Найти истинную

Майя Эйлер (2025)

На что вы готовы, чтобы спастись? На всё. Я боюсь оборотней. Всё плохое, что было в моей жизни, связано с ними. Я — та, кому довелось увидеть нестабильного и… выжить. Как? Я не помню и вспоминать не хочу. Знаю, что после этого изменилась, а на моей руке появилась метка оборотня. Говорят, так они отмечают своих избранных, но я не верю в сказки, поэтому сделаю всё, чтобы меня не нашли. И избавлюсь от последствий той встречи, потому что не готова стать матерью.

Глава 1

Тася

Я открываю глаза, просыпаюсь, но вместо положенного расслабления чувствую дикую усталость.

Это опять был кошмар. Сон, который преследует меня вот уже три месяца. И я ничего не могу с этим поделать. Временами я чувствую себя нормальным человеком, но потом сон возвращается, и я опять становлюсь тенью себя, боюсь всего, плачу, сжимаюсь от испуга, понимая при этом, что это неправильно. Да я даже вспомнить, что именно мне снится, не могу! Лишь смутные образы, которые пугают до нервного тика.

Три месяца назад я решила погостить у родственников в деревне, а вернулась оттуда не отдохнувшей и посвежевшей, а сломанной и испуганной. Тётя решила, что на меня напал оборотень, собралась воевать с местным кланом, но дядя её успокоил. Я-то когда-нибудь всё равно уеду, а вот им останутся проблемы. Мы всё замяли, точнее, забыли, так никому и не рассказав. Тем более, кроме синяков и царапин ничего страшного я на себе не обнаружила.

Так что, просто вернулась домой и обо всём забыла.

Думала, что забыла.

И вот я снова лежу на постели и смотрю в серый потолок, чувствуя, как гаснут в памяти яркие, пугающие образы. Не вижу того, кого боюсь, но чувствую его дыхание на своей коже. До сих пор чувствую. Я знаю, прекрасно знаю, что это был оборотень, что он что-то сделал со мной, но что… не помню. Наверное, следовало бы вспомнить, но я не хочу, боюсь этого знания и того, что дальше жизнь станет совершенно невыносимой.

Откидываю одеяло и встаю с кровати, поправляя длинные рукава пижамы.

Папа удивляется, когда видит меня в ней, говорит, что дома жарко, а я опять кутаюсь. Но я готова терпеть любые неудобства, ведь дело не только в том, что я мёрзну. Точнее, совсем не в этом. Просто на моей руке, чуть выше локтя, осталось свидетельство о том дне. Слишком яркое, слишком заметное, чтобы просто о нём забыть.

Конечно, сперва я думала, что это очередной укус, что он скоро заживёт и исчезнет, но этого не происходило. Он чуть посветлел, но остался пятном на коже — чётким, ясным, очень узнаваемым.

Я не могла пойти к врачу, ведь тогда пришлось бы всё объяснять, а я не хотела рассказывать папе о своей беде…

Выхожу из спальни, запинаюсь на пороге. Опять кружится голова, хотя уже не так сильно, как было на днях. Всё-таки сны и нервное истощение дают о себе знать.

— Пап? — удивлённо смотрю на него, потом перевожу взгляд на часы. — Ты на работу опоздаешь, — напоминаю.

— У тебя будильник не прозвенел, — как-то потерянно вздрагивает он.

— Я с одиннадцати сегодня выхожу, — подхожу к чайнику, нажимаю на кнопку, с удивлением понимая, что папа его не грел. — У тебя что-то случилось? — спрашиваю.

Я беспокоюсь за него. С тех пор как не стало мамы, он не может собраться. И пусть прошло уже шесть лет, но мне кажется, что ещё вчера она хлопотала за плитой и ворчала, что папа не позавтракал.

Теперь ворчу я.

— Ничего не случилось, — юлит он и отводит взгляд.

— Папа!

— Маша с Вероникой приезжают, — тут же сдаётся он.

— Да? — отворачиваюсь и морщусь.

Мне тётка, папина сестра, и её дочь не нравятся, но я терплю их общество. Что ни говори, но только тётя Маша может хоть как-то расшевелить отца.

