Владимир Набоков. Русский писатель за границей. Маленькие рассказы о большом успехе

Николай Яковлевич Надеждин

Владимир Набоков — самое непредсказуемое имя в русской литературе. Он относился к остальным писателям если ни уничижительно, то весьма пренебрежительно. Себя называл не русским писателем, а «исследователем бабочек». И, действительно, сделал в этой области серьёзное научное открытие. Он не любил своих ранних произведений. И когда кто-то из писателей преподнёс ему редчайший экземпляр его первой книги, то, выходя из дома, этот писатель обнаружил данную книгу выброшенной в урну…

4. Три родных языка

Блестяще образованная, поистине аристократическая русская семья Набоковых в обиходе пользовалась сразу тремя языками — русским, английским и французским. Супруги свободно общались между собой на любом из этих языков, причем, без какого бы то ни было акцента.

Очень рано научившийся читать (по воспоминаниям Набокова лет с четырех), Володя с раннего детства легко перенял от родителей эту склонность к изучению языков. Собственно, и читать он сначала научился по-английски, а потом уже по-русски. Ясно, что матушка и отец будущего писателя специально обучали детей языкам, полагая, что русский интеллигент обязательно должен быть полиглотом.

То обстоятельство, что Владимир Владимирович, человек сугубо русский, родными считал сразу три языка многое объясняет в его писательской судьбе. Начав писать по-русски, он легко переключился на французский язык, а после переезда в Америку в 1940 году и вовсе не писал на родном языке — только по-английски. Вряд ли это было возможно, если бы Владимир Владимирович не обладал способностью думать на том языке, на котором писал.

Кстати, его необыкновенной способности к языкам (не будем забывать, что самый успешный из 19 романов, написанных Набоковым, «Лолита», был написан по-английски и только потом переведён на французский и русский языки — самим писателем) есть объяснение. Как и его матушка Елена Ивановна (а потом жена и сын), Владимир Владимирович был синестетиком. Он не просто слышал и осознавал слова — он их… видел объёмными, живыми…