Сны о другом мире

Маша Че (2024)

Днем Аня — бригадир трудового отряда давно забытого среди бесконечных ветров поселения Великого государства. Ночью она ведет запрещенный дневник, изо дня в день описывая все вокруг и ища ответы на непростые вопросы. Аня живет в полуразрушенном мире, и порой ей кажется, что надежды больше нет. Все меняется в одночасье, когда она вместе с другими членами исследовательской группы отправляется на расчистку законсервированных после эпидемии районов Большого города. Постепенно Аня начинает понимать, что мир не такой, каким казался на первый взгляд, и что этот клубок из странных и шокирующих событий распутать будет катастрофически тяжело. Удастся ли ей теперь найти истину, сохранить жизнь себе и своим друзьям, а взамен обрести нечто более ценное и важное. Сострадание и привязанность, заботу и любовь, — сможет ли это испытать человек, превращенный в маленький винтик огромной трудовой машины и который столько лет ничего не чувствовал? Перед вами не просто книга для любителей постапокалиптической фантастики и историй о неизведанных мирах. Перед вами дневник с сильнейшей человеческой трансформацией главной героини. И он точно никого не оставит равнодушным.

День третий. «Мама-а-а!!!! Мама!

Ты что, не слышишь меня???»

Мне было безумно страшно. Я сидела на бетонной плите возле нашего дома, такого родного, с парадными колоннами в шесть этажей и резными балконами. Всего двенадцать квартир. Просторных и таких одиноких. Я не видела соседей уже больше месяца. А сегодня мама не открыла мне. Зато щелкнула оконными рамами и прошипела: «Уходи!..».

И весь мир рухнул в мои пятнадцать лет. Просто. Одним засовом. Одним словом.

Если бы на нашей трудовой базе были психологи, я бы стала пациентом номер один. И номер два. И три. Я бы просто заполнила все их скрупулезное профессиональное пространство своими слезами и кошмарами. Я тогда обнимала смерть. А она не отвечала мне взаимностью. И никогда после.

В нашем туманном мире давно нет бога, или в кого там верили наши предки. Мы не молимся. Мы не скорбим и не подставляем щеки.

У нас всегда есть план и цель. У нас есть показатели.

И хоть у меня нет этого чертова психолога, у меня есть мой дневник. Последний зефир и блевотные гусеницы.

Еще темнота, тревога и гниль. Тихие соседи по бараку, с которыми у меня не случается разговоров.

И я с трепетом вспоминаю соседей моего детства. Дядю Петю с контуженой ногой и ослепшим глазом, который мне мастерил деревянные игрушки. Бабу Варю, что угощала самыми вкусными и кислейшими щами, от которых до смеха сводило язык. Маленького Егорку, с которым я порвала последние рейтузы, катаясь зимой на ледянке, за что и получила знатную оплеуху от мамы.

А дед Иван рассказывал прибаутки и играл со мной в шашки. И еще были самые ароматные сливы, что росли в нашем дворовом саду. И мы устраивали войнушку против ребят с соседнего двора, вооружившись сливовыми косточками, держали оборону не на жизнь, а на смерть. И Егорка героически меня прикрывал…

Он умер первый. В больнице.

А потом исчезли все остальные… Жители двенадцати просторных и одиноких квартир.

«Уходи!..» — шипит голос мамы в моих тревожных снах.

И я до сих пор не могу понять, почему для меня именно эти ее слова стали последними…