(Не) родная. Ты у меня в крови

Марта Заозерная (2025)

Увидев в отражении зеркала Ярослава, я замираю. — С твоей стороны было очень умно перенести дату свадьбы так, чтобы я не узнал, — произносит он с холодной усмешкой. Замечаю в его руках верёвку и вопросительно приподнимаю бровь. — Не обращай внимания. Думаю она мне не понадобится. Навряд ли ты будешь сопротивляться. Демонстративно бросив её на стол, он как ни в чём не бывало достаёт из кармана пузырёк с хлороформом и чистый платок. Да ну нет! Это слишком даже для моего брата! Быть такого не может! Или всё-таки может?!

Глава 5

Гул в ушах нарастает со сверхзвуковой скоростью. Дергаю ручку, не в силах поверить в происходящее. Меня передергивает.

Поднимаю взгляд, вдруг не в свой кабинет ворваться пытаюсь, но нет. Всё верно. Черными буквами на серебристой поверхности выведены мои данные и данные Насти.

Стучусь, представляя, как глупо сейчас выгляжу со стороны.

Это просто невероятно! Мы ведь не подростки, в такой ситуации не сказать:

— Ты сиськи её видела? Никто не устоит.

А Настя?! Это что вообще такое?! Мы на работе! Нам двадцать минут назад о чести, достоинстве и порядочности рассказывали. Все дружно кивали. А на деле?!

Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет у меня иллюзий по поводу работы системы, к которой я имею непосредственное отношение. Беспредела вокруг полно, ситуации разные бывают, что-то можно оправдать, что-то нельзя, но трахаться на работе… Это ведь аморально! Так ведь?

Я чувствую себя маленькой девочкой. Настолько растеряна, что ума не приложу, как поступить. Биться в дверь — значит привлечь ненужное внимание. А ей ведь тут ещё работать. Трепещу от гнева, но подставлять Настю в глазах коллег не хочу.

Истеричка и шалашовка навряд ли долго продержатся в коллективе.

Прислушиваюсь. В кабинете слышится странная возня, но не характерные для секса звуки. Хотя много ли я понимаю?!

Они там будто смеются! С меня!

Стучу снова.

Как же унизительно. До тошноты.

Я точно запомню этот момент на всю жизнь.

— Васильева, будь добра, открой дверь.

Мимо приходит коллега, странно на меня поглядывая.

Мы с ним здороваемся. К счастью, мужчина не останавливается уточнить, почему я скребусь под дверью. При этом интереса своего не скрывает, несколько раз оборачивается.

Не прощу этим двум!

Коленом пинаю дверь, шепотом перечисляя проклятия.

Если мне повезет, то у тачки Ярослава сейчас спускает все колеса, в том числе и запаску.

Сколько можно меня изводить?! Он меня не понимает, не слышит, делает только то, что ему самому хочется! Сплетни, по типу «Нагорный с родной сестрой спит», его не волнуют, да что там, они за секунду потонут в море его пофигизма.

Обратить на себя его внимание — это надо постараться.

Настя оказалась способной.

А такая, как я, будет бегать и всем доказывать, что мы не родные.

Эй, ребята, смотрите! Это документы о моем усыновлении! Ну, посмотрите же! Как это вам всё равно?

Я не готова, правда.

Любимая работа, привычный уклад, знакомые, а может быть, и семья. Лишиться всего ради того, чтобы попробовать с Яриком?

Попробовать! Потому что через день он может передумать или притащить домой телку, сказав, что открыт для экспериментов. От него всё что угодно можно ожидать!

Избалованный придурок!

Как же я его ненавижу. Когда уже надоест меня унижать?!

Болезненный жар обдает несчастное, напряженное тело.

Прикладываю ладонь к голове, закрывая ею правое ухо, и надавливаю. Приступ мигрени обрушился, как снег на голову. Задыхаюсь от жалости к себе и от злости на них.

В моей картине мира не должно было такого случиться.

