Перекрестки. Книга вторая. Бриз перед бурей

Николай Колос

Что можно сказать про мою книгу? А вот что — пишущих много, читающих мало! Сегодня это главное. Она, как и другие миллионы экземпляров, будет лежать под завалом чуть лучших и намного худших нескончаемых мириад книг. Но! Вдруг придёт пора, и человек научится читать так, как читал его недалёкий предок. Это надежда, что вдруг придут те люди, для которых будут главным началом не деньги, а наша Великая Россия и её жизнь и чаяния. Поэтому я пишу.

Глава 6. Одесса — южные ворота России

В какой-то песне есть такие слова: «Ну что ещё сказать вам про Одессу?» Вот мы и рассказываем. —

Кафе второго класса. Мух мало, но каждый едок присматривается к свое еде. Вдрух туда забрела нежелательная гостья. На улице солнце, а в кафе полумрак. Окна на фасадной стене почти закрыты шторами вычурной композиции из текстильной материи. Потому, что кто-то думает, что так красиво, или потому, что так по-одесски! А материя то не простая, а бархат почти серый с едва уловимой краснинкой. Где его берут такой? Но говорят, что свой благородный налёт он приобретает с течением времени… вызревает до своего десятилетнего цвета. Мух на нём не видно. Толи они сливаются с его цветовой гаммой, то ли они на нём не держаться. Нельзя ухватиться лапками. Добавьте кресла с гнутыми спинками, столы покрытые когда-то белыми скатертями, но давно утратившие свой цвет и резвыми бой-мальчиками лет под тридцать, бегающими между столами и выкрикивающими: «Одн минуточку господа!», «Нет, вы это не заказывали!», «Имейте терпения, сейчас принесу!», но всегда с невозмутимой улыбкой.

Заведение средней руки, повесившее бархатные шторы, похоже тянулось в высшую лигу, но его не пускали предательский, хоть и не навязчивый рой мух, застиранные скатерти, и громкие препирательства с клиентами бой-мальчиков.

За ближайшим к нам столикам сидело двое, говорящих так, чтоб было слышно на весь зал. Наверно им так надо! —

— Что вы такое несёте, Михаил Борисович?! Чуть ли не крикнул один из них. — Бред! Вы хотите сказать, что российский магнат отправит свою семью по морю в одной из этих ржавых посудин?! Полно вам! — Разве только он хочет избавиться от жены?! Ну а дети? — явный бред! — Да и жена у него, говорят, в королевы годится! — Нет, никогда не поверю! — И он провёл рукой по голове, как будто там у него была шевелюра, обидно отвернулся и стал изучать публику заведения.

Его визави, мужчина лет сорока пяти, дороговато, но очень безвкусно одетый, однако с красиво повязанным галстуком, и с роскошной копной рыжих волос, глотнул очередной глоток пива, взял кусочек вяленой кефали, уже хотел засунуть её в рот, но… остановился. Он улыбнулся презрительной полуулыбкой с прищуренными проницательными глазами, прошивая собеседника насквозь!

Улыбка выражала не только отрицание, но и явное превосходство! В данном случае — превосходство шевелюры над лысиной. Даже мелкое помахивание не засунутым в рот кусочком кефали, говорило о том, что он хоть на пол ступеньки, но выше собеседника. — Ясно! — У газеты, которой он служил тираж был больше на 200 — 300 экземпляров. И он хоть и вяло, но с превосходством убедительно сказал.

— Мелко плаваете Сергей Абрамович, как и ваша газетёнка! Вы не видели те посудины изнури, а их кстати две… как близнецы… улавливаете? Одна здесь у пирса, а вторую уже двое суток колышет волна на рейде. К чему бы это по вашему?.. Ждет! — Явно кого то ждёт-с! — На этом последнем слове он наконец засунул несчастный кусок кефали в провал рта и даже не посмотрел в глаза собеседника. — Это означало по его разумению, что победа за ним…

— Да хоть и десять ржавых посудин! — Огрызнулся Сергей Абрамович. — Яичная скорлупа — есть скорлупа! Первая мало мальски волна опрокинет её килем вверх! — Это во первых, а во вторых — ваша газета хоть и больше тиражом, но тираж не покупаемый! — Дорого цените свои фальшивки. А наша газета расходится мигом — потому, что там чистая прав… да! — На слове «правда» язык его чуть споткнулся… Как бы не решался выговорить слово целиком… но справился!