— Да… И они поживут у нас. Пару недель. Наверное…

— Папа! В смысле, они поживут у нас пару недель? А если я против?

— Ну, Тасенька, ты же знаешь Машу, я не могу ей отказать.

— У них есть своя квартира, зачем им жить у нас?

Чайник кипит и отключается, я беру чашку, мысленно ругаюсь и наливаю чай из заварника, разбавляя его кипятком.

— Маша решила ремонт делать, что-то не так пошло, квартиру у них разнесли, и жить там пока невозможно. Вот она и попросила меня приютить их. У нас же есть свободная комната, они нас не стеснят.

— Пап, ещё как стеснят. Неужели ты не помнишь, что было в прошлый раз? А тогда они не жили у нас, а просто приехали на твой день рождения!

— Я уже согласился, Тасенька.

Стискиваю зубы. Злюсь. Но понимаю, что от меня больше ничего не зависит. Раз папа сказал, что согласился, то я могу хоть на голове стоять, тётя приедет. И стервочка Ника тоже.

— Когда?

— Сегодня вечером, — понимает мой вопрос папа. — Я с работы чуть пораньше отпрошусь, встречу их дома. А ты?

— Я в вечернюю смену, — скриплю зубами.

Вот, как знала, нужно было на свою дверь ставить замок. Ника обязательно пойдёт шарить по моим шкафам, выискивая компромат. Ну, ничего, я это переживу. А если она опять выйдет за рамки, просто откушу нос.

Отправляю папу на работу, говорю, что завод без него работать не станет, шучу, смеюсь, отвлекаю его от приезда тётушки. И остаюсь одна. Голова всё ещё немного кружится, новости не добавили мне хорошего настроения, а от чая уже тошнит. Смотрю на время, понимаю, что утро придётся потратить на бытовые дела, раз уж не удалось выспаться. Нужно поработать, иначе любимая тётушка найдёт пыль, бардак и прочие радости, чтобы тыкать папе на то, какая я нерадивая хозяйка.

К десяти успела закончить и со стиркой, и с уборкой, и даже приготовить нехитрый обед. Теперь пора собираться на работу.

На дворе заканчивается лето, а я ищу в своём шкафе футболку с длинным рукавом. Отметка оборотня не болит, но слишком уж бросается в глаза. Я пыталась найти, что это может быть, но в интернете пишут лишь о всякой романтической чепухе. И только на одном сайте было иное — метка жертвы. Особая отметина, что оставляют оборотни, которым нравится играть с добычей. По ней они могут учуять отмеченную жертву, если та неосмотрительно окажется слишком близко.

— Это ближе к истине, — шиплю и закрываю вкладку «метки истинных пар».

Я всё ещё не могу вспомнить, что же произошло за те сутки, которые я отсутствовала. Но если оборотень оставил на мне такое… То мне стоит держаться от всех волков подальше. Просто на всякий случай.

Конечно, об этом проще думать, ведь действительность мало похожа на сказку. Я работаю в большом супермаркете, и сегодня бегаю с тележкой по залу, выставляя товары. Заниматься выкладкой мне нравится больше, это даже как-то успокаивает, отвлекает от грустных мыслей. Беспокоит только слабость, она накатывает волнами, приходит вместе с головной болью. Неужели заболела?

Вот же!

Все эти три месяца я старалась никуда не выходить, маршрут «дом-работа-дом» был единственным. Я даже к врачу так и не пошла, обрабатывала все ссадины сама. Хотя мысль сходить всё-таки была, потому что я подозреваю, что обычным избиением дело не закончилось. Слишком уж явные следы были на бёдрах и… Я боюсь произносить это слово вслух, убеждаю себя, что мне повезло. Я не помню, значит, этого не было.

Ничего не было.

— Тась! — кричит мне коллега, смешливая Алиска.

Я резко разворачиваюсь к ней, пошатываюсь и начинаю оседать. В глазах темнеет, воздуха недостаёт, словно нет сил, чтобы сделать вдох. Падаю. Задеваю тележку, и она откатывается в сторону, врезается в стеллаж. Последняя мысль не радует — хорошо, что это печенье, ничего не разобьётся.