Кошмар кошмара

Мария Фомальгаут

А вы знаете, что кошмарам снятся кошмары, каждому лету полагается свое собственное лето, а у каждого уважающего скелета в шкафу есть свой скелет? Как не знаете? Может, вы еще не слышали, что юность пытается обзавестись собственной юностью? Ну хоть из чего делают легенды, вам известно? Верно, из глины. А сколько ветвей у параболы? Неправильно, не две, а три. На одной ваша судьба, на другой ваша судьба, а на третьей?

Бастет против…

–..все… открывайте.

Недоуменно оглядываюсь, что я должен открывать, наконец, неуверенно тянусь к дверце звездолета…

Да не это, — шепчет слепой. Откуда он вообще знает, что я делаю, а ведь знает, или все, кто попал сюда, делают одно и то же…

Подхожу к двери гробницы, толкаю дверь — сам не знаю, зачем, уже понимаю, что так просто она не откроется. Ищу хоть какие-то намеки на замок, ничего нет, нажимаю на камни во всевозможных комбинациях, уже собираюсь сдаться, когда дверь вздрагивает и приоткрывается…

— Он тебя признал, — шепчет слепой, — признал…

Хочу спросить — кто, тут же понимаю, что здесь об этом не спрашивают, я должен догадаться обо всем сам, вернее, даже не так — я просто должен знать…

Смотрю на изваяние женщины с головой кошки, воспоминание приходит само, откуда не жду:

— Бастет… Бастет…

— Верно, — кивает слепой. Все еще не понимаю, как он видит, а ведь видит же…

Оглядываюсь, ищу гробницу, вот она, если это она, пытаюсь открыть — распахивается удивительно легко, отскакиваю, так и жду, что сейчас оттуда высунется что-нибудь высохшее, замотанное в бинты, вцепится мне в горло…

…не сразу понимаю, что никого не вижу, неужели…

— А… — мой голос не слушается меня, срывается, — никого… нет…

— Что ж ты хочешь, она уже там… о-о-ох, чему вас только учат…

Хочу спросить, где «там», тут же спохватываюсь, спешу к звездолету, еще думаю про себя, как надо — бежать скорее бегом-бегом или вышагивать важно и чинно, все-таки такое событие…

— Стой… а писать кто будет, я, что ли?

— Ч-что… писать? — отчаянно выискиваю на пульте управления хоть какие-нибудь бумаги, не нахожу.

— Эх, всему-то вас учить надо… — слепой подходит к борту звездолета, выводит размашистые буквы, отсюда не вижу, только догадываюсь — Бастет. Снова смотрю на пульт, отчаянно пытаюсь представить себе, на что тут нажимать, — Бастет сама откликается, срывается с места, только сейчас понимаю, что не пристегнулся…

Бастет прыгает…

…да, я никогда не говорю про неё — летит, она не лтает, она прыгает, легко, быстро, р-р-аз — и уже зависает над вражеской землей, до неё каких-то… Бастет не знает расстояний, я тоже их не знаю, Бастет не нужно знать, ей достаточно чувствовать — враг вот он, здесь, рядом, беспомощный, беззащитный, враг, у которого нет шансов.

Мы наступаем ровными рядами, справа от меня «Артемида», ждем сигнала к атаке…

«Артемида» атакует меня — еще не верю, еще жду, что какая-то ошибка, недоразумение какое-то, сбой программы…

— «Бастет» вызывает «Артемиду»! «Бастет» вызывает «Артемиду»! Ты чего там, совсем уже, что ли?

— Да при чем тут я вообще, она сама тут с ума сходит, я ничего сделать не могу!

Я еще успеваю увидеть, как «Бастет» разлетается на обломки, на осколки, один из которых вонзается мне в грудь, как пустота пытается разорвать меня на куски, не может, высасывает жизнь, еще успеваю сложить два и два, то есть, Бастет и Артемиду, то есть…

–…Бастет… когда и где она была?

Боюсь ошибиться, все-таки осторожно говорю:

— Египет, кажется…

— А Артемида? Диана?

— Э-э-э… Греция, Рим… Хотите сказать…

–…непримиримая вражда, вот что я хочу сказать… Но вы не волнуйтесь, Артемида долго не продержится… никто долго не продержится… никто…

Смотрю на него, как же он все-таки видит, а ведь видит же…

–…а если…

— Что если?

Если нас когда-нибудь атакует цивилизация, которая в которой не ломали древние храмы, и святилища прошлого живут бок о бок…

–…так не бывает.

— А если…

Как же он все-таки видит меня…

— Так. Не. Бывает.

Представляю себе переплетение храмов, думаю, когда это произойдет…