Златая цепь

Наталья Гайс (2024)

В дом Илария Бурмистрова попадает необычный гость. В ходе беседы с ним выясняются обстоятельства, больше похожие на вымысел, кроме одной детали. Подчиненная отныне чужому сценарию, жизнь семьи Илария рушится на глазах. Любимая жена, будущий ребенок… Дальше они пойдут врозь. Но это полбеды. Непоправимость ситуации в самом их пути — он расходится во времени. Кому-же помешала семья Бурмистровых? Всего лишь тем, кто любит этот мир, живет в нем веками и генетически зависит от одного из представителей этого рода. Но спрятаться от них не просто…

Глава 9. Руфь

Новая моя работа с легкой руки господина Маркса совершалась как по маслу — легко и вкусно. Цель оправдывала все. Дом, дом, дом… Как туда хотелось! Поскорей бы! Но пользуясь моим горячим стремлением к новой жизни, главный решил, кажется, надо мной поиздеваться, оторвав от архивов и бросив на очередное задание. Но мне ли перечить? Пока я сотрудник Охры, работа остается работой, тем более, что задание это касалось Илария. Но Маркс — он же не простой, а потому и задание это, скорее всего, было не с бухты-барахты, в связи с чем, привожу очередную интерпретацию дневника Илария. Это то самое мое задание, но в его изложении, под его углом зрения. Трогательно, правдиво, печально. Но теперь я могу сказать с полной уверенностью — дневники Илария не лгут. Все описано им как под копирку. Все именно так и было.

После череды смертей жизнь нашего героя, вопреки тоске и дурным мыслям, вошла в привычное русло и работа в новом помещении стала приятной отдушиной. Бурмистров спускался туда в любые свободные часы и его никто не мог побеспокоить. Мишенька возился с кучей игрушек на старом матрасе, а в рабочее время он забирал его с собой в избу-читальню. Варил ему тыквенную кашу на жидковатом молоке и доедал вялую прошлогоднюю картошку. Изредка в сельпо доставалась ржавая селедка и подплесневевшее сливочное масло. Николаевна по какой-то ей одной известной причине раз в неделю приносила им три яйца и луковицу. Это стало уже ритуалом. Так они и жили. Хлеб, сахар и чай были в деревне всегда. А многого им и не надо. Лучшее Иларий всегда отдавал Мише, как строящемуся по крупицам организму. Он, как новоиспеченный генетик, знал теперь не понаслышке, из каких составляющих разрастается здоровая биологическая ткань.

Миша иногда плакал, выходил за двор, или смотрел с тоской в окно, но всегда при этом звал маму. Связь с материнским организмом наверное не прерывается никогда. А у такого малыша тем более. Она была еще очень сильна. Ребенок нуждался в тепле материнского тела, в женском голосе и психологическом ощущении защиты. Отцовское тепло и голос этого не заменяют, к сожалению. Такова природа. И как бы не был Иларий ласков с сыном, как бы тщательно не заботился о нем, чего-то Мишке все же не хватало. И он рыдал так горестно, что Иларий не выдерживал и тайно плакал вместе с ним. Словно хотел забрать себе всю его невысказанную боль.

По деревне поползли скупые слухи, что не только в доме помещика Емельянова было разбито радио, но и в медпункте, и в маленькой, новой школе. Отличная пища для навязчивых и ненужных размышлений, от которых пришлось отмахиваться, как от назойливых мух. И потому, чтобы навремя отвлечься и переключиться на что-то менее сложное, собрался Иларий субботним теплым днем посадить картошку. Да тут и навестил его блондин.

— Как работа? — осторожно спросил он, озираясь по сторонам.

— Частицы передают импульсы от тела к телу, — спешно, словно в чем оправдываясь, отчитался Иларий. — Но если бы я мог знать, какую информацию они несут…

— Завтра придут за мальчиком! — неожиданно заявил блондин и жестко стеганул Илария карими своими глазами. Не чувствуя земли под ногами, тот присел на сваленные у межи доски.

— Кто?

— Марафетчики из Тоболенца.

— Значит я прав…

— Прав, — тут же ответил блондин и присел рядом. — Не сопротивляйся. Они будут клонить к тому, чтобы бабке его отдать. Но это ложь. Они Настю проверили уже. Проверят и мальчика. Будь спокоен. Они его тебе сразу же вернут.

— Но кто они?

— Шавки геотов.

— Геотов?

— Через месяц поедешь в Калужскую волость, в Оптину Пустынь. Мишу возьмешь с собой. Там тебе нужно будет сделать кое-что важное. Готовься к потрясению.

Иларий вздрогнул и с тревогой посмотрел на блондина.

— Опять?

— Меньше слов, — оборвал его гость и ушел в отремонтированный и обшитый рубероидом сарай. Больше Иларий его не видел.

— Кого же мне там надо — в Оптиной Пустыне? — только и пробормотал ему вслед Иларий.

Жорж и Сергей Сергеевич, как и было сказано, явились к нему домой сами. Сказали, что нужно собрать вещи ребенка и отвести его к бабке. Что теперь он будет жить там. Таково решение суда.

— Какого же это интересно суда? — сурово поинтересовался Иларий и получил бумажку с гербом и печатью, на которой было написано заключение о его, Илария, неспособности к воспитанию ребенка. Было сказано, что кормилец из него никудышный по состоянию здоровья. — Но я здоров…

— Сифилисом страдали? — с каверзной улыбочкой поинтересовался Сергей Сергеевич.

— Было дело… Правда откуда — так и не понял. У меня ведь кроме супруги никого не было.

— Факт налицо! — резко выкрикнул Сергей Сергеевич и попросил поторопиться.

— А ведь вас я видел накануне пожара в своем дворе! — не выдержал Иларий, гневно обратившись к нему. — И что вы делали там, позвольте узнать?!

На лице Сергея Сергеевича отразилось полное недоумение и взялся откуда-то внимательный, совершенно другой, нежели секунду назад, взгляд.

— Я не мог здесь быть, — спокойно ответил он. — Ошиблись, гражданин!

Не ускользнула от внимания Илария искренность в словах милиционера. По крайней мере растерянность его была вполне правдоподобна. Но то был он. Без сомнений!

"Ведь видел же тогда меня" — подумал Иларий. — "Зачем врет?"

