Его пленница

Маша Малиновская (2024)

Самир Албаев, по прозвищу Алабай, — крупный бизнесмен, чьё слово в нашем городе — закон. И о том, что мой брат крупно задолжал ему, я узнала лишь когда люди Албаева ворвались в наш дом и перевернули всё вверх дном, брата избили и дали короткий срок на возврат долга. А в качестве гарантии забрали… меня. И теперь я — пленница самого опасного мужчины из всех, кого я знаю. Я в его власти, и он может сделать со мной всё, что угодно…

Глава 7

Тогда, когда прыгнула в море за щенком в детстве, я плыла так долго, что едва не утонула. Ощущение, когда вода заливает твои глаза, нос и рот, когда сделать вдох — единственное, что имеет смысл. Когда над тобой смыкается вода, а в груди начинается пожар из-за невозможности сделать вдох. Я этого никогда не забуду.

И вот я снова чувствую это. Выныриваю с глубоким вдохом, ощущая, как ледяные капли стекают по шее под одежду.

Волосы мокрые. По лицу и по шее стекает вода. Платье на груди тоже промокло. Меня крупно знобит.

А ещё тошнит и кружит. Картинка словно запаздывает и бесконечно сменяет фильтры.

— Ты меня слышишь? — режет перепонки грубый мужской голос. — Ответь!

— Слышу, — отвечаю хрипло и пытаюсь убрать его руки от своего лица. — Не… не трогай меня.

А у самой зуб на зуб не попадает — так трясёт. Кончики пальцев онемели, губы почти не чувствую.

И вообще не до него. Плохо мне.

— Что случилось с тобой? Посмотри на меня, — никак не отстаёт мужчина.

Голос Албаева, а это именно его голос, звучит требовательно и раздражённо. В реальность вплыть получается с трудом, но состояние всё же позволяет оценить происходящее.

Албаев сидит на полу, подогнув колени, и держит меня на руках под плечи. Рядом валяется пустой литровый пластиковый кувшин. Кажется, я потеряла сознание, а этот *** решил оказать мне первую помощь, окатив водой.

Но лучше так, чем искусственное дыхание.

Однако, я понимаю, что я нихрена не в порядке. Совсем.

Голова кружится сильно. В глазах двоится. Картинка совсем нечёткая. Горло потягивает, как перед рвотными спазмами.

— Не знаю… — хриплю и закашливаюсь. — Просто стало плохо. Резко.

Сознание снова становится вязким. Я вроде бы ещё здесь, но голоса слышу, словно через толщу воды.

— Самир Русланович, что случилось? — слышу встревоженный голос Азизы. — Я вышла буквально на десять минут. С ней всё было хорошо!

— Не знаю, я вошёл, а она свалилась. Она ела сегодня?

— Да. Мы вот недавно ещё чай пили вместе. Только Диана не допила, оставила на потом, когда мы ушли в прачечную. Вот я в уборную отлучилась, а она сказала как раз подождёт, пока чай допьёт свой.

— Чай, говоришь…

— Ой, мамочки! Вы же не думаете…

— Азиза, принеси-ка мне из бара бутылку виски.

— Хорошо, Самир Русланович.

— Отличный момент, чтобы выпить, — не удерживаюсь я от сарказма, но ввиду моего состояния звучит смазано как-то. Язык заплетается и словно прилипает к нёбу.

— Её, похоже, отравили, а она ещё и шутит, — цокает мужчина. — Ну и баба.

На оскорбительный ответ меня уже не хватает, так как Албаев встаёт вместе со мной, и я совсем теряю устойчивость.

— Давай-ка ты сейчас всё вывернешь, что выпила, девочка, — подтаскивает меня к раковине и наклоняет, сгребая в кулак мои волосы.

— Ещё чего…

— Давай, сказал. Чай, думаю, у тебя с подарком был.

Тошнота и правда подкатывает, но я упираюсь руками в раковину, насколько хватает сил. Ещё чего — блевать при Албаеве.

— Как скажешь, — звучит в ответ отрывистое, а потом он подхватывает меня одной рукой под грудью, переклоняя через локоть, и ею же пальцами сжимает скулы, а потом заталкивает мне своих два пальца в глотку.

Я даже не успеваю возмутиться. Дёргаюсь в его руках, но организм решает вне моей воли воспользоваться помощью. Желудок, словно от удара, сжимается в болезненном спазме, реагируя на давление на корень языка, и меня выворачивает.

Потом ещё раз, и ещё. И даже когда уже становится нечем, спазмы продолжают сдавливать все мои внутренности.

— Отпусти меня на хрен, — пытаюсь вырваться из лап Албаева, но он держит крепко.

— Обязательно, — шипит в ответ, а потом разворачивает меня к себе и снова давит на скулы, вынуждая открыть рот. — Азиза, давай бутылку.

Я слишком слаба, чтобы сопротивляться, успеваю только закашляться, когда горючее пойло обжигает слизистую. Чувствую, как оно проваливается в пустой желудок, разливаясь там горячим.

— Пей. Старый способ справиться с отравлением.

Ага, конечно! А официальная медицина об этом не знает? Странно, да?

Хотя, однажды пожилой преподаватель в медучилище нам не под лекторскую запись, сказал, что если вы съели что-то из банки с бомбажем, рюмка водки лишней не будет.

Но мало ли к чему он это ляпнул. Среди преподавателей в меде тоже своих уникалов хватает. То грыжи у детей лечат ватным диском с маслом на пупок, то ещё какая-нибудь ересь.

Доказательная медицина? Не, не слышали.

Но трясти меня, к слову, перестаёт. Вместо этого накатывает дикая усталость, веки наливаются свинцом и будто сами собой смыкаются. Тело становится ватным и каким-то тёплым. Всё, чего я сейчас хочу — оказаться где-то в горизонтальном положении на не сильно твёрдой поверхности.

— Ты напоил меня, — выдыхаю рвано.

Ненавижу алкоголь. Он лишает самоконтроля, убивает организм. Как медик, знаю, что безопасной дозы не существует. И вообще… я презираю тех, кто пьёт.

— Ничего, скоро оклемаешься, — отвечает насмешливо.

Последние слова Албаева уже тонут в тумане. Я чувствую, что моё тело больше не касается пола. Его раскачивает словно на волнах, и всё, за что ещё способно цепляться моё сознание — это резкий свежий запах мужского парфюма с нотками морской соли и замши.