Безумные рубиновые очерки

Мария Клименко (2024)

Что, Ник Мерри, соскучился по интересным материалам? А как тебе такое: у цыган-магиков за Стеной украден могущественный артефакт, на окраине Уэйстбриджа магией крови убита студентка, её преподаватель — под арестом. Но вот незадача: в его вину не верит никто, кроме полиции. Способны ли острый ум и репортерская удача спасти человека от тюрьмы? Вот и узнаешь — берись за дело! И поглядывай на небо — Купол разразился молниями. Будто сами боги гневаются на остатки выжившего населения Земли. Но ты ведь в них не веришь, верно?..

8

Кабинет Дастина походил на переговорную. Окна вечно наглухо закрыты пыльными жалюзи. Два стола выставлены буквой «Т»: тот, что у стени и покороче — рабочее место Хоука. Девственно-чистое, если не считать компьютера. Ни бумаг, ни канцелярии, ни даже кружки, просто голое дерево, моноблок с панелью клавиш. Вплотную к нему — второй стол, длинный и узкий, разделял помещение практически пополам. Возле стола только два стула, и оба — едва ли не в самом конце. Я обошёл этот памятник интровертности и приземлился на своё обычное место — в видавшее виды кожаное кресло, в дальнем углу делившее пространство с фикусом и замшелым шкафчиком, и развалился в нём, свесив ноги с подлокотника. Отсюда я мог общаться с другом, не чувствуя себя участником допроса.

— Я-то надеялся, что не увижу тебя хотя бы до завтра, — буркнул Дастин. Он бросил пальто на куцую вешалку и закатал по локоть рукава идеально выглаженной белой рубашки.

— А я надеялся, что ты пришлёшь мне результаты экспертизы раньше, чем всем остальным, — парировал я. — Не ты ли мне говорил, что преждевременные выводы грозят наказанием и четвертованием? Из-за тебя мы профукали передовицу. Хитер меня чуть не убила.

Дастин уселся за стол и посмотрел на меня исподлобья.

— Мерри, если ты не заметил, я только что кинул Файнс материалы для прессы. О чём ты?

Я нахмурился.

— Тогда, либо «Хайварсы» умеют читать мысли на расстоянии, либо у вас завелись грызуны, мистер Хоук.

Он непонимающе насупился.

— Кто-то слил информацию ещё до того, как ты успел её получить. Как там было сказано про этот камушек? «Сложно идентифицировать, поскольку подобные элементы отсутствуют в перечне известных современной науке наименований»?

Дастин замер. Я пожал плечами.

— Этого ещё не хватало, — процедил он и, закрыв глаза, потёр виски. — Мало мне трупа, теперь придётся выяснять, кто сливает информацию. Опять.

— Что, не в первый раз?

Хоук скривился.

— Нет. Последние пару месяцев. Те дела были не мои, и не шибко громкие. Мы списали это на совпадение — мало ли откуда это могло вытечь? Но сейчас…

— А в чём проблема?

Дастин посмотрел на меня, как на человека, решившего лечить открытый перелом подорожником.

— Подарить тебе мозги, Ник? Пока не закончено следствие, делать какие-то выводы — само по себе преступление. Не говоря уже о том, что слив информации — это серьёзное нарушение.

— Кстати, о преступлениях. У вас пока нет никаких вариантов, что случилось с девушкой?

— Решил-таки заняться этим делом? — кисло спросил Дастин.

— Постараюсь быть тише воды, — я примирительно поднял руки. — Так как успехи? Что слышно? Расскажешь, что там с девочкой?

— Расскажу. Через пару годиков, когда ей стукнет двадцать один.

— Коллапс, несовершеннолетняя!

Он усмехнулся.

— А что её родители?

Хоук пожал плечами.

— Даже если я свяжу тебя с папашей, толку не будет. Пятнадцать минут назад отпустил его. С тем же успехом я мог допросить свой ботинок.

— Почему?

Хоук окинул меня таким взглядом, после которого стараешься поскорее прикрыть голову — неровен час запустит чем-нибудь потяжелее, но ответил:

— Такое ощущение, что они вообще не родственники. То есть о детстве-то её он рассказал более-менее сносно, но чем дальше, тем меньше информации. Не знает, ни чем она занималась, ни куда и с кем ходила. Сказал только, что была студенткой и, цитирую: «чересчур увлекалась наукой». Ни факультета, ни оценок, ни увлечений — ничего.

