детское воображение.

— Ну же, клянись! — снова потребовала Лайза.

Клянись мизинцем. Отчаяние исказило красивые черты моей сестры. Я бы сказала все, что угодно, лишь бы избавиться от боли.

— Клянусь мизинцем. Ты не сможешь избавиться от меня.

Лайза закрыла глаза и улыбнулась. Я знала, что это ложь и что я никогда не вернусь, — но Лайза приняла это. Она хорошо умела лгать самой себе и уживаться с ложью. Это была та сила, которой у меня никогда не имелось.

* * *

Позже той ночью я проскользнула мимо комнаты Лайзы и спустилась в большой зал. Оттуда я направилась по мраморному полу к двери, которая вела в подвальные помещения. Дверь была заперта. Это не являлось сдерживающим фактором, потому что я точно знала, где найти ключ. Лайза, благослови ее Господь, столь же лишена воображения, сколь и хорошо воспитана.

И действительно — я нашла большой железный ключ, висящий в подсобном помещении на другой стороне кухни. Я сняла его с крючка и, пробравшись обратно по лестнице, дошла до двери. Сама не понимаю, почему я так старалась вести себя тихо. Вряд ли Ева смогла бы поймать меня и отправить в подвал.

Ключ легко вошел в замок. Я повернула его, прислушиваясь к знакомому скрипу, когда дверь открылась в черную бездну за ней. Я щелкнула выключателем возле дверного проема, заливая помещение светом. Сама лестница — стены, выкрашенные в темно-серый цвет, отделка арктически-белой краской — выглядела так же, как и много лет назад. Я двинулась по ступенькам, которые уходили вниз, глубоко под дом. У меня перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, но я все же преодолела три небольших пролета до самого низа.

Клянусь мизинцем.

Подвал давным-давно был разделен на три секции. В одной размещались обширные инженерные коммуникации здания — печи, водонагреватели и морозильные камеры, наполненные мясом, которое Ева никогда бы не съела. Вторая зона предназначалась для развлечений. Там находились винный погреб и игровая комната, которой нам редко разрешали пользоваться. Третья секция — часть подвала, которая была самой темной, сырой и жуткой, — содержала две комнаты.

Комнату наказаний. И еще одну.

Первая дверь — дверь в комнату наказаний — была заперта. Я знала, что ключ, который я держала в руке, откроет и эту дверь. Я также знала, что именно там найду: пустую койку, единственную голую лампочку, свисающую с потолка, туалет, бетонный пол, выключатель и металлическая решетка над ним: вентиляционное отверстие, ведущее в старую комнату Евы, — по крайней мере так она говорила.

Я протянула руку, готовая разобраться с этой преградой, готовая победить своих призраков раз и навсегда. Но что-то остановило меня.

Дверь в другую комнату была закрыта, как и всегда. Но теперь высоко над полом появился еще один толстый металлический навесной замок. Почему навесной? Почему именно сейчас?

Что-то в глубине подвала щелкнуло по бетону. Я подскочила, рука так сильно дрожала, что я выронила ключ.

Мой взгляд снова был прикован к висячему замку.

«Не ходите туда», — обычно предупреждала нас Ева.

Эта створка всегда оставалась запертой. Испытание нашего послушания. Мы никогда не знали Келси, но персонал шептался о ней — о безумной дочери, которую держали в бетонной коробке двадцать на двадцать футов. Это было предупреждение для нас — повинуйтесь, иначе… По крайней мере, я в это верила, когда росла.

Я много чего слышала по ночам в том подвале. Рыдания. Стоны. Крики.

Но, лежа в темноте под этим большим домом, одинокая и напуганная, я никогда не была до конца уверена, слышу ли я ужас другой девушки или свой собственный.

Я схватила ключ с пола и помчалась вверх по лестнице. Моим призракам придется подождать.

* * *

Я уехала на следующее утро, когда Лайза еще спала. Так было проще для всех.