Участь смертных

Ника Лемад (2025)

Между вечностью и угасанием. Упасть, забытыми, отвергнутыми. Участью смертных связанными. Первые круги вокруг Порядка бытия, созданные из первых забот, рожденные первыми сложностями. Нарушившие течение, коснувшиеся людей и заболевшие ими. Никто из них не знает, кто посмел обокрасть Смерть. Каждый подозревает каждого, сомневаются и не могут отпустить друг друга. Каждый имеет свое желание; им нужно встретить Вечность, чтобы просить. Им нужно вернуть украденное, чтобы получить прощение. Их желания переплетаются, их чувства приземляются. От вечного холода до любви и ненависти. Отыскать и вернуть. Раскрыть лицемера. Обрести покой.

3.

— Стекло и бархат. Время истекло, — тихо обронил Кай, не оборачиваясь.

— Что? — недоверчиво спросил шаман, наклонив голову. — И ты туда же?

Подперев подбородок ладонями, облокотившись локтями на артритные суставы балюстрады, Крылатый всадник не мигая смотрел вдаль, на склоны, поросшие густыми лесами, серебрившиеся волнами листьев, послушных ветру. Тяжелые складки плаща обнимали его высокий стан, сложенные крылья не издавали ни малейшего шелеста, отливали чернильной синевой. Потрескивала одинокая свеча, втиснутая меж двух чаш.

— Они приходили, верно?

— Верно, — вздохнул шаман.

— Ты ведь не выдашь, с чем?

— Кай…

Тан Асадо замолчал. Пауза обступила их плотным кольцом. Шаман потянулся за настоем и, передумав, вернул руку на колено. Мучала не жажда, а потребность занять руки. С ней он справится.

Где-то заухала сова, послышался треск сухих веток. Кая они не потревожили.

— Звери, — пробормотал шаман. И взял-таки свою чашу, поднес к губам. Настой остыл, как и думал.

— Знаю, — отозвался Кай. — Они везде. Их желания незатейливы, а мысли просты.

— У меня дрожь от тебя, — честно признался Тан Асадо.

Кай пожал плечами, ожили крылья. Встрепенулись, раскрылись, заслонив часть пепельного неба, и вернулись на место. Следом улеглась коса длиной до колен, густого цвета бездны. Зачарованно следил за своим гостем человек.

Крылатый всадник, Эленид Гелис Эллеус Кай. Вестник, причиняющий боль. Носящий холодную неподвижную маску. Обладающий внешностью статуи, идеальность которой подпорчена шрамами; они везде, пересекали наискось бровь, росчерками касались высоких скул. Мастер войны был отмечен своей стихией сполна. Разжигатель войн и приносящий мир, внушающий любовь и ненависть. Мощь имел невообразимую.

И в то же время он искал место, где мог бы помолчать вдвоем. Они все искали.

Он мог простоять так, и не произнести ни слова. Мог появиться на несколько минут или часов. Мог говорить или листать фолианты, содержимое которых давным-давно выучил: казалось, ему доставляло удовольствие держать в своих руках нечто столь хрупкое, как тончайшие листы, исчерченные текстами.

— Как много тебе известно, шаман?

— Мои знания просто крошки в океане по сравнению с твоими. Ты видишь много больше.

— Все мы что-то видим, — Кай задумчиво обвел темным взглядом горизонт. Добавил тише: — Жаль только, что не себя со стороны.

Тан Асадо удивленно поднял брови. Свеча догорала, пламя отчаянней заметалось на фитиле, стремясь еще пожить. Шаман накрыл его стеклом.

— Ты недоволен собой? Или о ком сейчас говоришь?

Кай обернулся.

— Стекло. Оно разлетится на бархате, осколками усеет все вокруг. А я попытаюсь его собрать и изрежу все руки. Кровь, моя, чужая — я не знаю, но она прольется. И, мне кажется, я предпочел бы, чтобы она была моей. Время станет моим врагом, оно подкрадется неслышно. Будет стоять у меня за спиной, а я все буду искать и искать это крошево. Собрать не смогу, они сольются в нити, они ускользнут сквозь пальцы.

И я должен бежать за ними, время станет моим надсмотрщиком. Оно будет подгонять, дышать в затылок, толкать в спину. И я должен прыгнуть, я это знаю. Но в тот момент, когда мои ноги готовы будут оторваться от земли, я не сделаю этого. Я откажусь, добровольно.

— О Боги! — шаман страшным усилием воли унял разыгравшееся воображение. Опустил глаза вниз, покрытый липким страхом чужих кошмаров.

— Спал ли я? — вопросил Кай. — Что я видел? Себя ли или чью судьбу? Что означать должны те нити? Зачем они мне?

Дрожащий воздух сгустился у подножия жилища шамана, пополз по дощатому настилу, вцепился в полы тяжелого плаща Кая. Шаман вгляделся в смутные очертания нитей. Дыхание перехватило, вскинул глаза.

— Ты видел свою смерть, — резко произнес тронутый Богами. — Она остановит твой полет.

— У меня нет души, которая могла бы ее удовлетворить, — так же резко возразил всадник.

— Готов к проверке?

— Не забывайся, шаман! — холодно произнес Кай, внезапно успокаиваясь.

Тан Асадо не забывался. Никогда. Но ему успокоиться было сложнее, он не имел терпения Первых, вечности бессмертных. Его неприметная жизнь не позволяла отодвинуть беспокойство на несколько веков.

— Ты играешь в игры, которые тебе не по зубам, — счел допустимым предупредить. Кай обратил к нему свою неподвижную маску.

— Не тебе судить о недостатках моих зубов.

Зачем ты вообще тогда приходишь, угрюмо подумал шаман, уставившись в свою чашу. Кай приподнял темные ресницы.

— С тобой интересно беседовать, шаман. Духи послушны и бессловесны, мои родичи столь же скупы на диалоги, как и я, а люди, на самом деле, скучны. К тебе же Боги приложили какую-то третью руку, даже отпечаток на лбу оставили. Заносит иногда.