Лучьян Смолоз. Том II. За пределы Солнечной системы

Никита Андреевич Меньков

Роман посвящён жизни учёного, политика, путешественника Лучьяна Смолоза, прославившегося многими хорошими делами. Несмотря на известность и величие, он всегда оставался простым, скромным и добродушным человеком. Для широкого круга читателей.

ПАДЕНИЕ ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОГО ИГА

ГЛАВА ПЕРВАЯ. СОБЫТИЯ ПРОШЕДШЕГО ВЕКА

У корабля, в котором летели Лучьян и внук Конна Термеза, отказал двигатель, и он упал в болото.

Старик и отрок открыли дверь и выскочили наружу. И тут же судно начало проваливаться в топь…

— Прими вертикальное положение, — велел Лучьян.

Распластавшись на поверхности болота, они медленно поползли к берегу. Наконец Лучьян вылез на песок и помог выбраться Термезе.

— Зачем ты спрятался в кладовом отсеке? — спросил он мальчика. — Зачем полетел со мной?

— Я хотел побывать на той планете, про которую ты так много рассказывал, — ответил Термеза. — Ведь это Земля?

— Да, это Земля, мы сейчас находимся на Руси, — улыбнулся Лучьян. — Это чудесная страна. Посмотри, какая красивая здесь природа!

Они шли по берегу реки, любуясь зеркальной водной гладью, в которой отражалось синее небо, повисшие в нём облака, лес на другом берегу. Было тихо, лишь деревья шелестели да птицы приглушённо кричали вдали.

Вот показалось несколько домиков — деревенька. Старики сидели на завалинке, детишки бегали и резвились, женщины полоскали бельё в реке.

— Люди добрые, не скажете ли, что это за местность? — обратился Лучьян к старикам, вспоминая русский язык.

— Это Междуречье, деревня Головнино, — ответил один из них. — Ты, видно, издалека прибыл, путник?

— Да, из далёких краёв, — кивнул Лучьян. — Со своим родственником Термезой добирался сюда. Бывал ранее на Руси и теперь снова захотел вернуться. Меня зовут Лучьян.

— Имена-то какие… нерусские… — сказал тот же старик. — Пойдёмте ко мне, странники, дам вам приют. Меня проще зовут — Федот.

Он представил гостям других стариков. Хлебосольные жители деревни накормили и напоили путников, а после Федот повёл их в свою избушку. Они с Лучьяном положили Термезу спать на печи и сами легли на лавках возле неё

— Давно я не был на Руси, — сказал Лучьян. — Ещё при Александре Невском здесь служил, а потом вернулся к себе на родину.

— Погоди, да ведь Александр Ярославич почил раньше, чем я родился! — удивился Федот. — Сколько же тебе лет?

— В этом году ровно четыреста будет.

— Неужто в ваших краях столько живут?

— Да, долго у меня на родине живут, — закивал Лучьян. — И по тамошним меркам я уже глубокий старик. Не думал, что такой длинный век у меня будет… Вот ты смотри: и Владимира Красное Солнышко видел, и Ярослава Премудрого, и Юрия Долгорукого, и Андрея Боголюбского, и Всеволода Большое Гнездо, и Александра Невского… А что же, интересно, после Александра на Руси происходило?

— Я тебе расскажу, — Федот приподнялся на лавочке. — Я ведь сказитель, всё знаю, что на Руси случается. Слушай. После Александра княжил его брат Ярослав. Плохой был мужик, не любил он свой народ. Новгородцев притеснял. Не отличался ни добротой, ни храбростью. Сам не водил войско в сражение, посылал вместо себя других князей. Сын Александра Андрей тоже оказался гнилым человеком: отнял у брата Дмитрия престол владимирский, расположил к себе ханов, задобрив их угодничеством и подарками, подстроил многие татарские набеги на Русь. Единственным хорошим его делом стала победа над шведами, которые рвались захватить наши земли. Эх, кто только не шёл на нас войной…

Федот встал с лавки, глотнул из кувшина холодного молока, угостил Лучьяна и подошёл к окну, за которым стемнело.

— Я тогда родился, помню то время. Много было бедствий: вихри сильные, засухи, неурожай, всё от жары посохло, пожар бушевал в лесах. Да ещё огненный змей в небе появлялся, всех испугал…

«Комета», — подумал Лучьян.

— Правители русские возводили друг на друга напраслину в Орде. Князь Георгий сказал хану Узбеку, что князь Михаил отравил его сестру, хотя неведомо, кто вправду был повинен в её смерти. И Узбек казнил Михаила против своей воли. Видишь, как поступают наши князья!

— Мне даже не верится… — ужаснувшись, ответил Лучьян.

— Но сын Михаила Дмитрий Грозные Очи встретил Георгия во время поездки в Орду и убил мечом прямо при Узбеке.

— И поделом.

— Да только Дмитрия казнили за это… На великокняжеский престол пригласили его брата Александра Михайловича. Но потом в Орду прибыл двоюродный брат Узбека Шевкал со многими татарами и в Тверском княжестве пошли слухи о том, что они хотят сделать русских магометанами, умертвить князей и поделить между собой их города. И жители Твери убили всех находившихся там татар. Это страшно разгневало Узбека, и он послал князя Ивана Даниловича уничтожить всё Тверское княжество, пообещав сделать его великим князем. Тот исполнил повеление. Со своей дружиной разрушил Тверь, Кашин, Торжок и окрестные селения, одних людей лишил жизни, других — увёл в плен. И стал великим князем. Александр Михайлович бежал в Псков, а его младшие братья — в Ладогу.

— До чего же опустились русские князья…

— Ивана Даниловича, правда, народ любил. Этот князь говорил о том, что Руси нужен один великий предводитель, а не несколько ничтожных. При нём возвысилось Московское княжество. Москва — она ведь и должна быть главным городом на Руси: в самом сердце её располагается. Я посещал её когда-то в молодости, гулял по ней, там такие терема большие…

Лучьян вспомнил, как двести лет назад Москва была ещё совсем маленькой деревушкой…

— Иван Данилович носил калиту — мешок с деньгами, которые он раздавал нищим, — продолжил Федот. — За это его прозвали Калитой. Рассказывали, будто один бедняк, получив у него милостыню, снова подошёл с другими за подаянием, думая, что князь его не узнает. «Возьми, несытые зеницы», — протянул ему тот горсть монет. «Сам ты несытые зеницы, — ответил нищий. — Хочешь сыскать себе славы и здесь, и на небесах!» Ивана Даниловича называли собирателем земли Русской и государем-отцом. Он умер несколько лет назад, теперь княжит его сын Семён Гордый.

