Самое древнее зло II. Надежда Мира

Максим Лагно, 2021

Фотограф из Брянска и студентка магической академии Химмельблю продолжают поиск чертежей ледделя – устройства, которое должно спасти Землю от Самого Древнего Зла. Сразу после перехода через Барьер Хена молодые люди теряют друг друга. У каждого свой путь к цели: один становится Надеждой Мира, а второй пропадает без вести. Найдут ли они чертежи? Смогут ли создать туннель в Барьере Хена, чтобы вернуться обратно? Да и захотят ли они вернуться, проведя в Запертых Землях больше семилуния. И вообще – не обмануло ли их Самое Древнее Зло, послав на… эти поиски? Примечания автора: Это вторая книга серии. Первая «Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк» доступна на Литрес.

3. Большие пушки

1

Времени на подробное ощупывание деталей артиллерийской установки не было. Достаточно знать, что слово «огромная» уже не подходило для её описания. Диаметр каждого орудия десять метров в основании и три у жерла. При каждом выстреле ствол складывался, амортизируя отдачу, но она всё равно сотрясала и землю и, как мне казалось, даже магические струны.

Я порядком устал, создавая Мстителей. Конструирование чего-либо из такого большого количества материала, как установка дальнобойной артиллерии, могла привести к фиаско, которое разведчик заключил в простодушный вопрос «не обосрёшси?»

Сложностей добавляло и то, что объекты моего колдовства располагались далеко. Расстояние увеличивало время.

— Командир, — шепнул разведчик. — Группа Мэриссы затихла.

Это значило, что они или отступили, или погибли. В любом случае это требовало моей реакции.

Я только кивнул.

— Днистро жив, — добавил разведчик. — Спиной об ствол крепко шваркнулся, но зато молчит.

Окончив доклад, разведчик уполз из моего поля зрения.

Мысль о Мэриссе помогла мне решиться. Девушка мне нравилась, хотя любовью это чувство нельзя назвать. Я вообще подозревал, что воеводы приставили её ко мне в качестве «медовой ловушки», чтобы я крепче привязался к Енавской Державе и горячее воевал с её врагами.

Мною двигало не только чувство симпатии к Мэриссе, но и мысль о её копье.

Смутный образ будущего конструкта родился в моём воображении. А это половина дела. Вторая половина — воплотить его в материале, дать ему имя и выпустить на врага.

Как копьё.

Экономя силы, я сел на корточки и привалился спиной к стволу дерева. В чёрной комнате моего воображение мгновенно стало тесно от обилия деталей разобранной артиллерийской установки. Больше всего места занял неразобранный шестидесятиметровый ствол орудия.

Здоровенные, размером с автомобиль, снаряды ровными рядами парили поодаль. Снаряды разной формы и назначения — фугасные, бетонобойные и прочие. Я не стал заострять на них внимание.

Пока что ствол перевешивал всю конструкцию. Пусть мои роботы и двигались на магии, но хоть какое-то подобие баланса они должны соблюдать. Иначе, при переходе в неактивное состояние, они свалятся и разобьются.

Ещё одним волевым усилием я добавил в это мельтешение деталей десять пятибашенных танков. Объектов для колдовства стало так много, что моё сознание разрывалось, не удерживая их все в памяти.

А я не останавливался.

Вовлёк в круговорот магии ещё два исполинских орудия и тридцать танков — уже не считал, сколько там башен. Заодно прихватил девять двухэтажных аэропланов, которые, оказывается, стояли в ангарах, ожидая поставок керосина. Эти летающие крепости должны были отбомбиться по Олбжину, столице Енавской Державы, под конец наступления, чтобы уничтожить дворец правителя.

Мой будущий конструкт получился настолько масштабным, что даже я не видел всех его частей. Его итоговая компоновка станет сюрпризом для меня самого.

