Каникулы с вампиром

Наталия Антонова (2024)

В детективное агентство Мирославы Волгиной обратился майор в отставке Федор Лагутин. Когда он прогуливался с собакой, он заметил около участка соседа мальчика в черном с лестницей. Собака спугнула незваного гостя, и тот убежал. На следующий день Федор хотел сказать соседу о странном незнакомом мальчишке, но обнаружил, что соседа убили…

Глава 3

Прошло два дня…

Морису казалось, что они ползут, как улитки по листу клубники. Он бросал на Мирославу вопросительные взгляды, но она делала вид, что не замечает их. А может, и впрямь не замечала, погружённая в чтение, долгие предвечерние прогулки, беседы с котом и в собственные мысли.

Но было и маленькое отступление от свойственного ей поведения. Например, она стала постоянно держать при себе сотовый телефон, который обычно валялся невесть где, и не обязательно в доме. Он мог быть оставлен в гамаке, на скамейке под яблоней или липой, а то и на камне возле пруда.

Если же она носила его при себе, то, значит, ждала важного звонка и не хотела, чтобы этот звонок был сделан на стационарный телефон, трубку которого в девяноста девяти случаев из ста снимает он, Морис.

И ей действительно звонили несколько раз при нём, но она всякий раз, прихватив сотовый, выходила в другую комнату или даже в сад.

«От меня появились секреты, — грустно улыбнулся своим мыслям Морис, но потом успокоил сам себя: — Просто она по приобретённой на следственной работе привычке не хочет светить информатора. И это так понятно».

На следующий день утром Мирослава сказала:

— Сегодня мы с тобой едем в дачный посёлок «Аннушка».

— Это далеко?

— Не очень. Я знаю дорогу.

— Хорошо. Мы едем туда по делам или в гости?

— По делам. Машину поведу я.

Из её слов Морис сделал вывод, что поедут они на «Волге», и значит, в посёлке проживают люди не выше среднего достатка. Если бы там жили нувориши, она предпочла бы ехать на «БМВ».

Пока они ехали в сторону «Аннушки», Мирослава, не отрывая глаз сначала от шоссе, а потом от грунтовой дороги, рассказала ему, что с месяц тому назад на одной из дач в «Аннушке» был найден разрубленный на куски обескровленный труп мужчины, хозяина этой дачи. Обнаружил его сосед, привлечённый нестерпимой вонью.

— И он согласился с нами поговорить, — добавила она, — в смысле, сосед.

Посёлок «Аннушка» оказался самым обычным. Не охраняемым. Именно в таких в советские времена граждане приобретали шесть соток, строили на участке щитовой домик и сажали сад, огород, который и кормил семью весь год.

Въехав в посёлок, Мирослава спросила у первого встречного:

— Здравствуйте, не подскажите, где здесь улица Садовая?

Тот молча махнул рукой направо.

Свернув на улицу Садовую, Мирослава повела машину по чётной стороне улицы. Наконец она остановилась возле дома № 38, выбралась из автомобиля и нажала на звонок, расположенный так низко на калитке, что до него мог дотянуться пятилетний ребёнок. Морис выбрался из автомобиля с другой стороны.

Минуты через две калитка открылась, и они увидели седого мужчину лет шестидесяти пяти или чуть больше.

— Чем могу служить? — спросил он, оглядев внимательно их обоих.

— Здравствуйте, вы Фёдор Гаврилович Лагутин?

— Он самый. А кто вы?

— Мы детективы, Мирослава Волгина и Морис Миндаугас. С вами вчера договаривались насчёт встречи.

— Да-да. Здравствуйте, проходите.

Всё это время тихо сидевшая возле ног хозяина собака, внешне похожая на овчарку, но явно с примесью дворовой крови, тихо тявкнула.

— Тихо, Дружбан. Это свои.

Собака успокоилась и пошла следом за хозяином в дом.

Вскоре они оказались на террасе, окна которой были распахнуты настежь. Недалеко от стены стоял стол с угловым диваном и чуть поодаль ещё низкий столик, обставленный креслами. На этом столике в высокой широкой вазе из штампованного хрусталя стояли срезанные пионы розового и белого цвета. Некоторые лепестки уже лежали на светлой скатёрке из искусственных волокон.