— Надо бы поглядеть, как Москва изменилась… — задумчиво проговорил Лучьян.

— Будь осторожен: тут свирепствует моровое поветрие, — предупредил Федот. — Сколько людей уже преставилось за последнее время! Живёт себе человек спокойно, потом начинает кровью плевать, два-три дня помучается и умирает. И откуда только такая беда пришла! Много городов это поветрие облетело…

— За себя я не тревожусь, мне уже никакая смерть не страшна, — ответил Лучьян. — За Термезу боюсь. Мальчик со мной захотел сюда отправиться, на Русь посмотреть.

Он замолчал, прислушался. Термеза тихо сопел — он видел уже десятый сон, утомившись от долгого полёта на Землю.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ИВАН КРАСНЫЙ И ЕГО СЫН ДМИТРИЙ

Много горя увидели Лучьян и Термеза, когда шли в Москву. Моровое поветрие облетело города русские. Никого оно не пощадило — в каждой избе оплакивали умерших. Возле церквей выкапывали ямы и зарывали по двадцать-тридцать человек. Печально звенели колокольни…

Князь Семён Гордый находился уже при смерти — не смог уберечься от эпидемии. Недавно скончались его сыновья — двухлетний Иван и новорождённый Семён. Теперь в присутствии духовника, братьев и старших бояр он диктовал завещание. Все земли оставлял княгине. Братьям велел жить в мире и согласии, не клеветать друг на друга и не слушать тех, кто клевещет. «А по благословению нашего отца, что нам приказал жити за один, так и я вам приказываю жити за один…» — написал князь в своей духовной грамоте.

Прибывших в княжеский двор Лучьяна и Термезу встретил брат Семёна — Иван Красный, молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, русоволосый, с большими зелёными глазами.

— Доброго здравия, путники, — поприветствовал он их. — Поздно вы пришли, князя Семёна уже схоронили. Я его брат Иван.

Лучьян и Термеза представились ему, и князь провёл гостей в дом.

— Семён сделался таким худым и бледным, он умирал три дня… — вспомнил Иван.

— Сколько горя принесло народу это поветрие! — ответил Лучьян. — Мы в каждом посаде и селении слышали плач, видели покойников.

— И здесь, в Москве, их не успевают отпевать, — вздохнул Иван.

Лучьян и Термеза были приглашены на ужин. И во время него молчали, наблюдая за братьями Семёна, боярами и слугами — немногословными, задумчивыми. В комнату вбежал маленький мальчик и остановился, удивлённо оглядывая гостей.

— Это мой сын Дмитрий, — сказал Иван.

Малыш внимательно смотрел на Лучьяна. Кто этот старик с длинной белой бородой? Кудесник? А может, сам Перун или Белобог из сказок? Наверное, он очень добрый — у него такое приветливое лицо…

— Дмитрий? А я Лучьян, а это Термеза, — представился старец.

— Лука? — переспросил мальчик.

— Ему трудно выговорить твоё имя, вот он и сказал: «Лука», — улыбнулся Иван.

Лучьян подошёл к Дмитрию, взял его на руки. Шапка густых русых волос едва не закрывала малышу глаза, такие же зелёные, как у отца.

— Лучьян, — Иван Красный поднялся из-за стола, подошёл к ним, — я знаю, кто ты такой. Ты был верным слугой Александра Невского, твоё имя дошло и до нас. Не знаю, как тебе удалось дожить до стольких лет и что привело вновь на Русь… Соскучился по нашей земле?

— Да, это так, Иван…

— Я теперь собираюсь идти на Новгород. Могу ли доверить тебе свой двор?

— Можешь без боязни оставить его на меня. Но зачем ты идёшь на Новгород?

— Новгородцы не хотят видеть меня, наследника Ивана Калиты, великим князем, и я собрал дружину для похода на них.

— Делай как знаешь, но лучше великое княжение получить миром, нежели войной…

Иван Красный отправился с войском к Новгороду, а Лучьян стал присматривать за двором, заботиться о семье князя. Мальчик-княжич очень привязался к нему. Старик называл его Митенькой. Когда он приходил в детские покои, тот бежал навстречу, чтобы обняться. Наш герой был очень тронут этой любовью ребёнка, чистой, искренней. И сам по-отцовски полюбил малютку. И впоследствии сделался для него хорошим воспитателем и наставником.

Каждый вечер перед сном Лучьян рассказывал малышу о своей жизни. Митя узнал о его детстве, о служении Владимиру Святому, Юрию Долгорукому, Андрею Боголюбскому и Александру Невскому. Эти истории были такими интересными, что мальчик хотел слушать их, даже когда у него уже слипались глаза, но старик желал ему спокойной ночи, целовал и уходил.

Лучьян воспитывал и сестру Мити Любу — белокурую синеглазую девочку. Позже её засватали за одного из внуков литовского князя Гедимина. Мать детей Александра ждала ещё одного ребёнка.

И вот возвратился из похода Иван. Новгородцы попросили у него прощения, принесли ему дары, и князь повернул дружину обратно.

— Останешься ли ты при дворе? — спросил он Лучьяна.

— Да, — ответил тот. — Позволь Термезе тоже остаться. Он тоже будет служить тебе верой и правдой, княже.

— Хорошо, — согласился Иван. — Приму его в свою дружину.

Так и остались наши герои при княжеском дворе. Термеза сделался воином князя, а Лучьян по-прежнему занимался хозяйством, присматривал за детьми. Княгиня Александра родила сына, которого назвали, как и отца, Иваном.

Лучьян с Митей каждый день гуляли по Москве. Разглядывали маленькие домики и большие терема, церкви, крепости, в том числе Кремль, обнесённый дубовыми стенами; ходили по бревенчатому мосту через Москву-реку. Мальчик играл со своими сверстниками, а воспитатель с улыбкой наблюдал за ними.

— Митя, — сказал он однажды, когда они возвращались с прогулки, — почему ты назвал Федю шепелявым? Он же обидится.

