Последний полет к Пси Октанта

Марина Сарычева

Бывший астронавт Иван Завадский недавно списан в запас и теперь ведет размеренную жизнь в загородном доме. У Ивана есть невеста Ольга, старый друг Михаил и несколько довольно странных домочадцев, один из которых считает Ивана своим отцом. Внезапная смерть в окружении Ивана все меняет. Непростые отношения героев еще больше осложняются, возникают новые проблемы, и даже поимка убийцы не помогает их решить. Возможно, корни проблем нужно искать не на Земле, а на планетах далекой звезды Пси Октанта.

Глава седьмая

Автотакси мягко притормозило на шоссе возле дома Завадского.

Ольга сладко потянулась в откинутом кресле (она почти всю дорогу проспала), с помощью кнопки привела кресло в нормальное положение и приложила карту оплаты к темному кружку на передней панели. Зажегся зеленый индикатор (подтверждение успешной оплаты), и правая дверь машины плавно отъехала назад.

Девушка вышла из машины, обошла ее сбоку и поднесла ту же карту к кружку на багажнике. Крышка багажника сдвинулась вверх, и специальный механизм аккуратно выгрузил из машины тележку с покупками. Подчиняясь заложенной программе, тележка сама покатилась по центральной дорожке к крыльцу дома, въехала по пандусу на крыльцо и остановилась перед входной дверью.

Дверца такси плавно закрылась. Через прозрачное стекло было видно, как бортовой компьютер включил навигацию. Подчиняясь сигналам компьютера, машина развернулась и поехала в сторону города. Если на компьютер не поступят новые заказы, такси вернется на базу.

Вольным движением раскинув руки, Ольга вновь потянулась и по центральной дорожке неспешно направилась к дому, как всегда любуясь им по дороге.

Дом Завадского смотрелся очень стильно — двухэтажный, из модного кирпича серебристого цвета, с панорамными окнами из голубоватого венерианского стекла, с огромной солнечной батареей на двускатной крыше, с небольшой квадратной трубой для камина.

С трех сторон дом был окружен пышными садовыми растениями, многие из которых были отобраны в питомнике и закуплены лично Ольгой. Старалась она, как видно, не зря. Отдельные деревья уже радовали глаз почти созревшими плодами — привычными для средних широт грушами, яблоками, сливами. Среди растений кое-где мелькали специально выведенные сорта финиковых пальм и манго, правда, плодов на них пока не было.

За деревьями, не видимые ни с шоссе, ни из окон дома, располагались вольеры с экзотическими питомцами, которых Иван не рискнул поселить вместе с людьми. К вольерам вела боковая дорожка, на которую и свернула Ольга.

Вольеров было четыре — по числу питомцев. Прозрачные снаружи стены позволяли девушке хорошо видеть животных. Крыша вольеров меняла прозрачность в зависимости от освещения, давая возможность животным укрыться от яркого солнца. День был жарким, но в вольерах царила приятная полутень.

Ламбрикон, как всегда, был в движении, наматывая круги по периметру вольера. С учетом размеров животного, его вольер был самым крупным. Кузя что-то вынюхивал возле почти пустой кормушки. Барсик, лежа на спине, сыто потягивался всеми шестью лапами. Черныш укрылся в маленькой пещерке, недавно сооруженной для него Иваном. Там, внутри, ему казалось, что снаружи его никто не видит. Бедняга жестоко ошибался — снаружи пещерка была прозрачной.

Убедившись, что в вольерах все в порядке, Пименова вернулась на центральную дорожку и вскоре подошла к крыльцу. Привычно коснувшись ладонью панели на раздвижной двери, она подождала щелчка. Щелчка не последовало, и Ольга недовольно нахмурилась.

Из окон второго этажа на нее оценивающе смотрела лейтенант полиции Регина Светина.

Ольга была невысокой и складной, с тонкой талией, округлыми бедрами и довольно пышной грудью. На ней были легкие летние брючки и белая рубашка в полоску (хит нынешнего сезона). Лицо, на взгляд Регины, было простоватым: округлый подбородок, ямочки на щеках, чуть вздернутый нос. Косметики мало: небольшой акцент зеленой тушью на глаза, да прозрачная помада на губах. Светло-русые волосы до плеч абсолютно натурального цвета. В целом, девушка красивая, но неброская, такую в толпе не сразу заметишь.