Я спешно набросал в эту кучку компонентов все заклинания, какие мог вспомнить мой измученный мозг. По странному наитию даже добавил редко когда нужное заклинание «Путешествие», которое позволяло слоггеру уходить в самостоятельное движение, ориентируясь на приказы от остальных заклинаний. Даже если я погибну, мой конструкт продолжит самостоятельно воевать или бродить по территории врага.

Но не размеры магической машинерии делали меня великим творцом слоггеров, а сочетания заклинаний, на которых они работали. Для базовой жизнедеятельности слоггера достаточно начальных заклинаний, или, как назвал их Драген, обучая меня, «первомысленных действий».

Истинное мастерство начиналось с их соединения, созиданий «второмысленных», «третьемысленных» и так далее действий.

Например, скрепление «Памяти» и «Ненависти», могло создать «Ненависть Памяти», которое не давало слоггеру запоминать объекты, защищая его от деструктивных заклинаний или руллей противника. А могло создать и «Память Ненависти», когда конструкт наоборот как бы «прикипал» душой к первому попавшемуся враждебному объекту и бил только его, не отвлекаясь на остальные.

Но если к нужной комбинации этих двух заклов добавить третье, например, «Путешествие», то слоггер самостоятельно отправлялся на другой край света, чтобы отыскать вложенного в его память противника и убить. Или не убить, а просто произнести Речь, тоже заложенную при создании.

А если вместо образа конкретного врага вложить образ невспаханного поля, то слоггер, прибыв на место, тут же начинал работать плугом — это запускалась следующая цепочка заклинаний, помогающих использовать инструменты.

По-сути, цепочки заклинаний были чем-то вроде магического программирования конструктов. И пониманию принципа их работы мне больше помог опыт программирования роботов, которых я и дети собирали в брянском кружке робототехники, нежели мутные наставления Драгена.

Правда, сейчас я не был уверен, что всё делал правильно. В моих мыслях спуталось всё: заклинания, огромные пушки, Мэрисса, её копьё и даже встряла навязчивая мелодия гимна Енавской Державы, сопровождаемая песней группы Битлз.

Игра на магических струнах больше не доставляла удовольствия, как в начале. Теперь эти струны резали меня заживо.

Потом струны превратились в паутинки, отделяющие меня от бездны безумия. Если я не удержусь за них, то навеки пропаду от самого себя. Стану пускающим слюни и что-то безумно лопочущим идиотом, в которых превращались внеклассовые рукотворцы, не выдержавшие симфонии струн.

Напихав в моего будущего воина все пришедшие на ум цепочки заклинаний, я наконец-то сделал последний рывок и дал ему имя — Яростный Гигант.

У меня уже не было сил придумывать что-то поумнее.

Глаза я открывал медленно, настолько ослаб, но плачущий возглас разведчика красноречиво описал то, что я должен увидеть:

— Итить твоего Хена! Енеля Истинный, спаси и сохрани!

2

Оглядывая своё творение, я понял, что всё-таки напортачил.

Телескопические стволы орудий торчали вертикально, как заводские трубы. Их опоясывали кольца танковых деталей и пропеллеров от аэропланов. Кое-где крутились непонятные шарниры и шестерёнки, соединённые гусеницами, а большие крылья от бомбардировщиков придавали творению ещё больше бессмысленности.

Такую херню я видел на выставках современного искусства.

Всё это будто случайное нагромождение индустриальных объектов подсвечивалось многочисленными прожекторами и фарами, добавляя сходства с экспонатом галереи.

Единственно, что было устрашающим в Яростном Гиганте — это размеры. Настоящая гора, вершина которой пропала бы в ночной тьме, если бы не была украшена ожерельем из прожекторов.

Да, масштаб производил впечатление, но воевать эта груда запчастей навряд ли могла. Не так я представлял результат своего самого мощного магического усилия…

По крайней мере, эта неудача отвлечёт врагов, позволив нам и нашим разведгруппам отступить.

Я попытался подняться, но не смог. Но тут уже подоспел Днистро со складными носилками. Порядок работы разведчиков подразумевал, что боевые маги могут так ослабеть, что их нужно выносить из зоны боевых действий на собственно горбу.