— А его все так зовут, — ответил княжич. — У многих ребят есть прозвища: кто Хромой, кто Косой, кто ещё какой-нибудь. И никто на это не обижается. Бывает, что человека всю жизнь так кличут.

Вскоре Митю перевели от нянек и кормилиц к дядьке, который должен был воспитать из него воина. Мальчику прилюдно состригли прядь волос на голове и усадили его верхом на коня.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. МИТРОПОЛИТ АЛЕКСЕЙ

Другом Лучьяна стал митрополит Алексей, прославившийся своей мудростью и чудодейственными способностями. В миру его звали Алферий, родом он был из Чернигова. Родился в семье боярина Фёдора Бяконта, который потом пришёл на службу к московским князьям.

Алексей служил в Богоявленском монастыре. Любил читать, хорошо изучил греческий язык, перевёл с него на русский язык Евангелие. Митрополит Феогност назначил его своим преемником. Но вскоре они узнали, что в болгарской столице Тырново тамошний патриарх поставил на Русь другого митрополита. И Алексей отправился в Константинополь, чтобы решить возникшую проблему.

Его приняли патриарх Филофей и император Иоанн VI Кантакузин. Почти год он прожил при патриаршем дворе, прошёл испытания и наконец был посвящён в митрополиты. Ему дали грамоту с патриаршей печатью и грамоту для игумена Сергия.

Позже, когда на Русь поставили ещё одного митрополита, Алексей снова ездил в Константинополь и отстоял свой титул.

— Митрополичья кафедра и прежде находилась во Владимире, а теперь и по бумагам перенесена туда из Киева, — сказал он как-то Лучьяну. — Бывал ли ты там?

— Во Владимире я был очень давно, — ответил тот, вспомнив время княжения Андрея Боголюбского. — И тогда князья враждовали между собой, а сейчас их распри только усилились…

— Да, я не могу смириться с этим, — вздохнул Алексей. — Раздоры губят Русь-матушку. Правители земель идут войной друг на друга вместо того, чтобы собраться вместе и разбить татар, выгнать навсегда…

— Их бы давным-давно здесь не было, если бы князья стояли друг за друга, а не враждовали, — согласился Лучьян.

— Надо останавливать эти усобицы, — кивнул Алексей. — Нельзя попускать злу ни в чём.

Вскоре его вызвали в Сарай. Там ослепла мать хана Джанибека, вдова Узбека Тайдула, и вся надежда была теперь на Алексея, исцелявшего людей. Он поехал в Орду, привёл ханшу в церковь на границе с землями Руси, прочитал длинную молитву, протёр старушке глаза своим лекарством, и она прозрела.

Едва митрополит вернулся в Москву, как стало известно, что Джанибека, тяжелобольного, лишил жизни один из сыновей, Бердибек. Тот ранее убил и своих братьев. Конечно, это возмущало многих в Орде, но так поступал не только он. Его предки, в том числе и отец, тоже пришли к власти по трупам.

Бердибек стал новым ханом, и теперь русские князья, платившие дань Орде, обязаны были ехать к нему на поклон. Ивана Красного там приняли радушно.

Лучьян обучал Дмитрия, его брата Ивана и двоюродного брата Владимира чтению, письму и счёту. Дмитрий рос умным, серьёзным мальчиком, с мягким и добрым сердцем. Он прислушивался к наставлениям учителя, часто сам спрашивал у него совета. И начал задумываться над словами старика о том, что нужно объединить всех князей русских и возглавить борьбу с Ордой. Об этом говорили и Иван Калита, и Семён Гордый, и митрополит Алексей.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЛУЧЬЯН И ДМИТРИЙ В ОРДЕ

Иван Красный умер тридцати трёх лет от роду. Это произошло скоропостижно, но завещание князь составить успел — наверное, ещё до поездки в Орду. Вернувшись оттуда, он стал жаловаться на ломоту во всём теле и, недолго проболев, скончался.

В завещании правитель разделил Московское княжество и саму Москву между своими сыновьями Дмитрием и Иваном и их двоюродным братом Владимиром. Дмитрию из других городов достались Коломна и Можайск, Ивану — Звенигород.

Дмитрий стал московским князем всего в девять лет. Суздальский князь, тоже Дмитрий, получил в Орде ярлык на Великое княжение Владимирское. Это вызвало недовольство московских бояр, митрополита Алексея, Лучьяна. Великим князем должен был стать московский Дмитрий, ведь Москва теперь владела Великим княжением.

— Князья и ханы татарские думают, что ты ещё мал, чтобы управлять всеми русскими землями, — сказал Лучьян воспитаннику. — Скоро мы поедем на поклон к новому хану Наурусу и решим этот вопрос.

Накануне поездки он успокоил княгиню, волновавшуюся за сына:

— Дмитрия никто не тронет. Татары не посягнуть на его жизнь, пока я с ним. Князь вернётся невредимым.

Но он понимал, что в Орде всего можно ожидать. И готов был выменять свою жизнь на жизнь Мити, к которому привязался всем сердцем. И написал короткое письмо родственникам на Юпитер, намереваясь передать его с Термезой. Кто знает, вдруг это и правда последние дни…

И вот они — Дмитрий с Лучьяном и Термезой и несколько бояр — плыли в ладье по рекам русским. Сначала — по Москве, потом — по Оке, затем — по Волге, а после — по Каме. Леса поредели, потянулись поля. Термеза за эти дни наловил много судаков, окуньков, карасей и других рыбёшек.

Однажды, сделав привал на берегу, путники разговорились. Лучьян вспомнил, как при Александре Невском боролся с татаро-монголами, шведами и немцами.

— А где твой брат? — спросил Дмитрий, наслышанный о Лесмьяне.

— Он в той стране, откуда я прибыл, — вздохнул Лучьян. — После долгой войны с алгольцами, которые гораздо страшнее здешних врагов, мы вернулись к себе на родину, пожили немного у дедушки Термезы — Конна, затем Лесмьян снова ушёл в политику, а я отправился сюда.

— Наверное, та страна, где ты жил, очень далеко, раз я никогда не слышал о ней, — сказал Дмитрий.