Ольга оказалась не такой, какой ее воображала Регина. Допрашивая Ивана, она представляла его невесту этакой холеной стервой под метр восемьдесят ростом, с длинными худыми ногами и ультрамодной прической «ночная хищница», а девушка оказалась вполне обычной. И отхватила себе такого классного мужика!

«И что он в ней нашел?» — с завистью подумала Регина, но тут же отругала себя за столь неподходящие мысли. Она же на работе, а здесь не место мелкой женской зависти! «Могла ли эта девушка убить?» — задала она себе новый, более правильный, вопрос.

В своей работе лейтенант Регина Светина нечасто сталкивалась с убийствами. Ее студенческие знания по психологии убийц покрылись изрядным слоем пыли.

С середины прошлого века убийства на Земле отмечались все реже и реже, и тому способствовал ряд причин. Начать с того, что на планете не стало нищих. Конечно, на Земле оставались богатые и бедные, и богатые могли себе позволить кое-какие излишки, о которых бедным оставалось только мечтать… Зато на Земле уж лет сто, как никто не голодал. У всех желающих работать была работа, а не желающим трудиться платили вполне приличное пособие.

Рождаемость взяли под строгий контроль во всех без исключения странах, и максимум двое детей на семью стало общим законом. Уже имевшие двоих детей пары бесплатно получали контрацепцию. Никто на это не роптал и не жаловался, поскольку просвещенность населения была весьма высока.

Бывало, что случались осечки, и наступала третья беременность, которую обычно прерывали на самом раннем сроке. Но если пара упускала момент, и прерывать беременность было поздно, рождавшийся ребенок изымался из семьи и отдавался в фонд усыновления, откуда его забирала какая-нибудь бездетная пара.

Система школьного образования везде была довольно жесткой. На базисных знаниях зиждилась цивилизация, в них были основы всей жизни общества. Базисные знания должен был усвоить каждый, и правительства всех стран за этим строго следили! Усвоил основы, а дальше уже по желанию: хочешь — иди в институт, хочешь — на производство или в обслугу, хочешь — мечтай, читай, путешествуй (насколько позволит пособие и помощь родителей). Главное — закон не нарушай!

О войнах человечество давно забыло, и границы между странами во многом были условны. Мировую экономику контролировали корпорации, для которых не было ни границ, ни запретов.

Социальные достижения не прошли даром, и люди стали убивать друг друга реже. Никто давно не убивал ради куска хлеба или крыши над головой — еда и кров теперь были у всех. И все же убивать продолжали — из зависти, из жадности и даже просто ради развлечения.

Проблему долго изучали ученые-психологи всех стран, и их выводы во многом совпали. Общий вердикт был таков: объективных причин для убийств в современном обществе нет, все причины убийств глубоко субъективны. Все убийцы изначально порочны, и даже долгие тюремные сроки их вряд ли исправят. Зато современная медицина исправит, причем, как говорится, раз и навсегда!

Лет тридцать назад международной лигой государств, куда, кроме России, входили США, Объединенная Европа, Индия и Китай, был принят новый уголовный Закон. Любой человек, совершивший умышленное убийство, подлежал обязательному исправлению.

Исправления боялись гораздо больше пожизненных сроков. Пожизненные сроки отбывали в дальних космических поселениях, где жизнь была суровой, драматичной, но все-таки своей. Исправление оставляло убийцу на свободе, в привычных вроде бы условиях, но при этом меняло решительно все.

Регина Светина была почти ровесницей Закона, и на себе убедилась в его действенности. Убийств стало мало, реально мало, за десять лет службы в отделе «особо тяжких» она сталкивалась с убийством всего лишь в третий раз.

«Могла убить — не могла, не стоит гадать! — решила в итоге Светина. — Как там нам говорили на лекциях? Опираться не на вероятности, а на факты, и исходить из предпосылки, что убить, в принципе, может любой, кроме того, кто уже „исправлен“. Так и поступим!»

Дверь, как обычно, оказалась не заперта, и Пименова просто отодвинула ее в сторону. Не подозревая, что за ней наблюдают, Ольга пропустила вперед самоходную тележку, лихо покатившую прямо на кухню, и вошла в дом.