— Простите… — пробормотал я. — У меня не хватило сил.

— Знатно обосрамшись, — согласился второй разведчик.

— Зато он большой получился, — успокоил меня Днистро. — Чтобы это ни было.

Тут воздух задрожал от грохота. Железный скрип вдарил нам по ушам, оглушая.

Разведчик упал на колени и начал неистово молиться Енеле Истинному. А Днистро прикрыл лицо рукавом от поднявшегося ветра, полного бетонной и металлической пыли.

Я догадывался, что это рушился мой Яростный Гигант, мой неудачный конструкт, при создании которого я так опозорился.

Но всё же повернул голову, чтобы убедиться в этом.

Тут и я не выдержал:

— Мать его!

Оказалось, что мой конструкт не рушился, а наоборот растягивался, устремляясь в небо. Он становился ещё больше, расправляя танковое тело и аэропланные крылья. Звенья гусеничных лент, шестерёнки и пропеллера крутились ещё быстрее, оглашая воздух хором из тысячи визжащих голосов.

Я с некоторым ужасом отметил, что ошибся в расчётах, когда думал, что использовал только четыре ствола дальнобойной артиллерии. Судя по гребню их шестидесятиметровых столбов, который вырос на спине этого колоссального змея, я умудрился захватить не менее двадцати стволов! При этом совершенно не помнил, как и когда это сделал.

Яростный Гигант напоминал кобру, изготовившуюся к удару.

У кобры сотня глаз-прожекторов, а из той гигантской, красной от горящей солярки пропасти, которая была её ртом, торчала ещё стопка из десяти орудий.

Хвост кобры бил по земле где-то в полукилометре от неё, взметая ту самую бетонно-металлическую пыль. Словно дымовая завеса эта туча накрыла территорию базы и наш лес.

Тело кобры то скручивалось в кольца, то снова растягивалось, сминая и разрубая танки противника, как спираль мясорубки. Я видел, как экипажи бросали машины, выпрыгивали из башен и разбегались в стороны. Яростный Гигант ещё не приступил к основному акту, а враг уже повержен!

— НИКАКОЙ ПОЩАДЫ!!! — прорычал Яростный Гигант, изрыгая потоки горящего топлива на землю под собой. — НИКОМУ!!!

Море огня растеклось на сотню метров, поджигая бегущих танкистов.

— Ы-ы-ы, — заныл разведчик, который молился Енеле, стуча себя кулаком в грудь, в их вере это аналог крестного знамения. — Восславим же Надежду Мира, помощника Енели…

— Не богохульничай, — опомнился Днистро. — Нет бога истиннее Енели!

И хотел ударить разведчика в зубы, но его руку перехватил второй разведчик:

— Наш брат прав. Надежда Мира — истинный бог, подобный Енеле Истинному. Он послан нам Енелей для победы над супостатом.

Вслед за товарищем он бухнулся на колени и начал бить себя кулаком в грудь, с ужасом и почтением глядя на меня. При этом я валялся на мокрой земле, не имея сил не только встать, но и утереть сопли и слюни.

— НИКАКОЙ ПОЩАДЫ НИКОМУ!!! — повторил Яростный Гигант и собрал тело в три кольца. Потом резко распрямил их и взмыл в небо.

От прыжка поднялась волна ветра, накренившая деревья над нами. С них посыпались ветки и листья. Мы, мелкие людишки, следили за прыжком будто в замедленном виде, настолько огромен был конструкт.

Пролетев с полкилометра, он бесконечно долгую секунду шёл на соприкосновение с землёй. Когда же опустился, то поднял такой грохот, какого я не слышал никогда. А ведь я был свидетелем того, как Самое Древнее Зло разрушило Брянск! Тоже не особо тихое дело…

На том месте, где ранее извивался Яростный Гигант, осталось чёрное дымящееся пятно, усеянное горящими обломками танков и домов.