Однако продолжать этот разговор больше не хотелось, а потому Иларий сделал все, как они просили, веря в сердце обещанию своего друга, но все же сомневаясь в том, что ребенка ему вернут. Раз уж и суд приплели…

Дрожащими руками он одел мальчика и взял на руки.

— Я сам его отнесу. Незачем это чужим людям делать.

— Ну что ж…, — брезгливо промямлил Жорж, — сам так сам…

Он сплюнул на землю и недовольно открыл перед Иларием калитку.

— Старуха с маразмом, — предупредил Илария Сергей Сергеевич, когда они подходили к дому Козловых. Словно открытие для него сделал. — Но это ничего не значит. Бумагу вы видели.

— Что ж вы больной женщине ребенка отдаете-то? — с укором посмотрев на него, спросил Иларий. — И не совестно вам мальчика в который раз страдать заставлять?

— Мы таких страдальцев насмотрелись! — недовольно заметил Жорж. — Все они страдальцами прикидываются.

— Он мал еще. Прикидываться не умеет! — гневно бросил Иларий и постучал в дверь тещиного дома.

Зинаида Матвеевна, как он и ожидал, взять к себе Мишу не очень-то и хотела. Вернее сказать не хотела вовсе.

— И за что мне это наказание на старости лет?! Куда мне с ними нянчиться?! Этого из дома выгнать не могу, — она кивнула на сидящего во дворе Терентия, руки которого все еще были перевязаны. — Внуков впихнули и этого сюда же! У меня коза одна тока и осталася! И та старая! Я чем их всех кормить буду?!

— Выздоровеет ваш Терентий и поедет работать! — громко крикнул Сергей Сергеевич.

— Само собой, мамаша! — пробурчал явно подвыпивший зять, как-то с опаской покосившись на Илария. Видно помнил еще сочиненную на него при допросе клевету. А может и не было ничего? Может они сами все придумали? Чтобы Мишу у него забрать.

— Отдавайте мальчика и уходите! — цинично приказал Жорж и, взяв себя в руки, Иларий сдержанно отдал Мишу бабке, тут же повернулся и, не оглядываясь, пошел со двора. Он слышал, как ревел Мишка, как материлась теща и тихо переговаривались меж собой марафетчики.

Пил Иларий редко. По большим праздникам. Но в этот раз, придя домой, спешно опрокинул две рюмки водки, закусив присоленной долькой порезанного на столе лука. Собирались с Мишей щей сварить. Теперь-то что уже… Теперь-то не до них… Мысль о том, что у сына в чужом почти дому сердце разрывается от страха, мучила Илария больше всего. И он долго и тяжело плакал в кулак — не то от лука, не то от душевной боли.

Но опасения его оказались напрасны. Не обманул блондин. Сына вернули ему на другой же день. Чему он был очень сильно удивлен. Как быстро они его проверили. И что же у них там за методы такие? Неужто они из тех же мест, что и его покровители? А вечером явился Терентий — попрощаться. Сказал, что спасу нет ему от тещи. Поедет в Псков — искать работу. Дай бог обустроится да и детей заберет. Жалко ему их с тещей оставлять. Заботится она о них плохо. Дочки обе в нее пошли непутевостью. Сильно Терентий сдал, в глаза бросалось полное отсутствие в нем жизни. Подумалось Иларию, что последние дни он доживает. Тот же продолжал неустанно повторять, что крутился подле дома приметный тип и он его отлично запомнил и коли встретит — душу из него вытрясет! Но на все расспросы Илария описать этого незнакомца поподробнее, твердил все одно: русый, высокий, крепкий, одет не по нашему.

Иларий дал ему немного денег, кусок старого сала, да буханку черного, так как тот шел совсем пустой. Все же какая-никакая, а родня. Да и жалко его было, человек он незлобивый. Потому о клевете той Иларий расспрашивать не стал и дал себе слово забыть обиду и подозрения раз и навсегда. Потому как нет в этом никакого толку. Жить только мешают.

А через месяц явилась новая, незнакомая ему женщина и дала наказ ехать в Оптину Пустынь. Сказала, что там его ждут и встретят. Когда Иларий спросил, как ему лучше добираться, она лишь улыбнулась и попросила собрать ребенка. После всех сборов они спустились в его подпольную лабораторию, где стоял спертый запах реактивов и спирта. Гостья поправила находящийся у нее в ухе серебристый, округлый предмет и он загорелся желтой точечкой. Она произнесла что-то на неизвестном языке и свет сменился на фиолетовый.

— Ту-ту? — удивленно спросил Мишка, глядя на начавшие неожиданное движение вниз шероховатые плиты пола.

Четыре плиты неведомым образом опустились в темную глубину, которая через пару мгновений осветилась ярким белым светом.

— Прошу! — улыбнулась гостья, указав на образовавшийся в полу лаз.

Иларий осторожно заглянул в квадратное, издающее мягкий шум отверстие и отпрянул. Женщина смотрела на него вопросительно. Вниз вела матово блистающая, серебристая лестница.

— Это зачем это? — растерянно спросил он, пожав плечами.

— Так быстрее! — ответила женщина и терпеливо указала на лаз рукой.

Иларий неуверенно опустился на несколько ступеней и подозвал Мишу. Взяв его на руки, он осторожно, опасливо озираясь по сторонам, спустился в самый низ. Гостья шла следом. Когда он поднял голову, лаз уже был закрыт, а перед ним открылся большой зал с колоннами и гигантским рисунком в центре зеркально отражающего колонны черного пола.

Мишка захныкал и обернулся на женщину. Она протянула ему конфету в блестящей обертке и он тут же успокоился, занявшись ее развертыванием.

Иларий пытался разглядеть рисунок на полу, но тщетно. Было только видно что-то разноцветное.

— И куда же дальше? — машинально спросил он и гостья снова указала путь рукой.

— Лестница вниз, — добавила она и Иларий всмотрелся. В темноту серпантином поблескивала еще одна лестница. И конца у нее видно не было. — Нам недалеко.

Они двинулись вниз, пройдя пять этажей. На одном этаже играла тихая, спокойная музыка, на другом неожиданно столкнулись со странного вида мужчиной. На лбу его выпирали некрасивые, костяные наросты. Как отрезанные козьи рога. Лицо было красновато, а руки какие-то очень уж маленькие для его роста и возраста.

— Кто? — строго спросил рогатый, глядя на Илария болотного цвета глазами.

