Клеймо бандита

Любовь Попова

— Себе заберу. — Что? — На твой вопрос отвечаю. — Уходи, Захар, я видеть тебя не могу! Как после всего ты вообще можешь предлагать мне стать твоей? — кричу я в его надменное лицо и тут же ахаю, когда он берет меня за горло, перекрывая доступ к кислороду. — А кто тебе сказал, что я предлагаю? Кто тебе сказал, что ты вообще, что — то будешь решать?! Ты идешь со мной, ты будешь со мной, ты будешь моей подстилкой, пока я этого хочу. Поняла?! — встряхивает меня как тряпичную куклу. — Иначе наведаюсь в твою деревню, там говорят сестра твоя подрастает. — Перестань… Я все поняла. Я слышу.

Глава 13.

*** Соня ***

— Я не буду проституткой! — ору я ему в лицо.

— А что ты тогда с этим молокососом в машине делала? Еще скажи реферат отдавала?!

— Да! Да! — он просто сверху налегает, ноги раздвигает, да так, что юбка по швам трещит. — Перестань! Это просто реферат!

— Ты с ним полчаса в машине сидела! Так что не надо мне пиздеть. Отсосала за две ему, а мне отсосешь за десять, — он не просто на меня ложится, он прижимает мне плечи коленями, да так, что я шевелиться не могу.

Ногами только бить по кровати, словно это поможет.

Абрамов рукой за волосы меня дергает, а второй ширинку расстегивает, член свой огромный освобождает. А я все ещё сопротивляясь, кричу, но не смотреть не могу.

Я действительно думала, что больше его не увижу? Я надеялась? Тогда почему в подсознании рвется на части горькая как шоколад радость, что он здесь,что он не бросил меня, что ревнует меня…

Фу, фу, фу, как можно радоваться этому подонку, как можно даже на секунду представить, что я могла по нему скучать?

Запах терпкий в нос забивается, растекается по телу сладким ядом.

Во рту уже столько слюны, что от самой себя противно.

Откуда это во мне, почему вместо желания откусить это чудовище в венах, я хочу его поцеловать.

Я больная? Я точно больная…

— Давай, Мышка, в рот бери. Я тебя научу сосать, как следует, чтобы платили больше.

Я поднимаю взгляд, смотрю на небритую рожу, на глаза полные похоти и грязи.

— Я отдала реферат.

Он вдруг сильнее меня дергает за волосы, до острой прокатившей по телу боли. Я тут же реветь начинаю.

— Врать мне не смей!

— Но я не вру!

— Дрянь! — он бьет меня по щеке, а затем на обе пальцами давит, член толкает между открывшихся губ. Я слезами захлебываюсь, не могу взять глубоко, дышать носом, а ему словно плевать. Он долбит внутрь, пытается пробиться до горла, как псих приговаривая.

— Сука! Какой-то хилый член она сосать за две тысячи хочет, а мой брезгует. Рот блядь шире! Расслабь горло! — он дергает бедрами, а когда я начинаю закашливаться, злится сильнее. — Что такое?! Устала сосать!

— Я не сосала!

Он берет пальцами свой член, задирает его к плоскому животу и дергает меня к мошонке.

— Вылизывай тогда.

— Нет, фу…

— Ты,блядь такая, будешь делать все, что я скажу, иначе мы и для твоей сестры найдем работу.

— Урод! — кричу я, глаза широко распахивая. Не могу поверить, что он заговорил об этом. Новый удар по щеке, и я достаю язык и начинаю делать то, что он говорит. Хочу глаза закрыть, но новый рывок волос не дает.

— Не закрывай глаза, смотри, чем будет заниматься твой язык, если ты врать будешь.

Я не вру. Я не вру. Я не вру. Делаю все самое грязное, что требует его рот, сдерживаю рвотные позывы, понимая, что начинаю заводиться от этого кошмара, смотря на то, как лихо работает кулак Абрамова на своем члене. Он только больше становится, кровью наливается. Руки уже немеют, ноги перестают дергаться, я просто жду, когда он кончит, когда его сперма наполнит мой рот. Не хочу, не хочу даже думать об этом. Но покорно открываю рот, когда летит струя, а Абрамов рычит, задирая голову.

Он слезает с меня, но только за тем, чтобы сдернуть колготки с трусами. Я ногой его пихаю, но бесполезно. Он раздвигает мои ноги и буквально собирает пальцами влагу.

— Сука похотливая. А еще выебываешься, — дергаюсь снова, но он просто вставляет в меня палец. Тут же высовывает. От вида того, как он раскатывает между пальцами влагу, становится не по себе. — Все, завтра начинаешь работать. Сегодня проведу тебе инструктаж.

Он встает, запихивает еще не опавший член в штаны и к двери направляется. Снова телефон мне на кровать бросает. Я тут же вскакиваю.

— Захар! Я отдавала ему курсовую.

— Еще недавно ты пиздела про реферат.

— Я перепутала, послушай!

— Соня! Я предупреждал!

— Ты больной ублюдок! Прежде чем осудить человека! Проверь! Все проверь!

— Хватит мне заливать! Что ты делала с ним машине!? — он разворачивается, хватает меня за плечи и треплет, как куклу тряпичную. — Что ты делала с ним!?

— Разговаривала! — толкаю его, как можно сильнее. — Представь себе, иногда люди не только трахаются, они еще разговаривают. Представь себе!

— О чем можно разговаривать с бабой?

— Ну конечно. В твоем понимании, мы все резиновые Зины, которых можно натянуть на себя и просто слить туда сперму. А если я залечу!? На аборт меня поведешь?

— Не залетела же, — он вдруг в лице меняется. — Просто разговаривали, говоришь? А если я проверю, и ты мне снова пиздишь?

— Проверяй, после той мерзости, что ты заставил меня делать, мне уже ничего не страшно.

— И в жопу оттраханной быть нестрашно?

Я сглатываю, даже представить не могу, чтобы его чудовище вошло в меня сзади.

— А по кругу пущенной? А оттраханной негром с метровым?

— Хватит! — кричу я. — Иди проверяй! Только оставь меня в покое!

Он еще долго смотрит на меня, словно что — то для себя решает. А потом резко разворачивается и уходит. Я еще пару минут смотрю на закрытую дверь и только потом даю волю слезам. Как же я его ненавижу. Что нужно сделать, чтобы он больше не подходил ко мне.

Иду умываться, потом включаю таки фильм, который хотела посмотреть, кутаясь в одеяло.

Смотря кино, вдруг понимаю, что даже душ не приняла, уже насилие от Захара принимаю как данность. Это просто кошмар. Сколько так будет продолжаться? Сколько я еще буду терпеть, пока он не сделает все те ужасы, о которых говорит?

Решимости придает героиня в фильме, которая мочит всех направо и налево.

Шикарная.

И хоть я не такая и убить гада не могу, но кое — что сделать обязана.

Кое — что правильное.

Я напишу на него заявление.

И пусть буду опозоренной, но в красках опишу все, что мне пришлось по его вине пережить.

***