— Ваня, я приехала! — громко объявила она и вслед за тележкой прошла на кухню. Тележка остановилась возле холодильника. Ольга открыла холодильник и стала выгружать купленные в городе деликатесы из искусственного мяса, по запаху и вкусу ничем не отличимого от натурального.

Искусственное мясо выращивали из культуры клеток в специальных лабораториях, что было проще и дешевле, чем содержать стада реальных животных. Ольга слышала, что где-то в дальних космических колониях люди едят настоящее мясо, но сама это мясо, как и большинство землян, ни разу не пробовала.

Выгрузив продукты, она снова крикнула:

— Ваня, ты где?

В этот момент в дверном проеме возник немолодой мужчина в полицейской форме. Ольга в недоумении уставилась на него.

— Старший лейтенант Борис Беркутов, — сухо представился полицейский. — Вы — Ольга Пименова?

И было в этом коротком вопросе нечто такое, что заставило девушку мгновенно побледнеть и напрячься.

— Да, а что случилось? — роняя упаковку с мясом назад в тележку, спросила она. И вдруг, не дождавшись объяснений, громко выкрикнула: «Ваня! Ваня! Иди сюда сейчас же! Ваня, здесь полиция!»

Борис Беркутов остался внешне невозмутимым.

— Послушайте, девушка, давайте без истерик! — строго сказал он. — Иван сейчас занят, он беседует с моей напарницей. А я, если вы не против, пока побеседую с вами.

Она так и осталась стоять возле тележки — бледная, напряженно-испуганная.

— Извините, пожалуйста! — произнесла она одеревеневшими губами. — Я просто очень испугалась. Подумала, что что-то случилось с Ваней.

Полицейский понимающе улыбнулся.

— Жив ваш Ваня, жив и здоров, — ободряюще произнес он. — Чего, увы, не скажешь о его приятеле Михаиле…

Ольга невольно вздрогнула.

— А что случилось с Мишей? — испуганно мерцая продолговатыми серо-зелеными глазами, спросила она.

Михаил Рыжкин убит, — буравя собеседницу острым взглядом, ответил полицейский.

Ольга застыла, часто моргая, затем как-то неловко улыбнулась.

— Вы не шутите?

— Нет, не шучу, — мрачно ответил Беркутов.

Его цепкий взгляд все так же не отрывался от Ольги.

Миловидное лицо девушки отразило вереницу чувств — растерянность, недоверие, внезапное осознание, потрясение, испуг. Наконец, она еле слышно спросила:

— Как это случилось?

Полицейский молчал, продолжая в упор смотреть на Пименову. Под тяжелым взглядом Беркутова она почувствовала себя преступницей. И не в силах больше выносить этот взгляд, Ольга выпалила:

— Вы Ваню подозреваете, да? Больше ведь некого, он один был с Мишей! Да только я ни секунды не верю, что Ваня мог кого-то убить. Тем более Мишу! Зачем ему убивать друга? Они никогда не ссорились, по крайней мере, при мне, а если и ссорились по пустякам, то тут же мирились. Такие ссоры вовсе не повод для убийства. Нет, это точно не Ваня. Лучше уж поищите среди этих!

— Кого вы имеете в виду? — заинтересованно произнес Беркутов.

Ольга набрала в грудь побольше воздуха. Сейчас он, конечно, поднимет ее на смех, но это можно пережить.

— Неземных питомцев Завадского, — четко произнесла она.

— Вы это серьезно? — с невольной ухмылкой спросил полицейский.

— Абсолютно, — насупилась девушка.

«Интересно, что ею движет? — убрав ухмылку, подумал Беркутов. — Пытается выгородить жениха, или всерьез подозревает „этих“? Хозяин дома утверждает, что все его питомцы не умнее собаки. Выходит, невеста с ним не согласна?»

— Интересная версия! — нараспев произнес он. — Что ж, алиби у этих тварей нет, но есть одна загвоздка. Убийца неплохо разбирался в технике, а для этого нужны хорошие мозги. Например, как у вашего всесторонне образованного жениха. Не удивляйтесь, прежде чем ехать к вам, я навел о Завадском справки. Он ведь окончил высшую школу астронавтики? О, это всемирно известный брэнд, тупиц туда не берут даже за взятки. Да тупица и сам туда не пойдет, зачем ему эта головная боль! Итак, нам нужен умный гаденыш, знакомый со сложной техникой. А насколько, по-вашему, умны питомцы Завадского?