— Новый сотрудник. Вербую, — ответила женщина.

— А это? — рогатый недовольно и как-то болезненно кивнул на мальчика.

— Подопытный! — холодно пояснила она и рогатый чем-то щелкнул перед их лицами, больно ударив в глаза ослепительным светом. После чего обернулся на большой экран и оценив быстро бегающие красные колонки, тяжелым взглядом смерил женщину.

— Он в розыске! — слова его молотом ударили Илария по голове.

— Да, он в розыске! — спокойно ответила женщина. — Не нагнетайте ситуацию.

— Но почему без сопровождения? — спросил рогатый и глаза его покраснели.

— Сама справлюсь.

— Не могу пропустить. Придется вызвать кое-кого.

— Ну так вызывайте побыстрее. Мы торопимся.

Рогатый тронул предмет в своем ухе, чуть больший по размеру, чем у нее и заговорил с кем-то невидимым на английском, как показалось Иларию, языке.

— Нижние этажи заблокированы, так что присядьте пока в те кресла.

Он указал на красные мягкие сиденья у стены и, ничего не понимающий в происходящем Иларий, спустил наконец-то сына с рук. Тот дожевывал свою конфету и казался каким-то очень уж сонным.

— Эй, приятель, — обратился к нему Иларий, — ты спать, что ли хочешь?

— Процедура будет недолгой, — тихо предупредила его гостья и присела рядом. — Главное — не волнуйтесь.

— А почему не пришла Флоретта? Раньше она приходила.

— Вас чем-то не устраиваю я?

— Мне показалось — она более опытна.

— Вам показалось!

— Вы прокололись в обмане сразу. Зачем? Теперь он не поверит.

— Это искусственная геотская раса. Они туповаты.

В ее голосе он почувствовал нотки скрываемой обиды. Видимо его недоверие сильно ее задело.

Из-за угла появились двое в темно-зеленой, похожей на кожаную, обтягивающей их непропорциональные тела, одежде. Они очень суетились и махали перед лицом направившейся к ним женщины прямоугольными мигающими приборами. О чем они говорили — Иларий понять не мог, но глядя на все происходящее он вдруг словно переродился. Было же так очевидно, что все чудеса, которые он наблюдает уже несколько лет, просто небеса по сравнении с той примитивной жизнью и тем миром, в котором приходится обитать. Ему неожиданно стало понятно, чего не хватает в его медленной, непростой работе. Ему не хватает свободы сознания. Он ведь разумом словно прикован к ощущению своего времени. И это мешает деятельности ума. Это как рамки, как паралич. А ведь преград быть не должно!

— Преград быть не должно… — тихо проговорил он, подойдя к спорящим охранникам и своей проводнице. — Я могу вам чем-то помочь? — неожиданно фривольно спросил он.

— Отойдите и не мешайте! — приказала она, сердито метнув в него молнии.

— Я к вам обращаюсь, господа геоты! — не слыша ее, продолжил Иларий и желтоватые глаза охранников остановились на нем. Зрачки их были кошачьи — продолговатые. Но вместо страха Илария охватил восторг от увиденного. — Слушайте, а ведь вы прекрасны! — он протянул руку, чтобы коснуться странно отсвечивающей кожи на лице одного из них, но тот растерянно отдернулся. — И судя по грубой поверхности вашей кожи — вы не хомосапиенсы.

— Петр Алексеич! — неожиданно произнесла его имя женщина, но слушать ее он не собирался.

— Ваша порода слаба, не так ли? — продолжил Иларий и охранники переглянулись. — Вам нужна помощь. Вы мало живете, я думаю. Лет до сорока. Я слабый генетик. Не очень опытный. Но когда-нибудь я хотел бы вам помочь и увеличить срок вашей жизни. Потому что знаю как! — И Иларий ткнул указательным пальцем себе в висок. — Сознание! Вся жизнь здесь! Все, что вы видите, что чувствуете, все здесь! Я могу перенести вашу жизнь в любое тело или сразу в несколько тел! Я работаю над этим!

Иларий торжественно улыбнулся и снова протянул руку к лицу затаившегося охранника.

Над помещением, словно из динамика, прогремел голос, говорящий все на том же непонятном языке.

Женщина в ответ что-то крикнула вверх — в мигающую под потолком точку.

— Кто это был? — восторженно глядя на нее, спросил Иларий.

— Управляющий участком. Спрашивает, почему нас не пропускают.

— А ты? — Иларий смотрел на нее во все глаза, но она не ответила.

— Не слушайте ее! — крикнул Иларий светящейся точке. — Я многое могу! А вы наверное моего брата ищите! Мы с ним похожи. Только он умер давно! Еще в одиннадцатом году! Дурак был, потому и умер! Сам виноват!

Женщина смотрела на него так, словно ей было дурно.

— Но ваши энергетические слои идеально совпали! — грозно прогремел голос ниоткуда. — Так мне сейчас подсказывает помощник.

— Как генетик вам говорю — это ничего не значит.

— А почему вы с ребенком?

— Мне не на кого его оставить! Я решил остаться в Охре! Буду совершенствовать природу страждущих.

— Что-то мне имя ваше не знакомо! Фальшивое никак?

— Что за страсти-напасти! Считайте, что с сегодняшнего дня нет у меня имени вовсе!

— Пропустите их! — лениво пробурчал голос. — Сами пусть разбираются!

Пока Иларий восторженно и с любопытством прощался за руку с охранниками, спутница его схватила на руки Мишу и побежала вниз.

— Ты сошел с ума! — кричала она на бегу и он едва улавливал обрывки ее слов. — Что ты нагородил?!

— Скажи в конце концов свое имя! — почему-то потребовал он, едва за ней поспевая.

— Руфь! — бросила она через плечо и они спустились на этаж ниже.

Миша уснул и совершенно ни на что не реагировал, что сильно беспокоило Илария. Он потрогал его лоб.

— Ты что — еврейка? — спросил он, внимательно посмотрев в ее серые глаза.

— Нет! Просто имя понравилось.

— Так а настоящее?

— Нет настоящих! И у тебя его уже нет! И даже от фальшивого ты только что отказался! Спит он! — успокоила Руфь Илария. — Снотворное я ему дала с конфетой. Так надо. — Она сунула ему ребенка и оглядела этаж. — Вон ты здоровый какой! И в плечах! И ростом! Тащи сам…

— Приказано пропустить, — сонно ответил очередной, на этот раз нормального облика, охранник, видя ее замешательство. — Идите спокойно.