Подняв голову, гигантский магический змееподобный робот снова раскрыл пасть, но огня уже не было, видать, топливо закончилось. Но для уничтожения фабрики не нужен огонь, достаточно десятка орудий, выдвинувшихся из пасти Яростного Гиганта.

— НИКАКОЙ ПОЩАДЫ НИКОМУ, — в очередной раз повторил конструкт.

Я всё-таки налажал с заклинанием Речи. Моя железная кобра не знала других слов, кроме этих.

Впрочем, я создавал её не для переговоров.

Одновременный залп из десяти дальнобойный орудий, отбросил кобру назад, её головную часть отбросило ещё сильнее, как голову боксёра от удара.

Зато рой фугасных, бронебойных и чёрт знает ещё каких снарядов, выпущенных коброй в ответ, ударил в центр фабричного комплекса. Грибы огня и дыма взметнулись в небо, озаряя мутный купол Барьера Хена.

И фабрику и Яростного Гиганта заволокло дымом.

Военная база «ХСД-6-Победа», которая ещё десять минут назад представляла собой пример технического и экономического превосходства Халидейского Союза, превратилась в огромное пожарище. Немногие машины и танки спешно разъезжались в стороны. Выжившие халидейцы в ужасе спасали свои жизни.

Но со стороны равнины на них уже выступила конница Державы, над которой летело несколько десятков воздушных шаров и деревянных аэропланов Енавского Державного Войска.

Да, ВВС Державы выглядело комично в сравнении с постоянно улучшающимися аэропланами Союза. Но кого это волновала сейчас, когда на стороне Державы бился механический змей, ростом в километр?

Тут даже глупая атака конницы против остатков танковой армии Союза вела к победе.

3

Покончив с фабрикой, Яростный Гигант сделал ещё прыжок метров на двести. И ещё один.

Я абсолютно не помнил, какую задачу я вложил в его «Путешествие», но можно предположить, что он двигался к следующей цели — нефтеперерабатывающему заводу или к шахтам.

С каждым прыжком земля тряслась всё меньше и меньше. Скоро о передвижении гигантского магического змееподобного робота напоминал только размерный гул, эхом разносившийся по лесу.

Только сейчас я заметил, что половина деревьев стояли голые — боевые действия снесли всю листву.

— Кудай-то он поскакал? — спросил разведчик.

— Бить супостата, вестимо, — отозвался другой.

Днистро встрепенулся:

— Хватит болтать, придурки. Не видите, что Матвею плохо? Не хватало нам потерять Надежду Мира!

Причитая и постоянно поминая Енелю Истинного, разведчики переложили меня на носилки. Подняв на плечи, побежали по лесу. Днистро хромал рядом со мной.

Держа меня зачем-то за руку, оправдался:

— Я бы помог нести, да вот спина болит.

Прикосновение его руки было неприятным, но у меня не было сил отогнать его. Глядя на узор голых ветвей над моей головой я потерял сознание.

…

Очнулся, чтобы увидеть над собой расплывчатое пятно. Даже с такими искажениями я узнал Мэриссу Н’рия. Я хотел сказать «Милая, так рад, что ты здесь». Даже поднял руку, чтобы прикоснуться к её лицу, но выдал лишь нечленораздельное мычание, а рука меня настолько не слушалась, что, кажется, угодил пальцем в глаз девушки.

— Я тоже рада тебя видеть, отозвалась Мэрисса. — Но, прошу тебя, лежи смирно.

Потирая глаз, она вышла из вида. Я снова пропал в беспамятстве.

…

Очнулся. Увидел ветки деревьев, проплывавшие надо мной. Меня всё ещё несли на носилках по лесу. Но теперь я слышал шум множества шагов и гомон множества голосов. Кажется, мы вышли на соединение с другими разведгруппами.

А судя по тому, что никто не соблюдал тишину, все курили и смеялись, пуская по кругу фляжки со спиртом, мы вышли за линию фронта.

