Академия чаросвет. Тень

Ольга Алексеевна Ярошинская (2024)

Все началось из-за парня, который однажды зашел в мою таверну. А дальше — заклинание, поцелуй, вспышка… И вот я уже в академии, учу светочары, убегаю от тварей ночи и живу с этим самым парнем под одной крышей. Он с одинаковой легкостью спасает меня от беды и доводит до белого каления. Он делает мне завтраки и оставляет дверь в свою спальню открытой. Он — одна большая проблема, но, кажется, мы с ним как-то связаны.

Глава 7. Подстава

То и дело сверяясь с картой, я подбежала к приземистому деревянному зданию, вытянутому в сторону леса.

— Где тут аудитория? — спросила я у женщины, неспешно загребающей скошенную траву.

Она выпрямилась, оперлась о грабли и посмотрела на меня.

— А чему ты собралась учиться, дорогуша?

За ее спиной вытянула шею рыжая корова и тоже уставилась на меня. Ярко светило солнце, стрекотали кузнечики, и пахло травой и навозом, а вовсе не знаниями.

— Законам чар, — ответила я, уже осознавая подвох.

Женщина усмехнулась и переглянулась с коровой.

— Новенькая?

Я кивнула.

— Это старая шутка, — вздохнула тетка. — Студенты чаруют карту, и все дороги путаются.

Я с ужасом посмотрела на предательскую карту в своих руках.

— Иди в главное здание, — посоветовала женщина. — Попроси кого-нибудь из студентов постарше снять путалку. Или еще какого чара.

Я поблагодарила ее и со всех ног бросилась к главному зданию, понимая, что катастрофически опоздала. Вбежав в холл, с облегчением заметила золотые волосы и знакомое лицо и кинулась к Кейдену.

— Сними путалку, пожалуйста, — скороговоркой попросила я.

Монтега без лишних вопросов положил кисть на карту, плавно потянул вверх кончики пальцев, как будто снимая невидимую вуаль, и, смяв едва заметное сияние в кулаке, отшвырнул в сторону. Огонек аудитории тут же переместился в левое крыло корпуса.

— Спасибо! — воскликнула я и помчалась туда.

Перед дверью в аудиторию вытащила расписание, чтобы вспомнить имя профессора, и постучала.

— Простите за опоздание, — сказала я, открыв дверь.

Профессор спустила очки на кончик длинного носа и окинула меня пристальным взглядом.

— Урок идет уже десять минут, — сообщила она недовольно. — Это недопустимо.

Я шагнула в сторону парт, но профессор остановила меня.

— Я не позволяла вам садиться. Новенькая? Не узнаю вашего лица.

— Мэдерли Эванс, — представилась я. — Обещаю, профессор Клювдис, больше это не повторится.

Класс сперва затих, а после грянул от хохота. Фалько страдальчески закрыл глаза ладонью. А профессор побагровела от гнева.

— Вон! — приказала она, ткнув пальцем в сторону выхода. — Закройте дверь с обратной стороны, девушка!

Я попятилась, захлопнула дверь и услышала.

— Надо же. Опаздывает, еще и хамит.

— Тень, — произнес нежный девичий голосок. — Чего еще от нее ожидать?

— Тишина. Продолжаем занятие. Итак, чары делятся на три категории по праву применения. Допустимые…

Я отошла от кабинета и, вынув расписание, зашипела от досады. Над ним тоже кто-то явно поработал. Профессор Гильденсторм превратился в Гнильденбровь, а профессор Понки в Пончик. Остается догадываться, как на самом деле зовут преподавателя законов чар, но явно не Клювдис. Учитывая ее длинный нос, новый вариант имени точно не пришелся ей по вкусу.

Я понуро спустилась в холл, но Кейден уже исчез. Смочив ладонь в фонтане, протерла лоб и, подумав, пошла в библиотеку.

— Путалка? — спросил Расмус, когда я положила перед ним расписание. — Простая штука, но забавная.