— Да, невероятно далеко, — подтвердил Термеза, жаря на костре рыбу. — Не знаю, сможем ли мы теперь туда возвратиться…

Лучьян промолчал, подумав, что Лесмьян обязательно прилетит на Землю, чтобы найти их с Термезой…

***

Путники проплывали мимо Мурома, Клязьмы, Нижнего Новгорода. Много торговых судов им встретилось — по Волге плыли купцы разных народностей. Вместе с Камой начались земли волжских булгар.

Новый Сарай удивил прибывших гостей своими огромными размерами. Они шли по городу, и Лучьян держал Дмитрия за руку, с тревогой глядя по сторонам. Навстречу им тянулись повозки. Всюду раскинулись базары; наперебой кричали продавцы и покупатели; люди спешили, толкались.

Прежде хана Дмитрий с Лучьяном посетили Тайдулу, которая вновь обрела зрение благодаря митрополиту Алексею. Она была приветливой, умной, приятной в общении женщиной. Несмотря на преклонный возраст, сохранилась её красота. Дмитрий отдал ей подарки. Ханша чем-то напомнила Лучьяну его мать — может, и вправду походила на неё, а может, он просто скучал по близкому человеку… Старушка рассказала гостям о покойном муже Узбеке, о потомках, которые постоянно враждовали и убивали друг друга, и о своём чудесном исцелении.

Затем они предстали перед Наурусом. Лучьян сказал ему, что ярлык на Великое княжение должен получить Дмитрий, московский князь.

— Кто же будет помогать ребёнку управлять княжеством? Ты, старец? — спросил хан.

— Да, — ответил Лучьян.

Наурус сказал что-то слуге, и тот принёс чашу с напитком.

— Это кумыс, пусть князь выпьет, — кивнул хан.

— Прежде попробую я, — Лучьян взял чашу, сделал из неё глоток.

— Ты думаешь, что напиток отравлен?

— Я должен беречь Дмитрия. Мало ли князей русских здесь отравили? Они возвращались из Орды и умирали…

— Да ты смелый старик, — покачал головой Наурус. — Много ли ещё найдётся людей, способных сказать мне такое в лицо… Но за это я тебя уважаю. Ты мудрый старец, и видно, что по-настоящему любишь своего князя. Ступайте оба с миром.

Он дал Дмитрию ярлык на Великое княжение. Да только соперничество между московским и суздальским князьями продлилось ещё два года…

Когда гости покидали Сарай, Лучьян выкупил из плена нескольких людей, отдав за них все деньги, что у него были. Двух человек — женщину с ребёнком — путники взяли с собой в Москву.

Город шумел им вслед — кричал голосами людей, стучал, гудел. Но они без оглядки плыли в свои земли, ставшие родными и Лучьяну с Термезой.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

Дмитрий Константинович, суздальский князь, считал, что он, как прямой потомок Александра Невского, имеет на Великое княжение не меньше прав, чем Дмитрий, князь московский. Тот был ещё мал, и власть находилась в руках бояр. Ничего хорошего из этого бы не получилось. Но не знал ещё Дмитрий Константинович, что его тёзка не по годам умный и слушает больше Лучьяна, мудрейшего старца, а не бояр.

В Орде это дело решили в пользу Дмитрия Ивановича. И он отправился с братьями, боярами и наставником во Владимир венчаться на Великое княжение. Там его препоясали тяжёлым воинским мечом. Лучьян пообещал князю оказывать ему помощь в государственных делах.

Проведя несколько дней во Владимире, они вернулись в Москву. Лучьян повидался с Термезой. Тот теперь стал высоким широкоплечим мужчиной с бородой. Он всё так же жил при княжеском дворе, был конюхом, ещё занимался кузнечным и гончарным делами. Женился на той женщине, по имени Устинья, которую выкупили из плена, и супруги растили её сына и двух общих детей — мальчика и девочку.

В следующем году Дмитрий снова поехал во Владимир, чтобы получить ещё один ярлык на Великое княжение — от хана Мамая. Конечно, это выглядело странно — зачем князю второй ярлык? — но отказываться было нельзя.

А другой хан, Амурат, захотел отдать Великое княжение Дмитрию Константиновичу. Но суздальского князя и его сподручников, враждовавших с Москвой, заточили в темницу в Нижнем Новгороде. Позже он признал великим князем Дмитрия Ивановича.

***

Лучьян посетил Троицкую обитель, где жил игумен Сергий Радонежский. Ему тогда не было ещё и пятидесяти лет. Он знал, что его гость преданно служил Александру Невскому и теперь верно служит Дмитрию Ивановичу.

— Я много о тебе слышал, — сказал Лучьян Сергию. — Хочется побольше узнать о твоей жизни…

Тот удивился. Никогда ведь не желал прославиться, но всё равно стал известен на Руси… И игумен рассказал собеседнику вот что.

Он родился в селе Варницы под Ростовом, у зажиточных бояр Кирилла и Марии. При крещении мальчика нарекли Варфоломеем. В детстве грамота давалась ему с трудом. Научился читать только после благословения священника, предсказавшего, что он станет великим человеком. В юности соблюдал строгий пост и много молился. Часто посещал церковь и читал православные книги.

После смерти родителей Варфоломей с братом Стефаном построили церковь, которую затем освятил митрополит Киевский Феогност. Стефан отправился в Москву, там начал службу в Богоявленском монастыре. Варфоломей тоже был пострижен в монашество и принял имя Сергий. После он причастился, стал игуменом и священником.

Рядом с его обителью поселились монахи, построили кельи. Сергий занимался хозяйством: носил воду из родника, рубил дрова, готовил еду. Сам варил кутью, пёк просфоры, изготовлял свечи. Ходил в старой одежде. Каждый день служил литургию и давал наставления монахам.

Вода из источника возле монастыря исцеляла больных. Лучьян знал, что Сергий воскресил умершего мальчика, изгнал беса из безумного. И теперь многие обращались к нему за помощью.

— Когда я ещё не родился, моя мама в церковь пошла, и там я три раза прокричал из её живота, — поведал он. — Позже ей священник объяснил: это был знак того, что стану слугой Святой Троицы. Когда я здесь поселился, то дьявол с бесами приходили. Угрожали мне, но я отогнал их крёстным знамением. Случались и хорошие видения. Однажды на небе появился яркий свет и много-много прекрасных птиц, и голос мне сказал, что столько монахов будет в моей обители…

— Если тебе что-то понадобится, я всегда помогу, — сказал Лучьян, когда они прощались. — Очень рад, что поговорил с тобой.