Мирослава, охватив взглядом комнату, выбрала кресла и расположилась на одном из них. Морис последовал её примеру.

— Любите свободу действий, — понимающе улыбнулся хозяин.

— Угадали, — улыбнулась ему в ответ Мирослава и спросила: — А вы бывший военный?

— Как догадались? — прищурил он один глаз.

— По стати и выправке.

— Да, я майор в отставке.

— Фёдор Гаврилович, вы всё лето живёте на даче?

— И даже осень, а иногда и зиму прихватываю, — ответил Лагутин.

— Не холодно зимой?

— Так я себе небольшую печурку выложил. Да и обогреватели у меня хорошие. Думаю вообще дом утеплить, да и прописаться здесь. Тем более и закон вышел, разрешающий это. В городской-то квартире сын живёт с женой, с детьми. И мне не хочется их стеснять.

Мирослава кивнула, давая понять, что понимает его, и решила перейти к делу, по которому они и приехали в «Аннушку».

— Фёдор Гаврилович, расскажите нам, пожалуйста, о своей находке, начиная с самого начала.

— С начала, говорите? Так начало случилось за пять дней до обнаружения мною останков моего соседа Полуянова Михаила Семёновича.

— Он жил один? — спросила Мирослава.

— Последнее время — да. Но до этого, года два или немного больше, Миша жил со своей любовницей Кариной Рудольфовной. Многие в посёлке считали их супружеской парой. Однако потом они с Кариной расстались.

— Он её выгнал?

— Чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что она уехала сама.

— Они что, ссорились?

— Бывало иногда, но редко.

— О причине ссор вы не догадываетесь?

— Кто ж его знает. — Фёдор Гаврилович посмотрел в сторону, но потом всё-таки добавил: — Ссоры случались в те дни, когда Мишка под утро в посёлок приезжал.

— То есть дома не ночевал?

— Выходит, что так, — неохотно подтвердил Фёдор Гаврилович.

— А ваш сосед не был игроком?

— В каком смысле? — удивился Лагутин.

— Например, не играл ли он в карты?

— В карты все играют, — почесал затылок Фёдор Гаврилович. — Но если вы имеете в виду клубы и так далее, то это исключено, — заявил он категорически.

— Почему?

— Потому что на такую дурную привычку у Мишки денег не было.

— Вот как?

— А что вы удивляетесь? Богатеи в нашем посёлке не селятся.

— Тогда, может быть, Михаил Семёнович был любителем женщин и изменял Карине Рудольфовне?..

— Может, и так. — Лагутин подмигнул на этот раз Морису. — Как пела весёлая группа Дюна: «А кто не бабник, а кто не бабник?»

— Вы, например, — усмехнулся Морис.

— Так я своё отгулял, — не обиделся Лагутин, — мне в прошлом месяце семьдесят стукнуло.

«Ого, — подумала Мирослава, — хорошо сохранился майор». А вслух повторила свою просьбу:

— Расскажите, пожалуйста, что случилось за пять дней до обнаружения вами трупа соседа.

— То и случилось, — начал свой рассказ Фёдор Гаврилович. — Вышли мы с Дружбаном в тот вечер погулять. Сходили на речку, искупались. Хоть и конец мая, а речка у нас мелкая и за день хорошо прогревается. Возвращаемся назад в бодром настроении, и вдруг чувствую, Дружбан мой насторожился. Я шаг замедлил, пригляделся. Зрение у меня, слава богу, до сих пор как у орла. И что я вижу? — Лагутин сделал многозначительную паузу.

Детективы терпеливо ждали.

И Фёдор Гаврилович, решив их больше не томить, продолжил свой рассказ:

— Какой-то малец весь в чёрном тащит лестницу, приставил он её к Мишкиному забору. Потом поднял из травы какой-то мешок или рюкзак. Когда я окрикнул его, он побежал, но в руках у него ничего уже не было. Значит, успел бросить. Жаль, собаку не спустил, — сокрушённо вздохнул Лагутин. — Дружбан так рвался и от лая захлёбывался. Но я не решился спускать собаку на ребёнка.

