Сделаю тебя любимой

Любовь Попова

— Отпусти меня. Мой отец хорошо заплатит. — Деньги меня не интересуют. У меня их предостаточно. — Тогда что? Что тебе от меня нужно? — Для начала прибери тут. Потом пожрать приготовь… Ну а дальше ты знаешь… — Что знаю? — Детка, я только что сбежал из тюрьмы, как ты думаешь, чего мне так большего всего не хватало? *** Беременная и всеми брошенная я еду к бабушке, но мои планы круто меняет авария и бандит, который принимает у меня роды и забирает с собой.

Глава 5. Булат

Сильная девочка. Я был уверен, что идти мы будем гораздо медленнее. Это не так важно. Важнее, чтобы дошли. Важнее, чтобы она нигде не потерялась.

Баба мне нужна. Особенно когда она дочь человека, упекшего меня за решетку. Пользовать ее от этого будет еще приятнее. С мыслью, что потом она сама будет меня перед отцом защищать.

Сейчас немного оклемаюсь, приду в себя и расскажу ее папуле, что держу дочку и внука в своих руках. Очень интересно кто папаша и почему на трассе она ехала одна. Скорее всего парня я бы убил, если бы узнал, а так мне очень повезло.

Повезло и с тем, что она не чертова истеричка, орущая по поводу и без, а вполне адекватная девчонка. Я еще это в ее юности заметил, когда бывал у них в гостях. Даже обидно, что она меня не помнит. Хотя она была так сильно занята своим мажорчиком, что не удивительно насколько в принципе была слепа.

Ее ребенок начинает снова плакать, а значит у меня есть очередная возможность понаблюдать за тем как она будет его кормить.

Кто ж знал, что грудь девчонки станет моим личным фетишем.

Мы на автомате тормозим, хотя я знаю, что до домика осталось совсем немного, но все равно молчу, когда она достает грудь и дает малышу сосок. Никогда не думал, что буду завидовать младенцу, но я бы тоже не отказался поесть. Наверное, сказывается детство в приюте. А может просто грудь у Васьки что надо. Круглая сочная, с торчащими сосками.

— Ты не устал смотреть?

— Нет, с чего бы? На три вещи можно смотреть бесконечно.

— На огонь, воду и как работают другие?

— На то как корчатся от агонии твои враги, на то как перед тобой открываются все двери, ну и на то как ты кормишь своего спиногрыза.

— Обязательно его так называть? — обижается дуреха, закрывает мою прелесть и поправляет слинг. Кто ж знал, что эта штука может быть такой удобной.

— Пошли, немного осталось.

— Сколько?

— Почти дошли.

— Почему не сказал, я бы там покормила.

— И отказаться посмотреть на твои сиськи? Бред.

— Извращенец, — фыркает девчонка, запахиваясь плотнее. Можно подумать ей это поможет. Я уже в красках и не раз представил, как буду трахать эти большие сиськи.

Пара сотен метров и я наконец вижу скрытый деревьями дом. Охотничий. Ничего хорошего я в нем не видел, но он скрыт от лишних глаз, а самое главное полностью напичкан всем необходимым.

Отодвигаю густые ветки, прорубаю вход и киваю на дверь.

— Сюда.

— Ты хочешь, чтобы мы жили тут два — три месяца? — осматривается она. Вокруг густой, глухой лес. А поселение неизвестно где. Понятно, что она планирует сбежать, как только наберется сил. Только вот мне это не на руку.

— Как минимум. Заходи, — тяну на себя дверь, но она не поддается с первого раза. Дергаю второй, третий и наконец выбиваю. В обратную сторону. Делаю вид, что так и нужно. Сколько меня тут не было. Лет пятнадцать? Внутри множество пыли, насекомых и кое — где поросла плесень. Но все еще стоит печка, довольно большая кровать, а рядом стол и полка с необходимой утварью.

— Слушай, — осматривается Василина. — Это место непригодно для проживания. Давай я просто переведу тебе денег, ты наймёшь себе женщину, она будет оказывать тебе услуги.

— Нет. Ты останешься. И приведешь это место в пригодное для проживания, — издеваюсь как могу. — Иначе можешь оставить ребенка и упиздовывать.

— Да ты с ним не справишься!

— Не тебе решать. Как ты там говоришь, найму женщину…

— О, Господи! — бесится, а мне нравится, как у нее щечки краснеют. — Ладно, только мне убраться тут надо. И я хочу есть.

Без слов выхожу из домика, хватаю нож и иду на охоту. Представляю лицо Василины, когда принесу ей тушку куропатки. Как говорится, хочешь есть, умей освежевать и пожарить.