— Спасибо на добром слове, — поблагодарил Сергий.

***

Новое поветрие унесло жизни матери и брата Дмитрия — Ивана. Князь плакал, убивался по ним, и наставник успокаивал его. «Лучше бы меня забрала смерть, — думал Лучьян. — Сколько молодых и детей умирает…»

Беда ещё больше сплотила их с Дмитрием.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НОВАЯ МОСКВА

Работая в мастерской, Термеза изнывал от жары. Это лето было знойным. Выйдешь на улицу — там ещё душнее, и не знаешь, куда деться… И хоть бы лёгкий ветерок подул! Но всюду затишье…

Однажды так трудился Термеза — и вдруг услышал крики с улицы. Вышел — а там пожар. И именно тогда налетел сильный ветер. Огонь быстро перелетал с одной избы на другую, и люди не могли его остановить. Они едва успели вынести из домов самое нужное добро. Вскоре запылал весь город…

Загорелся и княжеский двор. Термеза добежал до него, влетел в горящее здание, но никого там не обнаружил. Задохнувшись, он потерял сознание. А очнулся, когда Лучьян вытащил его на улицу.

— Мои жена и дети! — закричал Термеза. — Они погибли!

— Нет, их увезли в Коломну, куда поехал и Дмитрий, — ответил Лучьян. — Все живы и здоровы. Мы тоже не можем здесь оставаться — надо переждать в другом месте, этот пожар уже не потушишь…

Они сели на коней и, пришпорив их, покинули город.

***

Москва сгорела дотла. Вместо города осталось огромное пепелище.

И теперь предстояло заново отстраивать его. На это дело собралось много народа — и горожане, и крестьяне, и наряды из волостей. Лучьян и Термеза участвовали в заготовке камня. Пришла зима, работать с началом морозов стало труднее.

Из Новгородской и Псковской земель прибыли мастера крепостного строительства. Они поведали об искусстве постройки каменных зданий, дали много хороших советов рабочим.

И Кремль теперь возводили каменный — одновременно на трёх разделённых участках. Целые дни кипела работа: тесали камни, обжигали известь, складывали новое здание. И оно росло. Его тесно окружили девять башен.

Лучьяну стали привычны звон металла, грохот камней, крики рабочих. Трудной была та зима, но он вспоминал её с радостью: снова выросла любимая Москва, и снова старик почувствовал себя молодым, потому что физическая работа укрепила его здоровье и силы. Наш герой будто вновь родился, как и город.

***

Дмитрий Иванович женился на дочери бывшего соперника Дмитрия Константиновича Евдокии. Они обвенчались в Коломне, в каменной Воскресенской церкви. Отец невесты подарил зятю свой драгоценный пояс.

Лучьян и Термеза прибыли в тот же день из новой Москвы, поздравили молодых, пожелали им долгих и счастливых лет совместной жизни. Юный князь разговорился с любимым наставником, по которому сильно соскучился.

— Когда Москва сгорела, я подумал о том, что можно сделать главным городом Коломну, — сказал он. — Но теперь вы построили на пепелище новый город, более красивый, чем прежний!

— Новая Москва великолепна, — согласился Лучьян. — И она ведь связывает все города Руси, много лет была сердцем русских земель.

— Что правда, то правда, — улыбнулся Дмитрий. — Я уже представляю себе, какой будет новая Москва, как вырастет… И нарекут её «белокаменной»!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОЛЬГЕРД

Лучьян снова пришёл в Головнино, где они с Термезой останавливались по прибытии на Землю. Там по-прежнему жил и здравствовал сказитель Федот, и наш герой вновь навестил его. Привёз ему подарки, угощения.

Тот позвал гостя обедать, расспросил о делах, и Лучьян рассказал о своей жизни.

— Теперь мы тяжбу разбирали, — вздохнул он. — Приехал в Москву пожилой кашинский князь Василий Михайлович и заявил, что тверской князь Михаил Александрович не по закону получил удел. Ну и пошли суды да пересуды, и решилось дело в конце концов в пользу Василия Михайловича, ему Тверской стол передали. Обиделся Михаил Александрович, видел я, что обиделся…

— Плохо это, плохо… — покачал головой Федот. — Ещё, чего доброго, Ольгерду расскажет, а тот и пойдёт войной на Русь…

— Да, они в родстве, как я слышал, — кивнул Лучьян.

— Ольгерд женат на сестре Михаила, — подтвердил Федот. — Теперь многие литовцы роднятся с русскими. И государство общее создали.

Он поведал гостю историю Литовско-Русского государства.

Крестоносцы завоевали и истребили многие литовские племена, но те из них, которые жили на реке Неман, создали государство, чтобы вместе защищаться от захватчиков. Им стал управлять отважный, но хитрый и злой князь Миндовг, которого поддержала знать в Западной Руси. Русские и литовские земли объединились для совместного противостояния внешним врагам. Правителем русских земель стал сын Миндовга Войшелк. Первый принял католичество, а второй — православную веру. Оба погибли в междоусобной войне.

При князе новой династии Гедимине Литовско-Русское государство расцвело, расширилось, подчинив себе Минское, Брестское и Киевское княжества. Теперь оно стало называться Великим княжеством Литовским. В землях, присоединённых к нему, сохранились их обычаи и традиции, порядок управления. Гедимин разослал по ним князей-наместников, чтобы собирали и платили ему небольшую дань за защиту от иноземного вторжения. Он основал город Вильно и сделал его столицей княжества. Там поселились представители многих народов с их культурами и традициями. В европейских странах Гедимина прозвали «королём Литвы и Руси».

Один его сын — Ольгерд — получил от отца восточную часть государства, другой — Кейстут — западную. Ольгерд княжил в Витебске. Он, как и родитель, «собирал» русские земли. Владел Полоцким, Витебским, Минским, Друцким, Лукомским княжествами, Туровской и Пинской землями.