— А почему вы решили, что это был ребёнок?

— Так по росту его. И лестницу он тащил волоком.

— А вы не слышали потом, чтобы машина отъезжала?

— Слышал, но не сразу и не близко. Наверное, автомобиль находился на въезде в посёлок.

— Карины Рудольфовны в доме соседа уже не было? — задумчиво спросила Мирослава.

— И давно уже, — подхватил Фёдор Гаврилович.

— Но мальчик в чёрном этого не знал, он, наверное, думал, что она там.

— А какая ему разница? — пожал плечами Лагутин.

— Мешок должен был кто-то найти.

— Так я и нашёл.

— Но вы ведь могли и не заглянуть к соседу.

— Я на следующий день уже ходил к нему, хотел рассказать, что видел ночью, но мне никто не открыл. И на следующий день тоже. Я стал слегка беспокоиться, обычно Мишка не пропадал так надолго из дома. А тут ещё появился тошнотворный запах и стал усиливаться. Я поначалу решил, что это крыса сдохла. У нас тут некоторые дачники наладились не только кур, но и свиней разводить. Хотя это нарушение всех дачных правил! — возмущённо проговорил Лагутин.

— И что, разводят в больших количествах?

— Нет, — поморщился Фёдор Гаврилович, — одного-двух кабанчиков для себя. Держат до поздней осени, а там всю зиму с салом.

— При нынешних нелёгких временах семье, наверное, существенное подспорье…

— Да, скажите на милость, — снова возмутился Лагутин, — когда это у нас были лёгкие времена? Сейчас стало модным чуть ли не молиться на время так называемого застоя. Но могу со всей ответственностью заявить, что и тогда большая часть страны со своих дач кормилась. Горбатились на них, не разгибая спины, все выходные и праздники.

— Наверное, вы правы.

— Конечно, прав! Но свиньи — это не посадка картошки. На картошке только колорадские жуки, хотя тоже гадость, откровенно говоря. Но там, где свиньи, всегда крысы! А это вам не жуки какие-то.

— Согласна, — решила вернуть майора к теме Мирослава. — Значит, вы подумали, что на участке соседа сдохла крыса?

— Конечно! А что я ещё мог подумать. Хотя я подозревал, что крыса не сдыхала на дворе Мишки, а что ему её подбросил тот малец в чёрном. — Фёдор Гаврилович в нерешительности почесал себе нос и добавил: — Однако меня встревожила реакция пса. Не стал бы мой Дружбан так реагировать на дохлую крысу. А тут повадился каждый день с того вечера подвывать. И всё сильнее и сильнее, я человек бывалый, много чего повидал, а тут прямо мурашки по коже. Ну я и решил перелезть через забор и посмотреть, что там. Перелез и увидел этот мешок. Он лежал прямо у забора и был наполовину открыт. Я, как понял, что это, так меня, извините за подробности, наизнанку вывернуло. Я сразу перебрался обратно и вызвал полицию.

— И что было дальше?

— Как что? Приехали они. Сначала одна машина. Потом другая, третья. Короче, забегали! Последней пришла труповозка.

— С вами сотрудники разговаривали?

— Ну ещё бы! Я же, в их понимании, главный свидетель. Сначала молоденький лейтенантик всё выспрашивал, зачем я через забор полез, я ему объяснил про вонь, а он опять за своё! Привязался как банный лист к одному месту! Извините, — неожиданно смутился Лагутин, глянув на Мирославу.

— Ничего.

— Ну так вот, понадобилось ему узнать, в каких отношениях я был с соседом. Я ему — стрижено, а он мне — брито! Тьфу! — плюнул с досады Фёдор Гаврилович.

— Он что, вам не поверил?

— Дьявол его знает! — Лагутин сердито махнул рукой. — Недотёпа какой-то попался. Но к счастью, появился следователь уже в возрасте, меня лет на десять помоложе, наверное. Он меня основательно допросил под протокол. Я ему всё как на духу выложил. Он ещё хотел адрес знать…

— Чей?

