Крестницы Президента

Наталья Пугачёва (2024)

Слезы давят. Я не могу поверить, что возможно её больше нет. Боль и безвыходность разрывают меня на части. Тут все стихает, и только человеческий вой стоит над долиной. Меня подхватывают, осматривают. Быстро что-то перевязывают, а у меня картина перед глазами, Лучник сидит на земле, раскачивается и воет. Нет, он не плачет. Он именно воет, как воет волк по своей волчице. И такое ощущение, что всю свою душу и любовь к ней отдает он этому последнему вою о ней. К нему подбегает один из наших ребят, делает укол в область шеи, закидывает его на плечо. Меня хватают на руки, и все бегут. Я поднимаю голову и смотрю на место взрыва, от которого мы удаляемся. И мне тоже хочется выть.

28. Афганистан

До моего сознания доходит Афганская речь. Я что-то пытаюсь ответить, но резкая боль пронзает меня, и я опять отключаюсь.

Я снова ощущаю боль, но не понимаю причину. Я ничего не вижу, мой мозг отключён от памяти и только боль везде. Чувствую чью-то руку на моей руке, но через какие-то тряпки. Мне нужен хотя бы тактильный контакт, что бы я могла разобрать человека, который проявляет заботу. Ощущения человека очень знакомые, но из-за боли я не могу сконцентрироваться. Я снова проваливаюсь в забытьё и только в таком состоянии боль меня отпускает. Я вижу папу, он стоит и смотрит. Я слышу его голос, но не вижу, что бы он говорил. Он как будто общается со мной путём мыслей. Но я ему отвечаю физически.

— Ты сильная и тебе пора возвращаться. Тебя очень ждут. Я горжусь тобой.

Я молчу и только соглашаюсь с ним. Папа исчезает, а я пытаюсь открыть глаза. И снова эта боль. Я морщусь и уже слышу знакомый, родной голос.

— Маленькая моя, красивая моя девочка. Ты жива, а это самое главное.

Я открываю глаза и вижу Боба с его новым лицом. Только глаза те же. И тот же взгляд. И столько в этом взгляде боли, столько горя, что меня это пугает. Он считывает меня и меняется в лице. Вот она его тёплая улыбка. Но боль во взгляде никуда не уходит. Какая-то женщина говорит ему на Афганском, и он цыкает на неё, прерывая ее причитание. Я понимаю, что она ему говорит:

— Хаджи, я не смогу ей помочь, ей нужна профессиональная помощь врача, я же могу только делать перевязки.

— Делай что положено, сестра. — говорит он женщине.

— В горах есть мулла, он святой и лечит людей. Он иногда спускается в Кабул, а по пути заходит к нашему мулле. Только нужно что бы эта женщина молчала. Он не лечит неверных.

— Хорошо, спасибо сестра я решу. А пока делай своё дело.

Я вся в бинтах, начиная от макушки и заканчивая пальцев ног. У меня все болит, даже мысли. Когда женщина уходит, Боб говорит:

— Ты должна быть сильной, девочка. Главное, что ты жива. С остальным мы справимся.

— Что произошло? — еле слышно спрашиваю я.

— Машина, в которой вы ехали взлетела на воздух. Но по всей видимости ты догадалась, что должно произойти, раз выкинула напарницу из машины.

— А что с водителем?

— Он ушёл, у него было грамотное прикрытие. Я думаю, что без помощи Американцев здесь не обошлось.

— А Машка? Что с ней?

— Её забрали свои. Тебя не нашли, да и времени у них на это не было, когда они поняли, что местные у них на хвосте.

— Твои?

— У тебя не было столько времени. Я это понял. Ты бы просто, не выжила, не доехала даже до границы. Тебя откинуло взрывной волной слишком далеко, но автомобильное сиденье и твоя концентрация, дали мне шанс вытащить тебя с того света. Но для этого мне нужно было пошуметь, чтобы Ваши быстрее ушли.

— А"Лучник"?

— Уууу, этот орёл двинулся головой

— В каком смысле?

— Он сидел на том что осталось от машины и просто выл. Он так бы там и остался, если бы его не выключили уколом.

— А женщина, что мы переправили?

— Я отправил её назад. Я не могу просчитаться. Слишком многое поставлено на карту.

— Сколько я здесь?

— Больше месяца

— Что?

— У тебя слишком серьёзное ранение в совокупности с осколками в теле и ожогами. Тебе нужно в Москву, но я пока даже не вижу, как это сделать.

Мы замолкаем.

— Туська, ты справишься. — говорит Боб.

Он уходит, а я остаюсь наедине со своими мыслями