— Ничего смешного, — буркнула я. — Как только им удалось это провернуть?

Понятно — как. В раздевалке перед боевкой. Кто угодно из девушек мог заглянуть в мою сумку и начаровать подставу. Я быстро сунула руку в боковой карман, но артефакт Первого был на месте. Выдохнув, я немного успокоилась, а Расмус протянул мне исправленное расписание. Учителя по законам чар звали Ирена Блювис. Никаких клювов. Кошмар.

— Такое случается, — попытался утешить меня библиотекарь. — Но лучше не оставляй вещи без присмотра. Теней не любят в академии чаросвет.

— А кого из теней вы знали? — полюбопытствовала я.

— А почему ты решила, что я кого-то знал? — ответил он вопросом на вопрос.

— При первой встрече вы по запаху поняли, что я из Сумерек. Выходит, чей-то запах вы знали очень хорошо.

Библиотекарь усмехнулся, полистал страницы книги, лежащей перед ним.

— Верно, — задумчиво сказал он. — У меня был близкий друг из Сумерек.

— Вы пытались его спасти? — вырвалось у меня. — Вы ведь были там, Расмус. На месте трагедии.

Он поднял голову, и мне показалось, что за темными стеклами очков вспыхнул свет. Я молчала, напряженно ожидая ответа, и мое сердце стучало так громко, что Расмус, верно, мог его слышать.

— Это не тайна, — отрывисто бросил он. — Да, я приехал на место трагедии первым. Пытался помочь, использовал весь свой чаросвет. Выжег радужки полностью. Это могло стать историей героя. Подвигом.

— Вы и есть герой, — возразила я.

Расмус мотнул головой.

— Я опоздал. Все погибли.

Не все. Я осталась. Первый запретил говорить о том, что я из мертвого города, намекая на какую-то опасность. Я не помнила своего прошлого и почти поверила, что моя жизнь началась в таверне тети Рут. Но если бы Расмус Корреган не приехал спасать друга, была бы она, эта жизнь?

— Можно я вас обниму? — спросила я.

На его лице ясно отразилось удивление, но я уже зашла за стойку и обняла библиотекаря.

— Спасибо, — сказала я, отстранившись.

Он явно решил, что я благодарна за помощь с расписанием, не подозревая, что когда-то подарил мне шанс выжить.

— Вообще-то снимать путалку довольно легко, — смущенно сказал Расмус. — Могу научить тебя, если найдешь свободную минутку.

— Найду, — пообещала я. — Но сейчас мне и правда пора. А то опоздаю и на следующее занятие.

А от этого урока зависело многое. Ведь именно учителю, преподающему архитектуру света, я должна подбросить артефакт Первого.

***

В пустой аудитории я заняла вторую парту — не так, чтобы слишком назойливо маячить перед глазами учителя, но и не галерка отстающих.

— Вот ты отожгла, тень, — похвалил меня один из парней, заходя в кабинет. — Единственный веселый момент за весь урок. Если б не ты, я б там помер со скуки.

— Рада, что тебе понравилось, — ответила я.

— Профессор Клювдис, — подхватил второй. — Чую, это будет стоить тебе пяти баллов, не меньше.

— А ты и так в самом низу, — сочувственно вздохнула Лекса, заходя следом за ними.

Могла ли она поставить путалку? Почему бы и нет. А может, это сделали мои одногруппницы, оккупировавшие первые парты. Их макушки разных оттенков блонда, от платины до темного золота, то и дело склонялись друг к другу, а после я ловила на себе насмешливые взгляды. Им это казалось забавным. Шутка. А то, что я могла вылететь из академии — пустяки. Даже хорошо — никто не будет мешаться в башне Альваро.

— Я ждал тебя у раздевалок, а потом решил, что ты уже ушла, — повинился Фалько, садясь рядом.

— Ничего страшного, — ответила я.

Иногда полезно пропустить пару ударов. Именно так Фелиция сказала Алефу. Но, может, эти слова предназначались мне?