— Так Карины Рудольфовны.

— Он у вас есть? — оживилась Мирослава.

— В том-то и дело, что нет! Но телефон был. Его я и дал следователю.

— Он у вас где-то записан?

— Конечно! Не могу же я наизусть зубрить все телефоны, как таблицу умножения.

Мирослава невольно улыбнулась:

— Надеюсь, мне вы его тоже дадите?

— Дам, жалко, что ли, — пожал плечами Лагутин.

Фёдор Гаврилович поднялся с кресла и прямо через террасу ушёл в дом. Вернулся он минут через восемь и сунул в руки Мирославы мятый листок бумаги.

— Вот.

Она посмотрела на него и поблагодарила:

— Спасибо. А себе вы номер разве не оставите?

— На кой он мне теперь? — махнул рукой Лагутин.

— Фёдор Гаврилович, а вы, случайно, не знаете, Полуянов был когда-нибудь женат?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Может, он вам рассказывал об имеющихся у него детях?

— Нет, разговор на эту тему никогда не заходил. Но лично я думаю, что не было у Мишки никаких детей.

— А в каких отношениях Михаил был с другими соседями?

— В нормальных. Да и мало он общался с соседями. Они со своей Кариной Рудольфовной вели довольно замкнутый образ жизни. Хотя Карина с некоторыми соседками общалась. Например, с Дарьей Дмитриевной Прониной, дом её через дорогу.

— Спасибо вам большое, Фёдор Гаврилович.

— Так не за что вроде, — насупился Лагутин.

— Что-то не так? — спросила Мирослава.

— Всё не так! — махнул он рукой.

— В смысле?

— Никто не ищет убийцу Мишки!

— С чего вы взяли? — удивилась Мирослава.

— Так тихо же!

— Фёдор Гаврилович! Вы же взрослый человек, тем более военный, и должны понимать, что следственные органы не афишируют своих действий.

— Так, думаете, ищут? — с надеждой спросил он.

— Я не думаю, а уверена в этом.

— Тогда ладно. Но найдут ли? — снова засомневался Фёдор Гаврилович.

— Найдут, будьте уверены.

— Но вот вы, например, насколько я понял, не из полиции.

— Нет, мы частные детективы.

— Коли вы этим занялись, то получается, что полиция с делом не справляется.

— Справляется, просто мы на подхвате. Так сказать, сотрудничаем с полицией.

Несмотря на то что Мирослава давно уволилась и покинула ряды следователей, она всегда горой стояла за бывших коллег и со многими из них поддерживала близкие отношения.

Конечно, самым близким был друг детства следователь Александр Наполеонов, но друзья у неё были и среди оперативников, и среди экспертов.

Распрощавшись с Лагутиным, детективы решили заглянуть к упомянутой им Дарье Дмитриевне.

На стук в калитку отозвалась пожилая женщина в бумазейном халате, белом платке на голове и галошах на босу ногу. На руках у неё были грязные хлопчатобумажные перчатки.

— Что за гости ко мне явились? — спросила она, прищурив глаза.

— Мы детективы, — ответила Мирослава и развернула лицензию.

— Руки у меня грязные, — ответила женщина, — очки в доме, а без них я близко-то ничего читать не вижу.

— Тогда поверьте нам на слово, — попросила Мирослава.

— Придётся, — вздохнула хозяйка. — А вы по какому вопросу?

— У вас тут недавно соседа убили. Вы, наверное, слышали.

— А как же, знаю, Полуянова Мишку. Но его не тут убили.

— Да, вы правы.

— Поэтому я и не знаю ничего, — вздохнула с сожалением Дарья Дмитриевна.

— Нам сказали, что вы дружили с его женой Кариной Рудольфовной.

— Дружила, сильно сказано, — ответила Пронина, — но Карина часто ко мне забегала.

— Зачем?

— Как — зачем? — удивилась Дарья Дмитриевна. — И поговорить, и пожалиться на Мишку.

— Он изменял ей? — прямо спросила Мирослава.

— Да, случалось, погуливал, — не стала скрывать Дарья Дмитриевна.