— Не пойму — почему они пропустили нас? — С тревогой в голосе пробормотала Руфь. — Я готовилась отбиваться!

— Поверили мне…, — спокойно ответил ей Иларий.

— Чему?! Ахинее про их спасение?! Твоя кровь у них давно во всех базах! Ты же знаешь!

— Значит подвох готовят!

— Странно… Мальчика они проверили. Сомневаться в нем не должны. Неужели догадываются, куда мы направляемся?

— А куда мы направляемся?

— На поезд! — резко ответила Руфь и они наконец-то перестали спускаться. — Там всего два вагона. И скорее всего больше никого не будет. Что и хорошо и плохо.

— Это же на какую глубину мы спустились?

— Этажей десять… Это не глубоко. — Она посмотрела в его красивые, голубые глаза, скользнула по лицу взглядом. Изогнутые брови, аккуратый профиль, слегка капризные, идеально очерченные, чуть пухлые губы, каштановые волосы, высокий лоб, круглое лицо и под короткой почти прозрачной бородой большая родинка на скуле. Да. Это он. Как она и предполагала. Его она видела в Египте. Только имя забыла… Значит все получится. Значит пройдут они. — Поезд…

Не успел он отреагировать на ее слова, как слева от них оказалось нечто фантастическое. И только сейчас Иларий заметил большой, похожий в очертаниях на подкову, тоннель, в котором стоял теперь красивый, небесно-серебристый поезд. Не было рельсов, не было ужасного шума, который издают поезда. У Илария даже закрались сомнения: а то ли он видит, о чем думает?

— Это… поезд? — неуверенно спросил он и в ответ получил насмешливый взгляд спутницы. Двери разошлись в стороны так, словно растаяли. Они ступили в салон с красными, откидными креслами, экранами, стеклянными столиками. Мест было всего шесть. Иларий уложил на свободное кресло мальчика и сначала со страхом, а потом с нахлынувшим восхищением осмотрел вагон. — Да здесь же жить можно.

Толчка он не почувствовал, за окнами было темно, но скорость ощущалась буквально физически.

— Присядь! В ногах правды нет. Нам семь минут ехать.

— Семь минут? — не понял Иларий. — Это ж куда мы приедем?

— Прямо на место, — невозмутимо ответила Руфь.

— Фантастика! — Иларий удивленно приподнял свои красивые брови и с удовольствием утонул в мягком кресле. — Я и не подозревал, что под землей идет такая жизнь!

— Ты о многом не подозреваешь!

— А вы слишком умны для женщины!

— Вы же сказали, что я не опытная!

— И вас это задело? — Иларий цинично усмехнулся.

— Мне это не понравилось, потому что это заблуждение.

— Это совершенно не важно… — Он посмотрел на нее так, словно ожидал следующего вопроса. Но она не доставила ему такое удовольствие и расслабленно откинулась на спинку. — Потому что большой ум женщине ни к чему. — Руфь снова не отреагировала на его слова. — Вот я уверен, что у вас проблемы в личной жизни. И детей наверняка нет. — Она снова даже бровью не повела. — И все из-за большого ума!

— Предлагаете его отрезать?! — не выдержала Руфь, повысив на Илария голос. — Или всю жизнь прикидываться дурой?! Не ваше это дело! Какая есть — такая есть!

— Да, вы правы… Погорячился… Простите.

— Глупость сказали!

— Но факт налицо, — мягко и как-то ласково продолжил Иларий. — Вы одна. И всю жизнь будете одна. Никакой мужик с вашим интеллектом тягаться не возьмется. А дурой прикидываться вы не станете.

— Но вы же умнее меня, — успокоилась Руфь и он отметил, что она опять обращается к нему на"вы". Это огорчало.

— Не знаю… Может и нет. Мы с вами мало знакомы. Но я бы на вас не женился.

— А я вам предложение сделала? — Руфь с издевкой рассмеялась.

— Вы даже не в моем вкусе.

— Очень галантно с вашей стороны. И это говорит аристократ. Я, во-первых, вас не спрашивала! А во-вторых — мы здесь по работе.

— А в-третьих, я знаю, что нравлюсь вам, — грустно заявил Иларий.

— Интересно, откуда?

— По глазам видно и флюиды ваши… Ну как вам сказать… Химическая составляющая испарений вашей кожи… Я просто уже сильно натаскан на биоматериал разных видов. Так что простите… От меня этого не скрыть.

— И что же мои флюиды?

— У вас происходит сильный гормональный выброс, когда вы говорите со мной и смотрите на меня.

— Может он у меня всегда происходит?

— Нет… Только из-за меня. Ну… сегодня по крайней мере из-за меня.

— И что прикажите делать?

Глаза Руфь с тревогой смотрели на Илария. Он растерялся.

— Ничего… Разойдемся и все пройдет.

— А вы прям такой холодный и надменный. Прям в преступлении меня уличили.

— Нет, не уличил. Просто вы же умная женщина… Вот как с умной я с вами и говорю. — Иларий украдкой посмотрел на ее реакцию. Руфь была непроницаема. — Но по-настоящему желанной женщиной для меня всегда была моя первая жена. Хотя ослепительной красавицей я ее не назвал бы.

— Ой, послушайте! — не выдержала Руфь. — Ну хватит уже, а?! Мне абсолютно все это не интересно. И мало ли кто кому симпатичным вдруг покажется. Или вы думаете, что я, будучи солдатом пятой категории, не умею контролировать свою физиологию?

— Вы солдат?! Ну, ничего себе! И с кем воюете?

— Скоро узнаете!

Если бы она понимала, что за этой пустой болтовней он скрывал свое непередаваемое волнение. Ведь его предупредили, что в Оптиной Пустыне его ждет потрясение. А вот о флюидах наврал. Просто так сболтнул. Пошутить хотел, а вышло вон как… Он снова украдкой посмотрел на свою спутницу. Бледная кожа, каштаново-медный отлив волос, убранных в тугой куль, тонкие губы, явная усталость вокруг глаз. Красивая? Да нет… Так себе. Еще эти их наряды непонятного назначения. Нелепое, вечно нагруженное датчиками, кнопками и приборами обмундирование. На ней правда хоть платье было и сверху плащ черный накинут. Мушкетерский с виду плащ, на завязочках. Она напомнила ему ту мадам, Магду кажется, которая раз и наверное уже навсегда увела от него и Елену и их ребенка. Солдат… Иларий усмехнулся и отвел взгляд.