Чувствуя себя полной дурой, Ольга пролепетала:

— Возможно, они умнее, чем кажутся.

И поспешно добавила:

— Но Ваня с этим ни за что не согласится.

Беркутов тем временем быстро осмотрел кухню. Из всей кухонной мебели его заинтересовали лишь вращающиеся кресла на колесиках. Подойдя к ближайшему, он тяжело плюхнулся в него. Хлипкое с виду кресло легко выдержало вес грузного мужчины.

— Присаживайтесь! — предложил он девушке, указав на кресло рядом с собой. Приглашение прозвучало так, словно хозяином дома был он, а Пименова просто зашла к нему на чай.

— И у вас есть доказательства их ума? — удобно расположившись в кресле, поинтересовался Борис.

Присевшая рядом с ним девушка отрицательно качнула головой.

— Скорее, интуиция. Знаете, когда я в доме, я все время что-то такое чувствую. Словно за мною кто-то наблюдает… Кто-то из них!

«А у нее, часом, не паранойя?» — подумал Беркутов, а вслух спросил.

— И кто же это, по-вашему?

Пименова растерянно развела руками.

— Не знаю. Они все такие странные, так не похожи на земных животных! Если вы их видели, то поймете.

— О, да! — легко отбрасывая казенный тон, воскликнул Беркутов. — Я видел их там, в гостиной. Жуткие создания! Особенно меня потрясла шерстистая змея с ручками. Не понимаю, зачем змее эти маленькие ручки, да еще две пары… Она ведь просто ползает, я сам видел, для чего же ручки?

— Это Канат, змеехвост с планеты Таон, — с видом знатока сообщила Ольга. — Ручками он удерживает пищу. Вообще-то он вегетарианец, так утверждает его хозяин, а с ним я спорить не могу. Только зубки-то у Каната о-го-го! Совсем не как у вегетарианца. Признаться, он меня сильно пугает.

— Да, эти ручки плюс острые зубки дают ему немалые возможности, — признал Беркутов. — А он сообразительный?

— Возможно, — многозначительно произнесла Ольга.

— Возможно, невозможно! — недовольно пробурчал Борис. — Все это только слова, а мне нужны факты. Например, он выполняет какие-нибудь команды? Ну, хотя бы элементарные. Скажем, «лежать» или «к ноге»?

— Команды? — вновь растерялась Ольга. — Не знаю. Об этом спрашивайте у Ивана.

Достав из кармана салфетку, Беркутов вытер вспотевшее лицо. День был жарким, а кондиционером в доме Иван принципиально не пользовался. Работал лишь потолочный вентилятор, но толку от него было мало.

— Странно! — бросив смятую салфетку на стол, произнес Борис. — Насколько я понял, вы уже давно живете в этом доме. Года два, не меньше?

— Без малого три года, — смущенно ответила Ольга.

— И вы ни разу не пытались пообщаться с этим… Тросом или как его там?

— Пообщаться с Канатом?! — возмущенно хмыкнула девушка. — Нет уж, увольте! Он меня не просто пугает, он мне физически неприятен. Я, видите ли, с детства боюсь змей. Даже ужей, хоть они и безобидные. Для меня Канат — та же змея. Когда он в комнате, я вообще стараюсь на него не смотреть.

Беркутов вытащил новую салфетку и промокнул ею лысину.

— Прекрасно вас понимаю, — ослабив застежку форменной рубашки, продолжил он, — я и сам змей боюсь. Ладно, бог с ним, с Канатом. Как насчет забавного мохнатого мячика? Уж он-то вам наверняка симпатичен!

Он ждал улыбки, но Ольга лишь нервно потерла руки.

— «Забавного мячика» зовут Чухендра, она тоже с Таона. Я лично не вижу в ней ничего симпатичного. Странное животное, дикое какое-то. Даже на свою кличку не реагирует.

Обрюзгшее лицо Беркутова расплылось в улыбке.

— А, может, ей просто не нравится кличка? Чухендра — это что? Кого вообще можно так назвать?!

— Не думаю, что дело в кличке. Этой твари не нравлюсь я. Михаил ей, кстати, тоже не нравился.

Беркутов удивленно глянул на Ольгу.

— Почему вы так думаете?

— Год назад она его укусила, причем безо всякой причины. Хорошо, что в доме был лопатинил. Иван обработал им Мише рану, и все обошлось.