— Она поэтому от него ушла?

— Поэтому. К тому же Мишка на ней жениться обещал, они уже несколько лет вместе жили, да всё тянул. А тут её подруга с хорошим человеком познакомила. Он, конечно, постарше Мишки будет, но путёвый и со своей квартирой в городе. Вот она и ушла.

— А вы не знаете фамилию Карины Рудольфовны?

— Как не знать, знаю. Войтенко она. А замуж выйдет, станет Игнатьевой.

— Вы продолжаете с ней дружить?

— Перезваниваемся мы.

— Спасибо, Дарья Дмитриевна, извините, что от работы оторвали.

— Да ничего, нешто я откажусь родной полиции помочь. Прополка-то от меня никуда не убежит.

Мирослава не стала напоминать женщине, что они частные детективы, только ещё раз поблагодарила хозяйку.

Когда они подошли к машине, Волгина сказала:

— Давай ты за руль сядешь.

Морис не стал противоречить.

Когда они выехали из посёлка, он спросил:

— Куда теперь?

— Пока не знаю.

— То есть?!

— Хочу позвонить Карине Рудольфовне Войтенко и напроситься к ней в гости.

— А…

Мирослава набрала номер и представилась:

— Здравствуйте, я частный детектив Мирослава Волгина и хотела бы поговорить с вами о Полуянове Михаиле Семёновиче.

— Ах вот как, — отозвалась трубка голосом, полным негодования, — так знайте, я ни с кем не хочу о нём говорить! Он для меня умер!

Женщина прервала связь.

Мирослава снова набрала номер, но абонент игнорировал её звонки.

— Отлично, — пробормотала Волгина.

— По-видимому, Полуянов сильно насолил своей сожительнице, — предположил Морис.

— Это точно, но тем не менее нам надо с ней поговорить.

Они выехали на шоссе.

— Куда дальше? — спросил Морис.

— В город.

Минут через двадцать она попросила Миндаугаса:

— Дай мне свой сотовый.

Набрав номер Войтенко, Мирослава быстро проговорила:

— Карина Рудольфовна, Михаил Семёнович Полуянов умер не только для вас, но и в самом прямом смысле.

— То есть как умер в прямом смысле? — оторопела женщина.

— Его убили при помощи тонкого острого предмета, потом разрубили на куски, сложили в мешок и подкинула на дачу, где, скорее всего, по замыслу преступника, вы его и должны были обнаружить.

— Но я там больше не живу, — запинаясь, проговорила Войтенко.

— Преступник этого не знал.

— Но… Но кто он?! — выкрикнула женщина.

— Полиция пока не знает этого. Нужна любая помощь. Поэтому я и прошу вас не отказываться от разговора со мной.

— Хорошо, приезжайте. Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню. — Мирослава нажала на громкую связь, чтобы Морису тоже было слышно.

В это время в трубке тихо вздохнули, потом Войтенко продиктовала адрес и попросила:

— Приезжайте сейчас, я дома одна.

— Хорошо, уже едем.

До дома Войтенко они добрались за тридцать пять минут.

Карина Рудольфовна ждала их возле открытой двери.

— Вы детективы? — спросила она.

Мирослава вместо ответа протянула лицензию.

Хозяйка провела их в уютную гостиную, жалюзи на окнах были опущены, работал кондиционер. Хотя на улице не было особенно жарко. На потолке мерцал слабый свет.

Карина предложила детективам располагаться в креслах, для себя пододвинула мягкий стул и дёрнула за шнурок торшера. Стало светлее, и они могли рассматривать лица друг друга.

У Войтенко были правильные черты лица, тёмно-карие грустные глаза и небольшие, плотно сжатые губы. Было видно, что свои каштановые волосы она наспех заколола на затылке.

— Это правда? — спросила она, в свою очередь внимательно рассматривая детективов.

— Что — правда?

— Что Мишу убили?

— Такими вещами, Карина Рудольфовна, не шутят.

Войтенко кивнула. Было видно, что ей очень хочется заплакать, но она сдерживала рвущиеся наружу эмоции.

— А разве вам ничего не сообщили? — спросила Мирослава.