И тут, прямо перед ним, из воздуха возникло нечто… Иларий чуть не подпрыгнул от неожиданности. Миловидная дама в летнем, белом платье, с распущенными по плечам русыми волосами и пугающим, лезущим в самую душу, взглядом.

— Чёрт! — воскликнул он, схватив свою спутницу за руку. — Это кто?!

— О чем вы? — отдернула руку Руфь и недовольно поморщилась.

— Как о чем?! — глаза Илария наполнились ужасом. — Женщина напротив меня! Я что — призрак вижу?!

— А…, — Руфь устало покачала головой. — Это Оксана. Сканирующая программа. Хотя… Откуда вам знать-то?

— Она на меня смотрит!

— Ну правильно… Она вас сканирует! Мы входим в зону Охры, а геотов и людей сюда пропускают только по документам.

— А я человек…

— Но вы у нас уже бывали, наверное. На вас откуда-то данные имеются. Успокойтесь!

— А вы что — не человек?! — Иларий с подозрением посмотрел на Руфь и как-то отстранился.

— Я из Охры! Это совершенно другое! Хотя в Охре я не так давно.

— И откуда эта Оксана взялась?!

— Да что вы, ей богу… Это же не женщина! Это визуализированная программа. Набор цифр и кодов. Запускается автоматически, данные передает в центр. Там их уже наши сотрудники проверяют.

— Клянусь богом, если бы она явилась в мой дом — я решил бы, что это призрак и поседел бы от ее взгляда! Это ж надо так смотреть!

— Ну, так и бывает.

— Вы хотите сказать, что призраки — это вот такие вот программы?

— Ну… не все… Некоторые. Но внешне их отличить сложно.

— Слушайте, ну там они такое вытворяют порой. Мне в детстве являлся призрак.

— Ничего они не вытворяют. Программе необходимо кое-что выяснить относительно вас или выполнить какую-то работу и что бы не было лишних вопросов, она парализует ваше сознание на время. Вот вам и мерещится ерунда всякая, пока она свое дело делает… Хотя есть и другие. Из другой частоты. У них свои намерения. Не всегда благие…

— Фух! — облегченно вздохнул Иларий. — Наконец-то…. И куда она направилась?!

— Мальчика сканировать.

— А вас значит нет?!

— Охринцев она автоматически не видит и потому как вирус не воспринимает! Я же сказала — я своя!

— Вирус? Чуму, что ли? Почему Оксана?

— Охринское коммуникативное сканирование. Да расслабьтесь вы! Мир для вас своим лицом повернулся! Что вы все за сказки цепляетесь?!

Она так посмотрела на него, что Иларию стало немного стыдно за внешнее несоответствие своим внутренним понятиям. В нем действительно непрерывно продолжал происходить конфликт стереотипов человеческого общества с явью.

Оксана отошла от спящего Мишки и испарилась. Словно лампочка выключилась.

"То есть — она его опознала?" — с удивлением подумал Иларий и хмуро посмотрел на свою спутницу. Только бы Мишку не отняли.

— Еще минута и мы на месте, — Руфь осторожно взяла Илария за руку. — Вы готовы?

Что-то екнуло у него в животе от ее прикосновения, но ее бледность скорее настораживала, нежели нравилась.

— Нет, я не готов! — честно признался он и высвободил свои длинные пальцы из-под ледяной ее ладони. — Потому что мне не сказали, что меня ждет.

— Встреча с сыном! — голос ее прозвучал низко и властно.

Иларий вздрогнул и вскочил с кресла.

— Как?! Вы шутите?!

— Не надо так бурно реагировать. Успокойтесь и возьмите ребенка на руки. Мы прибыли.

Едва владея ситуацией, Иларий осторожно поднял Мишку и вышел из открывшихся дверей поезда. Изумрудно-зеленый, словно малахитовый зал с черными колоннами. И полная, давящая тишина. Иларий обернулся — Руфи нигде не было. Он стал растерянно озираться по сторонам. Его никто не встречал. А ведь обещали… Неужто обман?! И куда подевалась эта странная женщина? Что происходит?!

Ах, Иларий, Иларий… Так уж вышло…

Глава 10. Славик.

Иларий обошел ближайшие к нему колонны, но Руфь нигде не обнаружил, а потому принял единственное возможное для него сейчас решение — двигаться к предполагаемому выходу. Залы все повторяли по своей схеме один другой. Он помнил, откуда к ним шли охранники на одном из этажей и двинулся примерно в этом направлении.

Слава богу, его старые стертые ботинки не озвучивали шагов, хотя здесь ведь наверняка установлены камеры наблюдения. И его уже, конечно же, заметили. Он еще раз обернулся. Руфь так и не появилась."Скверная женщина! Бросила-таки!" — в сердцах выругался Иларий и Мишка зашевелился. Но сейчас его пробуждение было ни к чему.

Насчет выхода Иларий оказался прав. Интуиция привела его к металлической, почтизеркальной двери с обычной деревянной ручкой в форме цветка. От волнения стало дурно, ноон собрался ипотянул ее на себя. Ручкаотпружинила и повернулась. Дверь былане заперта и Илариюоткрылся темный, со светом вдали коридор.

А вот и источник света — плафон в форме бронзовой руки, держащей светящуюся пирамидку. Зеленоватое свечение обрисовало еще одну зеркальную дверь, которой коридор и закончился. Мишка захныкал и Иларий несмело постучал. Ответа не последовало. Он стукнул сильнее. Тишина. Он повернул ручку двери и она открылась так же легко, как и предыдущая. Апартаменты открылись изумрудные. Почти как предыдущий зал. Зеленым здесь было все. Тяжелые бархатные шторы, непонятно что закрывающие так глубоко под землей. Зеленая скатерть на квадратном столе. Зеленый ковер на полу. Даже книги на полках все были в изумрудно-зеленых переплетах. Иларий огляделся и посадил Мишу в зеленое кресло. Тот долго тер глазки, силясь понять, что происходит и где они. Послышались голоса. Появилось совершенно бредовое ощущение, что обсуждают его. Доносились голоса из-за одной из шторок и Иларий предположил, что там комната. Мишка заплакал и шторки раздвинулись.