***

Федот как в воду глядел. Обиженный Михаил отправился к Ольгерду и поведал о том, что дело разрешилось не в его пользу, а когда он решил силой вернуть удел, Дмитрий послал войска, чтобы усмирить мятежников. Со слезами на лице тверской князь просил вступиться за него…

Ольгерд тут же двинулся с дружиной на Москву — не потому, что хотел отомстить за Михаила; просто был очень воинственным и пытался найти любой повод, чтобы напасть на другую страну. Смоленский князь Святослав не только не преградил ему путь, но и поддержал литовского правителя, намереваясь тоже нажиться за счёт его завоеваний. Тот захватил подмосковные города и подошёл к пепелищу столицы, которую ещё долго предстояло отстраивать.

Но Кремль уже возвели, и Дмитрий находился там. Он впал в отчаяние, велел созвать ратников со всех земель Руси. Три дня стояло войско Ольгерда у белокаменных стен. Кто-то пустил слух о том, что Лучьян, опытный воевода, с большим ополчением идёт к Москве. И литовский князь двинулся обратно, грабя селения и уводя людей в плен.

Некоторое время спустя Святослава за измену родине отлучили от церкви. Михаил стал просить прощения у Дмитрия и митрополита Алексея. Но они не захотели его прощать.

И снова он бежал с жалобами к Ольгерду, и тот вновь повёл дружину на Москву, беря людей в плен, уводя скот. В это время Лучьян с ополчением из крестьян подошёл к Москве и примкнул к волоцкому полку, который затем оказал сопротивление Ольгерду. Прорвавшись к столице, тот постоял у Кремля несколько дней и отбыл восвояси.

Дмитрию пришлось ещё раз ехать в Орду — на этот раз вместе с ростовским князем Андреем Фёдоровичем. Митрополит Алексей проводил их до Коломны.

В Москву прибыло посольство от Ольгерда во главе с его зятем, городецким князем Борисом Константиновичем. Русская и литовская стороны закрепили премирную грамоту, по которой Михаила обязали отозвать своих наместников из захваченных великокняжеских городов и сёл, а Ольгерда — более не покровительствовать ему, если тот вновь устроит бесчинство. Также скрепили грамоту с новгородцами, они обязались служить и оказывать помощь великому князю. Ольгерд отдал свою дочь в жёны двоюродному брату Дмитрия Владимиру Андреевичу.

***

Князь Михаил всё никак не хотел униматься: он осадил Дмитров, сжёг немало окрестных сёл, взял с жителей откуп, многих увёл в плен.

Брат Ольгерда Кейстут и его сын Витовт разграбили Переславль. На обратном пути они разгромили Кашин и ближайшие селения. Наместники Михаила сожгли Торжок.

Не унимался и сам Ольгерд, стремившийся к захвату русских земель. Он повёл войско к Любутску, к нему присоединился Михаил со своими ратниками. И навстречу им вышла дружина Дмитрия. Они встали по разные стороны оврага. Сам великий князь, его воины, Лучьян и Термеза выжидательно смотрели на своих противников.

— Снова будут просить мира, я уже предвижу, — тихо сказал Лучьян.

Так и получилось.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НА КНЯЖЕСКОМ ДВОРЕ

Как и все люди на Руси в ту пору, Лучьян ложился спать с заходом солнца и вставал с восходом. Когда он просыпался, княжеские слуги уже приступали к работе, слышался шум, разговоры.

Князь тоже поднимался рано. Он возмужал, пополнел, отрастил тёмно-русую бороду. За завтраком Дмитрий и Лучьян обсуждали текущие события, дела, говорили о планах на день. По-прежнему молодой человек обращался за советом к мудрому воспитателю. Иногда по утрам он беседовал с дьяком.

И вот начинался длинный рабочий день. Лучьян помогал Дмитрию вести государственные дела и, кроме того, исполнял обязанности садовника и огородника, а иногда и рыболова. Много работы у него было летом, но возиться в земле и ухаживать за растениями старик любил. Выращивал капусту, репу, лук, чеснок, редьку.

По вечерам он навещал семью Дмитрия. У князя умер шестилетний сын Даниил, наследник. Подрастали его младшие братья — Василий, Юрий и Андрей. Княгиня занималась вышиванием; Лучьян видел, как ей трудно пережить смерть ребёнка… Сказав женщине доброе слово в утешение и поддержку, он укладывал малышей спать, рассказывал им сказки и предания. Бывало, что они, расшалившись, не слушались его, и тогда старик делал вид, что обиделся и собирается уходить, и мальчики успокаивались.

***

Термеза располнел, отрастил длинную бороду. Он срубил избу на южной окраине Москвы и стал жить там с женой и тремя детьми. Занимался изготовлением великокняжеских печатей, чеканкой монеты. Оба сына работали вместе с ним.

Лучьян навещал и его семью. Изба у Термезы была небольшая. Хозяин сложил в ней глиняную печь. К стенам прикрепил лавки. Повесил в углу иконы Христа и Богородицы. Перед ними зажигали лампаду. На полках разместили деревянные чашки, глиняные плошки и горшки, железные сковороды и другую посуду. Термеза и его жена Устинья укладывались спать на полатях, дети — на лавках. Они стелили солому и дерюгу — грубую ткань из льняной пряжи. Хозяйка заботилась о чистоте в доме — почти каждый день мыла стол, лавки и пол.

Иногда Лучьян, Дмитрий и Термеза ходили с мужиками париться в баню.

***

Для крестьян, приходивших из других княжеств, великий князь приберегал опустевшие земли и сажал их «на слободы». Некоторых он определял на какой-нибудь промысел.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. МАМАЕВЫ НАБЕГИ

Русь впервые сделала наступательные шаги на татаро-монголов. Начало этому положили новгородцы, проникшие на территорию Орды, но перебитые её войском.

После Дмитрий Иванович отправился со своей ратью в поход на Булгарию. Там их встретили издалека грохотом пушек; сначала русские воины подумали, что гремит гром, но Лучьян объяснил им, что это такое. Они смогли одолеть булгар, несмотря на их изобретение. И взяли откуп в пять тысяч рублей. Одну тысячу дали Дмитрию Ивановичу, ещё одну — Дмитрию Константиновичу, и три тысячи — воинам.

Вернувшись в Москву, Дмитрий Иванович узнал, что умер Ольгерд. Затем убили Кейстута, а его сын Витовт бежал к немцам. Великого князя сильно обеспокоили эти известия: дружеские отношения с Литвой были залогом спокойствия на Руси. Но сын Ольгерда Андрей остался верным союзником Дмитрия, и тот отдал ему Псков с согласия жителей города.