— Кто?

— Полиция.

Карина Рудольфовна отмахнулась:

— Конечно, нет. Кто я ему? Сожительница. Да и то бывшая.

— Вы плохо расстались?

— Если вас интересует, разрубила ли я его на куски, сразу скажу — нет. Я просто ушла. Хотя до этого у нас бывали ссоры.

— Из-за чего вы ссорились? — осторожно спросила Мирослава.

— Миша любил погулять, — вздохнула Войтенко.

— То есть он вам изменял? — уточнила Мирослава.

— Он говорил мне, что он мужчина и ему нужно разнообразие, а я не хотела с этим мириться.

Мирослава бросила быстрый взгляд на Мориса. Но его лицо оставалось непроницаемым.

— После своего ухода вы больше не видели Михаила?

— Нет.

— Он звонил вам?

— Пытался, но я заблокировала его номер.

— Он мог подъехать к вам.

— Может, и подъезжал, — пожала плечами женщина, — но я жила у подруги. А её адреса у Миши не было.

— А сейчас вы свободны?

— Да, до двадцатого числа следующего месяца. Двадцатого я выхожу замуж.

— Вы не жалеете, что расстались с Полуяновым?

— Нисколько, — честно призналась Войтенко. И добавила: — Хотя я не желала ему смерти. Тем более такой.

— Карина Рудольфовна, я понимаю, что вам тяжело говорить на эту тему, но всё-таки, вы не знаете, у Михаила была постоянная женщина, которую он время от времени навещал, или он встречался с разными?

— С разными, — не задумываясь, ответила Войтенко.

— Почему вы в этом так уверены?

— Женская интуиция.

При этих словах Морис едва заметно улыбнулся, но тотчас согнал улыбку с лица.

— И потом, — сказала Карина Рудольфовна, — от него всегда пахло разными духами.

— Как вы думаете, он не мог пользоваться платными секс-услугами?

— Он, конечно, мог бы, — грустно улыбнулась Войтенко, — но у него никогда не было лишних денег. И я не думаю, что это было в правилах Михаила — платить за секс.

— Где же он, по вашему мнению, мог находить своих женщин?

— Вообще-то он работал страховым агентом, и возможности познакомиться у него были. Хотя точно я не знаю.

— Понятно. Спасибо вам, Карина Рудольфовна, что согласились с нами поговорить.

— А у меня был выбор? — грустно улыбнулась Войтенко.

— В принципе, вы могли бы отказаться, ведь мы частные детективы.

— Конечно! А вы бы натравили на меня полицию. Признавайтесь, я права?

— Правы, — не стала её обманывать Мирослава, — тем не менее мы желаем вам забыть об этом, как о ночном кошмаре, и быть счастливой с новым избранником.

— Спасибо, — скупо улыбнулась Войтенко и проводила их до дверей.

— Сегодня ещё куда-нибудь будем заезжать? — спросил Морис.

— Нет, давай домой, надо отдохнуть и переварить информацию.

— Мне кажется, неплохо было бы проинформировать полицию о том, что Полуянов работал страховым агентом, — заметил Морис.

— Вообще-то они должны сами об этом знать.

— Вдруг упустили?

— Не должны.

— Но они могли не связать его профессиональную деятельность с его похождениями.

— В принципе, могли. А ты что думаешь, что его порубил ревнивый муж?

— Или любовник.

— А как же остальные случаи?

— Не знаю.

— Вот и я тоже. Хотя ты прав, солью информацию Шуре. А он сам решит, воспользоваться ей ему самому или передать коллегам.

На том и порешили.

С Шурой Мирослава поговорила по телефону только в десятом часу вечера.

Голос у Наполеонова был измотанный. И Волгина даже не стала спрашивать почему.

Ночью разразилась гроза, дождь лил как из ведра, а молния была такой яркой и вспыхивала чуть ли не под самими окнами. Пришлось окна закрыть.

— Вот тебе и «люблю грозу в начале мая», — пробормотала Мирослава, прежде чем заснуть.

Дон был полностью с ней согласен, поэтому забился поглубже под одеяло.