(Не) родная. Ты у меня в крови

Марта Заозерная (2025)

Увидев в отражении зеркала Ярослава, я замираю. — С твоей стороны было очень умно перенести дату свадьбы так, чтобы я не узнал, — произносит он с холодной усмешкой. Замечаю в его руках верёвку и вопросительно приподнимаю бровь. — Не обращай внимания. Думаю она мне не понадобится. Навряд ли ты будешь сопротивляться. Демонстративно бросив её на стол, он как ни в чём не бывало достаёт из кармана пузырёк с хлороформом и чистый платок. Да ну нет! Это слишком даже для моего брата! Быть такого не может! Или всё-таки может?!

Глава 9

На секунду мне становится жаль, что не ношу с собой табельное оружие. Сейчас бы оно мне не помешало для уверенности.

Гостей я не ждала и тем более не звала. Мой максимум — забрать Алсу на выходные, позволив родителям (читайте папе) насладиться «тишиной».

А так… Я не гостеприимна.

Папа не любит приезжать ко мне в гости, потому что, как он говорит: «Кроме замороженных полуфабрикатов, переданных мамой, есть в моем жилище нечего».

Так и есть.

Кто вообще для себя будет готовить?! Точно не я.

Я меня холодильник забит только тем, что можно есть в сыром виде или приготовить за двадцать минут.

Как можно тише приоткрываю дверь и крадучись вхожу в квартиру.

Обвожу прихожую взглядом. Всё находится на своих местах.

Если бы пробрался посторонний, то или бы учинили разгром, разыскивая что-нибудь, или бы закрыли дверь, чтобы я не догадалась о засаде.

Значит, свои.

Знакомый запах мужского парфюма помогает безошибочно определить визитера.

Какого черта?!

Мало было дневного шоу?

До чего же непробиваемый человек.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю, заходя на кухню.

Яр оборачивается и широко мне улыбается.

Можно подумать, улыбка на миллион киловатт способна вытянуть из того дна, где мы находимся.

Невольно вспоминаю его довольную рожу, когда засыпал Настю комплиментами.

Не хотелось бы думать, что это ревность. Однако обманываться не приходится. Меня об одной мысли о них выворачивает.

Приходит надавать себе мысленных оплеух.

По-хорошему, для меня было бы выходом, если бы он начал с кем-то серьезно встречаться.

Не с ней.

«Как-то быстро освободился», — с долей злорадства проносится мысль.

На шесть часов ведь договаривались о встрече.

Не мог же он сразу после нее приехать ко мне. Или мог?

— Соскучился. Не терпелось увидеть тебя.

Яр оборачивается, вытирая руки кухонным полотенцем.

Отвожу взгляд от открытых предплечий. Он как будто специально закатал рукава до локтя!

Кто вообще готовит в белых рубашках?!

Хоть бери и о трупах думай.

Подходит ближе, не сводя с меня глаз.

Злость подобна цунами. Ощущаю, как она проносится по венам, оставляя за собой разрушительный след.

Ладони подрагивают, так сильно хочется снести с бесящего лица самоуверенную улыбочку.

— Ты вовремя. Я только закончил готовить ужин. Грейпфруты поставлю в духовку, и можем садиться. Или ты в душ сначала?

Подмигивает мне, и, наклонившись, добавляет на ухо:

— Если подождешь пару минут, составлю тебе компанию.

Если бы челюсть могла упасть со звоном на пол, она бы упала, попросив её больше не мучить.

Несмотря на стайку мурашек, предательски несущихся по моей спине из-за его близости, отталкиваю Ярослава от тебя.

Не могу сориентироваться и понять, как себя с ним вести.

— Ты вообще что ли свихнулся?! — стараюсь не кричать. Выходит плохо.

Негодования так много, что силы на ссору находятся, несмотря на то, что пятью минутами ранее я ощущала сильную усталость.

Он мне своими выходками жить мешает! Я скоро дышать бояться начну, а ему…

Ничего! Совсем ничего! Хоть выгори всё вокруг! Хоть потоп!

Назойливые мысли изводят. Причем настолько сильно, что ни есть, ни спать нормально не могу. Постоянно думаю о случившемся между нами! Хочу всё исправить и не могу.

Да, я не идеальная! Чем больше стараюсь таковой быть, тем хуже становится! Оно и понятно, на работе нужно о работе думать, а на свидании о своем молодом человеке, я же…

Девяносто процентов мыслей — мой брат!

Брат! Пора бы самой это принять, а не строить ложных иллюзий на задворках сознания.

Сейчас же он себя превзошел.

Не день, а бенефис Ярослава Руслановича!

Искры из глаз сыпятся. Близка к чему то грандиозному!

Подбоченившись, отхожу на несколько шагов назад и строго смотрю на него, устанавливая зрительный контакт.

— Пошел вон! — рука сама стремительно вверх взмывает и указывает на дверь.

Яр тяжело вздыхает.

— Ты чего завелась? День тяжелый был? Давай ванну тебе наберу. Полежишь, расслабишься. Можешь поужинать в теплой водичке. Соль, пена, бомбочки — полный набор?

Глядя в его безмятежное, абсолютно открытое, живое лицо, начинает казаться, что я схожу с ума. Как будто мне причудилось, дескать, он посмел закрыться в кабинете с моей коллегой и не пойми чем там заниматься!

Неужели хватит совести делать вид, что ничего не случилось?!

Меня передергивает, на что Яр вопросительно вскидывает бровь.