Мамай, разгневанный тем, что русские начали устраивать походы против Орды, сам решил напасть на их земли. Узнав об этом, Дмитрий Иванович собрал войско и привёл его к устью Оки, где к ним примкнули полки Дмитрия Константиновича. Они перебрались через реку, соединились с нижегородцами, пришли в мордовские земли, к реке Пьяне, и там стали выжидать отряды Мамая.

Воинов сморила июльская жара, они утомились, сняли тяжёлые доспехи. Кто-то выпил пива и мёда, кто-то на охоту отправился, а Лучьян, уставший и измученный, заснул, и ещё многие предались сну.

Мордовские князья показали татаро-монголам тайные тропинки к Пьяне, и те прошли почти под самым носом у русской разведки, не заметившей их. Ордынская конница неожиданно атаковала воинов великого князя, и они не успели оказать сопротивления. Кто бросился наутёк (многие, спасаясь, утонули в реке), кто попал в плен.

Лучьян в числе других оказался в неволе. Он так крепко заснул, что, очнувшись, не понял, где находится, и только после вспомнил поход и страшную жару, так не вовремя сморившую ратников…

Ордынцы захватили Нижний Новгород, сожгли там крепость, деревянные церкви и отправились разграблять окрестные волости.

В городах Руси оплакивали павших воинов. Дмитрий сокрушался о случившемся. Он с болью думал о потерях, негодовал по поводу предательства мордовцев. Хорошо, что городецкий князь Борис Константинович с дружиной наказал их — одних перебил, а другие утонули, уплывая от него по реке.

Великий князь беспокоился о пленных, сильно переживал за Лучьяна. Он понял, сколько потерял, лишившись своего доброго наставника. Неужели тот так и останется у врагов?.. Нет! Дмитрий готов был дать за него любой откуп.

Термеза отправился в Орду в качестве посла великого князя, чтобы узнать, за какие деньги согласятся татаро-монголы освободить Лучьяна. Там он повидал старика, и тот передал Дмитрию, что ничего платить не надо — сам убежит.

Термеза сообщил великому князю, что спрашивал у Мамая об откупе, да тот поначалу не согласился отдавать мудрого старца, а потом назвал такую сумму, какая и во всей Руси не наберётся. Посол привёз Дмитрию такое письмо:

«Митя, пишет тебе Лучьян. Я жив и здоров. Хочу упросить тебя об одном. Не давай хану никаких денег, не проси больше за меня. Этот варвар только обеднит Русь.

Я собираюсь бежать, в скором времени буду уже в русских землях. Никому об этом не говори и об откупе больше ни словом не обмолвись. Подожди три года — если не вернусь, тогда ещё раз обратишься к Мамаю».

Лучьян знал, что попытка побега всё решит — либо он освободится, либо его убьют. И в любом случае через три года великому князю не придётся выкупать старика.

Мамай совершил ещё один поход в нижегородскую землю. Когда полчища ордынцев ворвались в Новгород, горожане стали переплывать на другой берег Волги; оттуда они наблюдали за тем, как враги разграбляют город. Потом его подожгли — повалил клубами дым. А когда он рассеялся, захватчики уже ушли восвояси.

***

Год спустя ордынские войска под предводительством мурзы Бегича пришли на Русь. Великокняжеская рать вышла им навстречу. Воины переправились через Оку напротив Коломны и двинулись в южном направлении. Теперь они были во всеоружии, в полной боевой готовности. К ним примкнули прончане во главе с полководцем Даниилом Пронским.

Противники встретились на реке Воже. Русские окружили татаро-монголов, молниеносно ударили по врагам, зажали со всех сторон. Часть воинов Бегича уничтожили, за многими ещё гнались и, настигнув, тоже убили.

***

Зимой большое великокняжеское войско под предводительством князя Владимира Андреевича отправилось забирать у Литвы Брянское княжество. В походе участвовал воевода Дмитрий Михайлович Боброк и Андрей Ольгердович. Было взято много волостей, города Трубчевск и Стародуб. В захваченные земли отправили наместников Дмитрия Ивановича.

Наступившее затишье тревожило русских людей. Мамай притаился, не шёл больше на Русь. Неизвестно, что он там задумал…

И от Лучьяна не было никаких вестей.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. КУЛИКОВСКАЯ БИТВА

Мамай завоевал Астороканьский улус, Северный Кавказ, город Тану в устье Дона. Дмитрий Иванович узнал, что его орда движется к верховьям этой реки, и стал отправлять гонцов к другим князьям для переговоров.

В Москву приехали послы Мамая и напомнили великому князю, что тот должен выплатить дань и остаться покорным хану. Но он ответил, что пока не может отдать требуемую сумму. Гости удалились.

Дмитрий Иванович, понимая, что битвы не миновать, стал просить тверского князя Михаила Александровича прислать воинов, вызвал из Боровска Владимира Андреевича, отправил разведчиков на реку Тихая Сосна.

Один из дозорных воевод, Василий Тупик, привёз великому князю ордынского языка, от которого достоверно узнали, что Мамай собирается напасть на русские земли и уже договорился о совместном походе с рязанским и литовским князьями, но литовцы так и не присоединились к нему.

В Москву прибыли полки из разных княжеств. Дмитрий Иванович с несколькими воинами отправился в Троицкий монастырь. В пути они встречали пеших и конных ратников, а потом увидели старика в лохмотьях, который шёл медленно, опираясь на трость.

— Лучьян! — воскликнул великий князь.

Здесь, возле Клязьмы, произошла их встреча. Дмитрий плакал от радости, Лучьян рассказывал о побеге.

— Уж на что ордынцы хитрые, а я всё равно их перехитрил. Почти три года пытался убежать, да всё думал: не получится. А теперь, как видите, удалось…

Его посадили в повозку и поехали дальше. Он рассказал, что Мамай с войском идёт вверх по Дону.

На следующее утро князь с дружинниками были на обедне в деревянной церкви Троицкого монастыря. Потом, во время трапезы, Сергий Радонежский предсказал, что случится битва, в которой очень многие погибнут, но Дмитрий останется жив. Старец посоветовал ещё раз почтить Мамая «дарами и честью», но князь ответил, что это ничего не даст — тот только возгордится ещё больше. Сергий благословил Дмитрия и отправил с ним на сечу двух монахов богатырского телосложения — Пересвета и Ослябю.