— Гаврила? — тихо произнес опешивший Иларий. — А я думал, мне послышался знакомый голос.

— Ну здравствуй, дорогой мой! — с улыбкой поприветствовал Илария Гавриил Загорский и представил сопровождавшего его, солидного на вид мужчину. — Ждали, ждали тебя! Гадали, придёшь ли? Познакомься, пожалуйста! Профессор Бергольц! Лучший в области нейрохирургии!

Иларий растерянно протянул руку бородатому мужчине лет пятидесяти пяти, в очках и полосатой рубашке и его снова посетило дежавю. Мужчина кого-то напоминал, но назвавшись Владимиром Михайловичем, сразу же заинтересовался брошенным всеми, плачущим ребенком.

— Со мной была женщина и кажется, я ее потерял, — рассеянно признался Иларий, не решаясь начать разговор о сыне.

— С тобой не было никакой женщины, — тут же пояснил Загорский. — Тебе так казалось. Это наше новое изобретение. Проводник во времени. Здорово придумано, не правда ли?

— То есть как?! — Иларий совершенно не поверил сказанному, так как видел ее так близко, что различал морщинки у глаз и синие крапинки в зрачках.

— А вот так! — рассмеялся Гавриил Павлович.

— Но она пообещала мне встречу с сыном. Выходит это не правда?

— Нет! Это правда! Да ты присядь! — Гаврила указал на деревянный диван с мягким, зеленым сиденьем. — Его сейчас приведут.

Иларий забеспокоился и протянул руки к Мише.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь! — С улыбкой успокоил его Владимир Михайлович. — Я хорошо лажу с детьми.

У Илария в голове все смешалось. Сын…, Руфь… Как же так? Не может быть. Это видно подвох какой-то. Он чувствовал даже запах, который исходил от нее. Это были наверняка духи, с легкой шоколадной ноткой.

В комнату вошла женщина, чем-то похожая на Руфь. Иларий даже вздрогнул. Но ему почудилось. Женщина была в белом халате и сильно хромала. И при этом все время раздавался какой-то хруст. За руку она держала мальчика лет четырех, похожего на Елену разве что волосами. Светлый мальчик, не в Илария. Хрупкий, но в то же время с очень строгим взглядом. Он прижимал к себе темную стеклянную дощечку и одет был некрасиво. В тоненькую, серую кофту с открытым горлом и черные штанишки по колено. Невзрачная одежда неудачно оттеняла и без того бледный его лик.

— Не говори, что ты отец, — тихо предупредил Илария Загорский, вызвав в его сердце сопротивление. Оно теперь колотилось так, что казалось слышат все.

— Здравствуй! — ласково поприветствовал малыша Иларий, не веря своим глазам. Он никак не мог взять в толк, что это тот самый ребенок, из-за которого уже несколько лет длиться весь этот кошмарный сон. Ребенок как ребенок. И что в нем не так?

Мальчик испуганно посмотрел на Илария и смущенно уткнулся лицом в халат своей спутницы.

— Тина, заберите Мишу! — неожиданно приказал Загорский и женщина взяла у Владимира Михайловича ребенка.

— Как Мишу?! — воскликнул Иларий и грудь его чуть не разорвало от ужаса при одной мысли о разлуке с сыном.

"Готовься к потрясению!" — пронеслись в голове слова блондина и Иларий мертвой хваткой вцепился в ребенка.

— Но ты же хотел увидеть сына? — философски заметил Загорский. — Даже жизнь была тебе не в радость, так сильно ты страдал о прошлом. Твоя мечта сбылась.

— Ничего мне не надо! — грозно воскликнул Иларий, вытащив из пальцев хромой Тины плачущего ребенка. — Только Мишку не забирайте у меня! Все можете забрать! Дом, мою работу, лабораторию, которую дали, прошлое, только не сына!

— Твой сын перед тобой! — цинично продолжал Загорский, словно издеваясь. — А ты опять мечешься!

— Оставьте его… Если так, то оставьте его здесь. Но не Мишу!

— Ну я так и думал! — Загорский улыбнулся своей обаятельной улыбкой и поправил очки. — Глупо пошутил, извини… Нам нужно на время забрать обоих детей. Но Мишу тебе потом вернут. К этому-то ты готов?

— Я не доверяю вам!

— Просто поверь и все. Ты пока останешься здесь. Поживешь у нас, осмотришься. Нам нужно провести кое-какие анализы. Это долго. Но Миша временно видеть тебя не должен. Ну извини, я грубо и неудачно пошутил, виновато забубнил Гаврила и похлопал Илария по плечу. — Ты так напуган и скован. Как ребенок, ей богу. Здесь никто не намерен вредить тебе и твоему сынишке.

— Но он станет искать меня. Он будет страдать один.

— Мы берем это на себя, не волнуйся! — сухо заметил Загорский и вопросительно посмотрел на Илария. Пауза затянулась.

— Дети в хороших руках, — мягко добавил профессор Бергольц, поглаживая свою длинную бороду. — Вы зря так паникуете. К тому же скучать вам не придётся. Вы нужны мне в моих апартаментах. Ведь я полностью осведомлен о вашей работе и, признаюсь честно, восхищен!

— Насколько вы хотите его оставить? — словно не слыша дифирамбов в свой адрес, взволнованно продолжал Иларий.

— Дней пять, не более! — бесстрастно ответил Загорский. — У тебя будет прекрасная комната и все необходимое для отдыха и работы.

— И как знать, — улыбнулся в усы профессор, — может вам понравится у нас и вы здесь все таки останетесь.

— Здесь?! — Иларий сердито обрисовал взглядом комнату. — Да ни за что! Чего я под землей не видел?!

— Ну, мы не всегда под землей. Лишь по важным рабочим вопросам, — сухо уточнил Загорский и протянул мальчику руку. — Идем, Славик, тебя ждет мама.

— Мама? — удивился Иларий и присел возле ребенка. Он внимательно изучил его милое личико и крепко-крепко обнял. — Откуда же у него мать?

Сердце его непростительно и неустанно затрепетало.

— Ну не оставлять же его сиротой, — ответил Гавриил Павлович. — У него здесь прекрасный дом. При монастыре. Хорошая мать. Она художник. В монастыре реставрирует иконы по совместительству.