Борис еще больше ослабил застежку рубашки и полез в карман за новой салфеткой.

— И чем же ей так досадил Михаил? Может, он как-то над ней измывался?

— Ну, разве что подшучивал… Но дело не в этом. Он не любит этих тварей, и они это чувствуют. Вернее, не любил…

Вспомнив о смерти Рыжкина, девушка внезапно замолчала.

— Продолжайте, продолжайте! — бесцеремонно поторопил ее Беркутов. — В вашей гостиной были еще две твари: одна похожа на большую студенистую каплю, другая — на зубастую синюю сову. Что вы скажете о них?

— «Капля» — это мегапротей, или попросту «амеба», — очнувшись от своих печальных дум, заговорила Ольга. — Ваня (вот ведь чудак!) назвал ее Розалией. Он привез ее с Миманта. Очень странная форма жизни. Между прочим, способна к мимикрии, может ненадолго принять форму какого-нибудь предмета, например, брошенного тапка или цветочного горшка. Однажды она превратилась в футбольный мяч, который выглядел ну очень натурально. Иван чуть ногой по ней не заехал, вовремя отползла. Завадский считает мимикрию защитным инстинктом, но я иногда сомневаюсь. А вдруг ее мимикрия — это попытка контакта? Одно могу сказать наверняка — в отличие от Чухендры, она совсем не проявляет агрессии.

Ольга искоса взглянула на Бориса, словно проверяя, произвел ли впечатление ее рассказ. Лицо полицейского было непроницаемым.

— Что касается «зубастой совы», — продолжила она, — то это зубокрыл с Таона. Кличка Антей. Не могу сказать, что зубокрыл агрессивен, но зато он хитер и склонен к воровству. Недавно схватил мой серебряный браслет и куда-то спрятал. Искали по всему дому с металлоискателем. Так вот, браслетик мы так и не нашли!

Полицейский удивленно хмыкнул.

— Он его что — съел?

На что девушка загадочно улыбнулась.

— Может, и съел. А, может, просто где-то бросил, а съел уже кто-то другой. Иван говорит, что многие твари с Таона способны переваривать металл, а в доме живут сразу три такие твари — Антей, Канат и Чухендра.

— Значит, в доме живут три твари с Таона и одна с Миманта, — подытожил внимательный Беркутов. — Но, насколько я знаю, у Завадского есть и другие питомцы.

— Да, еще четверо, — подтвердила Ольга. — Они довольно крупные, и поэтому находятся снаружи, в вольерах. Например, один из них размером почти с лошадь — разве такого в дом приведешь?

— А те, что снаружи, подозрений у вас не вызывают? — с хитрой улыбкой спросил полицейский.

— Признаться, нет, — простодушно ответила Ольга. — Как бы вам это объяснить?.. Они более понятны, что ли… Более предсказуемы. К тому же, они заперты в вольерах, а там сенсорные замки. Замки реагируют только на прикосновение моей или Ваниной ладони.

Беркутов на секунду задумался, затем спросил.

— А те, что живут у вас в доме, разве могут выйти наружу? У вас, я вижу, все окна закрыты сетками…

Ольга иронично покивала.

— Окна-то закрыты, а входная дверь лишь прикрыта, ее можно запросто отодвинуть. Ваня свято верит, что никто из его питомцев с этим не справится, и запирает дверь только на ночь, или когда мы оба в отъезде.

— Очень интересно, — промолвил Беркутов. — Так, может, Завадский и вольеры не запирает? Кто из вас там делает уборку?

— Мы делаем ее по очереди, — поспешно пояснила девушка, — и после Вани я всегда нахожу вольеры запертыми.

Беркутов достал очередную салфетку и тщательно промокнул лицо и лысину. Ольга, наконец-то, догадалась предложить ему воды с тоником, и полицейский благодарно кивнул.

— А зачем вообще Завадскому этот странный зоопарк? — отхлебнув воды, спросил он. — Ваш жених так любит животных, или тут что-то иное?

— Любил бы животных, завел бы собаку, кошку или попугая, — с усмешкой ответила Пименова. — Тут — иное. Как бывший заслуженный астронавт, Иван тоскует по дальнему космосу. Он еще в отличной форме, мог бы летать и летать. Но четыре года назад их с Рыжкиным списали в запас.

