(Не) люби меня

Марианна Красовская, 2020

Что общего может быть у любимой внучки степного хана и повстанца из далекой горной страны? Он считает, что ей не пара. А она уверена, что станет его женой. Ему остается только сбежать – но разве убежишь от судьбы? Нет, умереть теперь тоже не получится – если девушка сказала «хочу», то даже из рук палача вырвет и осчастливит.

4. Кьян Ли

Чужак лежал на животе, его спина была щедро покрыта толстым слоем белой мази. Противоожоговой, но это сейчас не имело никакого значения. Он вполне пришел в себя и молча сверкал глазами из-под сальных растрепанных волос. На миг Виктория увидела в нем что-то знакомое — то ли острый взгляд желтых кошачьих глаз, то ли дикую неестественную худобу, но наваждение быстро рассеялось. Перед ней был мужчина, подобного которому она никогда не встречала.

Странными были и татуировки — на обеих руках были черными линиями очень подробно изображены странные змеи с маленькими ножками и крылышками, и головы у змей тоже были странные — рогатые, усатые и с полным ртом зубов. Ни в Славии, ни в Галлии на телах ничего не накалывали. Это была привилегия разве что моряков. А оборотни считали, что они и без того чудные.

Вот оно! Вот то неуловимое чувство схожести! Перед ней был человек с кровью оборотня. Рысь? Нет, скорее волк. Оттого и чувство узнавания: он просто чем-то напомнил ей дядюшку Кирьяна. Виктория жадно рассматривала лицо чужеземца: не было в нем ничего от Браенгов, кроме, пожалуй, роста. Глаза совсем другие — узкие, почти как у степняков, и нос другой, и овал лица.

— Кто ты? — спросила она по-галлийски. — Как твое имя?

— Кьян Ли, — ответил мужчина с едва уловимым акцентом. — Где я?

— Ты в больнице, в Степи.

На лице чужака выразилось недоумение.

— В Степи? — растерянно произнес он. — Какого дракона?

— Как ты себя чувствуешь? — медленно произнес Аяз по-галлийски. Он так и не выучился говорить на этом языке бегло. — Как спина?

— Как будто меня кнутом били, — со смешком ответил Кьян Ли. — Ребра, наверное, сломаны? Спасибо, мазь чудесная. Мне намного лучше, чем вчера.

Аяз кивнул и, накапав в стакан несколько капель настойки, поднес воду к губам чужака.

— Это обезболивающее, — сказал он. — Надо перевязать. Это будет очень больно. Поверь, я знаю.

Он, действительно, знал. Когда-то он сводил шрамы от ожогов с лица самым варварским способом. От воспоминаний до сих пор дергался глаз. Впрочем, в стакане вовсе не притупляющий боль настой, но об этом знать катайцу не обязательно. Чужеземец посмотрел на лекаря недоверчиво, но стакан все же опустошил.

Аяз сел прямо на пол рядом с невысокой койкой и внимательно уставился на своего пациента. Зрачки у чужака начали пульсировать, по лбу покатилась капля пота. Виктория присела в кресло в углу: наблюдать за работой супруга ей показалось очень захватывающим.

— Кто ты такой? — твердо повторил простой вопрос Аяз, внимательно глядя на мужчину.

— Кьян Ли, — прошептал тот, облизывая пересохшие губы. — Меня зовут Кьян Ли.

— Ли, сын Кьяна, стало быть, — кивнул степняк, знакомый с построением имен у катайцев. — Откуда ты?

— Из Вейна, — нехотя ответил Ли, щурясь так сильно, что глаз почти не было видно. — Чем ты меня напоил?

— Это не важно. Главное, знай — настой не причинит тебе вреда. Вейн — это округ в Катае, так? Столичный округ? Зачем ты пришел в Степь?

— Я не должен был попасть в Степь, — сквозь зубы цедил мужчина. — Это не было целью.

— Что было целью?

— Галлия, — Ли скривился, но не ответить не мог.

— Зачем?

— Я должен разыскать отца. Я полукровка.

Аяз хотел бы спросить больше, но уровень знания языка ему не позволял.

— Кто отец?

— Я не знаю, кто он.

— За что ты наказан?

Напряжение начало отпускать раненого — то ли настой полностью завладел его сознанием, то ли вопрос был не опасен.

— Убийство гуаня.

Аяз беспомощно оглянулся на жену. Она задала пару вопросов чужаку и перевела:

— Советника императора.

— Спроси, почему просто не казнили? Почему отпустили?

— Он говорит, что мать вымолила помилование. Мать, кажется, дочь императора, но не наследница, а от наложницы. Еще говорит, дал клятву верности. Шпионом его в Галлию хотели закинуть, наверное. Надо дяде Кирьяну сообщить будет.

Ни Аяз, ни Виктория в этот момент на пленника не смотрели, и оттого не увидели, как изумленно расширились его кошачьи глаза.

— Зачем сразу Браенгу? — удивился Аяз. — Даромиру его сдадим, пусть разбирается.

— Тоже хорошо, — согласилась Виктория и, обратив внимание на горящие любопытством глаза пленника, задала логичный вопрос. — Ты по-славски понимаешь?

— Нет, только катайский и галлийский.

— Почему?

— Что почему?

— Почему не выучил славский язык?

— Ни к чему было. Катай со Славией дел не имеет, только с Галлией.

— Тогда как вышло, что ты попал в Степь? Отвечай!