— Ах, вот как… — От сердца тут же отлегло, но тоска осталась. — Как же он в миру ходит с такими игрушками?

— В его миру таких игрушек уже полно…

— Это… другое время? Так вот почему монастырь… А я все думаю — как? Музей же должен быть… Оптина Пустынь теперь ведь музей.

— Вы правы — мы в другом времени, — с каким-то сочувствием кивнул Бергольц.

— Ты не переживай так! — обратился к Иларию Загорский. — Мальчик счастлив, сыт, здоров и под нашей бдительной ежесекундной охраной. Но отдать его тебе мы не можем. Иначе на него сразу выйдут.

— Но я смогу в эти дни видеться с ним?

— К сожалению нет! Они оба будут на карантине. Простите, но так надо, — пояснил профессор.

— Значит я больше никогда его не увижу?

— Сейчас я отведу его в игровую, — с неожиданным сочувствием в голосе пояснил Загорский. — Там еще несколько ребят. Около часа он пробудет с ними. Можешь поприсутствовать. Даже пообщаться.

— Спасибо! Большое спасибо! — В глазах Илария горел неистовый свет благодарности. Он был как-то непривычно радостен. Впервые за столько лет. Даже ему самому было неловко от этой радости. Но это ничего. Главное, что бы Мишку не забрали.

В так называемой игровой Иларий долго и терпеливо наблюдал за Славиком. Его воображение оказалось весьма скудным по сравнению с теми, кто создавал этот мир. Даже игры здешних детей приводили в ступор. Сама игровая была размером со школьное футбольное поле. И чего здесь только не было. Внимание Илария сразу же привлек светящийся мяч, в который играли дети. Он подкатился к его ногам, повернулся и улыбнулся черной чертой рта. Это было удивительно. У него было лицо, состоящее всего из трех черных штрихов — рот и брови, как показалось Иларию. Потому что шевелились и мимикрировали они именно как брови. И вот эти три черточки каким-то образом делали его ликнеобыкновенно эмоциональным, точно передавая всю гамму чувств — от изумления до тревоги. Мяч реагировал на всех игроков по-разному, выражал бурные эмоции в процессе игры и даже издавал звук, похожий на приглушенный свист. Немного раскатистый, но тонкий и высокий. Это так увлекало, что Иларий даже забыл, зачем пришел сюда. Он конечно же понимал, что эта игрушка скорее всего электронная, но ему казалось не совсем нормальным гонять по полу лицо.

Постепенно любопытство его переключилось на рисующих детей. Они рисовали прямо в воздухе и их рисунки тут же оживали, обретая объем и движение. Иларий не удержался и тоже решил попробовать. Как он понял, все дело было в краске. Потому что дети рисовали, где придется. Он макнул обычную, мягкую кисть в баночку с красной краской и нарисовал в воздухе цветок. Краска цеплялась за воздух, как за бумагу, оставляя рисунок, который оживал моментально, поворачиваясь вокруг своей оси и словно вырываясь из сдерживающего его пространства. И уже объемный, но совершенно нелепый, предмет долго еще плавал по воздуху. Комната была полна каких-то козявок, кривых цветов и уродливых человечков, воплощенных в жизнь детьми. Сколько времени они оставались в полете — сказать было сложно, но по-видимому не бесконечно, иначе в игровой не осталось бы пустого места. Иларий тронул нарисованный им цветок и тут же отдернул руку. Потрясающе — рисунок казался живым.

Конечно же он пытался объяснить себе все это, пользуясь скромным арсеналом своих знаний и отчаянно жалел о неведомых этим детям обычных, незамысловатых, но таких увлекательных играх из тех времен, когда человеческое было важнее искусственного.

Наигравшись вдоволь с живым мячом, Славик неуверенно подошел к Иларию.

— Это ваш сын? — неожиданно спросил он, впервые посмотрев на Илария искренне-распахнутыми глазами. По всей вероятности, появление нового мальчика в этом заведении до сих пор занимало его мысли. — Он останется?

— Не надолго, — оживился Иларий, борясь с желанием взять мальчика за руку.

— А у меня есть кошка! — гордо похвалился Славик и неожиданно стал очень похож на свою маму — Елену, а еще почему-то на покойную Настю. В сердце у Илария болезненно шевельнулась печаль и сокровенная любовь к этому родному и чужому одновременно ребенку.

— Ты счастлив? — непонятно зачем спросил он.

— Как это? — не понял Славик, испугавшись чуждого для него понятия.

— Тебе все нравится?

— Наверно, — мальчик пожал плечами и смущенно улыбнулся. — В лаболатории не нравится.

Славик изо всех сил поморщился и его вздернутый носик стал от этого еще более вздернутым. Как клювик у утенка.

— А что там? — тихо спросил Иларий.

— Кровь больно, в глазах больно, а в животе щекотно.

— Кровь больно? У тебя берут кровь?

— Да! — Слава уверенно кивнул и заговорщицки посмотрел на Илария. — Но крови больно!

— Это твоему пальцу больно, — ласково погладив мальчика по голове, попытался успокоить его Иларий. — Что же поделать, малыш, ты какой-то необычный.

— Да нет! — рассердился ребенок и топнул ногой. — Крови больно!

Иларий нахмурился, с тревогой изучая взгляд сына. Он пытался понять, что тот имеет в виду, но так и не смог. Видимо мальчик так понимал происходящее с ним. Иларий спорить больше не стал, жалея, что вызвал у ребенка неприятные эмоции.

— Ничего, это пройдет! — максимально радостно подбодрил он ребенка, взъерошив ему волосы.

— Очень больно, — не унималсямальчики Иларию показалось, что ему просто нравится пугать его, а потому просто рассмеялся в ответ.

Славик внимательно, почти по-взрослому, изучил его лицо и тоже засмеялся, открыв совершенно ровный и какой-то взрослый ряд белоснежных, крепких зубов. Илария неприятно обдало холодом от увиденного и он провел по лицу рукой, стараясь отвязаться от нахлынувших навязчивых идей и подумав, что лучше было бы забрать ребенка отсюда.

Не прошло и часа, как пришел Гаврила и увел Илария в обещанные аппартаменты, где тот и поселился на несколько дней.

— Как Миша? — с затаенным в сердце беспокойством спросил он у Загорского. — Не плачет?