За кафедрой появился худой мужчина с козлиной бородкой и в зеленом костюме, с аккуратной прической, волосок к волоску, и благородной сединой — не белые, словно выжженные пряди, как у Расмуса, а перец с солью. Я все не могла перестать думать про несчастного библиотекаря, который лишился зрения, пытаясь спасти сумеречного друга. Стоила ли я таких жертв? Пока что я в этом сильно сомневалась.

Все стихли, и профессор Строк — а вовсе не Стручок, как предлагала путалка чуть раньше — начертил на доске схему и, отойдя на пару шагов, горделиво полюбовался своим творением.

— Кто скажет, что это? — спросил он.

— Солнечный рубеж, — с готовностью ответила одна из девушек с первой парты.

— Верно, — благостно подтвердил он. — Совершенное творение человечества. Наш солнечный щит, защита от тьмы, сияющий заслон, в котором вы не найдете бреши.

Я подняла руку. Зря, конечно. Но после разговора с Расмусом я не могла молчать.

— Да? — вопросительно произнес профессор.

— Я бы хотела напомнить про Левые Порожки, — сказала я. — Город, погибший семь лет назад, когда в вашем совершенном щите появилась дыра.

Профессор досадливо поморщился, а блондинки за первыми партами недоуменно переглянулись.

— Вы не знаете? — поняла я, и горло сдавило от обиды. Я обернулась и всмотрелась в лица одногруппников: загорелые, румяные, самодовольные. — Вы вообще в курсе, что тогда произошло? Как один городок в Сумерках остался без света.

— Да, такой инцидент и правда имел место быть, — скорбно подтвердил профессор Строк. — Мы обязательно разберем этот случай на практике и рассмотрим различные варианты, как можно было перенаправить лучи.

— Различные варианты? — спросила я. — Их было несколько?

— Послушайте, девушка…

— Мэдерли, — подсказал Фалько.

— Сработал человеческий фактор, — вздохнул профессор. — Однако сейчас мы изучаем не нерадивость какого-то сумеречного чара, который не смог обеспечить маломальский источник света, а строго выверенные схемы распределения лучей.

— Он не был чаром, — ответила я. — На сторожевой башне в Левых Порожках стоял обычный человек.

— Он наверняка понес наказание, — успокоил меня профессор.

— За что? — искренне удивилась я. — В том, что свет исчез, не было его вины. Погасло зеркало на одной из башен предыдущих рубежей. Но, разумеется, он был наказан. Его сожрали ночные твари. Как и прочих.

— Может, вернемся к уроку? — с надменной усталостью предложила блондинка пепельного оттенка, и мне захотелось дать ей затрещину.

— Прошу прощения, что высказала свое мнение, — ответила я. — Очевидно, в академии чаросвет правда никому не нужна.

— Я так и не понял, в чем именно состоит ваше мнение, Мэдерли, — процедил профессор Строк.

— В том, что ваш замечательный щит никуда не годится, — ответила я.

Я открыла тетрадь и принялась перерисовывать поганую схему с доски, понимая, что провалила задание Первого в самом начале. Я должна была подружиться с профессором Строком, быть может, даже пофлиртовать, проникнуть в его личные апартаменты и поставить артефакт в ящик для корреспонденции. Но придется найти другой способ, потому что дружбы у нас явно не выйдет.

— Итак, схема треугольник, — повернулся он к доске. — Одна из самых простых и эффективных. Запишем углы отражений.

Я конспектировала, но вопросов больше не задавала. Да и профессор Строк старательно игнорировал меня, избегая даже смотреть в мою сторону.

— Ты потеряла кого-то? — тихо спросил Фалько. — В Порожках.

Я пожала плечами, потому что не знала, и это было еще хуже. Я привыкла к размеренной жизни в таверне с тетей Рут и смирилась с положением безродной сиротки. Вроде перекати-поля, которое прибилось к чужому порогу. Но у меня были корни когда-то. Неведомое прошлое грызло щемящей тоской, дышало в спину, и мне отчаянно хотелось рассмотреть, что скрывается там, во тьме.