Я нахмурился.

— Пример отеческой любви и заботы. Почему ты не арестовал этого родителя года?

— За что? — развел руками Дастин. — За то, что оказался никудышным отцом? Всё твердил: «Я её плохо знал». Но за это, как правило, срок не дают. А надо бы. Он не смог сказать, где его дочь была вечером накануне убийства. Сказал только, что ушла из дома в районе шести.

Я поднял бровь.

— И тебя это не смутило?

Дастин вздохнул.

— Ник, ты удивишься, но это проблема многих родителей. Не он первый, не он последний. Я вёл дела и о пропажах, и об убийствах, и сложнее всего было докопаться до истины именно потому, что ни мамаши, ни папаши не могли толком сказать, чем заняты их дети. Работа, дом, Сеть — вот и вся история. А потом они рыдают, узнав, что их чадо по вечерам занималось не музыкой, а проституцией.

Я нахмурился. Да уж, не самая приятная реалия. Конечно, можно сказать, так было всегда — конфликты отцов и детей воспевались в искусстве ещё до Коллапса, но после конца света надеешься, что хоть что-то изменится. Сам я плохо ладил с детьми. Для меня это была неизведанная территория со своими правилами, которых я, увы или к счастью, уже не помнил, но то, о чём говорил Дастин, нет-нет да замечал. Когда речь идёт о выживании, трудно думать о каких-то психологиях. Моя мать на вопросы, где я таскаюсь по вечерам, чем увлекаюсь, и кто мои друзья, тоже бы вряд ли ответила. Она была слишком занята, пытаясь не дать мне умереть с голоду.

— В любом случае он тоже в поле зрения. Сейчас с ним работают ребята, подписывает бумаги, потом поедем на обыск. Конфискую технику. Надо же понять, какого чёрта девчонка оказалась в этом болоте…

— А если он причастен к этому делу? Что тогда?

Дастин задумчиво посмотрел на меня.

— Тогда я поступлю с ним так, как с любым убийцей, Мерри.

— Не боишься потерять его?

Дастин прищурился.

— Далеко не убежит, будь уверен.

— Поделишься контактами? — спросил я. — Не помешала бы пара комментариев.

— Ага. Может, тебе ещё и домашний адрес дать?

— Было бы неплохо.

Хоук закатил глаза.

— Столько лет, Мерри, и ты всё равно делаешь это.

— Делаю что?

— Мы о чём договаривались?

Я наигранно вздохнул и кивнул. Хоук прав: когда я стал репортёром, мы с Дастином заключили негласный договор. Дружба не должна заставлять нас идти на сделки с совестью. Я не выдаю ему свои источники, он не разглашает мне тайны следствия. Во всяком случае, все. Одна из немногих моих привилегий в том, что я получаю официальную информацию раньше остальных (ну, до сегодняшнего дня). Случалось, что мы прикрывали друг другу спину, но это была, скорее, подстраховка, чем прямое нарушение нашего принципа «дружба — дружбой, а служба — службой». Стоит ли говорить, что балансировать между ними было так же легко, как идти по леске, натянутой между двумя небоскрёбами? Но мы справлялись.

— А что с камнем? Ну, с той побрякушкой, которая была на теле? Что значит «сложно идентифицировать»?

Дастин возвёл очи к небу.

— Купи себе, наконец, словарь. Это значит, что материал, из которого… Стой, ты опять пишешь?

Опять этот его фирменный взгляд — с укором, исподлобья.

— Всё уже написано и без меня, но держи и проверь.

Я встал, положил ему на стол коммуникатор и вернулся в исходную позицию. Дастин бросил на технику равнодушный взгляд и не шелохнулся.

— Материал, из которого сплавлен камень, создан из непонятных элементов. Геммологи не смогли его сертифицировать. А ещё он тихо фонит — с трудом засечёшь.