Ли посмотрел с ненавистью на эту красивую, но опасную женщину. Он хотел бы промолчать, но никак не выходило. Язык болтал вперед разума.

— Я не маг, но магию поглощаю и искажаю. Дар такой. Видимо, и портал не так сработал от этого.

Аяз кивнул, удовлетворенный ответом, а потом приказал:

— Поклянись праматерью драконов и великой горой Фу, что ты не замышлял зла против Степи и ее жителей.

Ли зашипел, как рассерженный кот. Этот проклятый лекарь знал слишком много об обычаях и святынях Катая. Голова у катайца кружилась то ли от слабости, то ли от зелья. Словно со стороны он слышал свой хриплый голос:

— Клянусь Праматерью Драконов и горой Фу, что я вообще не планировал попасть в Степь и никогда не замышлял против нее зла, — и, взглянув в невозмутимое лицо человека, который вообще-то спас ему жизнь, со вздохом добавил. — И клянусь никому зла не причинять и вообще быть паинькой, пока я здесь… на этот раз.

— Хорошо, — кивнул Аяз. — Теперь будем тебя лечить. Вики, будь рядом, пожалуйста. Если со мной что-то случится, крикнешь Власа.

— Что это ты задумал?

— Хочу попробовать, как это — когда сила поглощается. Никогда с таким не сталкивался, только в книгах читал.

В глазах лекаря блестело любопытство, он осторожно прикасался кончиками пальцев к пациенту, с каждой минутой бледнея.

— Хватит! — не выдержала Виктория, видя, что муж покачнулся и устало потер виски. — Заканчивай!

— Еще немного, — отмахнулся от нее Аяз. — У меня всё под контролем.

— Ну уж нет! — женщина вцепилась в плечи степняка и силой оттащила его от раненого. То, что это удалось ей без труда, немало ее встревожило. — А ну сядь!

Аяз упал в кресло. Перед глазами мерцали мушки, руки не слушались. А она права. Он, пожалуй, и встать самостоятельно не сможет.

— Эй, Ли! Как самочувствие? Ничего не изменилось?

— Нет, — грустно ответил катаец. — Я всё так же хочу сдохнуть. И отлить еще, но мне не встать.

— Мне тоже, — ухмыльнулся Аяз. — Сейчас пришлю кого-нибудь. Вики, солнышко, позови Власа, пожалуйста.

Виктория с недовольным видом вышла, а Ли с усмешкой сказал:

— Красивая у тебя женщина.

Это Аяз отлично понял без переводчика, и в ярости зашипел на галлийском: и как только слова подобрал?

— Это моя жена. Увижу, что ты к ней подкатываешь, оторву яйца и заставлю сожрать, ясно?

— Ух, а ты ревнивый! Силенок-то хватит со мной справиться? Это я сейчас дохлый, а если бы здоровый был, хрен бы ты меня одолел.

Все-таки злость — лучший учитель. Поняв почти всё, что сказал чужак, Аяз прищурился и заявил на славском (на галлийском ему это было не сказать):

— Если тебе спину совсем не жалко, то можем потом попробовать. Я знаешь, как с кнутом умею управляться? Я тебя на кусочки могу им покрошить. Ты меня понял, я надеюсь? Ни к моей жене, ни к дочке даже не приближайся.

Катаец содрогнулся и едва удержал стон боли. Он почти ничего не понял, но слово «кнут» было ему знакомо. Спину у него сразу свело. Нет, с кнутом он больше сталкиваться не хотел никогда в своей жизни.

— Понял, — нехотя пробормотал Ли. — Не трогать, не смотреть, не дышать в их присутствии.

— Именно.

Пришедший Влас Демьянович поглядел на своего коллегу и выругался, не стесняясь даже Викторию.

— Ты б… совсем идиот? — сердито спросил он. — Мама тебя в детстве головой вниз роняла? Или тебя лошадь лягнула? Тебе же было ясно сказано, что этот бесов раненый магию жрет. Ты зачем ее всю в него вбухал? Себя не жаль, жену пожалей.

Аяз только рукой махнул.

— Ты не понимаешь! — возбужденно заговорил он. — Это же просто сокровище! Я же всю молодежь на нем натренирую! Сам же знаешь, как это пределы раздвигает! И, главное, абсолютно безопасно для пациента!

Пожилой лекарь поглядел на степняка ошарашено.

— Ты, мать твою, конечно, гений, но и псих тоже, — покачал он головой. — Надо же придумать… А давай из Галаада и Лигара молодежь вызовем? Им тоже не помешает.

— Всех от восемнадцати до двадцати пяти прогоним, — кивнул Аяз. — Женатых, естественно. Как раз, когда становление силы идет.

— Всех вызовем, — хищно улыбнулся Влас Демьянович. — Найдем мы им женщин, ну что ты. Даже купим. Расходы проведем как обучение.

— А мне ничего рассказать не хотите? — подал голос Ли по — галлийски, с удовольствием наблюдая за темноволосой женщиной, которая внимательно слушала разговор. Он не понимал, о чем речь — но видел, что, похоже, лекаря-то ждет семейный скандал, уж больно злой был взгляд у этой красотки. — Я вроде как тоже живой человек.

— Не хотим, — ответил Аяз. — От тебя требуется только лежать и страдать. Какая разница, будешь ты это делать в одиночестве или в присутствии дюжины студентов?