— На счёт газет мы ещё поговорим. А на счёт посудин, то никакая волна их не опрокинет! — Они как Ваньки-встаньки. Я одну из них видел в доке… там тако-о-о-е! А что она похожая на ржавую — так это краска такая. Специальная… непривлекательная… Здесь хитрость большая… заложена… Вы же в док не заходите… доступа нет!

— Просто наша газета док не освещает — нет такой надобности… А на счёт хитрости вы загнули! — Все биндюжнике знают, что российский магнат отправляет свою семью на египетские пляжи. Загляните на последнюю страницу «Одесские новости», там вы увидите фотографию его жены даже в пляжном костюме. — К стати… одна газетёнка подобна вашей — тутже поведал его собеседник, сообщила, что пока вы собирали сведения, он уже отправил её на торговом судне куда следует… не читали? — Наш брат газетчик, чтоб быть первым, такое наворотит, так следы запутает, что никакой сыщик не доберётся до истины.

— Вот здесь вы правы! — Но, смею вам заметить, я подобных газет… не читаю.

Подошёл клерк, принёс очередную порцию пива и сотворил перед их носом сальто подносом с пивом так, что они отшатнулись! Бокалы подпрыгнули и, сволочи, как ни в чём не бывало, стали на своё место, не проронив ни капли драгоценной влаги. Клерк отметил про себя, что произвёл впечатления, поставил бокалы на стол, заискивающе улыбнулся, ожидая чаевых, и сказал.—Господа, не слыхали новость?

— Да их много новостей… какая у тебя, любезный?

— Вот та невзрачная посудина, что стоит на рейде, оказывается была заминированная немецкими диверсантами… Представляете, господа, до Одессы добрались. Где западный фронт — где Одесса?! — Но, слава Богу, наши сыщики вовремя обнаружили. Уже выехал тральщик… если не удастся разминировать, то взорвут её к чёртовой матери! — И клерк, поразив господ своей новостью, в начале гордо удалился, но тут же вернулся, вспомнив, что не потребовал чаевых и с сожалением добавил — Одесса торговый город… зачем взрывы, господа… зачем взрывы?.. Потом медленно ушёл, не дождавшись благодарности…

— Во, Сергей Абрамович! — А вы говорите…

— И вы поверили этому бой-маьчику?! — Это те же наши газеты, только в устной форме… и бесплатные. Да и распространяются как молния. Через четверть часа у моря соберётся пол Одессы и будут ждать взрыва!

— Да, да, да! — Тут же подъедут пивные бочки с названием «Гамбринус» и возы с копчёной таранью. Умеют же… сукины сыны!.. Одесса умеет… Представляете — вроде здесь все национальности мира, а торгуют, не ссорясь! —

Его собеседник хотел что-то ответит, но так и остался с полуоткрытым ртом, потому что раздался некий немного писклявый, но громкий и уверенный голос. Через два столика, перекрикивая шум охмелевших посетителей к ним обратилась уважаемая местная знаменитость — всеми почитаемый в одесском порту вор-карманник… и не только!… Известный всей Одессе — Жора Серый. О его удачливом характере рассказывала сказки вся Одесса, а любой полицейский низшего ранга при встрече, если был один, старался пожать его руку, и пожелать удачи!

С полицейскими высокого ранга сам Жора Серый старался не водить дружбу — много отстёгивать надо…

И так, Жора Серый крикнул —

— Рыцари чернил и одесской кляксы — взывал он: За небольшую плату, пока я добрый устрою вам сенсацию. Звоните в редакцию и сообщайте об ограблении банка, а я устрою провокацию! — Гонорар пополам! —

Михаил Борисович и Сергей Абрамович одновременно ответили подобострастным кивком головы. Означало ли это знаком согласия, или они просто поприветствовали уважаемого портового вора… пока не ясно. Но, полицейский из соседнего столика, закончивший дежурство и на законном основании пил пиво, широко им улыбнулся, дескать: «Я и сам готов поучаствовать в таком спектакле, для продвижения по службе». Полицейских в форме не приветствовали пить пиво в баре — но кто же им возразит… да и выручка нужна — хоть от кого…

Видимо официант обошёл все столики, потому что Пивная через четверть часа опустела. Значит официант свою плату получил извне, а иначе какой резон лишать себя клиентов?