Охотничье прошлое помогает. Уже через час я возвращаюсь к домику с парой куропаток в руке. Я толкаю дверь и вхожу в маленькую комнату. Сначала замечаю ребенка, потом уже Василину. Ничего не сделано. Ни одной пылинки не выдворено. Она просто уснула, касаясь кончиками пальцев живота малыша.

Хмыкаю, смотря на эту картину. Меня самого клонит в сон. Так что я кидаю живность в погреб, где температура явно ниже, закрываю дверь на засов, а потом уже ложусь на печку, чтобы наконец выспаться. Впервые с момента побега. Первый час просыпаюсь часто, почти каждые пять минут, в постоянной паранойе, словно рядом есть угроза. Спустя некоторое время все же засыпаю. Открываю глаза от шума. На кровати, где лежала Василина, никого.

— Да чтоб тебя. Дура, — слетаю с печки, надеваю ботинки и тороплюсь наружу. Осматриваю местность, примерно догадываясь в какую сторону она могла пойти. Хочет найти поселение. Попросить помощи. Вернуться домой.

А как же мой дом? Моя семья? Когда меня посадили, от меня отказались все и я должен это так просто забыть? Простить? Ну уж нет, Василина. Придется тебе побыть моей пленницей.

Я хватаю моток веревки, бутылку с водой и иду по примерному направлению Василины. Ее ребенок орет довольно громко, так что долго скрываться она не сможет.

И действительно, спустя час с небольшим я могу четко различить детский плач. После сна сил много, так что я спокойно перехожу на бег. Стараюсь двигаться тихо. Бесшумно.

— Ну давай малыш, ну возьми, но по тише. Нам немного осталось. Всего чуть — чуть и мы будем в безопасности.

Подхожу сзади, хватаю беглянку рукой, закрывая рот. Она застывает, перестает качать ребенка.

— После пробежки в молоке образуется кислое вещество, поэтому после родов лучше ограничить физическую активность. А ты вместо того, чтобы прижать свою жопу, решила еще один марш бросок сделать.

— Я хотела домой!

— Три месяца, и я отпущу тебя. Может меньше. Но если ты будешь сбегать, то срок затянется. А я все равно найду тебя… У тебя слишком громкий маячок.

— Я не смогу там жить! Ты видел? Ни воды, ни отопления, ни нормальной постели! Как я должна там провести три месяца!

— Ох, какая принцесса на горошине. Забыла, что помимо прочего тебе придется удовлетворять меня.

— Не буду я! У меня жених есть! Я люблю его! Он уже ищет меня!

— Люби на здоровье, а сосать будешь мне. Прямо сейчас.

— Нет! Постой, — вынуждаю положить уже уснувшего ребенка. Василина качает головой, но я уже ставлю ее на колени, наказываю жестким захватом волос. — Ну прости, ну погорячилась. Давай еще раз руками, Булат.

— Открой рот и соси. Молча.

— Нет, я не могу. Я никогда этого не делала.

— Тогда мне жаль твоего жениха. Любишь, а не сосала ни разу. Что же это за любовь, — обхватываю второй рукой челюсть, пихая член в открытый в возмущении рот. В глазах возмущение и злость, но мне нравится, нравится, что я первый в этом. Тот, кто научит ее всему.

— Давай, нежнее, скользи губками, бери его глубже, не тормози, — нетерпеливо дергаю бедрами. По телу дрожь. Хочется двигаться жестче, но Василина и правда неопытна. Совершенно не старается. А если сжать грудь. А если обе. А если погладить тугие соски… Взгляд меняется. Теперь она не просто зла, теперь она меня ненавидит, потому что ей нравится, потому что тело отвечает на ласку.

Вытаскиваю влажный член, накрываю его рукой, дергаю несколько раз, в очередной раз марая милое возмущенное личико.

— Ну ты и придурок.

Она стирает сперму, а я даю ей воду, чтобы умылась.

— Посмотри сколько травы, обязательно кончать на мое лицо?

— Считай, что это будет наказанием, пока ты не в состоянии выносить другое.

— Еще долго…

— Ты сильная, может и раньше начнем. Все равно в лесу заняться нечем, верно?

— Ты просто… Чудовище.

— Вставай, пора вернуться в домик. Тебя ждут куропатки.

— Что?

Смотреть как она возмущается можно вечно.

— Тебе надо ее освежевать, разделать и пожарить…

— Я не буду!

— Ну или всегда можно заняться чем — то поинтереснее…