Я (убью) люблю тебя, Воскресенский!

Ольга Арунд (2024)

— Куда летим?– Ты — никуда.– Ну, что ты, милый, ближайший год куда ты, туда и я. Волею и деньгами остальных Воскресенских.Он — Есений Воскресенский, гениальный программист, который успешно сбегает от старших братьев и неприятностей из прошлого. У него есть план на пять лет и девушка по переписке, которую он очень хочет найти.Она — Анастасия Полякова, нянька по найму для неугомонного гения. Она кормит его обедами, считает малолеткой и точно знает, кто скрывается под ником WelcomeToTheHell.А ещё они связаны одним прошлым и делом всей жизни. Только ещё не знают об этом…

Глава 10

Утро оказывается действительно утром, здесь никакого блэкаута, так что через шторы пробивается яркое солнце. Часов десять?

Скорее всего.

Только время отходит на второй план, когда обнаруживаю себя на Воскресенском. Во всех смыслах — оказывается, я полулежу на его плече вместо подушки, при этом нога моя на его бедре, а рука на груди. Причём правая простреленная рука, которая сегодня почти не болит, да и повязка явно другая, какая-то профессиональная.

То есть не приснилось? Вчера гений и правда притащил мне какого-то врача? Что же, спасибо ему большое, но исключительно про себя.

Оглядев композицию, возвращаю голову на неожиданно удобное плечо. А что, ночь терпел, ещё часик точно потерпит, пока я досплю. Или нет. Потому что колено натыкается на прямое доказательство, что Воскресенский всё-таки брат первых двух. Размер, объём и прочие показатели вполне себе и даже ого-го. Ещё бы меня это не касалось, было бы супер. Но увы, всё моё уже проснулось и требует разбудить виновника бардака. А вибрация внизу и глубоко внутри приказывает укусить удобное плечо, чтобы страдала не я одна.

Фыркаю. Но губу изнутри всё равно прикусываю, когда, стремясь устроиться приличнее, задеваю вообще не то что нужно.

Бракованный Windows!

К таким проблемам договор с Котом меня не готовил. Может, предложить гению поправить здоровье? А что, он в таком же положении, как я. Если судить по башне, что никакие джинсы не скрывают.

Прикрываю глаза с весёлым смешком. Воскресенского бы инфаркт хватил, узнай он, о чём я думаю. Как же, воспитанный, приличный интеллектуал из хорошей семьи. Романтика, цветы, конфеты и прочая шелуха — его конёк. Точно знаю — одно время он даже стихи мне повадился слать, пока прямо не написала, что предпочитаю рассказы. А то, что строго 18+, дальновидно не уточнила.

Но вот дыхание меняется, гений глубоко вздыхает.

Насильно успокаиваю своё, в конце концов, не будет же он измерять скачущий пульс.

Вопрос, почему он в принципе оказался в моей постели, не задаю. Подозреваю квартира — однушка, и вряд ли на кухне завалялся хотя бы видавший виды диван. А чтобы спать на голом полу воспитания у Воскресенского, похоже, уже не хватило.

Но вот он окончательно просыпается. Чувствую, как приподнимает голову, подтягивает левую руку, видимо, посмотреть время. Правая у него в любом случае занята. Мной.

Неадекватное веселье захватывает волной. Я та ещё радость, но сейчас тянет рассмеяться.

— Блин, — высказывается тихо.

Пытается вытянуть из-под меня руку, но ЭТО МОЯ ДОБЫЧА. Проще отрубить, чем забрать.

— Полякова, — шепчет, легонько тронув за плечо. — Стася!

Давай, гений. Есть проблема — ищи решение.

И он подвисает, потому что будить меня пришлось бы задействуя больную руку. Которая, кстати, снова начинает ныть.

Ладно, уговорил.

Медленно открываю глаза. С насмешкой, даже не думая строить сонный вид.

— Милый, — шепчу, глядя в расширившиеся зрачки, что оказываются неожиданно близко, — а какого ты делаешь в моей кровати?