Все спешили к морю наблюдать за взрывом. Когда наши журналисты тоже подошли, чтоб не пропустить сенсацию, у пирса, собралось уже человек сто пятьдесят и все пристально всматривались в морскую дымчатую даль, с нетерпением ожидая как морская посудина взлетит в воздух. Обсуждались разные варианты подрыва кораблей — каждый или смешнее, или бесчеловечней предыдущего.

Кто-то сообщил, что не дальше как пол часа назад катер отвёз на корабль то ли негритянку с двумя детьми, то ли жену российского магната загримированную под негритянку. Раздался писклявый голос —

— Вот это будет вариантик! — Хоть не пустой корабль подорвут!

К толпе по долгу службы подошла полиция и спросила в чём сыр-бор? Дескать, кто велел собираться таким огромным кагалом? — Не велено! Но им всё объяснили.

Когда полиция поинтересовались откуда такие сведения — мужчина средних лет с внушительным пивным животиком и большой бородавкой под правым глазом, оторвав ото рта кружку пива и отрыгнувши, сказал —

— Получено из точных источников… мамой клянусь! — И снова, отвернувшись поднёс бокал ко рту. — Дескать — исчерпывающие данные вы получили. — Дело за вами…

Полицейские хоть и немного сомневались в его маме, но кто не хочет выслужиться?! Они тут же организовали катер морской полиции и таможни и катер с рёвом полетел в открытое море к качающейся на волнах морской посудине! Теперь уже никто из толпы не сомневался, что будет взрыв… даже мужчина, что клялся мамой! — Мама была спасена!

Между тем командир корабля качающегося на рейде судна «ЧЕРНОМОРСКИЙ КАЛЬМАР», капитан второго ранга Сорокин, сидел на верхней палубе в шезлонге и ждал когда такой же корабль, только с другим названием освободит пирс, чтоб подойти для погрузки большой партии вина. Возле него сидела прямо на палубе его жена метиска из Ливии и учила детей как мелом разрисовывать палубу. На флотах России такое не приветствовалось, но если корабль был зафрахтован ливийскими воротилами — то можно было попустить слабинку. — Тем было пофигу что рисуют на палубе маленькие полукровки! И как раз для жены капитана подвернулась оказия, чтоб посетить свою родину и порадовать родителей внуками, уже российского происхождения.

Подошёл ливиец к капитану и показал вниз на подплывающий катер. Капитан скомандовал —

— Спустить шлюпку.

На борт судна поднялись, на удивление капитана, два полицейских. Их встретили ливийцы и приказали сдать оружие. Те сопротивлялись, но ливийцы применили силу. — Воды нейтральные. Палуба корабля считается Ливией. — Корабль под Ливийским флагом.

Капитан не встал с шезлонга, лишь жестом руки велел подойти. Возмущённые полицейские подошли и потребовали немедленно покинуть всей команде борт корабля, не ожидая взрыва. Иначе будет поздно…

Капитан был удивлён, ещё больше возмущён и подчиниться отказался. Его кораблём командует Ливия, согласно фракту, и он ещё не в пределах порта, чтоб подчиниться одесским властям. А если полиция будет настаивать, то он прикажет команде, чтоб выбросили их за борот. Тем более команда состояла на три четверти из ливийцев. А ливийцы, согласно ливийского морского, устава — вооружены. Капитан сказал —

— Вам десять минут, чтоб покинуть борт, иначе взрыв будем ждать вместе —

Полицеские не хотели в случае взрыва намочить свою форму, взяли под козырёк и удалились.

Теперь они могли доложить начальству о принятых мерах по их инициативе. А сейчас, как ни странно, они больше всех были бы рады взрыву, если б таковой случился! Но… не случилось.

Перед заходом Солнца, посудина качающаяся на рейде снялась с якоря и стала медленно подходить к причалу.

К толпе подъехала конная полиция и велела разойтись. Для пущей важности и острастки кой-кого и кнутом огрели.

Конец ознакомительного фрагмента.