Надо мною появилось расцарапанное лицо разведчика:

— Небольшая заминка, господин. Вы будете хохотать, но наш фургон таки накрыли артой. Этот дурак, водитель, докурился до смерти. Так что шагаем до…

Его отогнала Мэрисса. Зрение моё уже не было расплывчатым, поэтому я с радостью вглядывался в знакомые и милые черты её лица. Хотя половина его была закрыта искусственными листьями, торчавшими на каске.

— Что с тобой? — озабоченно спросила она. — Никогда такого не видела.

— Переиграл… на струнах… мироздания, — еле-еле смог сказать я. — Ты видела огромную пепяку, что я скрафтил?

— Как тебе помочь?

— Не знаю… у меня это тоже впервые…

— Прошу тебя, не теряй больше сознание. Оставайся со мною.

— Хорошо, — попробовал я улыбнуться.

И тут же потерял сознание.

…

На этот раз я очнулся от сильного чиха. Надо мною стоял военный врач и совал мне в ноздри вонючую траву, которую тут использовали вместо нашатырного спирта.

— У вас сильнейшее обезвоживание, — тут же заговорил он. — А пульс такой замедленный, что мы опасаемся за вашу жизнь.

Я хотел сказать, что тоже опасаюсь за свою жизнь, но кроме мычания снова ничего не смог произнести.

— Всё ясно, — кивнул доктор. — Я сейчас вколю вам дем…

Я снова пропал.

…

Я лежал на палубе воздушного шара. Видел его круглый бок, на котором трепетали несколько вымпелов Енавского Державного Войска и родовое знамя семьи Назждва.

Видел часть кабины пулемётчика. Кутаясь в шубу, он сидел на стуле, отвернув лицо от холодного встречного ветра. До меня холод не добивал, я был укрыт одним из ветровых щитов.

Сквозь разрывы облаков светились размытые шары Семилунья. Барьер Хена пропускал свет, но искажал видимость объектов, расположенных за ним. Я так и не заучил комбинации лун, поэтому не знал, какое время ночи сейчас.

Я повернул голову и увидел Мэриссу Н'рия. Она сидела на ящике с пулемётными лентами. Поставив между ног своё копьё Матери-Кочевницы, она повисла на нём и спала. Её каска каталась по дрожащему полу, размахивая листьями.

Тонкая ниточка слюны тянулась от её перемазанных чёрной маскировочной краской губ до пола.

Учуяв мой взгляд, Мэрисса всхлипнула и проснулась.

— Тебе лучше?

— Нет, — честно ответил я. — Голова кружится, вот-вот снова пропаду…

Мэрисса кивнула. И вдруг ошарашила меня вопросом:

— Кто такая Бленда?

— Бленда? Э-э-э. Ну, на объективах фотоаппаратов ставят иногда такой козырёк, чтобы свет не попадал на линзу и не засвечивал. Он и называется «блендой». Хотя в вашей стране я так и не нашёл нормальной бленды…

Мэрисса поморщилась.

— Нет. Кто такая Бленда Роули?

— А по какому поводу вопрос?

— В беспамятстве ты несколько раз звал её. И просил прощения за что-то. Итак, кто такая Бленда Роули? Твоя любовница? Жена?

— Клянусь вашим Енелей Истинным, но я нахожусь при смерти, а ты мучаешь меня ревнивыми подозрениями.

— Ах, значит есть, кого подозревать? Ты её любил?

— Да.

— А сейчас любишь?

— Не переживай, она тебе не соперница.

— Почему?

— Она умерла.

Мэрисса помолчала. Только сейчас она почувствовала слюну на подбородке. Утерев её рукавом, сказала:

— Хорошо.

— Что хорошего в чужой смерти?

— Хорошо, что ты не врёшь мне.

На этот раз я с радостью впал в забытье.

Ещё немного, и признался бы Мэриссе, что всё-таки врал. Нет, не о Бленде, она и вправду умерла, а своём происхождении и цели перехода за Барьер Хена.