На следующий день князь и его спутники приехали в Москву и объявили, что завтра утром воины должны выступить в Коломну.

Лучьян тоже собирался примкнуть к рати.

— Ты бы поберёг себя, — сказал ему Дмитрий, видя, как он измучен. — Не ходи с нами. Ты сильно устал и должен отдохнуть.

— Я пойду с вами, — твёрдо ответил Лучьян. — Как можно отдыхать в такое время! Хоть и старый, но бьюсь не хуже молодого.

Князь понял, что его не переубедить.

***

В Кремле отслужили молебны. Дмитрий посетил склепы своих предков. Он поручил вести дела в Москве боярину Фёдору Андреевичу Свиблу, простился с женой и детьми и отбыл с тремя полками из Москвы. Термеза отправился на битву с двумя молодыми сыновьями — Ярославом и Елизаром.

Пока они проходили мимо подмосковных житниц, Лучьян рассказывал, как видел самого Тамерлана, основателя империи Тимуридов, когда был в неволе, даже разговаривал с ним. Когда поведал ему, что воевал против Чингисхана, которого тот считал своим идеалом, собеседник промолчал — может, не верил, что старик жил так давно, а если и верил, то уважил пленника за прямоту.

Возле устья речки Сиверки к войску примкнули новые рати. Оно было подобно человеческому телу — Головной полк, полк Правой руки и полк Левой руки, — а также Передовой, Сторожевой и Засадный полки. В Коломне их встретил епископ Герасим вместе с собравшимися горожанами.

Получая от разведки сведения о местонахождении Мамая, Дмитрий вёл своих воинов ему навстречу. На лопасненском перевозе они целый день и вечер переправлялись через Оку. Сам великий князь переплыл её последним.

К войску примкнули сыновья Ольгерда — Андрей и Дмитрий. Вскоре разведчики добыли языка прямо от двора хана, и он рассказал, что Мамай находится в урочище Кузьмина гать с бесчисленным множеством воинов, но не знает, что к нему идёт Дмитрий Иванович со своими ратниками.

Русские подошли к донскому берегу и стали отыскивать броды для перехода конницы, делать мосты. Из походной одежды переоблачились в боевую. И, перейдя мосты, тут же сломали их.

И вот они уже стояли у широкого поля, называвшегося Куликовым. Ордынцы находились всего в нескольких верстах. В походных церквях началось песнопение в честь праздника Рождества Богородицы. Стемнело, воины развели костры. Многие стали готовить еду. Термеза сварил уху. Лучьян с наступлением темноты лёг спать, чтобы отдохнуть и набраться сил перед битвой.

Ночью великий князь неожиданно увидел отблески в небе. Что это было? Явно ещё не заря. Как будто какое-то предзнаменование…

***

Утром русское и ордынское войска стояли в поле друг напротив друга. Дмитрий Иванович поменялся одеждой с боярином Михаилом Бренком, надел простую рубаху — он хотел сражаться вместе со своими ратниками.

Из ордынских рядов выехал на коне огромный тучный воин по имени Челубей, приблизился к русским и стал вызывать на поединок соперника, обещая разорвать его на куски. Все молча смотрели на великана, и никто не решался выйти вперёд. Но, когда он начал осыпать противников ругательствами, навстречу ему выехал на коне инок Пересвет. Пришпорив скакуна, тот кинулся на врага. Всё произошло мгновенно: они вонзили друг в друга копья и упали замертво.

И тут же войска бросились друг на друга. Лучьян стал драться одновременно с тремя ордынцами, и в это время его ударили копьём в бок, а потом сбили с коня. Он попробовал подняться, но не смог — была невыносимая давка. Со всех сторон зажали. Трещали копья, звенели щиты, перекликались воины… Старик попытался отползти, но не получилось. Тут же его стукнули чем-то по голове, и он потерял сознание…

Туча пыли заволокла сражавшихся. Из неё выползали раненые, некоторые бросались наутёк. Ордынская конница атаковала полк Правой руки, но была отброшена. Мамай прорвался в тыл центрального Большого полка, однако там по нему ударил Засадный полк.

Вражеское войско было сокрушено. Его гнали до реки Красивая Меча.

***

Посреди поля высилась гора окровавленных тел. Владимир Андреевич разыскивал Дмитрия, спрашивал воинов, не видели ли его. Термеза и Елизар нашли убитого Ярослава, потом наткнулись на тело Михаила Бренка. И наконец обнаружили едва живого князя под срубленной берёзой; лицо его было в ранах, доспехи — сильно помяты. Дмитрия Ивановича привели в чувство и сообщили ему, что ордынцы разбиты. Князя раздели и промыли раны.

Термеза и Елизар долго искали Лучьяна и не могли его найти. Тела погибших русских воинов привозили к месту, где Непрядва впадает в Дон, и там захоранивали.

На другой день после битвы Дмитрий Иванович объезжал поле, усеянное телами, и увидел трупы Пересвета и Челубея. Когда он оплакивал своего воина, Термеза известил, что нашёл Лучьяна мёртвым.

…Князь стоял над телом старика, и слёзы текли по его лицу не переставая. Термеза и Елизар тоже плакали. Лучьян был весь в крови, лежал на спине, вытянув правую руку в сторону. Дмитрий вспомнил, как добрый наставник воспитывал его, как ездил с ним в Сарай, намереваясь отдать свою жизнь за князя, как они воевали вместе, сколько тот сделал ему добра…

Но, когда Лучьяна готовили к погребению, Термеза заметил, что у него открылись глаза. Такое и прежде встречалось у мёртвых. Однако старик вновь закрыл и открыл глаза. Он оказался жив! Просто очень ослаб.

Теперь князь плакал уже от радости.

— Многие поколения будут помнить эту битву, — сказал Термеза. — Вечная слава погибшим за Русь!

— Братья, положили вы головы свои за землю за Русскую и за веру христианскую, — сказал Дмитрий Иванович. — Простите меня и благословите в этом веке и в будущем. Пойдём, брат Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю к славному городу Москве и сядем на своём княжении, а чести и славного имени мы добыли!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. НАШЕСТВИЕ ТОХТАМЫША

Конец ознакомительного фрагмента.