Я задумался. О том, что кулон — или что у неё там было? — имеет магическое происхождение, я даже не сомневался. Артефактов после Коллапса по миру разбросано — пруд пруди. За Стеной полно всяких древностей — от пластиковых крышек до целых сооружений, впитавших в себя лошадиную дозу дикой магии, подобно радиации проникающей в структуры материалов. Хранение артефактов без законного основания вроде предметного изучения в лабораториях было запрещено, но вещи, сохранившие эффект, так или иначе попадались всюду. Интересно, где девочка нашла эту штуку?

— Погоди, сплавлен?

— Угу. Искусственное происхождение. По составу напоминает турмалин, но с большим содержанием железа и ещё какой-то неизвестной примесью. Из неё же процентов на девяносто состоит кристаллизовавшаяся кровь.

Я тупо уставился на Дастина.

— И что это значит?

— Я понятия не имею, — раздражённо сказал он. — Одно знаю точно: кто-то в городе помышляет магией крови. И этого «кого-то» нет в системе обнаружения Купола. Дальше сам, или подсказать?

Возникла пауза.

— Ты думаешь, это мулдаси? — наконец спросил я, сам не веря, что это говорю.

Он шумно вздохнул.

— Рядом со Стеной найдено тело со следами, которые оставляет только магия крови — согласись, не то, чему можно научиться по книжкам. Врождённый эффект такого характера встречается в городе… Никогда. А единственные, кто ей пользуются с рождения, живут на пустоши недалеко от Уэйстбриджа и просто обожают людей, которые их туда выгнали. Добавь к этому неизвестный науке артефакт. Нет, Ник, я думаю, что это самоубийство.

Это было настолько неожиданно, что я даже не захотел язвить — мне в голову не пришло ни одной пристойной шутки.

Если бы Дастин сказал, что убил девчонку лично, я бы удивился меньше. Сама мысль о том, что цыгане-отщепенцы пробрались за Стену, казалась невероятной, но…

Воспоминания снова поскреблись где-то в районе солнечного сплетения — противно и неприятно, как кошка, которой срочно нужно выйти во двор глубокой ночью, когда ты только-только начал засыпать. Следующий вопрос я задал, понимая, что подбираюсь слишком близко к красной линии.

— Должна же быть какая-то причина? Может, их спровоцировали?

Не то чтобы мне хотелось защитить цыган, просто мой друг имел привычку делать поспешные выводы. Особенно когда чувства брали верх над разумом. Чаще всего это проявлялось в наших с ним отношениях, но никак не в работе. Он классный следователь, профессионал, читающий людей похлеще любого детектора лжи, но чем совершеннее система, тем серьёзнее сбой. Я вдруг подумал, что на этот раз его объективный взгляд может затуманить тень прошлого.

Дастин состроил презрительную гримасу и точно выплюнул слова:

— Ненависть считается за причину?

«Ещё как», — подумал я, глядя на его лицо, но промолчал, стараясь не сделать ещё крепче ледяную стену, которую Дастин планомерно начинал выстраивать между нами. Как всегда, когда мы хоть на шаг подходили к теме смерти его родителей.

— Что им девчонка-то сделала?

— Ты думаешь, я не сомневаюсь? — вздохнул Дастин, уставившись в стол. — Но если я прав? Мы снова возвращаемся к событиям двадцатилетней давности? Опять гора нераскрытых преступлений и преступники, которых невозможно поймать?

— Будешь трубить тревогу?

Дастин покусал губу.

— Пока нет. Нечем подкрепить, кроме этого кулона, магии крови и…

— Воспоминаний и закрытого дела, — ляпнул я.

— Именно. Ты ведь понимаешь, что если вы это напишете, будет суд, а я лично отверну тебе башку? — спросил Дастин, глядя на меня исподлобья.

Я сменил тему.

— Можно посмотреть на украшение?

— Сходи в ювелирку, — бросил Дастин. — Может, наконец купишь Хейзерфилд кольцо.

Я поморщился. Хоук противно усмехнулся.

— Зачем тебе этот камень?

— Сделаю пару фото.

— Ты развалился в кресле в кабинете главного следователя и требуешь, чтобы тебе показали вещдоки. Совсем обнаглел? И не смотри на меня так, ясно? Я сказал «нет».