Свадьба. В плену любви

Любовь Попова

Она мне в любви признавалась. Она за меня замуж хотела. Ребенка завести. А теперь… Теперь она чужая невеста в пышном белом платье. … Осталось всего полчаса, и из чужой невесты она превратится в чужую жену. Осталось всего полчаса, и я потеряю ее навсегда. Уехав пять лет назад, я просто поставил все на паузу, оставил душу в этом доме, в этой девушке, а через полчаса она мне ее вернет. Кинет в меня простым «да» у алтаря. А если я не хочу ее забирать?

Глава 10.

Молчание. Оно, словно третий друг, постоянно присутствовало между нами в подвале. Не мешало. Не давило. Скорее, помогало отдохнуть. Так почему же сейчас эта долбанная тишина давит, словно я на самолете лечу с десятитысячной высоты? А Ася молчит. Пока из города вылетаем на скоростях, пока тащимся в пробке бесконечной. Да откуда, блять, взялась, время и четырех нет? Но, вроде, успеваем. Добраться до ЗАГСа, расписаться, где надо, получить вторую печать и развод. Чтобы отец ни говорил, нечего мне тут делать, никто и не ждал особо. Отец с матерью занимаются Олесей маленькой и новыми друзьями, сестра все никак пережить не может развод с мужем, а Ася все еще в подвале своем. Вроде, и друзей завела и замуж почти вышла, а подвал не отпустила. Там сидит и выходить не хочет.

Пальцами руль сжимаю. Я давно с ним попрощался. И только она одна постоянно перед глазами мелькает, затягивает в этот бездушный водоворот, где не было собственных чувств и желаний, а лишь стук и записка с требованиями, что делать дальше.

Она в одном права, прикасаться к ней не стоит. Ее кроет, но меня во сто крат. Словно каждый раз выжженное клеймо кипятком шпарит.

— Зачем ты приехал? — вдруг подает голос. А я даже моргаю пару раз. Не послышалось, решила поговорить? Не через Любу свою, а сама?

— У отца вчера день рождения был. Мы его никогда особо не отмечали раньше, но вчера ему вдруг захотелось. Пришлось согласиться.

— А ты не хотел? Все еще обижен на него?

— Мы пять лет почти не общались, все, что осталось здесь, я оставил в прошлом. Включая родоков, — ком в горле застревает. Может, и зря этот разговор затеял. Ничем ведь хорошим не кончится. — А чего это ты передумала?

— Так, все равно, последний час рядом. Потом ты в свою Италию укатишь, а мне тут последствия нашей глупости разгребать.

— Хочешь вернуться к Андрею? — спрашиваю, а сам щеку в кровь прикусываю. От мысли, что она снова начнет перед ним ноги раздвигать, буквально нутро выворачивает. Мне плевать по идее должно быть.

— Он вряд ли возьмет после такого фиаско, — неловко смеется она. Настраиваю зеркало так, чтобы было ее видно. Мягкий профиль, растрепанные волосы. Они выросли. Только сейчас заметил. Ровными прядями висят вдоль груди. — Да и нечестно будет это по отношению к нему. С самого начала нечестно было.

— Почему? — жадно спрашиваю. Мне срать, но я жду ответа, замедляясь. Чтобы не приехать раньше времени.

— Он надежный и хороший, он достоин той, кто полюбит его, той, у кого нет такого прошлого.

— Стыдишься подвала?

— А ты нет?

— Ну, не прям стыжусь, просто не распространяюсь, — в ответ получаю молчание. Оно уже бесит. — О чем думаешь? Что опять замолчала?

— О чем ты хотел поговорить? Вчера.

Хороший вопрос. Это был порыв, чтобы не отпустить ее. И сегодня. Я не хочу с ней быть, не хочу помнить про подвал, но каждой клеточкой к ней тянет.

— Ты говорила с кем-нибудь? О подвале. Психотерапевт? Мне кажется, ты не отпустила.

— Ты сам решил моим психиатром заделаться? Говорила. В общих чертах.

— Не помогло?

— Судя по тому. Что у меня бесконтрольное желание раздвинуть перед тобой ноги, наверное, нет.

Хмыкаю. Да, это влечение пугает до чертиков. Потому что за пять лет ни с кем не было такого яркого ощущения, словно проваливаешься в пропасть. От этого дух захватывает, от этого внутри все сжимается, а оргазм на свадьбе до сих пор кажется самым ярким ощущением.