Гений зависает, взгляд опускается на мои губы. А потом славный представитель семьи Воскресенских отшатывается — я позволяю, прогнувшись в спине и освобождая конечность. Правда, не ожидаю, что ужас младшенького настолько сильный. Есений отпрыгивает так, что сваливается с того края древней, но двухспалки.

— Покорён и побеждён, — хмыкаю, выглядывая за край.

Воскресенский как раз поднимает недовольный, хмурый взгляд из-под взлохмаченной шевелюры.

— Это моя кровать, — бурчит мрачно.

Садится на полу, а потом одним резким движением оказывается на ногах.

— В квартире два спальных места, и оба здесь. Есть будешь? — он всё-таки поворачивается.

Хотя я была уверена, что так и будет разговаривать спиной.

— А как же благородно уступить даме?

Цепляюсь взглядом за давешний «домик», поднимаю глаза к его лицу. Удивляюсь, что на откровенную провокацию и издевательство он не реагирует. Морщится только, да вздыхает. Словно не он, а я надоевший беспомощный ребёнок. Подросток в худшем из смыслов.

— Я помогу тебе умыться, — качает головой непробиваемый гений.

— Обойдусь, — отвожу взгляд.

И, кажется, повторяюсь.

— Диана сказала, руку нужно максимально беречь. Для скорейшего восстановления.

— Диана, — усмехаюсь. — Милый, ты воспользовался моим состоянием и завёл подружку?

— Если тебе так больше нравится, — в его голосе раздражение. — Но, вообще, Диана хирург. Мы познакомились вчера по чистой случайности, и она согласилась помочь.

— А ты нарасхват, — с кривой усмешкой ловлю его взгляд.

То, с каким чувством он говорит «Диана», дико бесит. До злых мушек перед глазами и желания найти и нагадить.

— Так радуйся, — отвечает в тон, — иначе ты бы ехала в ближайшую травму. А потом общалась с такими же весёлыми как ты ребятами. Они бы тыкали в тебя стволами, а ты язвила в своём любимом стиле.

Кстати, об этом.

— То есть клоуна с глушителем ты знаешь?

Надо бы выяснить, что за навозную кучу разворошил этот, во всех смыслах гений. Потому что мальчика в балаклаве я узнала, даже если он меня нет. Память на лица у меня почти такая же, как на чужие банковские счета.

— Его нет, но подозреваю, кто ходит у него в хозяинах. — Воскресенский взлохмачивает шевелюру. — Слушай, там такое…

— Вот про такое и расскажешь. После того как я займу единственную ванную. Единственную ведь? — начинаю подниматься и чувствую, как этот припадочный подхватывает меня под локоть здоровой руки.

— Я помогу.

Святой глюк, кто бы мог подумать, что у него такой комплекс героя!

— С чем? — поднимаю бровь и встаю, не опираясь на гения. — Пописать? Или раздеться? А, может, спинку потереть?

Что приятно, Воскресенский не опускает взгляд ниже моего лица. Притом что в отеле я надела один из самых жарких своих комплектов белья, а одеть меня до сих пор никто не додумался. Даже Диана.

— Ты можешь разговаривать нормально?

Оу, а у кого-то снова полыхает. Слава Гейтсу, а то я успела испугаться, что растеряла навыки.

— Изредка, чаще письменно.

Руку не выдираю, но Есений понимает намёк и отступает. Молодец, хороший мальчик.

— Обезбол только в ампулах, — грудь ходуном, глаза сверкают, — поставишь сама? Раз такая самостоятельная.

— Милый, ты всерьёз думаешь, что не смогу?

До этого счастливого мига уколы я ставила только другим, но главное ведь понимать процесс.

— Окей. Удачи, — фыркает он и резким шагом выходит.

За стеной начинает греметь посуда, а я морщусь от нарастающей боли, здоровой рукой хватаю сумку и иду в ванну.