— А почему так рано? — удивился Беркутов.

— У них в Управлении дальнего космоса с этим строго: чуть-чуть за сорок — готовься к списанию. Многие из «списанных» уходят в ближний космос, там хоть до восьмидесяти летай! А Ваня с Мишей отказались, предпочли работу на Земле. Не потому, что устали, а потому что, со слов Ивана, дальний и ближний космос — совсем не одно и то же. Так вот, для Вани эти твари — его память о дальнем космосе. Он словно все еще там, понимаете?

Сентиментальность в голосе Ольги внезапно сменилась тревогой.

— Я тут рассуждаю про дальний космос, а Мишу убили! Скажите же мне, наконец, как это случилось?

Осушив бутылку с водой, полицейский поставил ее на стол. Ольга быстро достала поднос и плоскую щетку из утилизатора мусора, сгребла на поднос бутылку и использованные салфетки и вставила поднос обратно в утилизатор. Прибор тихо заурчал.

Взбодрившийся после тоника Беркутов поднялся с кресла и заходил по кухне.

— Скажите-ка, Ольга, а сами вы кем работаете?

Девушка с улыбкой взглянула на полицейского. Профессия была предметом ее особой гордости.

— Я — учитель физики в старших классах.

— Вот как?!

Теперь полицейский смотрел на нее по-другому: вроде бы и с уважением (профессия учителя и так в большом почете, а тут еще учитель физики!), но при этом с явно возросшим подозрением.

— Так вы, значит, физику преподаете! И в позитронных батареях разбираетесь?

Она непонимающе уставилась на Беркутова. «При чем здесь какие-то батареи?» — вопрошал ее взгляд.

— Немного разбираюсь, — настороженно ответила она.

— Они ведь герметично запаяны, верно?

— Верно, — теряясь в догадках, ответила Ольга.

— А можно механически разрушить батарею в домашних условиях?

И вновь настороженный взгляд из-под слегка подкрашенных ресниц — уж очень странно ведет расспрос этот грузный полицейский!

— Думаю, это совершенно невозможно, — ответила Пименова. — Они же в особо прочном, наглухо запаянном корпусе. По ним можно бить кувалдой, их можно бросать в топку, рядом с ними можно даже взрывать бомбы. С позитронными батареями абсолютно ничего не случится! Температуры, при которой плавится металл наружной оболочки, в обычных условиях никак не достичь — она близка к температуре ядерного взрыва.

Беркутов некоторое время переваривал информацию, затем попытался возразить.

— Но их ведь как-то вскрывают при утилизации?

Девушка победоносно улыбнулась.

— Позитронные батареи не вскрывают! Когда заканчивается срок эксплуатации, их партиями вывозят на Плутон. Там для них что-то вроде свалки…

— Надо же, как интересно! — с непонятным сарказмом воскликнул Беркутов. — А ваш жених, похоже, с вами не согласен. Он считает, что «позитронки» (извините за жаргон) можно повредить. Он даже допускает «позитронки» с браком, с заводским браком!

— Он ошибается, — уверенно заявила Ольга. — Повредить их невозможно, а заводской брак и вовсе чушь. Ване простительно, он же астронавт, а не физик!

— А что случится, если, чисто теоретически, повредить наружную оболочку батареи? Сразу последует взрыв? — продолжал развивать непонятную тему Беркутов.

— Не думаю, — устало улыбнулась Пименова. — Устройство позитронной батареи засекречено, но мне как физику известно чуть больше других. Под стальной наружной оболочкой «позитронки» есть еще одна из свинца. Вот если и ее разрушить — тогда, конечно, будет взрыв.

Ее все больше тревожило непонятное поведение Беркутова. Вместо того, чтобы расследовать убийство, он вел какие-то странные разговоры. И дались ему эти «позитронки»!

— И как разрушить внутреннюю оболочку? — не унимался Борис. — Ну, чисто теоретически…

Ольга ненадолго задумалась.

— Пока цела наружная оболочка — никак, — наконец, заговорила девушка. — Она из особого, не проводящего тепло сплава. Но если, чисто теоретически, оболочка из особо прочной стали повреждена, то все намного проще. Свинец расплавится при нагреве — он не такой жаростойкий, как металл наружной оболочки. Температура его плавления всего триста двадцать семь градусов.

Конец ознакомительного фрагмента.