После архитектуры света мы пошли на историю, и на переменке я успела повторить генеалогическое древо Альваро, так что заняла место, вполне готовая к опросу. Профессор Гильденсторм зашел на кафедру, поприветствовал нас взмахом короткой ладошки, странно похихикивая.

— Я обещал вам опрос по дому Альваро, — сказал он. — Однако сперва обсудим прошлую контрольную. Девушки, кто-нибудь, раздайте работы. Признаюсь честно, вам удалось меня удивить.

Он вытер слезящиеся глаза пальцем, пригладил пушистые брови. Листки с оценками раздали, и лишь я осталась без своей контрольной. Опять какие-то шутки?

— Это так восхитительно наивно! — воскликнул профессор, потрясая еще одной работой, и мое сердце подпрыгнуло от недоброго предчувствия. — Сперва я даже подумал, что это шутка. Вроде путалки, которую так любят студенты. Но нет, никаких чар. Чем пересказывать, я лучше зачитаю. Итак, первый вопрос. Исторические предпосылки разделения мира на светлую и темную половины. Внимание, ответ Мэдерли Эванс.

Кровь прилила к щекам, и я так сильно сжала пальцы, что ногти впились в ладони.

— Если копнуть в глубины веков, пишет нам Мэдерли и, собственно, копает, — с удовольствием начал Гильденсторм, — то темная половина мира ассоциируется с истинно женским началом. А светлая — с мужским. В теологической трактовке там, где встречаются бог-солнце и богиня-тьма, зарождается жизнь. И это логично, — хихикнул профессор. — К сожалению, или к счастью, Мэдерли Эванс не стала углубляться в процесс воспроизводства. Что же она пишет? Безжалостный бог солнце истребляет все живое, а беспросветная тьма рождает чудовищ. Людям же остается узкая полоса, пригодная для существования, где день и ночь находятся в равновесии.

— Слушай, тень, так в тебе, выходит, женское начало сильное? — громким шепотом спросил Дин с задней парты. — Ну, исторически.

— А ты хочешь приступить к размножению? — поддел его приятель. — Шесть дочек, пора начинать.

— Далее Мэдерли Эванс открывает нам глаза на великие дома, — продолжил изгаляться профессор. — Оказывается, чаросвет — это дар бога-отца, посланный им богине-матери в знак примирения. Увы, Мэдерли не рассказывает, из-за чего они поругались. Предположу, что с сильным женским началом найти повод для ссоры не составило труда. Так вот, чары — это лишь слуги, отправленные во тьму, чтобы богиня не скучала во мраке.

— Типа букета? — спросила Лекса.

— Дальше совсем интересно, — вздохнул Гильденсторм и покачал головой. — Однако попахивает уже не наивностью, а вредительским инакомыслием. Про солнечный рубеж. Даже не знаю, читать ли дальше. Как считаете, ребята?

— Да! Дальше! — раздался дружный хор голосов.

Я стиснула зубы, готовая провалиться сквозь землю, но моя работа вдруг вспыхнула в руках профессора. Он взвизгнул, отбрасывая горящие листы, суетливо стряхнул с пальцев пепел, а рядом со мной поднялся с места Фалько. Задул искру на указательном пальце и назидательно произнес:

— Это. Непедагогично.

— Я сниму вам баллы, студент Фокс! — рассердился Гильденсторм.

— Да плевать, — ответил Фалько. Я придержала его за рукав, но он высвободил руку и похлопал меня по плечу. — Не переживай, Мэди. Я, конечно, не высший чар, но могу себе позволить небольшую выходку.

Он вынул из сумки пачку листов, прошел за кафедру, оттеснив профессора Гильденсторма.