— Но это просто секс. Ты уедешь, и это кончится.

— Может, ты просто все еще любишь меня?

— Тогда можно смело утверждать, что любовь — это похоть и вожделение. Я больше поверю, что люблю Андрея, с которым мы столько времени провели вместе и так хорошо друг друга узнали.

— Так чего ты на меня-то тогда запрыгнула?

— А зачем ты вообще на свадьбу пришел?! Тебя никто не звал!

— А могла бы и позвать! За пять лет ни одного звонка!

— Я должна была звонить? Это ты уехал!

— Ты меня дважды прогнала!

— Потому что не видела в тебе любви! Там в подвале ты говорил, что любишь меня, ты постоянно это говорил, но хоть раз это было правдой? Хоть раз ты чувствовал не долбанную похоть, а любовь?! Отвечай! — она бросается на меня, перед глазами яркий свет фар и сигнал клаксона. Я даю вправо, Асю кидает в сидение, а я торможу на обочине, врубая аварийку.

— Ты нас чуть не угробила!

— Мертвые не умирают. Ты ответишь?

— Тебе лечиться надо!

— Просто ответь!

— Я не знаю! Наверное, нет! Было проще общаться, когда ты не пытаешься сопротивляться, было проще ебать, когда ты верила в эту любовь. Если любовь — это когда родного сына забывают ради того, чтобы угодить жене, то нахрен такую любовь! Если любовь — это убить себя, а не бороться, то нахрен такую любовь! Если любовь — это держать возле себя при помощи жалости, то нахрен такую. Любовь! Тебя, вон, Ремезов любил, а что ты в ответ? Секс с парнем, который тебя пять лет знать не хотел? Ну, и что ты молчишь? Ты же это хотела услышать? Или опять хотела искупаться в сладкой лжи?

Ася поджимает губы. Потом улыбается. Пристегивается так спокойно, словно не пыталась только что вцепиться мне в глотку. Больная, реально.

— Ну, что, поехали? Не хватало, чтобы ЗАГС закрылся.

Отворачиваюсь к дороге, выдыхаю. Что–то тяжело мне эта речь далась. Наверное, я ни с кем по душам не разговаривал с того самого момента, как всадил нож с кровью Аси себе в живот.

Завожу двигатель, вырубаю аварийку и выруливаю на трассу. Осталось всего двадцать минут, а молчание давит на мозг. Врубаю музыку, которая отлично отражает мое состояние.

Как бы не сойти с ума в этой комнате?

Как бы не сойти с ума в полной темноте?

Путается в волосах больной голос мой.

Больной голос мой, больной голос мой.

Как бы не сойти с ума в этой комнате?

Как бы не сойти с ума в полной темноте?

Путается в волосах сорванный голос мой,

Сорванный голос мой, сорванный голос мой.

Я не чувствую боли.

Там внутри убитый ребенок.

Посмотри — изрезано сердце на куски.

Словами из детской памяти.

Когда все смеются над тобой,

Когда все похожи, а ты другой!

Так сложно остаться и сохранить

Огонь, что внутри горит.

R.A.SVET feat. TMNV Не сойти с ума.

— Приехали, — говорю, замечая ЗАГС. Поворачиваюсь к Асе. Она уснула… Как часто я смотрел на нее спящую, сколько раз мечтал, чтобы все кончилось? Я должен жалеть, что приехал, что ее свадьбу сорвал, а чувства вины нет. Внутри такой раздрай, что в пору с моста прыгать. Я не люблю ее, так почему не могу оторвать взгляд, почему тянусь прикоснуться, чтобы еще раз ощутить нежность кожи?

— Что? — моргает длинными ресницами, осматривается, замечает руку, что накрыла ее. — Пошли.

— Давай последний раз трахнемся. На посошок, — сжимаю ее бедро крепче, а потом напрягаюсь всем телом, когда черты ее лица напрягаются, она наклоняется ко мне и шепчет рвано, ядовито.

— Я лучше еще пять лет буду без секса, чем позволю себя просто трахнуть на посошок. Пошли, закончим этот сюр раз и навсегда.

Она выходит из машины, а у меня внутри взрывается осознание. Пять лет буду без секса… Пять лет! А Ремезов?