— Ничего страшного, — как всегда спокойно ответил тот, — мы хорошо его занимаем. Сейчас он не один, а с другими детьми примерно его возраста. Ему нужно успокоиться перед процедурами. Попривыкнуть к другой обстановке. Потому, сам понимаешь, лучше не тревожить ребенка.

— Не делайте ему только больно, Христом богом вас молю! — сердито обратился к прадеду Иларий.

— Не упоминай всуе, — так же холодно продолжил беседу Гавриил Павлович. — Мы с тобой уже говорили об этом или забыл? И с чего ты взял, что Мише причинят боль?

— Ну вот Славик говорит, что больно…, — Иларий с вызовом посмотрел на Загорского, присев на широкий, пружинистый диван.

— Мальчик чрезмерно чувствителен. Это его особенность.

Иларий задумался, выражая полное недоверие.

— Что значит чрезмерно? Во всем?

— Нет-нет…, — Загорский жестом остановил его реакцию и энергично потер руки. — Не во всем! Как бы это сказать… В отношении микромира, что ли… В том, в чем остальные просто не осведомлены, он исключительно просвещен и чувствителен.

— Микромира? Он про кровь говорил. Странно как-то… Наверное все же путает что-то.

— Ну наверное! — охотно согласился Загорский. — Ты располагайся, уже поздно по твоим внутренним часам. Отдыхай. А когда проснешься, я отведу тебя к Бергольцу. Будет он тебя искушать! — Гаврила Павлович рассмеялся. — Тебе понравится.

— А имею я, в конце концов, право знать, почему забрали моего сына? Что это за великая тайна такая и на каком вообще основании?

— Можешь! — охотно согласился Загорский. — Но погоди еще немного. Ты поймешь это сам.

— Сам… А от вас услышать?

— Такая ситуация, — Загорский поджал губы и задумался. — Дело не в секретности. Только не от тебя! — Он улыбнулся. — Дело в необычности происходящего. Но… я все время прошу тебя только об одном. Верить нам.

— Я потерял сына… непонятно по какой причине! Надеюсь, второго вы у меня не заберете.

— Ты все поймешь. Дай нам пять этих дней.

— Но Миша вам зачем? Он-то здесь при чем?

— Сейчас нам необходимо сбить геотов с толку. Это все, что я могу тебе сказать.

Иларий удивленно дернул головой и сердито поднял глаза на Загорского.

— Вы подставляете Мишку?!

— Поверь мне — с ним все будет хорошо. — Загорский судорожно вздохнул и вышел за дверь. — Ты задаешь слишком много вопросов. Отдыхай!

Да, Иларий, не справедлива к тебе судьба. Нагло лишили семьи, отправили в чужое время и еще упрекают в излишнем любопытстве. Ужасные вещи происходят в твоей жизни. Куда же бог смотрит? Или он заодно? Как все просто объясняется, оказывается. Все они — одна шайка и он во главе.

А ведь весь сыр-бор из-за Славика начался. Избранный ребенок… Кем избранный? На что? Однако я подтверждаю, что охота на него имеет место быть и мне самой приходится ощущать это на собственной шкуре. Каждый второй геот, поверьте моему слову, болен идеей о ребенке Илария Бурмистрова. Как будто кто-то тайно предложил за него огромное вознаграждение. Кто найдет первым — получит приз. Странно я рассуждаю, занимаясь тем же самым — поисками сына Илария за наследство. Хотя, повторюсь — мне просто интересно. И вот я здесь и ребенок где-то рядом. На тот момент он был совсем рядом. Но хорошо, что я этого не знала.

Признаться, официальная версия Охры касаемо Славика звучит весьма интригующе и правдоподобно: на основе биоматериала мальчика в будущем будет создан новый мир, последует сильное изменение генетики геотов и их полное подчинение Охре. Так же, как сейчас они подчинили своему замыслу весь мир, включая прошлое и настоящее. Ну вот, кажется, все понятно и… так просто… Сын Илария рядом, долго искать не пришлось. И Маркс наверное об этом знал, отправляя меня сюда. Абсурд… Ловушка… Ложный путь… И вопросы отныне задавать надлежит иные. Не где мальчик, а кто враг.

Но даже если бы подлог не был так откровенен, многое в этой истории не тянет на правду. Почему, например, именно Славик — не ясно. Случайность изобретения Илария или особенность генетики ребенка? Есть в дневнике упоминание о некой странности, но другого мальчика. Посмотрим же, что они — эти тайные профессора и подземные ученые — скажут на этот счет замученному бесконечной конспирацией отцу. Ведь нельзя не заметить очевидного. Сына его скрывают весьма забавно, а точнее не скрывают вовсе. Это только Иларий продолжает ничего не замечать и ему все твердят и твердят о невероятной секретности событий. О матери же и подавно говорить запретили. И что бы не случилось, ответ один: заметаем следы, прокололись, надо бежать.

Беги, Иларий! Прячься! Снова хвост! Снова мальчик в опасности! Повсюду геоты!

Да уж, геоты неистово разыскивают ребенка, что странно хотя бы потому, что многие из них открыто сталкиваются с ним чуть ли не ежедневно, а его свидетельство о рождении это просто шедевр хитрости! Мне посчастливилось его узреть, если только мои глаза не попытались провести таким образом. В графе"мать"нет имени Елена Кольцова-Мосальская, в замужестве Бурмистрова. Указана другая женщина и это мне понятно. Но! Отцом прописан ни кто иной, как Бурмистров Иларий Афанасьевич!

В голове моей победно и многократно прозвучал туш, когда это сокрытое от всего мира имя с легкостью нарисовалось в столь многократно тайном документе. Остается выяснить, настолько ли дураки геоты.

И что же теперь делать мне? Ведь любому простачку ясно как день, что меня натравили на фальшивку. Мне не остается ничего, кроме как кротко преподнести Марксу имя и место нахождения мальчика, что ему, конечно же, давно известно. Возможно, он искренне хочет помочь мне, разыграв перед Центром весь этот договор со мной, новое задание и мое заслуженное помилование.

А что, если таким образом он говорит со мной, дав подсказку, что версия по имени"Славик"давно не работает? Господи, помоги мне не наделать глупостей и не застрять в Охре навсегда! Мне очень надо домой, где меня ждут и где жизнь без меня замрет.