Дом железных воронов

Оливия Вильденштейн, 2022

Пока прорицательница не предсказала, что я стану королевой, мне даже в голову не приходило, что такое возможно. Я фейри лишь наполовину, с обычными ушами и без магических способностей. Правда, обладаю странным даром, хоть это и не волшебство, – меня любят все животные этого мира. В то время как чистокровные – ненавидят. Кроме одного. Принц Данте завладел моим сердцем с тех пор, как подарил мне первый поцелуй. Я отправилась в путешествие, чтобы выполнить условие предсказания – освободить пять железных воронов – и возглавить королевство вместе с Данте. Если бы только прорицательница предупредила меня, какого «демона» я выпущу в мир. И что стану им одержимой…

Глава 9

Когда я целую Энтони, у меня кружится голова и болит мочевой пузырь. Последнее — от эля, но что насчет первого? Или мои мысли кружатся от жара, который Энтони вызвал в моих венах?

Какова бы ни была причина, мне нужно облегчиться. Я отрываю свои губы от его, мое дыхание такое же учащенное, как в тот день, когда я встретила Минимуса на портовом рынке.

— Я надеюсь, у людей есть уборные.

Его глаза блестят, губы припухли.

— Они засыпали ямы для сточной воды.

Я морщу нос.

— Потерпеть не можешь? — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой, затем снова качаю головой, когда Энтони настаивает на том, чтобы проводить меня в уборную за таверной. Есть места, куда девушке нужно ходить одной. Он провожает меня взглядом, пока я иду к деревянному домику, от которого исходит запах гораздо хуже, чем от канала Ракоччи.

Желание терпеть до возвращения в цивилизованную часть королевства очень сильно, но желание облегчиться побеждает. Я открываю шаткую деревянную дверь, вдыхая едкий запах. Желудок сводит, я задерживаю дыхание и пытаюсь нащупать в темноте защелку и не нахожу.

Держась одной рукой за дверную ручку, я задираю юбку, спускаю панталоны, присаживаюсь на корточки над бочкой.

Если бы только Нонна могла меня видеть. О боги, Нонна! Она, должно быть, волнуется. Надеюсь, она подумает, что я пошла в таверну. А потом она узнает, что таверна закрыта, и предположит худшее… что я пробралась на гондолу и плыву в Изолакуори.

Я молюсь, чтобы она не отправилась меня искать. Она редко оставляет маму одну по ночам. Пожалуйста, пусть сегодняшний вечер не будет исключением.

Я, спотыкаясь, выхожу из вонючей кабинки. Прислоняюсь к стене таверны и закрываю глаза.

Запах шкворчащего жира доносится через открытое окно рядом, и желудок урчит. Я собираюсь вернуться на вечеринку и спросить у Энтони, можем ли мы купить еды, как вдруг меня окликает по имени незнакомый голос, останавливая на полпути и вызывая мурашки.

Я оглядываюсь, но темнота, из которой исходит голос, настолько густая, что я едва могу разобрать стену кипарисов, растущх вокруг таверны.

— Бронвен?

Тени смещаются.

— Ты знаешь мое имя.

Это не вопрос, но я отвечаю:

— Мать сказала, что вы наблюдаете за мной. А потом я увидела вас…

— Твоя мать делилась чем-нибудь еще?

— Нет. Она едва может связать два слова. — Подобно охотнику, пытаюсь в темноте разглядеть Бронвен, но не получается. — Откуда вы знаете ее? Откуда она знает вас?

— Это не имеет значения.

— Это имеет значение для меня.

— У нас не так много времени, Фэллон.

Новая волна мурашек пробегает по телу.

Порыв ветра прочесывает ветви над нами, сквозь полог листьев пробивается лунный свет. Я различаю складки тюрбана, сморщенную кожу, напоминающую расплавленный воск, и молочные глаза, мерцающие белизной.

Я делаю шаг назад, мое сердце колотится где-то в горле. Флора говорила, что Бронвен слепа, но не упомянула, что она изуродована. Что с ней случилось?

— Освободи пять железных воронов, и ты станешь королевой.

Я замираю. Это еще что? Железные вороны? Королева? Образ пресыщенного жизнью, вальяжного Марко возникает у меня перед глазами, вызывая дрожь.

— Король помолвлен — и явно не со мной, — говорю я. — И я не люблю его.

— Я знаю, ты любишь другого мужчину семьи Реджио.

На этот раз мурашки проникают под кожу, а кровь стынет в жилах.