— Я хочу, чтобы ты ушел! Выметайся!

Словно бы не слыша моих слов, он за секунду преодолевает расстояние, разделяющее нас, и, подхватив за талию, привлекает к себе.

— Ты обиделась что ли? Из-за девки этой? Как её там… — делает вид, что забыл имя. — Согласен, вышло не очень. Но я тебе просто сюрприз сделать хотел. Обед привозил. Знал, что голодная. Ты ведь в столовку так и не ходишь?

Пытаюсь вырваться из лап этого медведя-переростка. Ничего не выходит.

Яр лишь сильнее прижимает к себе.

Крепко держа одной рукой, вторую подносит к моей шее, безошибочно находя пульсирующую венку. Замирает на несколько секунд, словно проверяя пульс.

— Отпущу, когда успокоишься.

Его спокойный тон воспламеняет кровь. Горю, как веревка, пропитанная бензином.

А ещё на себя злюсь. Пора бы привыкнуть и начать избегать этих прикосновений, которые он совершает как бы невзначай.

Они всегда обезоруживают. Подсознательно принимаешь их за заботу.

Умом, вроде как я всё понимаю.

— Ты можешь трахать всех, кого хочешь! Но не надо это делать у меня на работе и тем более в моем присутствии! — рявкаю.

— Всех, кого хочу? Серьезно? Так чего же мы ждем? — слух избирательный.

Теснее прижав к себе, он меня тащит в сторону гостиной.

— Прекрати это немедленно!

Остается уповать на хорошую шумоизоляцию, потому что я близка к истерике.

Обычно у меня дома тихо. Не хотелось бы, чтобы соседи лишнего подумали, а ещё лучше — полицию вызвали.

В юности мы дрались так, что пух и перья летели.

Вернее я его била.

Сейчас хочется повторить.

У Яра расширяются глаза.

— Ты сама мне сказала, что можно! — снова вздыхает протяжно, после чего отпускает. — Попробуй вас, женщин, разобрать.

— Да пошел ты! — снова толкаюсь.

Ловлю его взгляд и напряжение между нами становится почти нестерпимым.

Если бы я не боялась выглядеть жалкой, то непременно бы спросила, за что он так со мной поступает.

Сложно разобрать, когда он серьезен, а когда шутит, глумится или потешается. Слушать ложь в очередной раз не хочется.

Я ведь старшая, нужно быть умнее. Сдержаннее. Рассудительнее.

— Яр, я очень устала. День был тяжелый. Давай ты поедешь к себе, а я приму душ и пойду спать, — на ходу меняю тактику, потому что весь боевой настрой улетучивается.

Моргаю, стараясь скрыть влагу.

Он перерастет. Мы с мамой несколько раз обсуждали поведение Яра. Конечно, она переживает. Деньги и вседозволенность так лихо кружат голову взрослым мужикам, что порой это плачевно заканчивается. В лучшем случае, для них самих. В худшем… Да о чем говорить, все всё понимают.

Для своих лет он неплохо справляется. Если бы не ослиное упрямство, с ним бы можно было общаться, как с человеком.

— Так не пойдет, — берет меня за руку и снова ведет на кухню. — Хочешь сказать, я зря старался? Часа два убил. А до этого по магазинам ходил. Знал, что пожрать у тебя ничего не найдется. Как ты вообще так живешь?

На столешнице стоит блюдо с запеченными — моими любимыми — овощами.

Яр приподнимает стеклянную крышку, чтобы мне показать — баклажаны, кабачки, перец спрятались под запеченной корочкой.

— Ещё есть конкиле с креветками в сырном соусе. Не вредничай. Я знаю, что ты голодна.

— Мы с Давидом поужинали, — говорю скорее из вредности.

Если желудок сейчас заурчит — провалюсь сквозь землю.

— Обманываешь. Я знаю, что ты не поехала к нему на свидание. Кстати, спасибо. Приятно, что ты своего благоверного даже не предупредила, — его тон становится игривым.

Очень хочу сказать ему что-нибудь едкое, но замечаю, как Яр обхватывает большим и безымянным пальцем половинку грейпфрута, лежащего на разделочной доске, и проводит средним пальцем по сердцевине.

Рот наполняется слюной и не потому, что я хочу его съесть.

Его плавные поглаживания — какое-то очень откровенное кулинарное порно.

«С едой так делать нельзя,» — пищу мысленно.

У него очень красивые крепкие и длинные пальцы. Они скользят по мякоти, собирая капельки сока.

На секунду теряюсь. Как с ним можно разговаривать?!

Яр успевает заметить моё замешательство. Смешливо цокает несколько раз, дескать, ай-яй-яй.

— Какая же ты пошлячка!

— Да ты издеваешься! Ты ведь специально! — мой голос звучит неубедительно.

— Я их запекать собираюсь. Ты ведь любишь с корицей. Иди в душ, а я как раз закончу, — он аккуратно меня отталкивает.

— Ты их облапал. Я такое не стану есть! — чувствую себя вконец ошарашенной. Хотела с ним серьезно поговорить!

— Я и тебя лапал. И что? Жива и здорова. Всё, Марьяш, выметайся. Ты меня отвлекаешь.

Закинув кухонное полотенце себе на плечо, отворачивается от меня и, наклонившись, достает керамический противень из нижнего шкафа.

— Поторапливайся, — бросает, не оборачиваясь. — Я по делу приехал. Хочу тебя попросить об одолжении.