— У меня есть доклад, — сообщил Фалько. — Я потратил целый вечер в библиотеке и без ложной скромности скажу — такого вы еще не слышали.

— Инициатива — это прекрасно, — буркнул Гильденсторм, нахмурив мохнатые брови. — Положите доклад мне на стол, я ознакомлюсь. Если он хорош, то, быть может, перекроет ваше хамское поведение.

— А давайте спросим ребят, — предложил Фалько, передразнив его интонацию. — Что вы выберете, дети: захватывающий доклад по рукописи из закрытого сектора библиотеки, и не спрашивайте, как я туда попал, или унылый опрос по дому Альваро?

— Доклад, — выкрикнули с галерки. — Жги дальше, Фалько!

— Я бы не настаивал на публичном выступлении, — сказал он. — Честно говоря, в ораторском искусстве я не силен. Однако контрольная Мэди, над которой вы все так весело смеялись, может основываться на реальных фактах, которые историки предпочли забыть и переврать.

— Возмутительно! — воскликнул профессор.

— Полностью согласен с вами, — кивнул Фалько. — Тема моего доклада — седьмой дом.

— Мы не можем тратить учебное время на какие-то выдумки, — заявил Гильденсторм, и его брови сплелись в одну лохматую гусеницу.

— А позорить публично студентку мы можем? — спросил Фалько. — На это время есть?

Сейчас он казался почти ангелом мщения — справедливым и грозным. Его веснушчатые скулы раскраснелись от гнева, в глазах сиял чаросвет, а огненные волосы пылали как факел.

— Давайте лучше пустим за кафедру Мэди и пусть расскажет, как бог и богиня делают все живое! — выкрикнули сзади.

— А лучше — покажет!

— Довольно, — профессор попытался отпихнуть Фалько в сторону, но тот цепко ухватился за кафедру. — Ах так? Я вернусь с ректором! И охраной!

Профессор ушел, хлопнув дверью, а Фалько широко улыбнулся и подмигнул мне.

— Итак, дети, седьмой дом, — важно возвестил он. — Не уверен, что успею прочитать все, так что пропущу вступление и перейду к самому интересному. Когда-то существовало семь домов, а не шесть. И этот седьмой дом, находящийся на темной половине, считался самым сильным. Остальные дома ему подчинялись. Недаром их символами стали псы и кошки — животные, которые традиционно служат хозяевам. Вот согласитесь, не львы, не какие-нибудь там крокодилы, нет.

— Вот тебя понесло, — засмеялись парни.

Девушки за первыми партами демонстративно занялись своими делами: кто-то подпиливал ногти, кто-то переплетал косы подружке. Хотя доклад Фалько и правда был интересным. О великом доме, чары которого обладали силой разгонять самую непроглядную тьму. О подлом предательстве, корни которого уже не найти. О падении великой цивилизации, на обломках которой построили новую. Я заметила, что и парни перестали шуметь и увлеклись рассказом.

А когда профессор вернулся с охраной, и Фалько отогнали от кафедры и повели к ректору, я пошла за ним следом.

— Вам, Мэдерли, я не разрешал уходить, — попытался остановить меня Гильденсторм. — Нас ждет опрос по дому Альваро, и я жажду услышать ваше альтернативное мнение.

— В следующий раз, — пообещала я и закрыла за собой дверь.

В сопровождении охраны мы спустились к кабинету ректора, однако ее не оказалось на месте. Мужики потоптались, неуверенно переглядываясь, а потом тот, что постарше, разрешил нам уйти.

— Завтра нас точно ждет разбор полетов, — вздохнул Фалько.

— Спасибо, — сказала я. — Это было очень мило с твоей стороны. И храбро.

— Да брось, — ответил он, улыбнувшись. — Слушай, после всех этих событий я проголодался. Махнем в столовку?

Мы пообедали, а потом я пошла в башню, а Фалько — к себе, посоветовав мне все же выучить первые главы по истории. Взяв учебник, я устроилась на подоконнике, когда в дверь постучали.