— Откуда вы?..

— Потому что я вижу, дитя.

Дрожь пробегает по спине, потому что если она и видит, то не глазами.

— Ты хочешь сказать, что, если я найду пять… статуй, Данте станет королем и выберет меня своей невестой?

— Я говорю, что Люче скоро будет принадлежать тебе, Фэллон Báeinach.

— Бэннок?^[21] — Я пытаюсь повторить незнакомое слово. — Почему вы назвали меня Фэллон Бэннок? Что это значит?

Она отступает во тьму.

— Освободи воронов, Фэллон.

— Освободить их? Эти статуи заперты?

— Да.

— Где?

— Они спрятаны по всему королевству.

Я вскидываю руки в отчаянии:

— Тогда как, богов ради, я должна их найти?

Бронвен останавливается.

— Первая приведет тебя к остальным.

— И где же первая? — Она молчит так долго, что я выдыхаю уголком рта. — Отлично, обожаю секреты.

— Я вижу одну во дворце.

— Прискорбно, именно туда меня не пускают, — говорю я и про себя добавляю: Поверь мне, в противном случае я бы сейчас была там.

— Ты здесь, потому что пришло время. — Она сливается с темнотой, как будто у нее вовсе нет тела. — Никому не говори обо мне и о том, что ищешь, или навлечешь на всех проклятье.

— Проклятье на всех… — бормочу я себе под нос. — На кого всех?

Тишина.

— Кто вы? Почему я?

Снова тишина.

— Откуда вас знает моя мама?

Прохладный ветер развевает волосы и передает еще один навязчивый шепот.

— Он ждет тебя, Фэллон.

— Кто? Данте? Энтони? — Мое раздражение отражается эхом от стволов кипарисов, от их узловатых корней, от чернильного неба.

Мне хочется зарычать и порвать темноту, чтобы добраться до Бронвен, она приводит меня в бешенство своими загадками.

— Ты в порядке? — слышу я голос Энтони и оборачиваюсь.

Я хрипло выдыхаю, приглаживаю волосы, перебирают густые пряди.

— Да, — вру я.

— С кем ты разговаривала?

— Какая-то человеческая женщина. — Хотя человек ли Бронвен? От мысли, что она может быть кем-то другим, тонкие волоски на руках встают дыбом.

Энтони обходит меня, кричит, чтобы женщина показалась. Бронвен, конечно, не откликается.

Энтони углубляется во тьму. Я понимаю, что получила то, за чем пришла в Ракс, и все же… и все же я настолько сбита с толку, что мне хочется саму себя оттаскать за волосы. Я обхватываю себя руками и сосредоточенно смотрю на широкую фигуру Энтони, пробивающуюся сквозь густую черноту обратно ко мне.

— Я не должен был оставлять тебя одну, — бормочет он.

Я сжимаю его руки, чтобы успокоить.

— Я в порядке, Энтони.

Он стискивает зубы.

— Что она тебе сказала? Чего она хотела?

— Деньги. — Ложь.

— Ты дала ей что-нибудь?

— Медяк. Чтобы она могла накормить ребенка. — Сегодня вечером ложь так и сыпется из моих уст.

Его руки дергаются, а затем звенит металл.

— Возьми. — Энтони сумел достать монету из кожаного кошелька, прикрепленного к поясу.

Я качаю головой:

— Я и так тебе должна за сегодня.

— Фэллон…

Я накрываю его пальцы, в которых он сжимает монету.

— Пожалуйста, Энтони. Может, я и не купаюсь в тарекуоринском золоте, но и не нищая.

В конце концов он смягчается и прячет медяк обратно.

— Нужно возвращаться домой.

На этот раз я с готовностью соглашаюсь. И не потому, что собираюсь вторгнуться на королевский праздник, чтобы найти статую, а потому, что мне нужно держаться подальше от этого места… от слепой женщины, которая только что сообщила, что я могла бы стать королевой, если бы нашла и освободила железных воронов.

Зачем кому-то понадобилось пленять статуи? Причем не одну, а пять! Потому что они из железа? С какой стати кузнецу создавать их в честь домашних птиц горного племени, которое напало на нас два десятилетия назад?

Примечания

21

В оригинале Báeinach и Bannock, само имя Фэллон — ирландского происхождения и означает «лидер», и разница фамилий также происходит за счет прочтения с ирландского и английского языков. Фэллон слышит эту фамилию на английский манер — Bannock, Бэннок, а другие персонажи произносят Báeinach — Бенах.