Не понимаю, как можно быть такими долбанутыми! Или что, сидят там и ржут с меня?! Не может же она так быстро дать Яру. Только что в разговоре осуждала шлюх! А сейчас что, думает, чем-то от них отличается?

Я продолжаю стучать, представляя, как они с меня угорают.

Хочется закричать, что шутки у них не смешные, но насколько глупо я буду выглядеть, если они реально там уже приступили к интиму.

«Как хорошо, что я выбрала Давида,» — проносится облегчающая страдания мысль.

Между нами не искрит, но мне с ним спокойно, уютно и всегда есть о чем поговорить. Он никогда меня не обидит вот такой тупой шуткой, наоборот может только поддержать.

Совершенно точно правильный выбор. Не все хотят взрыва эмоций.

Для меня примером всегда были родители.

Да, у них не сразу всё легко складывалось, хотя если верить словам отца, он определился при первом взгляде на маму, а она чего-то упрямилась несколько месяцев.

«Счастью своему боялась поверить,» — его слова.

Но никогда он не позволяет себе её обижать. И другим тоже возможности такой не дает.

Находясь рядом с ними, я всегда осязаю неподдельную, самую искреннюю любовь.

А от Яра я что получаю? Приступы паники. Холодящий внутренности ужас. Бессилие.

Жить на пороховой бочке — не мой вариант.

Не думаю, что в ближайшие лет десять Ярослав повзрослеет.

С одной стороны, я понимаю, когда ещё глупости делать, как не в его возрасте?! Всего лишь двадцать один. Но с другой…

К чему тогда все его обещания, уговоры, признания?! Зачем это всё обесценивать? Хочется веселья и разнообразия?! Так я не мешаю! Всего лишь прошу меня не трогать и не рвать уцелевшие клочки сердечной мышцы. Они и так едва существуют.

Больнее, чем самые близкие, никто при всём желании сделать не сможет.

— Ты чего тут стоишь, Марьяшечка? Не пускают?

Я так погрязла в мыслях, что пропустила появление Сергея Ивановича.

Находясь в растерянных чувствах, подпрыгиваю на месте, прикладывая руку к груди, где сердце рвется наружу.

— Ты меня испугал, — шепчу сипло.

Когда никто не видит и не слышит, позволяю себе переходить с ним на «ты». Так привычнее.

В раннем детстве моим лучшим другом был его сын — Коля Спирин. И черепах ловили на пару, и на горшках вместе сидели — хотя я такого не помню, но Коля утверждает, что было.

Очень много времени проводили в дружной большой компании. Можно сказать — одна большая семья.

Сперва мне было трудно перестроиться и звать Сережу официально. Но когда стала слышать подобные обращения к нему повсеместно, втянулась.

— Искренне перед тобой извиняюсь. Бери документы и пошли ко мне, — произносит, ожидая от меня мгновенного исполнения.

Я бы с радостью!

— Не могу, — снова кошусь на злосчастную дверь.

— Что же тебе мешает, душа моя ясная?

— Не мог бы ты не обращаться ко мне таким противным тоном? — кроме как стрессом, ничем больше свои слова оправдать не могу. Они вырываются сами.

Стою, распахнув глаза от ужаса.

Брови Сергея взмывают вверх.

— Каким-каким тоном?! — в его интонации отчетливо слышна приторная вежливость. И шок.

Мы оба знаем, что в свои пять лет я была в него влюблена, и, невольно вспомнив об этом сейчас, мне очень неловко становится.

— Ты просто глумишься надо мной, — стараюсь быть достаточно убедительной.

— Я над тобой? Шутишь что ли? Или переработалась? Я тебя так двадцать лет называю. Вот уж открытие, — усмехается он. — Что случилось? Ключи потеряла?

— Там Васильева, — передергиваю плечами. — И Ярик.

Взгляд напротив мгновенно становится жестким.

Немного наклонив голову, он задает немой вопрос, дескать, я не ослышался?!

Киваю в ответ.

Три легких удара костяшек о металлическое полотно, а после холодное:

— Васильева, или ты прямо сейчас дверь открываешь, или рапорт мне на стол в течение пятнадцати минут.